1 января

      Чангюн просыпается из-за холода - он вчера открывал проветрить, потому что было душно, а потом они заснули, а окно никто не закрыл. Гении. Голова болит пиздецки. Надо бы встать и выпить обезбола, но Хёнвон обвился вокруг ленивой коалой и раньше четырёх дня не проснётся. Сопит в макушку, пока их ноги переплетены как будто в макраме. Во рту помойка, за стеной слышно копошение - родители Има уже встали, похоже, завтракают, отец может опохмеляется немного пока мать ворчит, но тоже опрокидывает в себя пару бокалов вина (Чангюн прыскает из-за промелькнувшей в мозгу шутки про прошлогоднюю еду и алкоголь). За окном сигналит мудак какой-то. Парень матерится, потому что от резкого шума в голове зазвенело и выстрельнуло в виски. Хёнвону похоже тоже не понравилось: он замычал, чуть повернулся и крепче обвил чужую шею, потеревшись щекой о смольные волосы. Им, прижавшись крепче к чужой ключице, ближе притягивает большого малыша за талию. Че пахнет всегда приятно молоком, жёлтым монстром и свежим парфюмом и шампунем. Сочетание странное, однако ещё в их первую встречу два года назад ему понравилось. Чжу тогда покрутил пальцем у виска, а Чангюн пожал плечами, мол, блять, ну что ж поделать.       За окном всё тот же (ну или другой уже) мудак сигналит. Хочется сбросить ему на голову большой горшок с маминой любимой геранью, но он сам потом полетит вслед. Гремит посуда и слышно, как переговариваются предки. Нью-Йорк классный, Чангюн знает, просто именно сейчас его бесит этот недоразвитый организм под его окнами, продолжающий сигналить. Бесит. Какого хуя ему вообще не сидится дома первого то числа? - Да, блять, завались нахуй, Господи Боже, - скулит ему в волосы Хёнвон. - Доброе утро, солнце, - смеётся парень. - Как поспал? - Судя по часам, почти не. - А сколько сейчас? - Десять двадцать две, нахуй. - Пиздец. - Ага.       Шевелиться и тем более вставать никто не собирается. Пока. Хёнвон приятно перебирает своими длиннющими пальцами чангюновы волосы и целует макушку, выдыхает горячо туда же. Им мажет губами по бледным ключицам, чуть поднимает голову и клюёт в подбородок. Хёнвон урчит как кот. Чангюн оставляет фиолетовое пятно там, где бьётся жилка и получает подзатыльник. - Засранец. - Зато твой, - ухмыляясь. - Мой.       Хёнвон сползает ниже, показывая своё опухшее от недостатка сна и переизбытка алкоголя лицо. Под глазами синяки и остатки блёсток со вчерашнего образа. Золотой глиттер красиво обрямлял глаз, хотя старший просто прилипил его на крем, размазав небольшое количество сверкающих кружочков пальцем в направлении от внешнего уголка глаза к виску. Сейчас от того великолепия остались лишь отдельные крапинки на щеках. Чангюн, поддавшись порыву, целует сначала в мерцающую щёку, потом в нос, в уголок рта и на последок ненадолго накрывает теплые и сухие после сна губы. - Твоя мама классная, - притираясь к чужому носу своим, шепчет Хёнвон. - Я знаю, - так же тихо отвечает Чангюн, - ты ей понравился. И папе тоже. - Классно иметь родителей, которые тебя принимают, - опускает глаза и закусывает губу. Ситуацию опустить сложно, сердце всё ещё ноет, но хёнвоновы чётко дали понять, что он теперь для них никто и звать его никак. - Ага. Теперь они и твои родители тоже, - чуть улыбается. - Говоришь так, будто мы после первой брачной ночи. - После первой брачной ночи, говоришь, - младший опрокидывает его на спину, нависая сверху, придерживаясь на локтях и ухмыляется. - О, нет. Пощади меня, милый, отстань нахуй, - улыбается искренне.       Дверь тихо скрыпнула, а затем послышался мягкий женский смешок. Чангюн повернулся в сторону матери. Хёнвон же забрался под одеяло с головой. Неловко. Чангюн, мелкий говнюк, одеяло дёргает, открыть его пытается. Мама смеётся звонко. - Доброе утро, мальчики, - в голосе улыбка и нежность, Хёнвон сдерживает непонятные слёзы, - пойдёте завтракать? - Да, мам, мы сейчас, - женщина уходит, Чангюн смеётся куда-то в ухо. Хочется скинуть его с кровати, но он встаёт раньше.       Че опускает одеяло так, чтобы открыть себе обзор на чангюнову комнату. Одеяло пахнет его одеколоном, гелем и порошком, что использует его мама. Приятно. Кремовые стены увешаны каким то рисунками, плакатами и записками хуй знает какой давности. Напротив кровати стоит стол, заваленный книгами и исписанными тетрадками, а чуть правее большое зеркало. Чангюн ходит по комнате в боксёрах, пытаясь вспомнить куда ночью кинул штаны. Хёнвон залипает на накаченное тело и татуировки на спине своего парня. Хёнвон может и выше на голову, но гораздо слабее Чангюна. - Малыш, вставай, - оборачивается парень. Старший скулит, хнычет, шлёт нахуй Чангюна, желает поноса тому чуваку, что их разбудил, но в конце концов поднимается с кровати и забирает с пола свои домашние шорты. - Дай мне какую-нибудь футболку из сумки, пожалуйста, - Им кидает ему чёрную с Рюком, которую Юта подарил, когда приезжал. - Спасибо, - младший постукивает по свои губам показушно улыбаясь. Че глаза закатывает, но целует. - Я пойду умоюсь. Ночью не успел, - Вон кивает и парень выходит за дверь.       Носки с белыми медведями натягиваются на холодные ноги и парень покидает комнату. На кухне сидят родители. По телевизору крутят Гарри Поттера, пахнет мандаринами, глинтвейном, бренди, запечённой индейкой и домом. Отец Чангюна машет ему рукой и улыбается. - Доброе утро, Хёнвон. Как спалось? - О. Доброе. Хорошо, пока нас не разбудили, а вы как поспали? - Хорошо. Чай будешь? Чангюн говорил ты Эрл Грей любишь. - Ага, - в груди тепло.       Он пьёт чай и обсуждает с родителями следующий треместр, успеваемость Гюна, жалуется на дорогие квартиры и профессора истории, когда младший выходит из душа. Его волосы сырые и зачесаны ладонью назад, вода с них капает на плечи и скатывается по ключицам и спине. Мама ругается, Чангюн смеётся. Он кладёт свою ладонь на хёнвоново бедро и целует щёку. Отец смеётся с них, но руки чешутся дать младшему затрещену. По телевизору начинают показывать вторую часть Гарри, а мама нарезает рулетик за орехами.       Хёнвон думает, что это лучшее первое января в его жизни.