dolor numquam desinit.

Я пил таблетки, пока ты мирно спал

После того, что между нами было прошло 2 года, они неплохо так на мне оставили ожоги. Ты ушел, но обещал вернуться.. Вот только где ты? Ты один, а городов миллионы. Ты бежал, бежал далеко, от меня. Как думаешь, я скоро умру? Лежа на этой холодной кровати, я чувствовал свою смерть, осознавал, что я бесполезен. Ты лучше скажи, как мне достать до тебя? Среди звезд ты отличался своей мрачностью, они сияли, а ты потух. Между нами застыл лед, и стало холодно. Ты растаял на моих губах, я был рад этому. Ты же знал, и до сих пор знаешь, что невозможно, невозможно нам долго быть вместе. Мы любим друг друга, но лед режет сердце, обоим. Ты был и есть моя мечта, которую я достигал. Ты вел меня за собой по темным коридорам, и однажды я потерял тебя, и запутался во всем. И даже сейчас, сидя на полу, в голове четко слышится твой голос, смех. Я запутался, понимаешь? Как нам быть вместе, если нам так холодно? Как.. Тишина… Тишина… Я бы отдал все, чтобы только прикоснуться до тебя. Смотреть на твое лицо, и замирать. Летать в облаках, и засыпать под твой тихий голос, но это лишь моя очередная мечта, но уже не достигаемая. Засыпать страшно, ведь я не вижу тебя. Луна, она светит в окно, пытаясь отвлечь меня от грустных мыслей. Мы с ней даже как-то похожи. Оба одиноки, оба любили, и любим, но теперь для темных мыслей я как магнит. Твоя одежда так же аккуратно лежит в шкафах, не тронута. Помню как ты мне однажды сказал: «Нечего посмотреть этим вечером? Посмотри на то, кем ты стал» и все это было в порыве злости, я так и не понял, почему ты тем вечером кричал на меня. Все мои эмоции и чувства были разрушительными. Я умирал изнутри и начинал выглядеть мертвым снаружи. Признаю, ты умеешь менять людей. Я был словно последний поезд в метро. Высаживал из себя весь пережеванный мусор вперемешку с желудочным соком и больше не разрешал посадку ничему новому. Я уезжал на стоянку. Но совсем не на ночь, а навсегда. Я сам становился отбросом. Я уезжал ютиться в королевство металлолома. Внутри меня царили землетрясение и смерчи. Ничего кроме разрушения я не ощущал. Я пытался почувствовать хоть что-нибудь. Я пытался найти себя хоть где-нибудь. Поиски велись среди людей. Но вокруг меня они были лишь серой массой с единственным ярким и желанным пятном, которое совсем не желало меня. Пятно не хотело становиться человеком подле меня, не хотело давать мне то, что я искал. Поиски велись повсюду. Музыка, искусство, чтение, кинематограф, науки, философия. Я даже искал среди звезд. Я даже искал Бога. Но все вокруг меня моментом становилось бесцветным, бесформенным и неподходящим. Я больше не видел вокруг себя красок, не чувствовал, что меня что-то манит, не ощущал под своими пальцами материю, не слышал ароматов и звуков. Некоторое время я пытался быть как раньше. Я начал еще громче смеяться, контактировать с серым месивом вокруг меня, путаясь где я, с кем я, под чем я. Вечерами я резал свое тело и пытался почувствовать хотя бы боль. Я даже думал попросить помощи, но вовремя вспоминал, что мне не больно и смысла вызывать к себе жалость вовсе нет. Потому что мне все равно Я стал последним поездом. Я съехал с путей метро и поселился в королевстве металлолома. Я стал пуст слеп и нем, и я не знал что с этим делать. Дышу дышу дышу Я дышу. Громкое дыхание, будто совсем не мое, а где-то с затылка, где-то над ухом сладким восторгом плещется и тянется хрипотцой. Наслаждение наслаждение наслаждение Восхищение своим естеством да раскалённым воздухом вокруг, что вылизывает легкие и пробегается по проводам-венам в моем теле, где искрами полыхает электричество. Роли спутались, а я так и не понял, кем был ты. Змеем коварным или языческим божеством, что просило жертву ему принести, кровь пуская всего самого важного значимого невыносимо любимого. Роли спутались, а рукоятка ножа больше не в моих фаршированных пальцах, лезвие больше не в моем развороченном животе. Ни лжебога, ни девы бляди Марии нет рядом, комната чиста как и ум мой, как и мысли мои. И вовсе я больше не напоминаю жертвоприношение богу, жаждущего крови. Я не напоминаю собою жертву богу отца Владимира Святослава в языческой древней Руси. Я познал своего бога. Я познал бога внутри себя. Руки мои стали лощеными дыхание легким. Под нёбом таилось звездное небо и прохлада уходящей луны. Глаза мои больше не налиты кровью, в горле не стоит кислотный комок. Кожа не саднит более, не тянется рваными кусками, не плещет гноем. Лишь дыхание мое расстилается кумаром за ушами людей вокруг. Лишь дыхание мое громкими сладкими насыщенными жизнью вздохами теплится за мочками чьих-то ушей. Пока меня выворачивало наизнанку, оголенными нервами заставляя пульсировать и молить о пощаде, я не видел очевидного. Не видел того, что всегда сидело внутри меня. Пока я рубил свои органы ржавыми лезвиями, я не замечал как для меня пел ангельский хор, но до ушей не долетали мантры. Но я познал существо человеческое. Я познал свою душную червоточину в солнечном сплетение и увидел ее в новых красках. И мир запульсировал. Вибрации звуков доходили до моих барабанных перепонок, вся музыка, все слова, весь крик этого мира соединился воедино, и засиял предо мной, он приобрел форму, замелькал яркими красками в узорах всех народов, всех времен пред моими глазами. Мир менял форму, мир дрожал. Но это было не навсегда. Пока я оставался на запустелых улицах этого мертвого города, где-то там, где меня никогда не будет, где-то в другом мире кипела бурлила и плескалась кипятком жизнь. С каждым днём воздух здесь становился все более жарким, будто раскаленная проволока в глотке заставляющая трескаться от удушья. Стены домов начинали сливаться с цветом полуденного неба. Они были мерзко-песочными и шершавыми, как облака над моей больной головой, как мое лицо после того, как тебя не стало, а точнее никогда и не было подле меня. Мир потерял цвет. Я потерял тебя Я тебя не находил Единственное место, будь оно проклято, где я сумел застрять зарывая сам себя по голову в песок, словно проводил обряд самопогребения стало постапокалипсисом утопии, где тебя не было и никогда не могло быть. Я застрял в омуте отчаяния, где я не мог тебя никогда отыскать. Единственное, что давало мне раньше надежду, это догорающие звёзды и рыдающий в смехе полумесяц над моей головой в графитно-синем небе по ночам, и такого же графитно-синего цвета вода выходившая из берегов не реки, а уже огромного болота, что окутывало этот город мерзкой намыленной петлей, словно твои пальцы на моей шее. То был единственный цвет, что отдаленно напоминал цвет твоих глаз, и это заставляло меня возвращаться к памяти о том, чего никогда не было, но что заставляло меня помнить о тебе. Сердце в железо сковало, слышишь? Пока в моих воспоминаниях ты выходишь из кухни со стаканом воды в руках, я забываю зачем существовал эти чертовы двадцать четыре года. Сердце глотает ртуть, малыш. Я помню, как нежно ты гладил мои волосы по утрам, заставляя страдать с трепетом от сгорания где-то под рёбрами сотен комет. Сердце на чокере, но не в груди. Спальня залитая солнцем, и твоя половина кровати отдаётся скрежетом на зубах. Ты больше не будешь готовить на моей кухне венские вафли. Сердце снова разбито. Починки не жди. Оно того не стоит.

***

Я вновь сижу на холодном полу, глядя на зеркало, что показывало мое гнусавое отражение, как вдруг около меня застыл пронзительный скрип. Поворачивая голову, я вижу тебя, глаза наполняются слезами. — Здравствуй, Глеб, — тихо сказал ты. Доля секунды, я бросился к тебе в объятья, мне их так не хватало. — Почему, почему ты ушел? — я кричал на тебя, но ты надел маску добродушия и обнял меня, ласково шепча мне на ухо, тем самым заставил меня успокоиться. — Мой ангел, тише, тише. Ты же знаешь, что я люблю тебя, — твой ангельский голос воссиял над моей головой. Ты обнял меня, крепко. — Я ушел, и не просто куда-то, я погиб. Я мертв, — голос ангела притих, замерев на уровне заплаканных глаз. Мои уши не могли в это поверить. — В смысле? Умер?.. — мой голос дрожал. — Я мертв, Глеб, мертв. Несколько слез скатились по моей щеке. Я не верил, или не хотел верить. — Мы стали одним целым, и любовь — наше оружие. Ты что-то говорил, а я сдерживался, чтобы не разрыдаться в полную. — Я буду ждать тебя, мой ангел. — Что? Ты уходишь? Стой! Я хотел дотронуться до тебя, но моя рука прошла сквозь тебя. — Я буду ждать тебя, — сказал ты, перед тем, как исчезнуть. — Неет, не уходи. — Я буду ждать тебя, — дошло до меня из пустоты. Я буду ждать тебя..

***

Эта история трагическая, но полна любви. Глеб погиб, лежа на кровати, захлебываясь слезами. Он встретился с Артемом, с тем, кто ждал его. Они воссоединились, как две половинки одного сердца. Они рядом, навсегда. Любовь — тяжелая штука. Кого-то уничтожает, а кого-то одаривает счастьем. Они счастливы, ведь они вместе. А что для тебя счастье? Для меня — быть хоть для кого-то важным человеком в жизни, но такой человек только один, и потому я не знаю полностью, что такое счастье, я не ощущала его. Хочу сказать спасибо: моя Плакшери-принцесса, спасибо тебе, моя любимая Вероника. Это все, это крик души, и включите пожалуйста песню джизуса девочка-мечта, спасибо. Спустя год я пишу сюда. 17.04.22. Я потеряла Плакшери-принцессу, это ведь должно было ранить меня? Да, пожалуй, оно сильно ранило меня. Она была моей самой главной слабостью и самой глупой тайной, ведь так тяжело терять что-то близкое и родное. Признаю, я любила ее. Любила сильнее всех и всего. Мой мир опустел без нее, но я хочу, чтобы она знала. Я всегда буду любить ее.