Вода и ветер во власти демона

— Что интересного в тайной мести? — Хуа Чэну надоело наполнять пиалы каждые несколько глотков, и он извлек из-под стола массивные кубки. Плеск вина разбавил тишину, в которой Хэ Сюань обдумывал его слова. — Если я раскрою свою личность и объявлю о мести, мне будет сложнее убить Ши Уду. Вскоре он сравнится в могуществе с Владыкой, и тогда мне придется еще пару десятков лет посидеть в Тунлу, — Хэ Сюань поморщился то ли от собственной многословности, то ли от воспоминаний о печи. — А ты хочешь его убивать? Вина в горшочке осталось на донышке, а два кубка — наполнены до краев. Хэ Сюань кинул на приятеля возмущенный взгляд: спрашиваешь! Хуа Чэн не торопил его с вербальным ответом. Алкоголь был хорошим, компания — неплохой, почему бы не помолчать. — У тебя есть другое решение? Он поставил под удар мою семью, забрал жизнь и бессмертие. На серебряном кубке остались вмятины от пальцев. Хуа Чэн неодобрительно цокнул, прибавив к долгу еще полторы сотни золотых монет. Ручной труд почившего мастера он оценивал высоко. — Забери у него то, что Водяной Самодур ценит больше жизни и денег — гордость. Заставь его отвечать открыто и потребуй… — Хуа Чэн пожал плечами, оставляя фантазии Хэ Сюаня закончить за него. — Сомневаюсь, что этот вертлявый ублюдок не сумеет отговориться. Кроме того, его влиятельные дружки… — Хэ Сюань, ты потратил сотни лет на обдумывание плана мести, — по мнению Хуа Чэна, убогого, — потрать хотя бы десяток лет на поиск улик. От прямых доказательств, представленных всем Небожителям сразу, ему будет сложно защититься. Хэ Сюань поставил кубок на стол. — Я пойду. Хуа Чэн молча качнул бокалом в сторону двери, размышляя, брать ли отдельную плату за советы и сеансы психотерапии. Хэ Сюаню понадобилось чуть больше времени, чем Хуа Чэн предлагал ему потратить на поиски. Но что такое одиннадцать лет для существа, которое прожитые годы отдаляют от дня смерти, а не приближают к ней? Хэ Сюань не замечал этого, но с тех пор, как его мысли захватил предстоящий суд, он стал выглядеть куда оживленнее, чем раньше. Хуа Чэн усмехнулся, но решил приберечь колкости до момента, когда Хэ Сюань сумеет оценить их в полной мере. Или прочувствовать досаду. Цзюнь У, как и прочие жители Небесной столицы, не могли не выслушать того, кто должен был стоять среди них и обладать равным статусом… а не противоположным. — И чего же вы хотите, господин Хэ? — спросил Цзюнь У. Генерал Мингуан выступил вперед, опустив ладонь на рукоять меча. Стоит демону заявить, что тот жаждет крови Ши Уду или Цинсюаня, он сразится с ним. — Чтобы братья Ши поступили в полное мое распоряжение, — Хэ Сюань репетировал ответ с мелкими духами, которых после сожрал, поэтому слова прозвучали уверенно и громко. Синие глаза Повелителя Вод опасно сузились. Он требует… что? — Возмутительно! — Пэй Мин наполовину обнажил меч, когда Линвэнь сжала его запястье. Торопиться в таких делах нельзя было, несмотря на царивший в головах небожителей беспорядок. Нет. Именно из-за него. Хладнокровие жеста возмутило Мингуана. Богиня литературы спокойно выдержала его взгляд и в несколько шагов оказалась напротив Черновода. — Хэ Сюань, прошу вас уточнить, что вы имеете в виду? На какой срок, на каких условиях и обязуетесь ли вы когда-нибудь отпустить братьев Ши? Цепкость, с которой Линвэнь разбирала формулировку, имела под собой эмоциональную подоплеку. Она не сомневалась, что Ши Уду это поймет. На подписание контракта ушло больше суток — у Линвэнь ломило поясницу от скрюченной позы. К удовольствию богини, Инь Юй, которого Хуа Чэн прислал для юридической поддержки, был эмоционально подавлен преследованиями бывшего шиди и едва мог сосредоточиться. Согласно условиям контракта, за братьями Ши сохранился статус и обязанности небожителей, но в обозначенное время суток и выходные дни они обязаны были надевать сдерживающие божественные силы ошейники и пребывать в храм Повелителя Вод, где уже официально обоснуется Хэ Сюань. Черновод, в свою очередь, брал на себя обязательства не наносить непоправимый вред здоровью пленников, не использовать их для причинения вреда людям и ряд более мелких ограничений. По истечении ста лет контракт считался разорванным, если обе его стороны не захотят продлить действие на аналогичный срок или если Хэ Сюань не предоставит весомые аргументы для продления без согласия братьев Ши. — Он непревзойденный князь демонов, а ты спокойно подписываешь бумаги, передавая ему Ши-сюна как какой-то товар! Меч отрубил угол стола. Линвэнь стоически перенесла эту утрату, достав из нижнего ящика бланк на списание и заявку на покупку новой мебели. — Если хочешь спасти Ши Уду, займись расследованием и докажи, что Хэ Сюань виновен в смерти Мин И. Тогда у нас будет формальная возможность разорвать контракт без вреда для братьев, — негромко отозвалась богиня, не скрывая перед другом усталость. — Я тоже отправлю толковых служащих. Она сомневалась, что удастся найти улики, если в деле замешан Хуа Чэн, однако расследование на время займет Пэй Мина и даст ему остыть.

***

Помимо движимой собственности, Хэ Сюаню полагалась крупная денежная компенсация. Частично он решил погасить долг и хоть немного уменьшить ухмылку Хуа Чэна, остальное — потратить на обустройство собственного жилища. Когда братья Ши впервые зашли в комнату, переделанную под кабинет, Черновод был занят схемами ремонта. По правде, он и не знал, что делать с… пленниками? Хуа Чэн был прав, когда говорил, что планировать у Хэ Сюаня получается отвратительно. Но не учел того, что Черновод когда-то был перспективным и умным студентом. Он учился. Первые поручения были примитивными — убрать, приготовить, постирать вещи. Хэ Сюань ощутил удовлетворение от того, как Ши Уду двумя пальцами держал его нижнюю рубаху. Мог бы — кинул ее в лицо «снулой рыбе». Но контракт на этот случай был строг: за первых два нарушения — денежные штрафы, за последующие — тяжелые наказания вплоть до права покалечить. Когда радость от победы утихла, у Хэ Сюаня появилось время подумать о будущем. О конкретном ближайшем будущем, связанном с Ши Уду и Цинсюанем. План окончательно оформился в день, когда Ши Уду колко высказался о приказе Хэ Сюаня. — На колени. Целуй сапог, — приказал демон, желая только причинить Ши Уду как можно больше унижения. Но неожиданно для себя ощутил волну тепла, разлившуюся от паха по всему телу. Повелитель Вод у его ног… возбуждал. Никакие наказания не могли сдержать длинный язык Ши Уду. До сих пор — не могли. Хэ Сюань собирался исправить это досадное недоразумение. — Значит, я должен быть благодарен Цинсюаню за доброту? — он сжал пальцами подбородок Ши Уду, не давая отвести сапфировый взгляд. — Возможно, ты прав. В глазах Повелителя Вод появилась тревога. Хэ Сюаня это забавляло, как забавляло и то, как упрямо Ши Уду следовал за ним до покоев Цинсюаня. Боялся. — Мин-сюн? То есть, господин Хэ, — голос Цинсюаня дрогнул, и он опустил голову в вежливом поклоне. — Что вам угодно? В отличие от брата, Цинсюань свое наказание принял со всей возможной серьезностью. Он старательно выполнял поручения, даже самые незначительные, а в свободное время старался не показываться на глаза ни брату, ни бывшему другу. Веер, с которым некогда Цинсюань не расставался, теперь лежал на краю стола, словно его отбросили за ненадобностью. Мертвое сердце неприятно кольнуло — из всех его знакомых Повелитель Ветров был по-настоящему добр, не требуя ничего взамен. И именно он больше всех заплатил за правду. — Подойди. Губы Цинсюаня были все такими же мягкими, но ощущались иначе, чем когда Черновод был в облике Мин И. Они обжигали, клеймили теплом и воспоминаниями о звонком смехе. — Тварь! — Мин… Хэ… — он послушно замолчал, когда Хэ Сюань прижал палец к его губам. Ругательства Ши Уду ласкали слух, не хотелось упускать ни одно. — …если тебе так нужно кого-то насиловать, сделай это с тем, кто действительно виноват, а не с ним! Или просто убей уже, чего ты добиваешься? — Ши Уду толкнул Черновода в грудь. — Чего?! Волосы качнулись, обнажив на мгновение пунцовый кончик ушка. Хэ Сюань ощутил странное желание дотронуться до него и проверить, насколько ли плоть горячая, как выглядит. И не только дотронуться — Ши Уду хотелось подмять под себя, сломить и насладиться стонами. Если бы он сам знал, чего добивается. Когда речь шла о братьях Ши, Хэ Сюань двигался вслепую, часто ошибаясь в собственных желаниях и порывах. И только теперь, ощутив вкус власти, начал понимать, что на самом деле приносило ему удовольствие. — Если ты не хочешь, чтобы я делал это с Цинсюанем… Ши Уду вскинул подбородок, демонстрируя готовность лечь под него, но при этом не сдаться. — …то придется тебе. — Хэ-сюн! — Псих! Цинсюань, наконец отмерев, несмело шагнул к нему. Он все еще терялся в том, на что имел право, должен ли он говорить или молчать. — Господин Хэ, пожалуйста, если вы хотите наказать меня, разрешите Владыке низвергнуть меня с небес. Я с радостью приму такую участь, — в уголках зеленых глаз собрались слезы, и Цинсюань, сбившись с вежливого тона, зашептал: — Мин-сюн, Хэ-сюн, пожалуйста, не будь настолько жестоким. Хэ Сюань знал окончание его невысказанного упрека: Цинсюань любил Ши Уду отнюдь не так невинно, как тот мог думать о нем. И теперь Повелитель Ветров не сомневался, что демон решил изощренно наказать его, лишив последнего — любви брата. Брата, с которым Цинсюань и так едва мог говорить, осознавая свою вину за решения, которые пришлось принять Ши Уду. Год назад Цинсюань считал себя ужасным человеком из-за того, что не мог любить одного лишь Мин-сюна и питал запретные чувства к брату. Теперь у него появились причины весомее. — Я согласен, — произнес Ши Уду. Хэ Сюань разместился в кресле, закинув ногу на ногу. На лице он сохранял скучающее выражение, как будто действо перед ним разворачивалось в провинциальном театре по пьесе посредственного драматурга. Цинсюань, лишенный верхних одежд, обхватил себя руками: едва ли не впервые в жизни он стыдился собственного тела, в особенности — его реакции на близость полураздетого Ши Уду. — Я могу превратиться в женщину, дагэ, чтобы тебе было легче представить кого-то другого, — дрожащим голосом предложил он. Ши Уду понимал, что должен согласиться: так Цинсюаню будет легче принять его, тело женщины более приспособлено для того, чем они, по вине Хэ Сюаня, должны были заняться. Но как же хотелось прижать его к себе в настоящем облике, такого родного, близкого и… желанного. — Нет, вы оба останетесь в своих телах, — Хэ Сюань улыбнулся, и от этой улыбки вместе со словами Ши Уду ощутил недостойное облегчение. — К тому же, кто сказал, что роль принимающего предназначена тебе, Цинсюань? Ши Уду прижался губами ко лбу брата. — Все будет хорошо, Цинсюань, я обещаю. По щеке Повелителя Ветра скатилась слеза, и старший брат аккуратно вытер ее пальцем. Цинсюаню хотелось спросить «Дагэ, ты возненавидишь меня за то, что у меня встанет на тебя?», но боязнь услышать положительный ответ лишала сил. — Я все сделаю сам, тебе не стоит беспокоиться. Первые прикосновения Ши Уду были целомудренными и мягкими, но даже они вызывали у Цинсюаня дрожь — Повелитель Ветра то стремился уйти от рук брата, то подавался им навстречу. Он сгорал от стыдливого желания запомнить каждое нажатие и поглаживание, запечатлеть в памяти пальцы дагэ на своей коже. — Прости, — Цинсюань всхлипнул, закрыв ладонями розово-красное лицо. Ши Уду поцеловал их, бездумно шепча все то, что говорил брату в раннем детстве: что он хороший, что он любимый, что он единственный и самый лучший. Тогда им руководило только желание защитить маленький румяный комочек плоти, сейчас… мало что изменилось. Цинсюань по-прежнему был центром его жизни, его безумием, его гордостью и слабостью, его самым любимым человеком в мире, ради которого Ши Уду, не раздумывая, отдал бы жизнь. Тысячу раз и еще дважды столько же. — Не проси прощения, Цинсюань, — Ши Уду отвел пальцы брата, и Повелитель Ветров зажмурился. — Дагэ, тебе противно, что я… такой? — он всхлипнул громче. Несмотря на страх, удерживать в себе чувства было невозможно. Ши Уду еще не дотронулся до его бедер и… и выше, а у Цинсюаня уже сносило крышу горячим ураганом. — Что я люблю тебя не так, как должен, — губы некрасиво скривились, удерживая в горле всхлипы и глупые мольбы не ненавидеть. Хэ Сюань склонил голову набок, терпеливо дожидаясь, пока братья разберутся между собой. Шепот Ши Уду он не расслышал — Повелитель Вод наклонился к уху Цинсюаня, и Черновод видел только, как шевелятся его губы. Тональность всхлипов изменилась. Щеки Цинсюаня зарделись сильнее, в его взгляде на Ши Уду больше не было отчаяния — Хэ Сюаню это понравилось. Теперь, когда представление не будет приправлено кислым привкусом вины, можно приступать. Пусть Цинсюань все еще был ошеломлен открытием — и Ши Уду, возможно, тоже, только скрывал это более умело, тянуть более не имело смысла. — Уду, поцелуй его, — приказал Хэ Сюань. В напряженной позе Ши Уду считывалось отвращение. Он с превеликим удовольствием выставил бы Черновода за дверь и продолжил в интимной обстановке, без довлеющего над ними «хозяина». Напоминаний о нем хватало на молочной шее Цинсюаня — прикрытый шелковым шарфом ошейник царапал взгляд. — Дагэ, — Цинсюань заправил прядку волос за пунцовое ухо, легонько пощекотав мочку, — такой горячий. Повелитель Ветров умело отвлекал внимание Ши Уду от ошейника и мыслей о Хэ Сюане. Он распахнул губы, позволяя невинному поцелую перетечь в вязкое безумие. Цинсюань весь был податливым, мягким, словно воск, прогибался под нажатиями пальцев, но, стоило ладони переместиться, льнул обратно. Язык Ши Уду, переплетенный с его, не давал Цинсюаню говорить. Родившееся между ребрами «дагэ, дагэ, мой дагэ, дагэ…» воплощалось в низкой вибрации стонов. Молочная кожа Повелителя Вод поблескивала от смазки. Цинсюань толкался бедрами вверх, ведомый желанием, терся возбужденным членом о бедра и низ живота, иногда задевая столь же горячую плоть брата. Тело пробила короткая дрожь осознания — Ши Уду хотел его, Ши Уду любил его так же неправильно, как в тех запретных горячих представлениях на празднике фонарей. Плечо Ши Уду обожгло короткой болью. Прервав поцелуй, он метнул полный недовольства взгляд сперва на круглый запечатанный горшочек, затем — на Хэ Сюаня. Тот приподнял уголок губ, подтверждая: да, метил специально. — Растяни себя. Горло сдавило, ошейник стал слишком тесным, чтобы вдохнуть. Эта дохлая рыбина хочет, чтобы Повелитель Вод развлек его, засовывая пальцы себе в задницу?! Ши Уду знал о необходимости смазки, жизнь бога слишком длинна, чтобы отказываться от экспериментов в постели. Демон говорил разумные вещи, и это злило еще больше. Лучше бы Черновод пожелал видеть его страдания. — Пошел ты, — ругательство, произнесенное осипшим тоном, прозвучало как приглашение. — Дагэ, — тонкие пальцы Цинсюаня обхватили предплечье, — позволь мне. Последние слова предназначались Хэ Сюаню. Потемневшая зелень радужек завораживала, рождала неуместное желание подчиниться просьбе. Возбужденный, порозовевший Цинсюань был воплощением соблазна, он умел укрощать — и Черновод первым отвел взгляд. — Нет. Уду, это приказ. Пренебрежительное «Уду» прошлось коготками по изувеченной гордости Повелителя Вод. И, вопреки голосу разума, его возбуждение стало только сильнее — при желании Ши Уду не понадобилась бы дополнительная смазка кроме той, что вытекала из его члена. Он сломал печать на горшочке и отбросил обломки в сторону Хэ Сюаня. Кажется, не попал, но это принесло хоть небольшое удовлетворение. Из горшочка полилась тягучая жидкость с запахом трав: наблюдая за тем, как она обволакивала пальцы, Ши Уду сглотнул. Он повернулся спиной к Хэ Сюаню, тем самым только предоставив врагу лучший обзор на разведенные ягодицы и руку между ними. — Смотри на меня, дагэ, — губы Цинсюаня мазнули по кончику носа. Пальцы с хлюпаньем раздвинули тугие мышцы. Ши Уду, торопясь выполнить приказ, вставил сразу два — и теперь чувствовал себя болезненно натянутым. — Ох… Тихий, полный искренности вздох Ши Уду отозвался импульсом в паху Хэ Сюаня. Видеть самого ненавистного ему человека обнаженным не только физически оказалось волнующим опытом. Он подался вперед, пальцы, до того вольготно лежавшие на подлокотнике, впились в ткань. Ресницы Ши Уду подрагивали, когда он двигал пальцами внутри, избегая надавливать на простату. Удовольствие пульсировало в паху, будило в душе Повелителя Вод желания, которым он тщетно пытался противиться. Хэ Сюань смотрел на него? Смотрел, как Ши Уду, лежа щекой на груди брата, выгибался в пояснице, как отводил в сторону ягодицу и как стекала смазка, пачкая кожу Цинсюаня и постель? Его забавляло видеть могущественного небожителя в развратной позе, подчинявшегося приказам? — Добавь третий. Голос Хэ Сюаня проникал под кожу, кипятил кровь в жилах. Ши Уду послушался его прежде, чем осознал это — мышцы сжались сильнее, пальцы внутри причиняли болезненный дискомфорт. И от этого было… хорошо. Цинсюань невесомо гладил его по щеке, шепча что-то ласковое. Ши Уду не мог разобрать слова. Он сцепил зубы, двигая кистью как поршнем, загоняя пальцы глубже. От плеска смазки на ум пришло неуместное — и как только, черт возьми, работает его мозг? — сравнение с женщиной. Ши Уду понадобилось время, чтобы осознать: едкое «Течешь, Водный Самодур?» прозвучало только у него в голове. — Достаточно. На ягодице остался красный след от ладони, и Хэ Сюань не мог отвести от него взгляд. Ши Уду хотелось отшлепать, чтобы кожа от поясницы до колен окрасилась в такой же восхитительный оттенок. И потом взять, разгоряченного, возмущенного беспардонным обращением. Хэ Сюань больше не отдавал приказы, и Ши Уду не собирался радовать его проявлением инициативы. Он опустился на бедра брата, сохраняя безупречную осанку — даже в таких малостях Повелитель Вод не мог не выказывать превосходство над извращенными желаниями демона. Ши Уду хотел вытереть влажную ладонь об постель, но Цинсюань перехватил ее и с тихим «Дагэ, можно?» поднес к губам. Щеки Повелителя Вод приобрели нежно-розовый оттенок цветов персика. — Цинсюань, что ты творишь, я ведь этой рукой… — он запнулся об откровенное «Я знаю, дагэ». Цинсюань вылизывал его пальцы один за другим, вязкая смазка увлажнила губы, стекала по подбородку. Юркий кончик языка подразнил ложбинку между пальцами, выступавшие на коже костяшки. Он спиралью обвел средний палец и принялся посасывать его, легонько двигая кистью Ши Уду и плавя рассудок старшего брата. Хэ Сюань позволил ему вдоволь наиграться, прежде чем продолжил. Голос, которым он руководил Ши Уду, был сух и отрывист — ничего в нем не выдавало интерес хозяина Черных Вод. Спина небожителя напряглась, и он съехал ниже, к лодыжкам Цинсюаня, наклоняясь над членом. — Ты уже весь влажный. Если бы я лично не дал тебе смазку, подумал бы, что ты течешь от желания быть оттраханным младшим братом. Демона забавляло то, как открыто тело Повелителя Вод реагирует на насмешку — дрогнувшие лопатки и напряженная шея выдавали хозяина с головой. Ши Уду вовсе не собирался молча сносить его комментарии. — Завидуешь, что никто не будет течь от желания быть оттраханным тобой? — Повелитель Вод метнул короткий взгляд, полный бушующей водной стихии, и насадился ртом на головку брата. Его вкус ярко чувствовался на языке, и Ши Уду тщетно пытался сосредоточиться на стонах Цинсюаня. Мягкие, ухоженные пальцы перебирали прядки волос, пока не сжимая. Цинсюань выгнулся под братом, подкидывая бедра выше, неконтролируемо желая быть еще ближе, глубже. Погрузиться до узкого горла, чтобы рот Ши Уду обволакивал и грел. — Займи свой язык чем-то кроме дурацких предположений, — Хэ Сюань ощутил неприятное послевкусие от раздражения. Верхом на брате, с его членом во рту Ши Уду все еще ухитрялся быть Водяным Самодуром. Ши Уду издал приглушенный смешок: уже, как видишь. И, расслабив горло, насадился полностью, размазывая смазку и слюну по всей длине члена. Ресницы небожителя затрепетали, и он утробно, длинно застонал, дополнительно стимулируя вибрацией. Повелитель Вод сосредоточился на двух целях сразу: показать снулой рыбине, чего он никогда не получит, и доставить удовольствие Цинсюаню. Брат заслужил быть выласканным и согретым любовью. После нескольких недель апатии вид его разрумянившегося и сгорающего от удовольствия лица стоил любых унижений Ши Уду. — Ему нравится, когда туго сжимают губы. Двигайся медленно, от головки до основания и обильно смазывай слюной. Работай языком, обведи ствол спиралью и легонько подуй. Хэ Сюань знал, как нравится Цинсюаню. Ши Уду возненавидел его в этот момент больше, чем за все время с оглашения приговора. Хэ Сюань касался его брата, выучил его чувствительное тело и теперь управлял Повелителем Вод, словно тот был экзотической игрушкой для наслаждений. Но то, как менялась тональность стонов, как вскрикивал Цинсюань, не оставляло Ши Уду выхода — он следовал указаниям негромкого, пронизывающего насквозь голоса Хэ Сюаня. — Пережми у основания, обведи языком головку. Так, как ты облизываешь фрукты в карамели — медленно, широкими мазками. От мысли, что Хэ Сюань знал о его пищевых привычках, Ши Уду передернуло, и он задел чувствительную плоть зубами. Если бы не сжимающие член пальцы, Цинсюань бы кончил. — Хватит, он достаточно подготовлен. В планы Хэ Сюаня не входило, чтобы Цинсюань получил оргазм до наказания Ши Уду. Повелитель Ветров был чувствительным и возбуждался спустя короткое время, но Черновод без того затянул игру. Собственное желание упиралось в штаны, прикрытое плотным слоем верхних одежд. Хэ Сюань контролировал каждое движение Ши Уду: то, как он приподнялся над пахом, как сжал член Цинсюаня, направляя в себя и медленно опустился. Губы Повелителя Вод распахнулись в беззвучном стоне — Хэ Сюаню казалось, он слышит, как часто бьются сердца братьев Ши. Боль отошла на второй план от осознания, что внутри него — плоть родного брата. Ши Уду не страдал моральными принципами и ограничениями, он считал подобное излишним для одного из самых могущественных богов, но в этот момент по телу пробежала едва заметная дрожь. Цинсюань переплел свои пальцы с его, впившись в кожу ногтями. Было еще лучше, чем когда брат ублажал своим ртом. Недостаточно разработанные мышцы сжимали до легкой боли, и Цинсюань едва сдерживал себя, чтобы не начать толкаться бедрами вверх. В уголках глаз Ши Уду выступили мелкие слезинки, он сердито заморгал, стряхивая их. Демонстрировать Хэ Сюаню слабость не хотелось. Не тогда, когда от властности тона загривок небожителя обжигало возбуждением, а тело двигалось будто само. Ши Уду убеждал себя, что действует согласно пунктам договора о безусловном подчинении. Он плавился только от близости с Цинсюанем, снулая рыбина в кресле не имела к этому никакого отношения. — Не двигайся, пока я не разрешу. Посмотри, как Цинсюаню хорошо в тебе, Уду. Ты словно создан для того, чтобы тебя трахали, чтобы принимать в себя чужие члены. Хэ Сюань предполагал, что будет отстраненно наблюдать, но умолчать при виде такого Ши Уду было невозможно. Хотелось коснуться пальцем его щеки, наверняка горячей, собрать влагу с подбородка и заставить слизать ее. Хотелось оказаться ближе и шептать на ухо, чувствовать, как его тело содрогается от движений члена внутри. Сиплое «Пошел ты!» только раззадорило. Губы изогнулись в холодной улыбке: он почувствовал себя охотником, нашедшим слабое место в панцире добычи. И без колебаний ударил в него снова. Хэ Сюань велел Цинсюаню взяться руками за изголовье кровати и не двигаться. Повелитель Ветров издал скулеж от жестокости просьбы: он не умел быть неподвижным, особенно когда все тело сводило от жажды удовольствия. Костяшки побелели от силы, с которой Цинсюань вцепился в дерево. — Дагэ, Хэ-сюн, пожалуйста, пожалуйста, я так хочу, — его взгляд метался от брата к демону и обратно. Потерявший контроль Цинсюань выглядел восхитительно, Хэ Сюань облизнулся, заметив поджавшиеся пальцы ног. Когда-нибудь он займется ими отдельно. — Приподнимись так, чтобы внутри осталась одна головка. Сжимай ее, но не насаживайся больше. Мышцы Ши Уду, непривычно растянутые, пульсировали, даря Цинсюаню наслаждение. Повелителю Вод приходилось приложить усилия, чтобы удерживать себя в таком положении, и боль от этого становилась сильнее. — Каково это — чувствовать себя постельной игрушкой? — Хэ Сюань склонил голову набок, откровенно забавляясь сведенными бровями Уду и тем, как вздымалась от тяжелого дыхания грудь. Комментарии Хэ Сюаня вскрывали потаенные, слишком грязные даже для Водяного Самодура желания. Он злился на себя: почему его собственное тело так реагирует на откровенную чушь? Наточенный язык затупился об вязкую смесь боли и извращенного наслаждения, мысли путались. Ши Уду выплюнул: — Пошел ты. — Повторяешься. Когда он начал двигаться, комнату заполнил звук дыхания и унизительный плеск смазки внутри Ши Уду, от которого он чувствовал себя работником весеннего дома. Внимание демона ощущалось почти физически — Ши Уду повернул голову и поймал его потемневший взгляд. К ненависти прибавилось самодовольство, и движения из хаотичных стали плавными, завлекающими. Ши Уду не красовался, глупое предположение, он лишь демонстрировал Хэ Сюаню, как хорошо может быть без него. Губы Цинсюаня походили на спелые ягоды с тонкой кожицей, надавить чуть-чуть — и польется карминного цвета сок. Повелитель Ветра поскуливал от невозможности двигаться, гладить, царапать светлую кожу и оставлять на ней следы. — Не кусай. От приказного тона бедра Цинсюаня дернулись, головка члена с силой проехалась по простате. Он послушно убрал зубы, но продолжил громче, протяжнее всхлипывать: — Дагэ, дагэ, пожалуйста, сильнее! Ши Уду окаменел от ледяного прикосновения к ложбинке между ягодицами. Палец с острым ногтем раздражал чувствительную кожу. Хэ Сюань прочертил им влажную дорожку вдоль позвоночника, отведя волосы, и, вновь опустил руку вниз, зачерпнул вытекающую смазку. — Повелитель Вод, — прозвучал его насмешливый комментарий возле самого уха. Никогда прежде прозвище небожителя не звучало так унизительно, как когда мокрые пальцы раздвинули губы. Хэ Сюань вставил сразу три, вытирая смазку об щеки и язык. — Цинсюань просит сильнее, ты ведь не откажешь ему? Ши Уду сжал зубы на фалангах. Черновод в ответ царапнул ногтями небо, и хватку пришлось ослабить. Движения пальцев во рту отзывались теплыми импульсами внизу живота. Ши Уду поймал себя на том, что двигается им в такт, расслабляя мышцы и до конца опускаясь на твердую плоть брата. — Хороший мальчик. Похвала ошеломила Ши Уду до потери контроля — он продолжал находиться в сознании, но больше не владел своим телом. Хэ Сюань мокрыми пальцами сжал его подбородок, поворачивая голову и упиваясь эмоциями врага. Находясь так близко, демон ловил его живое, тяжелое дыхание. — Постарайся для меня. Не для Цинсюаня. Для него. Мышцы сокращались на члене, доводя Цинсюаня до оргазма. Горячее семя заполняло Ши Уду, смешиваясь со смазкой. Он не сразу осознал, что дрожит — мелкой, опустошающей дрожью, от которой тело становилось мягким. — Кончил, не прикасаясь к себе. Тебе настолько понравилось скакать на брате? — янтарные глаза сощурились от насмешки. Хэ Сюань отпустил его, и только тогда Ши Уду ощутил влагу на собственном животе. Торс был покрыт белыми потеками спермы. Небожитель потянулся к ним ладонью, но Хэ Сюань оборвал движение на середине. — Не прикасайся. Я хочу, чтобы ты был испачкан. — Не надейся, что сделаешь меня хотя бы наполовину таким же грязным и отвратительным, как ты, — скривился Ши Уду. Хэ Сюань тихо хмыкнул. Лишаться ощущения наполненности не хотелось, несмотря на дискомфорт. Ши Уду наклонился, целуя разомлевшего от оргазма Цинсюаня — чувственно, показывая без слов, как ему было хорошо. Повелитель Ветра подался вперед, пальцы сжали пряди волос, удерживая брата. — Дагэ, дагэ, дагэ, — грудь вздымалась от тихих стонов. — Это было так… ах, дагэ! Я хочу еще, не прямо сейчас, но хочу. Мы же повторим? Ты же не сбежишь от меня? Удовольствие в зеленых радужках смешивалось с беспокойством. Ши Уду снова поцеловал его и медленным кивком заверил: повторят. «Все закончилось». Повелитель Вод надеялся, что Хэ Сюань удовлетворил свое извращенное любопытство и впредь его приказы ограничатся стиркой и готовкой. Думать о том, почему тело так остро реагировало на близость демона, не хотелось. Его внимание привлек шорох ткани. Ши Уду не требовалось оборачиваться, чтобы понять — Черновод не собирался останавливаться. — Ублюдок. Холодные пальцы сжались на его бедрах, приподнимая — мягкий член Цинсюаня выскользнул из натертого нутра. Ши Уду двинулся вбок, но крепкая хватка удержала его на месте. На брате. Для осознания понадобилось несколько долгих мгновений. От гнева перед глазами потемнело — эта мертвая рыбина смеет думать, что Ши Уду позволит взять себя в такой позе? — Ни за что! — Дагэ, что происходит? — Цинсюань приглушал его ярость нежностью, с которой касался лица, волос. Губы Повелителя Ветра приоткрылись с тихим «О…», кожа налилась пунцовым цветом. Пальцы царапнули ошейник, ведомые желанием Повелителя Вод сорвать его. Даже не имея при себе оружия, он оставался могущественным небожителем, и если не победит, то заберет Черновода с собой. Хэ Сюань развернул Ши Уду лицом к себе. — Твое мнение не имеет значения, пока ты в моей власти, Уду. Кожа Хэ Сюаня была мертвенно бледной и настолько же холодной. В местах, где они соприкасались, разгоряченное тело Ши Уду покалывало. Он отпрянул, сильнее вжимаясь в Цинсюаня. — Ты пожалеешь. Я тебя уничтожу, — обещание родилось и окрепло между ребер. Черновод не увидит его поверженным, даже овладев им в унизительном положении. — Ты уже пытался, — удерживая Ши Уду одной рукой, второй он раздвинул испачканные в семени и смазке ягодицы. Пальцы раздражали нежную, натертую плоть, Хэ Сюань свободно вводил их, гладил изнутри. — Второй раз… наверняка получится. От взгляда демона, янтарного, внимательного до мурашек на загривке, Ши Уду хотелось зажмуриться. Спрятаться за тонкой кожей век и рядом ресниц, не ощущать себя беспомощным. Черновод вскрывал его, словно диковинный механизм, обнажал желания, которые не могли принадлежать небожителю, не должны были существовать в его душе. Повелитель Вод не имел права хотеть, чтобы им воспользовалась жалкая рыбина. Ши Уду скривился, когда подушечка пальца мазнула по простате. Поясницу тянуло от желания прогнуться, насадиться сильнее. Ши Уду нащупал пальцы Цинсюаня и переплел их со своими — это помогало продержаться. — Вставляй уже. Или это все, на что ты способен? Не впечатляет. Полный высокомерия приказ отрезвил Хэ Сюаня. Водный Самодур не заслуживал ни снисхождения, ни любования — под красивой оболочкой скрывалось прогнившее насквозь сердце. Между ними не было места ничему, кроме мести. Цинсюань ощущал, как тело брата содрогалось от быстрых, сильных толчков. Тяжесть Ши Уду придавливала твердый член, стимулируя совершенно недостаточно, до тихого, сдавленного скулежа. Это смущало — до пылающих щек и пульсации в висках, до желания отвернуться, не видеть искаженное темным довольством лицо Черновода. И одновременно хотелось смотреть, как непревзойденный демон овладевает его братом. Цинсюаню казалось, что Хэ Сюань берет их обоих. Стыд от происходящего был сладким, таял на языке. Настоящий облик Хэ Сюаня был выточенным из камня — с острыми, сводящими с ума скулами. Цинсюаню хотелось проверить, действительно ли о них можно порезаться. От поглаживания мягкими пальцами Черновод замер. — Хэ-сюн… — последующие слова были сметены поцелуем. Хэ Сюань мял его губы, прихватывал зубами, давил упругим языком. И оставил ошеломленным, растаявшим, вновь возвращаясь к Повелителю Вод. Ши Уду запрокинул голову, избегая смотреть на врага. Это отвратительно — чувствовать, как холодный твердый член растягивает его, как сжимается и пульсирует тело, обволакивая, принося удовольствие демону. Это мерзко и совсем не нравится, это просто физиологическая реакция. — Ты такой тугой. Я это исправлю, — прошептал Черновод на ухо. — Приучу к своим размерам и своему члену. — Не мечтай, — глубокие толчки сбивали дыхание, Ши Уду потребовался перерыв, прежде чем он продолжил ровным, самоуверенным тоном: — Что тебе кто-то даст добровольно, дохлая… рыбина-ах. Хэ Сюань раздраженно рыкнул: Повелитель Вод должен был сломаться, но все еще цеплялся за непомерно раздутую гордость, находя в себе силы огрызаться. Хэ Сюань накрыл ладонью ошейник и сжал горло Ши Уду. Кожа под давлением пальцев приобрела розовато-красный оттенок. Ши Уду дернулся под ним, широко распахнув глаза: изумление в них постепенно стиралось безумием. Синева темнела, становясь похожей на воды у самого дна океана. Небожитель издал тихий, сиплый стон, запрокидывая голову. Жизнь Ши Уду была в его пальцах. Сжать чуть сильнее — и тонкий поток кислорода прекратится, легкие начнет жечь от его недостатка, а прекрасное лицо Повелителя Вод исказится в страдании. От власти над собой, от того, как Хэ Сюань контролировал его дыхание, Ши Уду вело до пятен перед глазами. Цинсюань прежде не видел брата таким размягченным, податливым чужим приказам. Ши Уду изгибался, толкался бедрами навстречу члену и хотел — откровенно, развратно. — Прикажи ему. Черновод говорил так, будто Повелитель Вод был куклой в их руках, отзывающейся на нажатия и команды. Голос Цинсюаня стал охрипшим от возбуждения, пронизанным пульсирующими жилками стыдливости: — Дагэ, кончай. Одновременно с его приказом Хэ Сюань сжал руку на горле, лишая возможности дышать. Тело Ши Уду содрогалось от крупной дрожи, выгибалось дугой, теснее прижимаясь к Черноводу — и опадало в объятия брата. Он обмяк, перестав существовать, погрузившись в темноту блаженства.

***

Шарф на шее Ши Уду давно не привлекал излишнего внимания. Небожители знали, что под ним во время своего столетнего наказания Повелитель Вод скрывал ошейник. «Должно быть, осталась привычка», — с пониманием кивали боги.