August 13

Два первых месяца лета пролетели на заебись, и если бы все было так хорошо, Чанбин бы не лежал в больнице со сломанной ногой, а катался бы на любимом «рипсике» и хорошо бы проводил время в компании Джисона и Сынмина, но его рукажопость, а теперь и ногожопость, привели именно к этому. Ну вот почему не сиделось ему дома? Почему он побежал забирать эту чертову пиццу и почему он просто так взял и упал, сломав ногу. Остается только обречённо стонать и ныть от боли, потому что как там брат говорил «Ну ты лох, совсем ходить не умеешь», вообще ему не помогает. На дворе ебучее лето, все бегают, играют и тусят с друзьями, а Со лежит в больнице. Заебись. — Привет Бинни, — опять это перекаверканное «Бинни», что бесит жутко, но видимо все же придется привыкнуть, потому что этот человек даже и не собирается менять что либо. — Ага, и тебе не хворать. — Ну чего ты такой грустный, а? Фигура кружилась и кажется подошла к окну. — Нда-а, — тянет Чан и тянет руку в карман доставая карты. — Опять ноешь о том что хочешь на улицу? — Тебе-то какое дело? — Да так, просто спрашиваю. Он торчит тут уже неделю, а Чан который будто прописался в палате Чанбина, лежит около полторы. Эта весёлая, высокая груда мышц, торчит в палате чуть-ли не 24/7, рассказывая разные шутейки, делясь интернетом и читая книжки на ночь, дожидаясь того момента, когда младший сонно, словно ребёнок, потрёт глаза и не провалится в сон, чтобы лечь на соседнию кровать рядом и наблюдать за ним, медленно засыпая. — Ну чего ты? — спрашивает Чан и садится около Чанбина. — Давай в карты? — Чтоб ты опять выиграл? Ну уж нет. Чанбин прекрасно помнит тот момент, когда они играли в карты, и проигравший должен был поцеловать того человека, который попадется на вытянутом листочек с именем из банки. Его очень удивило, когда он вытянув листочек с именем 'Чан' и увидел серое существо, что с загадочной улыбкой смотрело на него. Давай, давай, один раз не пидорас — говорили они, и ему пришлось это сделать. С того самого момента, Чан стал предметом воздыхания Чанбина, но кроме Джису об этом никто не знал, а потому что пивко и Чанбин — две совершенно не совместимые вещи. Оно действует на Чанбина как конфетка правды, вот и нечаянно проболтался ей о своем краше, а та в свою очередь сказала что ей тоже кое-кто нравится. Розэ кажется. Они пересекались пару раз. С виду вроде милая девочка, но в глазах то чёртики играют. Видели бы вы, с каким извращением она смотрела на Джису, когда та проиграла в карты на раздевание и стала снимать с себя белую клетчатую рубашку. Глаза б Чанбина этого не видели, да и целовать Чана как в тот раз, это конечно хорошо, но сердце ведь не выдержит, а получать два инфаркта и три микроинсульта подряд, даже умалишённый не решится. — Ну Бинни, пожа-а-алуйста! — строя глазки говорит старший и раскладывает карты. — Нет хён. Нет, нет и ещё раз нет! — Тогда я не буду читать тебе сказки на ночь и- — Хорошо, я согласен! — знает же как надавить на жалость, вредный хён! — Вот и славненько. На лице Чана мимолетно проскакивает ухмылка, которая тут же превращается в плоскую линию. — Играем до трёх. — Окей. — отвечает Со и вздыхает. — Что будет делать проигравший? — Там по делу как пойдет, — говорит Чан и следит за реакцией младшего. Тот кажется миллион фантазий уже понапридумывал, а выдают его красные уши и легкий румянец на щеках. — Например в комнате убираться или едой делиться. Чанбин мысленно ржёт со своих же мыслей, потому что в нем порой играет 'маленький извращенец' и даже простое безобидное «накажу», превращается в нечто большее. В любом случае, он настроен на победу, потому что едой делится он не хочет. Не то что бы он жадина и все такое, просто вот возьми всё, но еду не трожь, а то руки откушу. — Хорошо, поехали! Чан перемешивает карты в своих ахуенно крутых и супер накаченных руках, от которых наверно даже не заядлый фетишист станет фетишистом, а девочки получат инфаркт, строя разные фантазии. Не то чтобы Чанбин не фантазировал как эти руки обхватывают его талию, как обнимают сзади, или ух…какие вещи только не приходили на ум, аж приходилось топиться в собственной краске смущения. Чанбин фетишист, а фетиш у него на всего три вещи: засосы, ошейники и на накачанные руки, на которых видны венки, такие мужественные и ахуенные руки. Об этом кстати очень хорошо осведомлён Банчан, которому по секрету рассказала Джису, подмигнув и убежав в палату к Розэ. В своих мечтах Со находится 24/7, что порой не к месту, и сейчас случается тоже самое, поэтому первую партию он просирает, как вторую и третью, и сейчас он просто представить не может что ему прикажет Чан. Казалось бы что он фантазер и мечтатель, но особых фантазий сейчас вообще нет, будто испарились все до единой. — Ну что Бинни-Чанбинни, ты проиграл, — с ухмылкой говорит Чан и голодным волком смотрит на младшего. Тот непонимающе смотрит на него в ответ и прикрывает свое тело руками, всё так же глядя старшему в глаза. — Для начала, — Чан приблежается к лицу Чанбина и получается так, что их носы соприкосаются. — Отдай мне все свои шоколадки. — Что? Всё что угодно, но этого он не ожидал. Ну вот совсем. Он морщит нос и обречённо выдыхает. Придется встать и подойти к своему тайнику. Но сразу к нему он не подходит. — Отвернись, — бросает Чанбин и убедившийсь что хён и вправду отвернулся, уверенно подходит к тайнику, грустно копошась в нём. — Чтоб ещё раз я- — мысли как и слова обрываются, когда Чанбин ощущает крепкие руки на своей талии, что нежно поглаживали ребра. — Что ты делаешь?! Чанбин больно ударяется затылком об полку и поспешно вытаскивает голову. Теперь из-за того что младший выпрямился, Чан прижимает его к себе и кладёт голову на плечо. — Не беспокойся, малыш — говорит Чан и усмехается. — Я не отбираю сладкое у детей. — Я не ребёнок! — Для меня ты ребёнок, — говорит Чан и целует в щёку, после чего засасывая кожу на щеке. — Ну вот, теперь появится засос. — как-то грустно говорит Чанбин, но Чан то знает что ему совсем не грустно. Думаете Чанбин не рад? Думаете Чанбину не нравится? Ха-ха, вы ошиблись, потому что он сейчас на седьмом небе от счастья и орирует со словами «Ещё! Хочу ещё!» Старший поворачивает Чанбина к себе лицом и внимательно смотрит в глаза, чуть нагнувшись, чтоб сравняться с ним. Нос улавливает несильный запах сладкой ваты и Чан улыбается. — От тебя ватой пахнет. Когда уже успел перекусить? — Когда- Чану знать когда именно он это сделал не важно, он знает это и сам прекрасно видел, когда якобы отвернулся. Он впивается в сладкие губы и прикрывает глаза, притягивая младшего за подбородок. Секунду, младший ничего не понимает. Секунду, младший принимает решения и думает что делать. Ещё секунду, и младший охотно отвечает взаимностью. Чан обхватывает талию Чанбина и улыбается в поцелуй, как и Чанбин, что уместил свои руки у него на шее. — Сладкий, — отрываясь от младшего, шепчет Чан и вздохнув побольше воздуха, подхватывает Чанбина и усаживает на рядом стоящую тумбочку, пристраиваясь между ног. — Люблю тебя. — Я тебя тоже. Много слов не надо, поэтому Чан опять впивается в сахарные губы и запоминает все моменты происходящие сейчас. Хочется запомнить все, от сахарных губ до стонов и сладких мычаний Чанбина. Август 13, 13:30 — дата и время момента, которые никогда не забудут оба. В тот день им было так хорошо, что кровь кипела в жилах, а стоящие за дверью Сынмин и Джисон радовались как ненормальные, потому что 'а вот, какая она любовь', и кажется август 13-е станет у обоих любимой датой.