Зима твоего солнца

      Хван Хёнджин опустил голову на парту, взгляда не отрывая от хмурого неба за окном старшей школы. Если бы мог преобразить его, достал бы кисть и расписал его в светлые тона, добавив поталь, чтобы та на солнечные проблески была похожа. Если бы мог и весь класс разрисовать масляной пастелью, каждого школьника, их белые рубашки, безрадостные лица, игнорирующие взгляды, в душе бы столько соцветий распустилось.       Но он только и мог, что печальным видом лицезреть серый небосвод, слушать монотонный голос учителя, вдыхать запах чернильных ручек, масляных красок, распространившихся по всей школе искусств. Его пальцы оглаживали деревянную поверхность палитры, лежащей на парте, проходились по поверхностям глянцевых листов, специальной бумаги для акварельной краски и по блестящим тюбикам. Школьнику нравилось ощущать текстуры предметов кожей, всеми нервными окончаниями, видеть мечтательные розоватые, вишнёвые оттенки, которых осенью не хватало больше всего, или вовсе вслушиваться в шум листвы через приоткрытое верхнее окошко.       Жаль только, что в новой школе его вкусов никто не разделял. Друзей не было, одноклассники сторонились, а младшая сестрёнка — Йеджи, — ходила в среднюю школу и скрасить меланхолию старшего брата не могла. Да и училась она много, время проводила в библиотеке со своими одноклассницами, щебетала о чём-то своём — математическом, чего Хёнджин уж точно не понимал. Он в искусстве живописи с детства тонул.       Они с Йеджи и родителями переехали совсем недавно в приморский городок Ынпо, в новый дом, новую школу, класс. Хвана учителя приняли как талантливого ученика, восхищались его проявляющимся стилем, помогали во всём, в чём только могли, но сверстники нет. Они сторонились, дружить не желали или вовсе тёмные грозы над парнем придумывали, приплетая всевозможное зло.       Потому Хёнджин — октябрь.       Не тёплый, цветочный или свежий, какими летними порами являлись они сами для него, а холодный, пасмурный и без солнца. Но если узнать его поближе, если приглядеться, можно было бы увидеть, какими вязаными вещами, особым уютом цитрусовых чаёв или падающих листьев жёлтого окраса наполнен. Таким его знали Йеджи, мама и папа. И та девочка, которую он с самого детства помнил. Правда, отыскать её в возрасте восемнадцати не мог.       Только в памяти хранил, как однажды они к тётушке в Ынпо приехали, помогали с кукурузными початками, бегали к волнам моря. Там он и встретил её, на песке сидящую в летнем одиночестве. Миниатюрная, казалось, куколка с такими красивыми глазками, кудрявым волосами и жемчужными заколками на них, а стоило Хёнджину присесть к ней, так он увидел личико, измазанное мазком кисти молочного оттенка.       Она держала в своих ручках блокнот, вырисовывая на листе большое дерево, зелёная листва которого так приятно играла красками в глазах мальчика. На ветвях изображены были маленькие птички, лиловым окрасом перьев и пухлыми брюшками, отличающиеся от всех обычных птиц, что видел Хван. Животные, устраивающие чаепитие в тени этого большого дерева, выглядели настолько же очаровательно, как и девочка, продолжающая изображать свой мир.       — Выглядит красиво, — не скрывая восторга, изумился Хёнджин.       — Спасибо, — улыбнулась она счастливо.       Настолько счастливо, что от этой улыбки милой сердце мальчика замерло на мгновенье, не веря, что девочка, подобная солнцу, сидела рядом с ним.       — Я тоже хочу так рисовать, — его глаза загорелись мириадами искорок, а девочка продолжала улыбаться в ответ.       — Научить тебя? — спросила она.       Хёнджин кивнул.       — А как тебя зовут? — спросил у неё он. — Меня Хван Хёнджин.       — Красивое имя, — произнесла девочка, смотря солнечными глазами на него. — Я обязательно запомню тебя.       Но имя её, подобное прекрасному цветку, нежный взгляд, которой был схож с нежностью бархатных лепестков, Хёнджин не смог вспомнить до сих пор. Потому солнечный цветок хранился в памяти его сердца. Вдруг однажды отыщет её среди всех остальных бутонов.       Воспоминания о ней не покинут его, как не покинут лепестки грушевых деревьев, кружившие от одной лишь улыбки в памяти Хёнджина.       Встретить бы её вновь.       Услышав копошение возле, Хван голову поднял. Как оказалось, учитель уже покинул класс, настало время для следующего урока, что проведут они за мольбертами. Но никто об этом школьнику не сказал, каждый вещи собрал, в спешке покинул комнату, чтобы лучшее место у солнечного света себе урвать, а Хёнджин последним вышел.       Он закинул рюкзак на спину, тубус в руках держал, где бумага надёжно хранилась до того момента, когда они на ней не отобразят собственное видение мира, лучшие галактики, которыми дышали в подростковом возрасте. А после оставят в кабинете высыхать, распространяя запах живописи на этажи. Парень сейчас не спешил, медленным шагом направляясь в сторону самого дальнего кабинета, ведь знал, что пока не соберутся два класса, не начнут.       В школе часто проводились практические занятия с параллельными классами, чтобы ученикам разные стили выражения показать. Да и среди сверстников развивался сопернический дух. По крайней мере, у большей части класса Хёнджина он присутствовал, отсутствие было лишь у него самого. Ведь в искусстве грех соревноваться, оно для каждого — как считал Хван.       Идя по школьному коридору, почти пустому, вдали только слышны были перешёптывания девушек, Хёнджин взглядом текстуру молочной краски на стенках изучал, вглядывался в рисунки деревянных окон, художницей которых являлась сама природа, вдыхал запах покидающей растительности. Осень заберёт зелёные оттенки. Его взгляд на мгновение встретился с глазами, которые так же только на секунду заострились на нём. Солнечные зайчики сверкнули и пробежались по девичьим рыжим волосам, замерцав на заколке с разными камушками, похожими больше на розовый кварц, лучи огладили милое личико и отразились у той в зрачках. Яркий свет настолько слепил, что она после сморщила нос, глазки свои зажмурила, из-за чего не заметила то, как взор Хёнджина проводил её до самой двери кабинета. Того, в который и он направлялся.       Девушка, прижав к груди, учебники и тетради, шла вместе с одноклассницами и весело смеялась. Для Хвана её мелодичный смех был схож с птичьим, арию которого слушать он любил ранним утром. Сама она для парня словно стала воплощением настоящей весны, сияющего апреля в зените юности. От мысли, что они сейчас будут вместе писать картины, у Хёнджина в груди теплело, розами вишнёвых тонов разрасталось. Жизнь в старшей школе, подобной зиме, холодной от безразличия одноклассников, с которыми он хотел бы подружиться, с появлением школьницы теперь заблистала солнцем.       Солнце его зимы.       Смакуя эту метафору в своей голове, парень вдруг начал лучезарно улыбаться, а мир стал несколько ярче. Он замер на некоторое время, глаза всё продолжали смотреть на её вьющиеся концы волос необычного цвета, спину, укрытую школьным пиджаком. Тубус в длинных пальцах застыл, свежий ветерок всполошил его тёмные волосы, немного отросшие. Он потому их в невысокий хвост собирал, чтобы не мешали, когда ближе к холстам наклонялся. Только эта улыбка спала, всё вмиг потускнело, стоило только допустить к себе мрачные тучи. Почему-то вдруг страшно стало, в момент цветущая влюблённость вдруг с боязнью смотрела на девушку. Под мнением одноклассников, которые судили о нём, навязчивые раздумья начали поселяться в груди. Что если и она не захочет разговаривать со школьником? Рассудит о нём, как о самом ужасном человеке? А если очаровательный вид лишь обманка? Эти мысли продолжали крутиться в его голове, что он нервно губы укусил, кожицу срывая.       — Хван Хёнджин, направляйся в класс, — услышал он старосту, который следил за порядком одноклассников и тем, чтобы каждый был на уроке. Хван на его просьбу обернулся, кивнул.       Нет, он и думать о таком не должен, сомнениям не дать прокрасться в октябрьское сердце.       Под взгляды одноклассников и людей, которые были из параллельного класса, Хёнджин вошёл в кабинет. Окна были распахнуты, белые занавески тканью органзы на ветру развевались, в самом центре сидел ученик на стуле, готовя свою позу, а вокруг него по кругу мольберты были расположены. Школьники каждый за своим, мест почти не осталось, и Хёнджину повезло, что он пришёл не так поздно, иначе сидел бы в самом краю, где обзор был просто ужасен. Потому он и облегчённо выдохнул, тихо направляясь к свободному мольберту.       Учитель воодушевлённо объясняла модели-ученику о том, с каким мечтательным и задумчивым лицом он должен сидеть, выражая каждой чёрточкой своего лица изображение сильных страстей и характеров, одухотворённой и целительной природы, красоту романтизма. Который им сегодня предстояло переплести с темой портретов.       Хёнджин достал необходимые предметы из рюкзака, бумагу и удобно расположил вокруг себя, чтобы не отвлекаться при дальнейшей работе. Его взгляд совсем невольно зацепился за девушку с рыжими локонами и чёлкой, которая на глаза спадала, а она её заколками закрепляла. Мило.       — Ким Минджу, — обратилась к девушке учитель, ладошкой подзывая к себе. Та с места вскочила, бодро подбегая к ней и с восторгом слушая то, что до ушей Хёнджина не донеслось. Хоть и относительно близко к модели сидел, всё равно голоса не распознавал. Но мысль о том, что имя девушки знал, которое звучало по-весеннему, в груди делала приятно. Под рёбрами распускались букеты символикой влюблённости.       Хёнджин утерян в ней, зачарован, как любимыми перламутровыми красками.       Спустя несколько минут началось занятие и погружение в черты лица их модели, которые они вылить своим видением на холсты должны были. Ограничений в творчестве не было, каждый рисовал теми техниками, которые нравились, но учитель всё равно подходила к каждому, чтобы направить, подсказать. Ведь романтизм они впервые запечатлели на холстах.       — Передать эту деталь можешь с помощью светотени, — проговорила она парню возле, заостряя внимание на каждом штрихе. — Постарайся использовать меньше активных линий, — она добро улыбнулась, далее подходя к Хёнджину. Он набросок делал на холсте, наслаждаясь тем, как скользил карандаш по текстуре, оставлял мягкие особенности лица их сегодняшней модели. Учитель довольно кивнула. — Чем в этот раз хочешь воспользоваться? — спросила она его.       — Текстурной пастой и акриловыми красками, — ответил ей Хван, не отвлекаясь от того, чтобы прорисовать каждый лепесток соцветий. — Хотел разнообразить.       — Да, выйдет неплохо, — в её голове уже расписались все нежные оттенки, которыми любил пользоваться школьник и кои так прекрасно подойдут под общую тему. — Добавь драматизма отдельным частям картины, — Хёнджин на её слова кивнул. И стоило только зацепиться за карие глаза Минджу, сидевшей у солнечной стороны, что пушистые волосы сверкали, как сердце начало стучать чаще. Она смотрела на них.       Хван понимал, что влюбился слишком быстро. По-сказочному, с первого взгляда. И как бы ни ругал себя за столь быструю скорость растущих чувств, ничего уже не мог сделать. Он на ней взор останавливал каждые секунды, не в силах оторваться от настоящего чуда в лице Ким Минджу. Про собственную картину начинал забывать, найдя самую настоящую напротив себя.       Мог бы часами любоваться чертами её лица, румянцем, вспыхнувшим на щеках, прелестной улыбкой и глазами, что превращались в щёлочки, стоило только улыбнуться. А Минджу улыбалась много, как заметил Хван, весь урок наблюдая за своей первой влюблённостью.       Когда урок начал приближаться к своему завершению, госпожа Сон обратила внимание класса на себя, сказав:       — Следующую работу будем выполнять по парам. Один будет рисовать, другой ученик будет его моделью. До четверга у вас есть время выбрать себе напарника.       Эта новость многих обрадовала, подруги Минджу весело говорили о том, что было бы прекрасно работать и втроём, можно было попросить разрешение на эту возможность, одноклассники Хёнджина уже выбирали, кто кого будет приглашать, только сам Хван всеобщему восторгу не был обрадован. Ведь была огромная вероятность того, что он останется один.       Потому не в самом чудном настроении он покинул здание старшей школы.       Когда солнце уже покидало небо, оставляя после себя розоватое небо и множество огненно-жёлтых проблесков, школьный рюкзак валялся в самом углу комнаты, а Хёнджин лежал на своей мягкой кровати, раскинув ноги и руки в стороны, в комнату брата ворвалась Йеджи. Сестрёнка целый день сидела за своим письменным столом и делала домашнее задание, поэтому ей срочно нужно было восполнение своей энергии. Которую она из брата объятиями выкачивала, довольно посмеиваясь.       Вот и сейчас она заползла к нему на постель, ложась возле. Ручками обвила тело старшего, носик уткнула в грудь, которая вздымалась от равномерного дыхания и чувствовала сердце своего брата. А звук его всегда приятен, ведь знаешь, что твой родной человек жив, рядом с тобой. Потому она ещё больше в улыбке расплылась, не желая разрывать их контакта. Сам парень не возражал её проявлению любви и своим спокойным голосом окутывал комнату рассказами. Его взгляд разглядывал каждую картину, нарисованную им, что лучше всех раскрывали внутреннюю галактику, кактусы на подоконнике и несколько на полках, а ещё гирлянды, которыми украсила стену сестрёнка, твёрдо говоря ему, что именно их и не хватало.       — Нужно будет на днях сходить в художественный магазин, — проговорил Хёнджин, вспоминая, что некоторые тюбики акриловых красок скоро закончатся. — Кстати, ты положила вещи в стирку? Надо помочь маме с уборкой.       — Положила, — кивнула Йеджи, посматривая на свои розовые носочки с клубниками и умалчивая о том, что некоторые свои вещи всё же забыла закинуть в корзину для белья. — Кстати, оппа, — протянула она, состроив самую замечательную мордашку, на которую только была способна, — я очень хочу сырный рамён. Сходи, пожалуйста, за ним в магазин.       — Нет, — отказался тот, отрицательно головой качая, — мне лень.       — Но я так устала за сегодня. Неужели ты не хочешь обрадовать меня вкусным лакомством? — она приподнялась, локтями упираясь в пушистый плед небесного оттенка. — Ты просто не представляешь, насколько тяжело даётся математика.       — Мы сегодня очень долго рисовали, что у меня болят кисти, — он глаза устремил в белоснежный потолок, подумывая о том, что флуоресцентные небесные тела на нём смотрелись бы прекрасно ночью. Он обязательно займётся этим.       — Но ведь ножки не болят, — пробормотала младшая, надув губки.       Хёнджин посмотрел на её обиженный вид, вздохнул, а затем поднялся с кровати, на ходу натягивая серую толстовку.       — Хорошо, — согласился он, беря из стеклянной баночки воны. Личико Йеджи засияло, а в следующую минуту она закружилась возле него, весело танцуя. Хёнджин смотря на неё, рассмеялся. Приятно смотреть на счастье в глазах любимого человека. И ведь не так сложно быть его причиной. Ему ведь даже не трудно в приятную погоду пройтись несколько метров, подышать свежим воздухом приморского городка, впитать его красоты, а после и обрадовать младшую жёлтенькой пачкой лапши быстрого приготовления.       — Ты лучший, оппа, — обняла его Йеджи. — Передай привет дедушке Бёнджуну.       — Как скажешь, — хихикнул Хван, зная, как обожала сестрёнка их соседа и владельца маленького магазинчика. Она находила в нём отличного собеседника, который обязательно поймёт подростковое сердце, не упрекнёт, как многие взрослые, да и даст дельный совет. А его чай с лимонным вареньем был неземного вкуса, что даже сам Хёнджин удивился сплетению сладости трав чая с кислотой цитруса.       Парень вышел из дома, тихо захлопнув за собой дверь.       Шелест осенней листвы этюды создавал на улицах, даря приятное звучание каждому жителю, ярко ощущался бриз, а всё вокруг с октябрём словно не увядало, а возрождалось новой порой. Хоть и не было на ветвях деревьев прежних зелёных листьев, но их хруст приятно ощущался под обувью, хоть и не было мягких лучей солнца, но своё Хван уже нашёл.       Оно неожиданно появилось в магазинчике «Хронос», в который прибыл парень, из-за чего сердце затрепетало нежными вишнёвыми цветами. Ким Минджу выбирала в ящике апельсины, чтобы были небольшого размера, при этом мило дуя щёчки, ведь сосредоточилась на важном деле. Её волосы были сплетены в высокий хвост, сверкающие заколки сменили свой вид на крохотные подсолнухи, а сама она в больших штанишках и фиолетовой толстовке выглядела так очаровательно и по-домашнему, что в груди Хёнджина вновь потеплело на несколько градусов, снег растаял, лужи высохли, а на земле влюблённости прорастали сказочные гиацинты.       Она не сразу заметила школьника, увлечённая своими мыслями. Только жизнерадостный голос господина Чо заставил её обратить на них внимание.       — Хёнджин-а, привет, — дедушка весело заулыбался, помахав ему ручкой. Он, как и обычно, был в своей вязаной кофте, с которой, кажется, никогда и не расставался, окутан добродушием и наполнен необычайной, бодрой энергией, которой самому подростку так и не хватало. — Как поживаешь? Как родители, сестрёнка?       — Здравствуйте, — парень поклонился, улыбнувшись ему, — они прекрасно. Йеджи просила передать вам привет. Как вы сами? Как Сынён-хён?       Стоило тому услышать имя своего внука, как смех сорвался с его уст.       — Этот негодник вновь отправился в Сеул, даже не сказав мне, — покачал он головой. — Сказал, что купит нам лучшие морепродукты, но я-то знаю, что качество только в нашем городке, — проговорил Бёнджун с гордостью за тех жителей Ынпо, которые не покладая рук работали в водах достоинства их края. — Скорее всего, отправился на свидание с Хёнсо.       Хёнджин кивнул, неловко улыбнувшись. Ким Хёнсо была такой же школьницей, только училась совсем в другом направлении, потому лично парень с ней никогда не был знаком. Но столько слышал влюблённых рассказов из уст Сынёна, что понимал, насколько она очаровала старшего своим незаурядным характером и бодростью. С появлением этой девушки Хёнджин даже начал замечать, как постоянно вялый, словно рыбка, Чо Сынён начал бегать по каждой приморской улочке. По каким причинам, Хван не знал. Но то, с каким усердием он обегал каждый уголочек в городке, давало понять, как хорошо повлияла на него Хёнсо.       И сам дедушка заметил это.       — У вас сырный рамён ещё остался? — спросил Хёнджин, взором разглядывая каждую полку.       — Да, — кивнул господин Чо и потянулся за жёлтой упаковкой, вручая её парню. — Семьсот вон.       Хёнджин выложил перед ним несколько вон, поклонился и вышел из магазинчика, в последний раз взгляд, полный любви, кидая на Минджу. Он и не надеялся с ней поговорить, шансов на то, чтобы он уверенно подошёл к ней и начал разговор, абсолютно не было. Позволит себе только с тайным трепетом в груди наблюдать за весенним сезоном в лице Ким Минджу.       Только внезапный оклик заставил его остановиться, удивлённые карие глаза обратить на обладательницу медового голоса. Минджу. Сама Минджу попросила его остановиться, бежала к парню изо всех сил, чуть не роняя апельсины из захвата длинных пальцев. Ветер подхватывал её рыжеватые волосы, чёлка вовсе трепалась, как кукурузные початки в хмурую погоду, а щёки становились краснее. Она смущалась из-за своего неожиданного решения, и ещё больше пунцовела от бега. Ведь не обладала способностями к спорту и уж точно была не другом разным его видам.       Наконец, когда она добежала до него, на губах расцвела радостная улыбка. Ведь парень ждал её, обеспокоенно глядя.       — С тобой всё хорошо? — спросил он с волнением, видя, как та пыталась отдышаться.       Она ручками отрицательно замахала, чтобы школьник не беспокоился.       — Прости, я просто не привыкла бегать, — хихикнула она. — Извини, если это покажется тебе грубым, — в следующую секунду она занервничала, а былая лёгкость словно испарилась из её души. — Ты не хотел бы быть моим напарником на занятии в четверг?       У Хёнджина сердце будто остановилось. Он губами втянул морской воздух, чтобы привести себя в жизнь, которую Минджу забрала своей милой просьбой и прелестным видом. Совсем не жалела влюблённого парня, каждый раз всё больше очаровывая в себя.       — Я… — только и мог вымолвить он, а девушка на него большие глазки устремила, надеясь на положительный ответ, — согласен.       Та облегчённо вздохнула, ощущая себя так, словно горы волнения спали с плеч, даря телу возможность парить в лиловых облаках мечтаний. Она за Хёнджином долгое время наблюдала, с подругами щебетала о том, насколько нравился он ей, и только сейчас решилась заговорить с ним, поборов собственные страхи. Ведь парень вряд ли ответил бы грубостью, применил силу или оскорбил бы её, если бы она просто заговорила с ним. А она права была, уверенная в том, что Хвану такие плохие качества не подходили. Он для этого мира слишком прекрасен своими светлыми взглядами, полными грёз.       — Спасибо большое, — счастливо заулыбалась она, чувствуя себя превосходно от одного согласия школьника, что никаких апельсинов для придачи бодрости больше не нужно было. Этого воспоминания хватит на то, чтобы её будни зарядить тёплым оранжевым тоном радости. — Я действительно очень рада тому, что ты согласился.       У Хвана уголки губ в ответ вверх приподнялись. Он тоже. Очень рад тому, что она пожелала вместе выполнять следующие работы на уроке.       — И тебе тоже, — ответил он ей.       Минджу помахала ему на прощание, ещё раз поблагодарив, и уже довольная, на крылышках своего безграничного счастья, хотела пойти в сторону дома, но Хёнджин вдруг произнёс:       — Ким Минджу, — он в пальцах начал теребить жёлтую упаковку, волнуясь ещё больше, когда встретился глазами с тёплым взглядом школьницы. Она искрила любопытством, разрисовывая дальнейшие слова парня в своей голове, но совсем не ожидала: — не хочешь быть моим другом?       Нужно ведь с чего-то начать медленными шажками, чтобы любовь размером со вселенную построилась — пронеслось в их мыслях одновременно, они всё продолжали стоять посреди пустующей улицы и ловить сердцем волны первой влюблённости, исходившей в словах, солнечных улыбках.       — Хочу, — кивнула Минджу, заблистав ещё ярче и помахав своей крохотной ладошкой, весело проговорила: — Пока, мой новый друг Хван Хёнджин, — с этими словами она начала шагать назад, не отрывая взора от парня. — Прости, что так ухожу, но мне нужно отнести папе апельсины.       — Всё хорошо, — хихикнул он. Хорошее настроение Минджу распространилось и на него. — Пока, мой новый друг Ким Минджу.

* * *

      В выходной Хёнджин решил отправиться в магазин принадлежностей для художников. Оказалось, что множество вещей в его инвентаре подходили к своему завершению и нужно было обновить свои запасы, чтобы в случае экзамена не переживать. Потому к списку акриловых красок добавились ещё мириады предметов.       Приходить в это место, что мостом между людьми и искусством было, парню особенно нравилось. Казалось, что там и воздух совсем другой, отличался не только запахом разных красок, паст и многого другого — художественного, но и смешением мягких трав, бушующих волн, что рядом были, морской полыни и мёда. Такой сладостный аромат обычно исходил от Минджу, которая сама на пчёлку была похожа. В ней неописуемая энергия, жизнерадостность и трудолюбие, что только больше завораживали Хёнджина.       Хван прошёл внутрь маленького помещения. Колокольчик в самом верху радостно позвякивал, оповещая хозяина о новом посетителе. Сам мужчина, управляющий этим волшебным уголком, очень нравился Хёнджину своим характером, добротой и умением не влезать в душу, когда этого не нужно было. Ведь парень не такой человек, который будет каждому раскрывать бутон внутренних переживаний, эмоций, он любил в себе держать, сам себя исцелять и залечивать, но некоторые так и стремились заползти в самые чувства. Потому хозяину магазинчика Хёнджин был искренне благодарен.       На полках были аккуратно расставлены разные блокноты и альбомы, упаковки красок и карандашей, ластиков, кистей, ровно уложены деревянные палитры разных размеров, а в середине стояли мольберты с холстами разных форм. Вместе со всеми этими волшебными особенностями их мира живописи, прекрасно гармонировали зелёные комнатные растения в плетённых горшках, гирлянды в виде стеклянных звёздочек, внутри которых огоньки мерцали. Это место уюта, как и всегда, было пропитано искусством, сладким чаем и полевыми цветами.       Хёнджин приятно улыбнулся.       Когда он подошёл к акриловым краскам, то краем глаза заметил блеснувшие рыжеватые локоны. Не поверив, он несколько раз поморгал, а потом прошёл чуть ближе. Хван удивлённо смотрел на Минджу в мягком свитере, не веря, что встретил её здесь. Они второй день подряд сталкивались, не планируя таких встреч, потому каждая мысль школьника пропевала о том, как судьбоносно это было.       Словно сами небеса сближали их сердца.       — Привет, — первым произнёс Хёнджин, уголки губ приподнялись вверх.       — Привет, — ответила она ему, в руках сжимая картонную коробку со множеством художественных книг внутри. Её папа подозвал к себе девушку, потому она не могла в полной мере уделить внимание Хвану и неловко проговорила: — Пожалуйста, подожди меня немного, я скоро приду.       — Хорошо, — кивнул он, наблюдая за тем, как та быстро отправилась к хозяину магазинчика, оставляя коробку на одной из полок. Наконец, когда они закончили расстановку новых вещей, а Хёнджин выбрал нужные предметы, что в списке были одними из важных, владелец бодро улыбнулся парню, словно солнце заменил на небе, сверкая своим хорошим настроением на всё помещение.       — Доброе утро, — проговорил мужчина, подходя к кассе, чтобы помочь парню расплатиться.       — Доброе утро, — смущённо проговорил Хёнджин, видя, как внимательно смотрела на них Минджу, почему-то нервничая и пальцы теребя. От этого волнения, казалось, даже её пушистые кудри подпрыгивали, словно воробушки на электрических проводах.       — Не знал, что ты учишься вместе с моей Минджу в одной школе, — заговорил тот, пробивая аппаратом новые акварельные бумаги школьника. — Я думал, что ты просто для себя увлекаешься.       — Простите? — немного взволнованно промолвил Хёнджин, не понимая этого «моей Минджу» и постоянно прокручивая его в своих раздумьях.       — Моя дочка Минджу, — он взгляд бросил на девушку, улыбаясь, — совсем не рассказывает о своих одноклассниках. Я только её подруг знаю, а они такие болтушки, что каждый раз уши устают выслушивать их рассказы о событиях в школе, — сама дочь на них всё продолжала беспокойно смотреть, покусывая свои клубничные губки, а её щеки розовели, как персики. — Она только сегодня про тебя сказала.       Хёнджин удивлённо посмотрел на него, всё ещё переваривая всю информацию.       — Ваша дочь? — всё ещё не веря, пробормотал он, а потом и на Минджу посмотрел, ища ответ в её красивых глазах. Мужчина на его слова мягко рассмеялся, что морщинок словно стало больше на лице, что на поляну было похоже. Ведь на нём и родинки были у носа и на щеках, видны были несколько неровностей, оставшихся от юных лет жизни. Но если приглядеться, то можно было и черты, схожие с Минджу найти. И почему Хёнджин этого раньше не замечал?       — Да, — с гордостью сказал господин Ким, упаковывая вещи Хёнджина в пакетик и прикрепляя к нему чек, чтобы на ветру не разлетелся или не потерялся по дороге.       — Я совсем не знал, — виновато Хван продолжал смотреть на девушку, которая всё ещё в напряжении находилась. Внезапная идея пришла ему в голову, и он пожелал воплотить её в реальность, не обращая внимания на собственные страхи и сомнения. Ведь пока не попробует, никогда не узнает правильным ли было это решение. — Могу я вас попросить отпустить Минджу со мной? Я хотел бы с ней прогуляться у моря и обсудить наше совместное занятие.       Мужчина нахмурился, заставляя своим видом Хёнджина понервничать, но в следующую секунду его лицо озарилось радостью.       — Конечно, — тепло ответил он. — Можете ещё фруктовый чай взять, я его в термос налил, — со словами, слетевшими с его губ, камни волнения словно одновременно спали с плеч двоих подростков, и Минджу благодарно посмотрела на Хёнджина, не скрывая в своей улыбке всё счастье.       Гулять с ним вместе было её цветочным мечтанием.       Они захватили с собой термосы фруктового чая и вышли навстречу волнам моря, обволакивающим своим приятным запахом. Море было в нескольких шагах от магазинчика, поэтому не составляло труда дойти до него и насладиться шумом морского прибоя. Чайки кружили в небе, что сегодня было ярким, почти без облачка, а ещё до бабочек под рёбрами, чудесных тонов голубого, водная гладь вторила ему своим оттенком. Прохлада, исходящая от плескавшихся волн, доходила и до двоих школьников, из-за чего они потеплее укутались в свои шерстяные пальто и вязаные шарфы. Минджу улыбнулась Хёнджину, ручки грея горячим чаем, температура которого проходила сквозь толстые стенки предмета, но тепло сохранялось.       Смотря на термос, Минджу даже заметила в нём сходство со своей влюблённостью: она выпархивала из груди, окутывала своей добротой жителей приморского городка, Хёнджина, но оставалась вечным источником тепла в сердце. Ветерок подхватывал её чёлку, локоны, танцуя с ними вальсы, которые заметить можно было в отражении вод. Хёнджин тоже наслаждался всей картиной этого утра, мягким взглядом обводя каждую черту счастья Минджу, расписанным на личике. Наконец он решился разрушить молчание, произнести:       — Тут очень красиво, — всё ещё смотря на девушку, а она, почувствовав чужие глаза на себе, вновь порозовела пионом. — Я давно тут не был.       — Красиво, — согласилась Ким, у которой всё внутри трепетало от момента их осенней весны. — Мы хоть и живём рядом, но тоже всё никак не могу навестить море, — тихо прошептала, с удовольствием взглядом ловя пену, плескавшуюся о берег. Песчинки песка прилипали к белым кроссовкам, маленькие ракушки хрустели под обувью подобно осенним листьям со своими этюдами природы.       — Я был очень удивлён, что владелец оказался твоим папой, — хихикнул Хван, взора не отводя от девушки, а она ему в ответ улыбнулась радужно. — А он тоже художник?       — Нет, — покачала она головой. — Папа был раньше инженером, но из-за того, что мама любила рисовать, решил посвятить ей магазинчик. Она у нас любила заниматься интерьерными картинами, ты даже некоторые можешь заметить на стенах, — со всей любовью к родителям промолвила Минджу. — Папа ею всегда восхищался.       — А твоя мама… — начал Хёнджин, ощущая печальные нотки в голосе девушки, она ему продолжить не дала, проговорив:       — Она где звёзды, — Минджу голову к небу подняла, глаза прикрыв, чтобы солнце не слепило, и грезила о том, чтобы полотно обратилось в ночное и можно было найти сверкающие созвездия, небесные тела, находившиеся так далеко от них, что никогда не дотянуться.       — Прости, — виновато сказал Хёнджин.       — Ничего, — она головой покачала, всё ещё глаза закрытыми держа, и вдыхала свежий воздух, которого нигде лучше, чем в их городке, не было. — Она покинула нас, когда мне десять было. Так что раны не такие болезненные, но её иногда очень не хватает. И не только мне, папе тоже, — парень перебивать не смел, слушая её бархатный голос. — Он очень скучает по ней, ведь она его первая любовь. Каждый момент молодости прочно был связан с ней, взлёты и падения, моё рождение и совместное воспитание. Знаешь, у нас столько фотографий и видео с мамой осталось, весь дом в рамках со снимками, где она радуется жизни, а потом видно, как волос становится всё меньше на голове. Я в девять вместе с ней постриглась коротко, чтобы маме тяжело не было, и мы вместе ходили в вязаных шапочках. А когда я видела других девочек с длинными волосами, мне даже завидно не было. Ведь я хотела быть похожей на маму больше, хоть папа и говорил, что мы точные копии, — она слова с дрожью произносила, слёзы начали скапливаться в уголках глаз, но бегать по щекам ручьями всё не желали. — А потом, с весной, она ушла.       Минджу сморгнула и слезинки всё же покатились по нежной коже, но улыбка с лица не спадала, ведь воспоминания о маме по сей день будут самыми светлыми в жизни.       — Мне жаль, — только и мог произнести Хёнджин, чувствуя, как тяжело было ей справляться с расставанием с самым близким человеком. Он представил то, как его мамы больше нет, как воспоминаниями остались её тёплые касания, и ему грустно в мгновение стало, речи Минджу более понятными. Слова, кажущиеся мелочью сейчас, с её потерей станут самыми значимыми, а каждый момент, когда на маму обижался из-за характера, окажется таким болезненным. Ведь не хранил с ней каждые секунды, любовь скрывал за обидами детскими и так мало говорил о том, что любил всем своим сердцем, что благодарен за существование. Хёнджин себе пообещал маму обнять после прогулки, прижаться к ней и сказать о том, что самая лучшая для него. Другой и не нужно было.       — Всё хорошо, — Минджу глаза раскрыла, смотря на сказочное море. — Спасибо, что выслушал меня. Это многое значит для меня. Потому что… — она воздух в лёгкие набрала, решаясь на такой отважный шаг, — ты мне нравишься.       Хван повернулся к ней, не веря в то, что она сказала, ведь её слова вторили тем, что бывали в мечтательных фантазиях старшеклассника, на реальность которых он и не надеялся. В груди весь кислород сократился в несколько раз, что пришлось втянуть носиком морской воздух.       — Возможно, ты и не помнишь, — продолжила Минджу, посмотрев на него и уголки персиковых губ подняв, — но когда-то в детстве ты приезжал сюда. Я сидела на этом самом песке и рисовала, а ты ко мне подошёл и начал разговор. Спрашивал меня обо всём, и мне было так легко с тобой, что ты навсегда поселился в моей памяти, — хихикнула она, чувствуя невероятное облегчение от того, что копилось внутри неё все долгие годы, наконец смогло вылиться светлыми струйками признания. — И я обещала, что запомню твоё имя. Как видишь, своё обещание я выполнила. Когда я узнала, что ты перевёлся в мою школу, я была очень счастлива. И с каждым днём я всё больше и больше цеплялась за тебя взглядом, влюбляясь сильнее. Я видела, с каким наслаждением ты писал свои картины, и видела твои переживания из-за одноклассников, но… не стоит волноваться о тех, кто не ценит тебя. Ведь всегда найдутся люди, которые без причин желают быть рядом с тобой.       — Ты мне тоже нравишься, — наконец ответил Хван Хёнджин, со всей нежностью смотря на своё солнце бесконечной зимы. — Честно, я не знал, что той девочкой из моего детства была ты. Потому что я забыл твоё имя, — виновато прошептал он. — Я пытался его вспомнить, но все попытки были ужасны. Но то воспоминание всё ещё со мной, его я никогда не забывал. И с первого взгляда влюбился в тебя в старшей школе, — неловко сказал он, запуская руку в свои отросшие волосы и немного всполошил их, подобно ветру, разгоняющему летом цветы. — Поэтому… ты мне тоже нравишься, Ким Минджу.       Минджу для Хёнджина апрелем его октября стала. Тёплым лучиком весеннего солнца, пробравшимся через облака и коснувшимся сердца, ранее холодного, подобно февралю. У Минджу запах мёда и свитер цвета топлёного молока, волнистые волосы немного рыжеватого оттенка. У неё яркая улыбка, словно звёзды, мерцающие на тёмном небе. И глаза превращались в полумесяцы, когда лучи зимнего солнца падали на миловидное личико.       Хван — октябрь, иногда холодный, заставляющий сильнее кутаться в пальто и прятать лицо в вязаном шарфике, но для Минджу самый тёплый, словно чай с мёдом, согревающий замёрзшие ручки.       Октябрь, которого Минджу дотронулась мерцающими звёздочками апреля, что расцветал в сердцах двоих.