get you the moon.

чанхи боится быть одним. боится слышать устрашающие голоса в своей голове, когда в руках вертит небольшой браслет, который состоял из белых и черных крупных бусин. одиннадцать черных и одиннадцать белых бусин. чхве считает их каждую минуту так, словно в мгновение забывает о их количестве, когда на секунду отводит взгляд. это чем-то напоминает момент, когда заглядываешь в холодильник, и спустя несколько минут вновь смотришь, будто что-то там изменилось. но всем и так сразу понятно - ничего не изменилось. вот совсем. и точно также взгляд скользит по толпе людей, которая сегодня собралась в доме парня(знакомого лучшего друга чанхи), с которым чхве лично знаком не был, но присутствовал ради приличия. некрасиво отказывать лучшему другу, пусть он уже спустя некоторое время забывает про то, что брал кого-то с собой на тусовку. грустно, но что парень мог сделать? только вновь считать бусины на своём браслете, тяжело вздыхая, и даже не смотря в сторону бокала с алкоголем, который принес ему какой-то заботливый мужчина. жаль, что он забыл сказать, что пить на подобном мероприятии точно не будет. "не в его стиле" - передразнил бы один парень, будь он сейчас где-то тут. но его тут нет, почему сердце болезненно сжимается, но виду парень не подает, в конце концов просто натянув на запястье браслет. и именно в это мгновение дверь внезапно открывается, а в проходе показывается рыжая макушка. до ужаса родная рыжая макушка. ким сону. сердце пропускает удар, после болью по грудное клетке отдаваясь, заставляя на минуту задержать дыхание, не в силах сделать и вдоха, пока боль медленно уходит, позволяя вдохнуть полной грудью ароматы, что смешались в помещении. и, признаться честным, лучше бы чхве этого не делал. из-за смеси ароматов разных алкогольных напитков и табачного дыма в груди лёгкие словно сворачиваются, заставляя чанхи поморщиться в отвращении, и, спохватившись, подсесть ближе к окну, которое открывает, позволяя холодным порывам ветра ласкать нежную кожу, играть с прядями мягких, пусть и трижды крашенных волос. когда хи научился ухаживать за ними? этот вопрос терзает его уже третью бессонную ночь. в помещении становится втрое громко, и ким, кажется, не торопится замечать чанхи, который его ждал как никто другой. да, старший знал, что сону приедет, и при этом боялся, что нет. слишком много переживаний на один квадратный сантиметр кожи блондина с синими прядями волос. кто-то выходит покурить на улицу, и чхве был бы непротив также закурить, но потом бы получил тонкими прутьями по нежной коже шеи. рекламодатель бы лично придушил парня, выкури он даже одну сигарету. "голос бы всё равно изменился". как же чхве это ненавидит. лучше бы он пошел работать в какой-то бордель. вероятность того, что платили бы больше, значительно увеличивается, пусть настоящий заработок данных дам он не знал. наугад в голове тыкал на цифры, складывая их в кругленькую сумму. короткая тишина повисает в помещении. но ровно до тех пор, пока её не разрушает громкий и трезвый голос. — знаете, есть один человек, который заставляет меня одним своим присутствием желать снять трусы, — низкий голос сону оглашает комнату, и чхве искренне удивляется подобному заявлению. ким трезв, это слышно по голосу, но его слова заставляют задуматься над тем, не выпил ли он перед этим чего-то более веселого, но когда взгляд младшего падает на чанхи, блондин понимает, что парень с рыжими волосами серьёзен как никто и никогда. но стоит озорной улыбке проскользить на лице младшего, образ холодного парня старшего тут же ломается, и нервный смех вырывается из груди, когда чхве ладонью губы прикрывает. — что? почему ты так на меня смотришь? — поздно замечает хи, что на него, как бы, обращены взгляды большей части присутствующих людей. но видел он только сону, который также смущённо улыбается и смеётся, наверняка не ожидая такой яркой реакции от старшего, который буквально замирает. улыбка сону такая солнечная. сердце пропускает очередной удар и вместе с болью тело поражает лёгкая дрожь. люди с улицы возвращаются, и внимание всё снова к ним, почему чхве может втихую смотаться к выходу, преждевременно попросив у какого-то юноши сигарету. чанхи никогда не курил, а только слушал о том, как это классно и как успокаивает нервы, которые в данный момент немного шалили. его прибьют, но было как-то плевать. тонкая сигарета слегка сминается в руках, а фильтр после оказывается между пересохших губ. старший секунду просто втягивает аромат, за мгновение понимая, что сигаретка то не простая, а с ароматом вишни. про них сплетен обычно ходит больше, почему и интерес с новой силой зажигается, как и чиркает около конца зажигалка. сигарета поджигается, и спустя секунду чхве пытается сделать первую затяжку. горло обдает едкий дым в перемешку с приятным вкусом вишни, который остаётся на языке до момента, пока рефлексы не дают своё, и чхве позволяет себе громко закашляться, убирая сигарету от губ и тыльной стороной руки стирая выступившие слезы. неприятно и в какой-то части больно, кажется, что лёгкие сейчас выпрыгнут из грудной клетки, но уже скоро хи может вдыхать свежий воздух полной грудью. на улице больше никого. в доме громко играет музыку, и чанхи стоит на крыльце, одной рукой зарывшись в волосы и смирившись с одиночеством, к которому он рвался последние минуты две. за спиной открывается и закрывается дверь. кто-то выходит и под его ногами скрипят доски, но хи не разворачивается, сверля взглядом потихоньку затухающую сигарету, которую после вновь к губам прислоняет, и затяжку меньше делает, стараясь вытерпеть, но потом вновь кашляет. как же это всё бесит. в голове тысяча и одна мысль, о которые хочется сигарету между пальцев затушить, и перестать думать вообще. — хён, ты испортишь свой голос, — над ухом проносится тихий бас, заставивший мурашки табунами побежать по коже и отшатнуться в сторону, обращая грозный взгляд янтарных глаз на появившегося человека. сону. тяжёлый вздох вырывается из груди, чанхи закатывает глаза и тихо хмыкает, краем глаза замечая ухмылку кима, — почему ты тут один? — весело провожу время вместе с луной и звёздами, — хи вертит между пальцев сигарету и хрустит пальцами на другой руке, что показывало его нервозность и некий... страх? чанхи было страшно оставаться один на один с сону. — и у меня это вполне получалось, пока ты не появился. — ты жестокий, хён. — а сам то. после тихого фырчания старшего наступает тишина. сверчки играют свои песни в траве, а пауза становится всё более неловкой, пока музыка в доме постепенно стихает, и обстановка становится более... интимной. чанхи слышит тихое дыхание кима, и смотрит на него как-то невольно. скользит взглядом по чертам лица и на минуту задумывается, взгляд на губах останавливая, не сразу замечая, что сону его взгляд на себе словил, но торопится тут же отвести, тяжело вздохнув и вновь сигарету пригубив. да только то, как ким стремительно приблизился, заставляет старшего дымом подавиться. — ты чего- — ты не правильно куришь, особенно такие сигареты, — рыжеволосый бесстыдно перебивает, когда длинные пальцы сигарету из рук забирают, и не успевает хи возмутиться, как парень сигарету между своих пухлых губ зажимает, дым втягивая, и облако после выдыхая в сторону. но аромат вишни всё равно доходит до блондина, смягчая его злость, — хочешь попробовать? — отдай. худенькая рука чхве тянется к сигарете в руке сону, но младший лишь усмехается, перехватывает тонкое запястье и тянет ближе к себе, попутно очередную затяжку делая, и ближе к чанхи склоняясь, дым прямо в губы выдыхая, заставляя старшего смотреть в хитрые глаза с неприкрытым удивлением. но чем дальше, тем интереснее. сону руку на талию спокойно опускает, теперь к своему торсу прижимая, а дальше и своими губами губ чхве, осторожно, чтобы не спугнуть, касается, а когда блондин подаётся, дым в короткий поцелуй выдыхает, и думает уже отстраниться. но не позволяют. аккуратная ладошка в волосах зарывается, смущение уже на лице кима вызывая, но подобный жест воспринимался как зелёный свет, и любые тормоза тут уже не помогут. на губах чанхи лёгкий привкус вишнёвой сигареты, а сону - виски, которое он без смущения привык мешать с колой, так что сладость второго напитка ощущалась чанхи как никогда. а также он никогда не бывал настолько смущён своими действиями, что через несколько секунд стыд накрывает с головой, и он понимает, что нужно таки надавить на тормоза, пока не поздно, пусть с младшим и было так хорошо. отстраняться вовсе не хотелось. губы манили своей мягкостью и сладковато-пьянящим вкусом, почему и отстраняться от них было очень сложно. но с этим прекрасно помогает внезапно открывшаяся дверь и громкое 'ой' кевина, который в то же мгновение за дверью обратно и спрятался, не позволяя более остальным выходить. чанхи глазами испуганного оленёнка осматривает пространство, ладонью накрывая губы и щеки, что предательски покраснели. стыднее становится только сильнее, потому что эту минутную слабость увидели, заставляя сердце чхве бешенно трепетать в груди. а сону было самую каплю плевать. он тянет хи ближе к себе, носом зарываясь в волосах, которые сахарной ватой пахли, и улыбку там прячет, оставляя старшего также в полном недопонимании. но он сам жмется ближе, рассматривая полумесяц и звёзды на небе. удивительно, небо ночью не закрывают облака, что создаёт волшебные ощущения. и ощущение такой необходимой нужности. особенно в этот вечер. — ты такой очаровательный, хён, — ким начинает тихо, точно зная, что сквозь балаган, который начался в доме, старший точно его услышит, — я бы ради тебя достал луну с неба.