Сашка проснулся, подошел к окну и открыл его. Стоял зимний полдень. Снег сверкал на тусклом солнце и слепил глаза. Маленькие сугробы лежали на подоконнике, на крышах деревенских домиков, на ветвях развесистых елей, стоявших вдалеке. Сашка зажмурился, вдыхая колючий морозный воздух, сделал три или четыре глубоких вдоха и закрыл окно.
— Дед! Дед?
Сашка обернулся. Кровать деда стояла незастеленной. Одеяло свисало на пол, скомканные простыни свернулись в форме улиток, подушка вовсе лежала на полу, ближе к кровати Сашки, чем к дедовой. Сашка улыбнулся. Как маленький ребенок, право слово, а ведь уже за семьдесят лет перевалило человеку.
Сашка спустился на первый этаж. Кухня была пуста, в зале никого не было, и даже у двери не стояло дедовых сапог и не висело его пальто. Сашка испугался. Пожалуй, не было вещи на этом свете, которую дед ненавидел бы больше, чем леса, — а ведь тут кругом лес, до ближайшего дома идти пешком километра два, да и нет у деда друзей в деревне. Куда же он мог податься?
Сашка наскоро оделся и выскочил на двор. Не заметенные еще снегом следы вели в лес и не возвращались. Сердце Сашки подскочило к горлу. Заблудился? Замерз? Наткнулся на диких зверей? Почему дед вообще пошел туда? Сашка рванул по следам, увязая по колено в сугробах. Черт, черт, черт! И как дед смог не разбудить Сашку? Ведь он же старый уже, неуклюжий, больной, — как ничего не разбил, нигде не упал?
Лес сгущался, следы вели все дальше и дальше от дома, а деда все не было видно. Сашка запыхался и остановился у дерева передохнуть. Ну как он мог не заметить сразу, что дед ушел? Вспомнился отец, умерший, когда Сашка был еще маленьким, наказывавший Сашке перед смертью беречь деда.
Сашка не справился.
Он снова пошел по следам в чащу, потеряв уже надежду. Лес, вопреки его ожиданиям, стал расступаться, становился реже и реже и наконец поредел совсем. Сашка увидел огромное заледеневшее озеро, припорошенное снегом.
Сашка встал как вкопанный.
На берегу стоял на коленях и раскачивался из стороны в сторону дед. Дед, имевший при царях положение в обществе, дед, всегда бывший Сашке примером, дед, всегда полный холодного достоинства, всегда собранный и суровый, стоял на коленях перед озером в тонком замызганном пальтишке и трясся от слез.
Сашка осторожно, спотыкаясь, подошел к деду и попытался положить руку ему на плечо. Дед поднял голову. Он приоткрыл рот, закрыл, и гневно и обессиленно взмахнул рукой, прогоняя внука.
— Дед, идем домой. Простудишься же.
Дед нахмурился и застонал.
— П… прочь. Прочь!
Сашка закусил губу. Видеть деда, единственного близкого ему человека, в таком состоянии было ужасно. Оставлять его одного в лесу не хотелось. Не слушаться его было невозможно. Наконец после долгих раздумий он повернулся и ушел, успокаивая себя мыслью, что метели сегодня не будет и дед легко найдет обратную дорогу.
И зачем Сашка только его сюда привез, в эту деревушку возле Си…нова монастыря? Дед был хмур и раздражителен с того момента, как услышал о поездке. Казалось, он пытался если на отговорить Сашку, то хотя бы отсрочить ее. Сашка тогда решил больше ничего деду о поездке не рассказывать. Потом, однако, он пожалел об этом. Сашка остановился в большой избе возле березовой рощи, в нескольких километрах от монастырской стены. Дед, всю дорогу смотревший на свои руки, внезапно поднял голову, посмотрел на избу, и глаза его вдруг стали совершенно больными. Он глухо застонал. Дед осмотрел дом первым; Сашке показалось, что ему было и больно, и любопытно смотреть, будто какое-то узнавание и недоверие считались в его взгляде. Сашка хотел было спросить его, что это с ним, но дед лишь молчал и отмахивался. И без того странное, его поведение в этой деревушке становилось ещё страннее.
Дед пришел под вечер, промокший до нитки и промерзший до самых костей. Сашка испугался. Все-таки не в его возрасте устраивать такие прогулки. Он повел деда греться, налил чаю, дал плед и забрал мокрую одежду — надо будет постирать. Они сидели вдвоем на маленькой, освещенной тусклым светом лампы и горящим камином, кухоньке. Сашка сидел за столом, на деревянной колченогой табуретке, подперев голову рукой, опиравшейся на стол, и смотрел на деда. Дед забился в кресло у камина, закутался в плед и пил чай, хмуро поглядывая на внука. Тихо потрескивали поленья.
— Дед, а расскажи о бабушке.
Сашка бабушку не застал. Бабушка умерла, когда родился сашкин отец. Дед о ней почти не говорил. Отец списывал его угрюмость на тоску и пытался расспрашивать слуг в их доме. Портретов бабушки не сохранилось, дед запретил говорить о ней, но отец Сашки был непромах и умел разговаривать словоохотливых слуг. Впрочем, после второй или третьей попытки он прекратил это делать. Слуги, отведя его в уголок, заботливо рассказывали услышанную где-то историю, что дед на войне промотал все свое состояние в карты и женился на бабушке только из-за денег. Отец Сашки обижался, не верил — дед честный человек, не мог он так поступить! — и наконец перестал пытаться что-то узнать.
Теперь настала очередь Сашки.
Глаза деда округлились, выпучились, и, казалось, вот-вот вывалятся из орбит. Дед покраснел, разозлился, стал словно больше и запустил в Сашку кружку с недопитым чаем. Сашка бросился на пол; кружка, вращаясь, прилетела в стену и разбилась; осколки отскочили на пол; чай, наполовину вылившийся еще в полете, потек вниз, оставив на стене некрасивое пятно. Сашка осторожно приподнялся. Дед вскочил с кресла, стоял, уперевшись рукой в каминную полку и дрожал от бешенства.
— Да прекратите Вы… Со своей бабушкой! — прохрипел он и, отшатнувшись от полки, побежал наверх, в спальню.
Сашка осторожно встал. Сегодняшнее поведение деда окончательно выбило его из колеи: сначала слезы у озера, теперь этот приступ бешенства при одном только упоминании бабушки, — и это все дед, всегда холодный и неприступный, все эмоции державший в себе!
Сашка осторожно собрал осколки, ветер пятно и поднялся к деду. Тот уже лежал в постели, укрывшись одеялом и снова выбросив подушку на пол. Сашка улыбнулся, поднял подушку, положил ее к деду в кровать, подоткнул одеяло и лег сам.
Проснулся он рано утром от надсадного кашля прямо над ухом. Дед метался в постели. Сашка быстро вскочил и подошел к нему. Ведь говорил же, говорил, что он заболеет! А, к черту…
Дед хрипел и метался во сне. Сашка поежился. А если он умрет? Ведь не может у легкой болезни быть такой бухающий кашель. Нужно вызвать врача! Да, конечно, врача. Он подошел к письменному столу, достал ручку и вырвал из толстой тетради лист.
Ушел за врачом, скоро вернусь. Не волнуйся.
Сашка Александр.
Дед ненавидел, когда кто-то называл Сашку Сашкой. Он начинал ругаться и кричал, что Сашка — не дворовый мальчишка, что нельзя сокращать благородное и гордое «Александр» до плебейского «Сашки» и что если он еще раз такое услышит, высечет розгами. Это, впрочем, не могло отучить Сашку от сокращения своего имени. Друзья и отец обращались к нему именно так, и выгнать из себя привычку он не мог.
Сашка оставил записку на столе, так, чтобы дед нашел ее, если проснется раньше, чем Сашка придет, оделся и вышел. Снег противно скрипел и хрустел под ногами. Солнце светило в спину. Хуже всего было, что Сашка вовсе не знал, есть ли в деревне врач. А если его нет? Если придется ехать за ним, то куда? Где ближайший город? А на чем? Машины нет, придется брать у кого-то сани. А у кого? Дадут их местные, что ли? Им ведь никакого дела нет до приезжих. Сами заболели, пусть сами и лечатся. А если он, Сашка, не приведет врача, что будет с дедом? Сашка-то ведь не вылечит. Если это воспаление легких? Может такое быть? Может. Тогда дед умрет, и он, Сашка, останется совсем один. Нет, у него, конечно, есть друзья, но ведь друзья деда не заменят. И что тогда?
Впереди показалась деревня. Неужто он уже почти дошел? Интересно, сколько времени прошло. Сашка перешел на бег. Если он прошел уже около двух километров, наверно, деду могло стать хуже. Не дай Бог с ним что-то случится! Не дай Бог!
Житель ближайшего дома терпеливо ждал, пока Сашка переведет дух у него на крыльце, но в дом приглашать гостя не спешил. Оно и понятно: в деревне не очень любили, когда кто-то останавливался в избе Сашки.
— Скажите… Скажите, пожалуйста, здесь есть врач? Мне очень надо, пожалуйста… мой дед, он… он тяжело болен…
— Мальчик, — усмехнулся житель, — мальчик, чем ты думал, когда сюда ехал? Здесь школы-то нет, а ты — врача! Ты б еще французских вин запросил!
Житель попытался закрыть дверь. Сашка схватился за ручку. Он не мог, он не имел права возвращаться домой без врача!
— А где он? Скажите мне, где он, пожалуйста, я вас очень прошу… — Сашка сглотнул и прибегнул к последнему средству. Дед всегда запрещал так говорить, считал, это унижает человеческое достоинство. — Я вас умоляю!
Житель скривился.
— Мальчик, ты совсем глупый? В городе врач есть, в городе. Только ты за день туда пешком не доберешься. И что тогда делать будешь, м?
Сашкино сердце упало куда-то в пятки. Город! Да он никогда в жизни не был в городе!
— Сани… сани, пожалуйста, вы не одолжите мне сани?
Житель озлобленно зарычал.
— Сани ему подавай! Ишь, что выдумал! А кукиш с маслом не дать, ты, попрошайка? Тьфу, расплодились! Да как… Да ну тебя к дьяволу, мальчишка! Проваливай, позорище! И по другим не ходи, не позорь нас своей рожей!
Житель захлопнул дверь. Сашка еще постучал, позвал, но никто не вышел. Он остался стоять совсем один на пустой деревенской улице. Пошел снег.
Сашка отвернулся и медленно поплелся домой. Не стоило и пытаться спросить сани у кого-то из других жителей. Деревня отвергала чужаков. Снег медленно падал с неба, хорошая сашкины надежды. Дед точно умрет без медицинской помощи, а он, Сашка не в состоянии ему эту самую помощь оказать. Что теперь будет? Что ему делать? Снежные хлопья скрадывали звук шагов. По бокам дороги росли деревья. Высокие, равнодушные к проблемам людей, суетившихся вокруг них, они холодно и скучающе смотрели вершинами вверх.
Когда Сашка вернулся домой, дед еще не встал. А, может, он встал ненадолго, а потом снова лег, Сашка не знал. Сашка сел на кровать деда. Дед открыл глаза и посмотрел на него.
— Николай.
Сашка взял деда за руку.
— Не Николай, дед. Не Николай. Александр. Папа умер давно, дед.
— Нико.
Дед бредил. Сашка вдруг заплакал, горько и обиженно. Дед всегда был с ним рядом, дед всегда помогал ему, учил его, а он… так его подвел.
— Прости, дед. Я не привел тебе врача. Я хотел, честно. Я все силы потратил. Прости, что я тебя в эту глушь завез. Ты прав был, не стоило этого делать. Я думал, тебе легче здесь станет, а тебе… Я не хотел, чтоб так вышло, дед.
— Сашка. Кузнечик.
Сашка попытался улыбнуться, но только заплакал еще горше. Громко, в голос, с воем. Дед никогда не называл его Сашкой и последний раз назвал Кузнечиком очень много лет назад. Эти слова, плебейское сокращение имени и ласковое домашнее прозвище, ярко контрастируя между собой, вызвали лавину воспоминаний. Как они вместе наряжали елку, когда Сашке было шесть, и высокий и крепкий тогда дед поднимал его на руки, чтобы Сашка сам поставил звезду. Как дед сам готовил маленькому Сашке кашу и украшал ее маленькими плитками шоколада. Как дед учил его читать по старому-старому букварю, заставшему еще императора Николая.
Теперь дед умирал на его руках, по его вине, а Сашка ничего, ничего не мог с этим поделать.
Сашка спустился вниз и заварил себе и деду чаю, когда тот пришел в сознание. Оставлять его одного снова не хотелось, и не хотелось говорить ему о том, что он скоро умрет. Не заметить приближение смерти было невозможно.
Теперь настала очередь Сашки заботиться о деде, как дед когда-то заботился о нем. Он просидел у кровати деда до самой ночи, рассказывая ему сказки по памяти, охраняя его сон, вытирая вспотевший лоб. Плакать на глазах деда он не мог.
Кашель продолжался. В сознание дед больше не приходил.
Всю ночь Сашка не мог уснуть. Наконец он не выдержал, спустился вниз и вышел на крыльцо, как следует укутавшись. Синее небо, зимой особенно высокое, было усыпано маленькими белыми звездочками и напоминало о старых детских открытках. Колючий воздух наполнял легкие. Молчал темный лес, стоявший перед избой. Свет из прямоугольника распахнутой двери падал на снег и придавал ему желтый цвет. Пар серой, почти незаметной струйкой поднимался от кружки, которую Сашка обхватил голыми руками. Как может так больно, так мучительно умирать человек на этом свете, таком прекрасном, таком милосердном? Неужели и правда есть смерть, вечная, необратимая, — и она не где-то там, далеко, но здесь, этажом выше, прямо над самой Сашкиной головой?
На следующий день деду стало хуже. Он начал бредить. Достать врача было невозможно, и все, что мог делать Сашка — наблюдать и ухаживать за ним. Черт, ну почему он не забрал тогда деда с собой?! Почему оставил его стоять в снегу?
К вечеру дед, казалось, успокоился. Он больше не метался, молчал и даже уснул. Сашка, уверенный, что ему стало легче, тоже смог уснуть.
Проснулся Сашка от странной, звенящей тишины. Он приподнялся на локтях. Дед лежал на кровати, на висках его выступил пот, рот был приоткрыт, едва-едва вздымалась грудь, черты лица заострились.
— Дед?
Дед резко открыл ввалившиеся глаза и деревянно повернул голову к Сашке.
— Запрягай сани, — прошептал он. — К Лизе поеду.
Дед как-то рвано вдохнул, выдохнул и затих. Сашка осторожно подошел к нему и прикоснулся.
Дед был мертв.
Дед умер!
Нет, этого не могло быть, это было просто невозможно; дед был, есть и всегда будет, дед не мог, он сильный, он просто… просто уснул! Пошел на поправку и уснул!
Сашка отшатнулся. К горлу подступали слезы. Начиналась истерика. Умом Сашка, казалось, понимал, что плакать нельзя, некогда, но ничего поделать с собой не мог. В конце концов, он имел право.
Дед всегда был рядом. С самого рождения Сашки и до сегодняшнего дня не было случая, чтобы дед оказался недоступен для него. Сашка всегда, в любой момент мог прийти к нему за помощью и получить ее. Дед мог всыпать ему, мог отругать его, но никогда не бросал одного. Когда отец умер, дед взял Сашку к себе и вырастил. И так Сашка ему отплатил! Как теперь быть? Что он теперь будет делать? Что он должен делать?
Мысли пытались. Сил не было. Сашка упал на колени возле кровати. Воздуха не хватало, он тяжело дышал, захлебываясь слезами, стекавшими по лицу. Сашка рухнул на пол и будто провалился в темноту из слез и боли.
Он не знал, когда очнулся. Боль точно ушла из его души, что-то внутри оборвалось, и осталась пугающая пустота.
На сердце было тяжело. В последний раз, когда они действительно говорили с дедом, дед метнул в него кружку. Сашка не винил его. Он сам поднял запретную в семье тему и сам довел деда до такого состояния. Просто дед умер, обиженный и злой на него. Наверно, ему было тяжело умирать. Сашка этого не хотел.
И все-таки, почему дед так разозлился?
Сашка снова шел в деревню, теперь — медленно, спотыкаясь, глядя под ноги. Яркое солнце будто насмехалось над ним. Ноги разъезжались на толстом льду. Ему незачем было спешить. Единственный человек, который заботился о нем, единственный человек, о котором должен был заботиться Сашка, умер. Он остался один. Добрый кладбищенский сторож позвонил гробовщику, и Сашка испугался. Как же он сам не догадался попросить телефон три дня назад? Ведь тогда, может быть, дед был бы сейчас жив. Нет, нельзя так думать; былого не воротишь; у него сейчас есть другие дела, поважнее, — где, например, взять деньги на похороны.
Ожидая гробовщика, Сашка бродил по маленькому деревенскому кладбищу, заставшему еще Александра Первого. Каменные памятники смешались с покосившимися от времени деревянными крестами. На некоторых отчетливо виднелись имена, даты, эпитафии, на иных все собралось и почернело. Сашка остановился у маленького, но богатого креста.
Лиза.
Он понял, отчего встал здесь. Последние слова деда не шли у него из головы. Кто такая Лиза? О ней ничего не знал ни Сашка, ни его отец. Почему последние слова деда были именно о ней? Почему не о бабушке, не о отце, не о нем, Сашке? И даже если эта Лиза — не бред деда, где она сейчас?
Сторож подкрался сзади. Он был под стать кладбищу. Такой же старый, он, казалось, впитал в себя смерть, стал единым целым с кладбищем и знал о обитателях все.
— Кто это? — спросил Сашка, кивнув на могилу Лизы.
Сторож наклонился и прищурился.
— Бедная Лиза, — пожевав губами, он наконец ответил. — Бедная Лиза, покончившая с собой из-за несчастной любви.
Сашка поднял брови.
— Правда?
Сторож неодобрительно посмотрел на него.
— Всей истории я, конечно, не знаю, но я совершенно точно не ошибаюсь. Там было очень мутное дело с молодым дворянином, влюбившим в себя девушку, поигравшим с ней, затем уехавшим на войну и промотавшим там все свои деньги. Потом он вернулся, женился на другой, чтобы поправить свои дела, а Лиза об этом узнала и утопилась.
Сашка посмотрел на могилу снова. Бедная Лиза умерла совсем молодой. Она была, кстати, ровесницей деда.
Гробовщик приехал через полчаса бесцельного брожения и привез с собой врача. Сняв мерки, они забрали деда и увезли его в город. Сашка обессиленно упал на кровать и провалился в тяжелый сон, сжимая в руке тяжелый холодный дедов медальон, сорванный им с трупа. В медальоне был единственный сохранившийся портрет Сашкиной бабушки, Жюли. Странно все это. Ведь если дед на самом деле женился на бабушке из-за денег, то зачем ему этот медальон? А если нет, то почему он так злился от Сашкиного вопроса?
Ему снилось, как он стоял перед огромным домом из красного кирпича. Во дворе на скамейке сидел дед и смотрел в низкое голубое небо. Сашка прошел мимо и вошел в дом. В гостиной ссорились две женщины, богатая и строгая барыня и юная и нежная, но бедно одетая крестьянка. В богатой Сашка узнал бабушку Жюли. Спорили они о том, с кем из них кому-то надлежит лежать. Бабушка напирала на законы и жизнь минувшую; крестьянка жалобно говорила о том же, и просила хоть в жизни будущей ей позволить с кем-то быть. Едва Сашка вошел, она метнулась к нему и встала перед ним на колени.
— Саша, милый Саша, дай мне хоть теперь с ним полежать; ведь только месяц я с ним была, только месяц, но…
Бабушка ее перебила.
— Александр, не слушай это отребье. Люди должны лежать с теми, с кем были при жизни; следовательно, я жду его, так и передай!
Сашка проснулся. Он совершенно ничего не понимал. О ком они говорили? Кто та крестьянка? При чем тут он?
Сашка поиграл с медальоном. Что-то тут было не так, что-то во всей этой ситуации не давало ему покоя. Почему ему в глаза бросились даты жизни Лизы? О чем просила его крестьянка из сна? И если он исполнит просьбу крестьянки, то… кто она? Где она лежит? Мертва ли она вообще?
К черту Лизу, решил Сашка. К черту эту назойливую слезливую историю, больше похожую на деревенскую легенду, к черту эти даты, жужжащие у него в голове; ему нужно выяснить, что это за крестьянка, что она хочет, и как связана с его семьей! И сделать это необходимо за два дня, если он хочет успеть выполнить ее желание, которое. может быть, связано с похоронами деда.
Для начала нужно было систематизировать все, что он знал о своих предках. Сашка взял листок и начал писать.
Дед. Имя — Эраст Дорохов, отчество неизвестно. Дворянин. Молодость провел в своем доме. Воевал. Женился на бабушке в довольно молодом возрасте, где-то в девятнадцать — двадцать лет. После смерти жены от родов закрылся, выбросил ее портреты и запретил о ней говорить. По слухам, женился только из-за денег (???). Равнодушен к сын (был). Обожает обожал внука.
Что это дает? Ничего это не дает.
Значит, будем думать дальше.
Бабушка. Имя — Жюли Дорохова, отчество неизвестно. Дворянка. Вышла замуж за деда примерно в двадцать семь — двадцать девять лет. Имела богатое приданое. Умерла при родах. По слухам, в браке была несчастна.
Отец. Имя — Николай Эрастович Дорохов. Умер пятнадцать лет назад. Отца не любил. интересовался жизнью матери. Никакой информации больше неизвестно.
Сашка бросил ручку и выругался. Да как так-то! Ничего внятного он не выяснил. О деде и покойной бабушке ему известно больше, чем о родном отце. Что же это за наказание! А крестьянка вовсе нигде не всплывает. Еще эта Лиза, которую он никак не может выбросить из памяти.
Он взял с собой листок, заварил себе чаю и снова вышел на улицу. Почему-то здесь, на этом заснеженном крылечке, думалось гораздо лучше.
Итак, что мы имеем? Что объединяет всех выписанных людей, кроме кровного родства? Неоднозначное отношение и участие в тех слухах о свадьбе дедушки. Но ведь дыма без огня не бывает, верно? Значит, если мы примем эти слухи за правду, то получится, что у деда действительно была какая-то темная история с деньгами, произошедшая, очевидно, до свадьбы. Дед женился спешно, сразу после возвращения с войны, значит, это произошло на войне.Если он женился на бабушке, чтобы поправить свои дела, то он, вероятнее всего, промотал свое состояние. Это может быть вполне внятным обоснованием и для того, что бабушка была несчастна в браке, так как дедушке были нужны от нее только деньги. Если так, то он ее не любил, и это тоже объяснимо. Другое дело, что это не объясняет, почему дед так повел себя после ее смерти. Возможно, у него была возлюбленная; возможно, эта любовь была взаимна; тогда этот поступок дедушки — потеря состояния и свадьба — их разлучил, и это представляется более правдоподобным объяснением. Но почему дед не женился на своей возлюбленной после смерти бабушки? Потому что его возлюбленная была либо замужем, либо мертва. Дед был человеком чести — во всяком случае, таким его знал Сашка. Значит, он не допустил бы мезальянса, следовательно, его возлюбленная была из его круга. Отсюда следует, что, если основательно порыться, то, возможно, он сможет найти эту женщину, и проверить свою догадку.
Нет, у него нет времени на это!
Следующий вопрос — странное поведение деда в этой деревне. Исходя из предыдущих данных, можно сделать вывод, что эта деревня была как-то замешана в его прошлом. Возможно, в этой деревне жил он или его возлюбленная. Но это не объясняет, почему деду было здесь так плохо. Он был человеком сдержанным и старался все свои переживания переносить в себе, так что здесь случилось что-то слишком тяжелое для него. Отсюда можно заключить, что, вероятнее всего, его возлюбленная здесь умерла. А раз она умерла здесь, то, значит, и похоронена, скорее всего, тоже здесь, на этом кладбище! Завтра прямо с утра Сашке следует пойти туда и разыскать ее могилу! Но как это сделать, если Сашка не знает о ней ничего, даже имени?
Черт с ним, решил Сашка, утро вечера мудренее; сейчас выспится, завтра решит. Сон не шел. Сашка полночи ворочался, пытаясь решить свою загадку, и только перед рассветом забылся тревожным сном. Ему снилась вода, очень много воды вокруг; он тонул, а наверху у края водоема стоял на коленях дед и плакал.
Сашка резко проснулся, тяжело дыша. Эта ерунда из сна немало его напугала. К чему это было? Наверно, просто сон, какой всегда снится обычным людям.
Его вдруг осенило. Если возлюбленная деда жила в этой деревне, здесь же умерла, если дед стоял на коленях у озера — значит, она утопилась, и утопилась в этом самом озере! Как же он не догадался сразу! Ему определенно следует немедленно отправиться к кладбищенскому сторожу и подробнейше расспросить его. Это, конечно, случилось очень и очень давно, но ведь должны были сохраниться хоть какие-то упоминания об этом происшествии!
Сашка оделся, позавтракал и отправился в деревню. Кладбищенский сторож встретил его у ограды и удивился его визиту. Ему казалась, что все вопросы они уже обсудили вчера.
Сашка начал издалека и рассказывал, сочиняя на ходу легенду, согласно которой мог и интересоваться происшествием, и не показывать своей причастности. Утомленный его рассказом сторож пригласил Сашку в сторожку, заварил травяного чаю, выставил на стол сливовое варенье, и разговор пошел легче.
Наконец Сашка задал свой вопрос. Сторож весело помотал головой.
— Нет, здесь таких не было. Была одна, точь-в-точь как в твоей истории, мальчик, но она была крестьянка — как раз бедная Лиза, о которой ты вчера спрашивал. Там был и Эраст, как раз тот дворянин, и наше озеро… нет, здесь таких, как ты ищешь, не было.
Домой Сашка возвращался потерянным. Ничего нового он не узнал, только потратил бездарно почти полдня. На половине пути он вдруг встал, замер на секунду, что-то обдумывая, и резко побежал домой. В грязных сапогах он взлетел по лестнице на второй этаж и схватил свой листок. Вчера на крыльце он допустил ошибку, маленькую, но не простительную — дед вполне мог влюбиться в крестьянку! И если это правда, если это так и случилось, то эта крестьянка — бедная Лиза, встающая в эту историю, как недостающая чашка сервиза, как родной ключ в замок!
Он взял медальон и открыл его трясущимся пальцами. Над замком торчал штырёк, который Сашка не заметил при первом открытии. Он осторожно потянул его вверх. Портрет бабушки приподнялся и упал на бок. Под ним, надежно укрытая от посторонних глаз, лежала тонкая деревянная пластинка с выжженным на ней портретом девушки. Сашка узнал в ней крестьянку из сна. Неужели она и была возлюбленной деда, бедной Лизой? Сашка вдруг вспомнил, как однажды, когда дед, разговаривая во сне, позвал какую-то Лизу, он спросил у него наутро, кто это. Дед сказал, что Лиза — его покойная сестра.
Сашка сел на кровать и рассмеялся, нервно поглаживая покрывало. Где еще появлялась деревенская легенда в его жизни? Под сколькими именами еще он ее знает?
Медальон выпал из его рук и с металлическим звуком упал на пол, подскочив. Сашка еще несколько секунд посидел с пустым взглядом и спустился вниз. Его открытие поразило его. Неужели все, что говорили о деде слуги — правда? С другой стороны, зачем им врать? Но воспринимать деда как человека, который так поступил с несчастной девушкой, не получалось. Возможно, Сашка просто привык быть всегда на стороне деда. Возможно, он просто ничего так толком и не знал о бедной Лизе.
Сашка снова пришел на кладбище и подумал, что ходит он туда почему-то чаще, чем в продуктовый магазин. Сторож снова оказался проворнее и испугал его, подкравшись сзади.
— Я пришел по поводу места для моего деда. Можно похоронить его с бедной Лизой?
Сторож посмотрел на него широко распахнутыми глазами.
— Мальчик! А чем ты объяснишь свой выбор? Там уже уйму лет не хоронят, я не знаю…
Сашка улыбнулся.
— Понимаете, — начал он, тщательно подбирая слова, — мой дед был с ней знаком. И последним его желанием было, чтобы их похоронили рядом, — Сашка сложил руки у груди, — ну не могу же я не исполнить последнюю волю умирающего?
Сторож пожевал губы.
— Да черт с тобой, — наконец решился он, — запишем к бедной Лизе. Но я тебе не верю, ты это знай.
— Вы самый лучший человек на свете, — польстил Сашка.
— Да иди ты уже, иди!
Когда он вернулся домой, уговорив сторожа посредством ужина в сторожке и пробы его новой наливки, на улице уже стемнело. Редкие звездочки ровно сияли на черном небе.
Сашка завалился спать.
Ему снилось, что он идет жарким летним днем по траве к дому, который снял на эту зиму. Дом был гораздо новее и меньше, но Сашка все равно его узнал. Дверь была открыта. Сашка вежливо постучался. Из дома доносился чей-то смех и оживленный разговор. Сашкин слабый стук никто не услышал, и он вошел. В большой комнате за столом сидели молодые мужчина и женщина. В женщине Сашка узнал бедную Лизу.
— Был шар бел. Ветер подул, и шар улетел?
— Одуванчик! — воскликнул мужчина.
Они играли в загадки, понял Сашка.
— Все верно! — ответила Лиза, захлопав в ладоши и посмотрев на Сашку. — Ты все верно сделал.
Мужчина обернулся, и Сашка с удивлением узнал в нем деда. Как он оказался с Лизой в этом доме? Ах да, ведь это же он, Сашка, попросил похоронить деда рядом с Лизой. Получается, что теперь, благодаря ему дед с Лизой будут вместе? Так вот что имела в виду Лиза, когда приснилась Сашке в первый раз! Значит, она все еще любит деда, а ведь бросилась из-за него в реку… Воистину бедная Лиза — легенда этой деревни!
Лиза рассмеялась и посмотрела на деда. Дед кивнул, и Лиза, взвившись с места змеей, подскочила к Сашке и обняла его за шею.
— Ты все верно сделал, Саша, — прошептала она и, заметив, как болезненно поморщился дед, повторила, — Саша… Сашенька, Сашка!
Она вдруг помрачнела.
— Не грусти, слышишь? Нам тоже грустно, так что даже не думай грустить!
— Она права, — подал голос молчавший до этого дед. — она, мой милый, права…
И Сашка проснулся. Солнце слепило его, оставляя желтые квадраты на белом одеяле. На душе было хорошо, как когда-то давно в детстве.
И грустить Сашка уже не мог.
