Всю жизнь

Честно говоря, Игорю так надоело убегать от Жилина, что в канун Нового Года он решил устроить себе праздник в самом широко известном смысле — ничего не делать. Именно поэтому, когда милиционер остановил свою машину у обочины дороги и выпрыгнул из нее с триумфальным видом, Катамаранов позволил поймать себя без лишних сопротивлений. Оказалось, быть схваченным не так уж и неприятно — единственно, наручники холодные и горлышко бутылки ко рту не поднесешь. А ухающий смех Жилина и низкое рычание мотора казались даже… Родными. — Вот это подарочек на Новый Год! — Жилин обратил взгляд к небу, но тот столкнулся с потолком салона. — Наконец-то ты мне попался, Игорь, ху-у-ху-ху… Игорь не стал возражать, а просто откинулся на спинку кресла. В голове уже рисовался следующий сценарий — как они приедут в участок, Жилин заполнит документы на пятнадцать суток пожизненного, а на следующее утро Катамаранов сбежит, и все начнется заново. Ну, или Жилин отмажет его от своего же приговора. Это как пойдет. — А я тебе всегда говорил, пойдем, Игорь, в тюрьме будет весело. Там мягкие одеяла, друзья у тебя будут, всю жизнь будут, — приговаривал Жилин, сворачивая. — Всегда говорил: и в одиннадцатом классе, и в девятом, и в пятом… И вот ты послушался. Чудо, как г-рится, какое-то! Игорь плохо ориентировался в городе — вечно путал улицы, вечно сносил не те дома, но все равно понял, что милиционер сделал поворот вовсе не в сторону участка. — Мы к-куда едем? — Игорь приподнялся и выглянул в окно. На него в ответ глядели не желтые глаза жилых домов, а хвойные деревья да тусклые фонари. — Это не… Это не милиция. — Ну… — Жилин замялся. — Мы не совсем в тюрьму едем. Точнее, это конечно хорошо, что ты в тюрьму захотел, но мы туда сегодня не поедем. Вот так. Не сегодня поедем. Игорь промолчал в ответ на такой «поворот» сюжета и прижался грязным лбом к холодному стеклу. Пусть его бешеный делает все, что хочет, а Катамаранов будет отдыхать. Праздник же. Праздник… Было в этом слове что-то такое, детское. Оно звучало, как хлопушка или восклики удивления первому снегу. Может, из-за этого Игорь и вспомнил внезапно о тех днях, когда они с Жилиным были совсем пацанами. Он вспомнил, как однажды заболел. Родителей не было дома — они строили город. Тогда Жилин бегал к нему каждый день после школы и отпаивал всем, что только находил дома; и чаем из термоса, и микстурами разными, и гадкими сиропами. Вспомнил, как Жилин от него заразился и слёг с температурой. Катамаранов тоже ходил к нему ежедневно и поил домашними настойками; правда, после них Жилину становилось еще хуже. В какой-то момент он почувствовал себя настолько плохо, что почувствовал себя хорошо: вскочил с постели бодрячком и пошёл в школу. Только, в тот день он не учился, а буянил, пока его не отпустило. Вспомнил, как они делали домашнюю работу вместе; вспомнил, как гоняли балду на субботниках; вспомнил, как злили учителей и выгораживали друг друга перед ними же. И, конечно, вспомнил, как они праздновали Новый Год. Катамаранов под вечер, весь чумазый, всегда приходил к Жилину домой — отмечать было больше не с кем, родители строили город. Тот улыбался и брал две шапки — одну для себя и одну для Игоря, у которого краснота ушей была видна даже сквозь слои грязи. Чего они только не делали на пустых заснеженных улицах! Прятались под окнами первых этажей, подслушивая разговоры, устраивали гонки до ближайшей телефонной будки, в процессе подскальзываясь на льду; играли в снежки, как дети, и разговаривали о будущем, как взрослые. Гуляли до самого утра, пока родители не возвращались с ночной смены — родители Жилина, точнее, а Катамарановы продолжали строить город. Прощались на рассвете, не забыв пожелать счастливых праздников. Знали, что весь следующий год и в его конец будут рядом. А сейчас, в отстроенном и частично разрушенном Катамарановске повзрослевшие Игорь и Жилин все еще были рядом; но в тесной полицейской машине, то и дело подскакивающей на каких-то кочках. Одна из таких тряхнула их так сильно, что Игорь оторвался от окна и тут же врезался в него обратно, оставив темное пятно на стекле. Пока Катамаранов выл от неожиданной боли, Жилин затормозил и отстегнул ремень безопасности. — Пр-р-риехали, товарищ милиционер?! — рыкнул Игорь. — Приехали, дорогой мой, — со вздохом кивнул Жилин и вышел из машины. Он открыл дверь Игоря и освободил уже его от ремня безопасности, а затем и от наручников. Катамаранов непонимающе поглядел на свои запястья. Потом на Жилина. Потом — опять на запястья. — Ты ч-чего-о?.. — промямлил Игорь, вновь поднимая взгляд на полицейского. — Выходи, Игорь, — мотнул головой Жилин. И Игорь вышел. Мороз обдал его растеряное лицо свежестью — такой, которую нельзя встретить в городе. Игорь пошатнулся от резкой перемены температур и оперся на крышу машины. Жилин набрал полные легкие ледяного воздуха и громко выдохнул, выпуская клубы пара изо рта. — Гд-де-е м-мы? — запинаясь, спросил Игорь. — Да так, — ответил Жилин. Он закрыл глаза и вздохнул еще раз. — Безымянная полянка. Приезжаю сюда иногда… На звезды, того самого, смотрю. Решил тебе показать, тоже. Игорь посмотрел на небо. Звезд на нем, темно-сером, мрачном, не было от слова «вообще». Если бы Игорь мог взлететь (а от скипидара ему временами казалось, что он умеет летать), то слился бы с ним. Катамаранов повернулся к Жилину. — А-а зачем ты м-меня схватил-то? — Ну, я думал, сам не захочешь придти, — Жилин шаркнул ногой и разбил небольшую кучку снега. — Сбежишь, или еще чего. Сейчас понимаю, некрасиво вышло, как это… Неэтично. Извини, Игорь. Больше так… Не буду. Может, это сам Игорь слишком замечтался в дороге, или холод придал щекам милиционера ребячий румянец — но Катамаранов разглядел в смущающемся Жилине того самого мальчика, с которым неразлучно провел все детство; и словно развеялись все сомнения об их дружбе. Черные глаза Жилина стыдливо смотрели вниз; прямо как тогда, когда он забывал стих в школе у доски. Руки он сложил за спиной, чуть ссутулился, и Игорь знал — он сейчас засмеется, чтобы не создавать слишком неловкой тишины. — У-ху-у-ху-ху-ху… — проухал Жилин и опять замолк. — Ты, наверное, уже убежал, Игорь. Да? — Не-е-ет, — протянул Катамаранов, и милиционер подпрыгнул. — Здес-сь я, не пер-реживай. — Ох, — Жилин улыбнулся, постараясь сделать это как можно незаметней, и сразу выпрямил спину. — Хорошо тут, скажи, Игорь? — Хор-рошо, — кивнул Катамаранов, а потом прибавил: — Только с тобой хор-рошо. Без тебя б-было бы плохо. — Ох, ну ты, ну вообще. Бывает, так скажешь что-нибудь… — застеснялся милиционер, отмахиваясь. — А вообще, я когда сюда приезжаю, то мне как-то… Одиноко бывает. Вот вроде, кого только нет — звезд нет, облак нет, ветра нет — а все равно как-то тоскливо. Тут он улыбнулся уже открыто и задел Игоря плечом. — А с тобой мне не одиноко. — Взаим-мно, — согласился Игорь. — Только в след-дующий раз пр-росто позови, а не хватай. Я приду. — Договорились, Игорь Натальевич, — усмехнулся Жилин, поправляя фуражку. — Ой, а ты же не обиделся, что мы в тюрьму не поехали? Сейчас, погоди-погоди, сейчас все будет как в тюрьме, все как я говорил. Жилин полез на заднее сиденье машины и достал оттуда шерстяной плед. Через секунду Катамаранова уже укутывали в него, как непослушного замерзшего ребенка. — Мягкое одеяло — вот, — Жилин убедился, что Игорь надежно утеплен, а потом указал на себя. — Друг — вот. Где-то в городе в небо полетели разноцветные салюты, а на земле люди ликовали наступлению нового года. Часы на всех стенах квартир показывали двенадцать. Дети гуляли по улицам, не собираясь возвращаться домой до рассвета. А повзрослевшие, уже ставшие друг другу родными Игорь и Жилин стояли около тесной полицейской машины и смотрели в мрачное небо без единой звезды, зная, что будут рядом весь следующий год и в его конец. —…Все у тебя есть и будет, Игорь… И всю жизнь будет, — мягко добавил Жилин, положив руку на укрытое пледом плечо.