Relax

Воздуха катастрофически не хватает. Казалось бы, людей в баре совсем немного. Подумаешь, пара тройка бедолаг, занявших столики по углам бара и увлечённо переговаривающихся друг с другом, которым в этот вечер пятницы светит не мишленовский ресторан с изысканными винами и игристым шампанским в точеных бокалах, а небольшой клоповник в пригороде и дешёвое пойло. Запах их дешёвых сигарет неистово раздражает ноздри, а смех разных тональностей затыкает уши. Мужчина пальцами отбивает какой-то известный только ему одному ритм по поверхности барной стойки, в другой руке вертя стакан виски. Зелёные глаза в отражении алкоголя становятся медными и будто рассматривают нутро своего же обладателя, вгоняя его в раздумья, после которых начнётся череда самокопания, имеющей форму кольца: от первого уходишь, к нему же и приходишь. Звон колокольчиков над дверью он не слышит—а может, только делает вид—продолжая совсем незаинтересованно искать что-то в отражении собственных глаз. Дин делает глоток, когда на его плечо опускается ладонь и слегка сжимает, заставляя обратить внимание на пришедшего. Прикрывает глаза, когда стул слева от него с лязгом трётся об пол, а после скрипит из-за давления чужого тела. –Сколько можно убегать так?–взволнованный голос побуждает Винчестера открыть глаза и повернуть голову в сторону говорившей,–Ты прекрасно знаешь о том, что я волнуюсь за тебя. Сэм. Или как её любит называть Дин во время наплывов сентиментальности, Сэмми. Смотрит на старшего взволнованным и уставшим взглядом, рукой придерживая голову. Пальцами перебирает копну коротких волос, которые Дин так любит успокаивающе поглаживать после особенно тяжёлых вылазок. В голубых глазах океан с зеркальной поверхностью, которую, как не плюнь, ты пробить не сможешь: попробуешь попасть внутрь к ней, а столкнешься с самим собой. Удивительно. Дин чуть смазанным из-за алкоголя взглядом скользит по лицу девушки, останавливаясь на тонких губах, к которым так и хочется прижаться, и целовать, целовать, целовать… пока не надоест, пока не наступит катастрофическая нехватка воздуха, пока они оба не умрут, чёрт возьми. Он хочет прижать хрупкое тело к себе и никогда не отпускать, отдавая всю любовь, на которую закоренелый холостяк и ловелас только может быть способен. Эти мысли отнюдь не от бессчетного бокала. Они роятся периодически, то выплывая наружу и показывая нос, то ныряя обратно, дразняще помахивая кончиком хвоста, мол, вот же, возможность есть всегда, хватай! О, хватал, и не один раз. Девушка сжимает губы в полоску и ожидает ответа от внезапно загрузившегося мужчины, который тупым взглядом смотрит словно в никуда. Вдруг, Дин будто отмирает: губы растягиваются в лёгкой улыбке, а ладонь мягко прижимается к щеке Сэм, большим пальцем оглаживая её скулу. И от этого прикосновения так хорошо, так тепло на душе становится, что девушка инстинктивно трется об мозолистую кожу, из под полуприкрытых ресниц смотря на старшего. –Извини,—раздаётся наконец хриплый и низкий из-за долгого молчания голос,—Я должен был предупредить. –Вау,—девушка удивлённо вскидывает брови и всплескивает руками,—Неужто Дин Винчестер извинился за свой проёб. Искренне ли? –Да, Сэмми, а ещё в моём бутике сегодня акция под названием «за сарказм минус два зуба, а не один»,—довольно поговаривает мужчина, залпом осушая бокал. Хмурится, ведь того самого расслабления, за которым он тащился (проехал несколько кварталов от мотеля, в котором они с Сэм остановились на ночь) в эту халупу, Дину так и не удалось получить. Мышцы неприятно ноют, проецируя эмоциональное состояние их носителя; глубоко в мозгу засел червяк раздражения, который из маленькой искры грозится перейти в пламя, сносящее всё на своём пути. Только сидящая перед ним девушка обычно отвлекала его от едких мыслей одним своим присутствием, но сейчас даже её присутствие не успокаивало. –Не называй меня так,—недовольно бурчит Сэм. Она прекрасно видит нелёгкое состояние старшего, у которого желваки на челюсти двигаются, а разбухшие на не скрытых длинным рукавом руках вены создают впечатление, будто лопнут прямо сейчас, стоит только тронуть,–Пойдём отсюда, не лучшее место для получения расслабления. Думаю, мотель более адекватный вариант. Дин поворачивает голову и с секундным непониманием смотрит на девушку, которая сидит себе, с неприязнью рассматривает местный контингент и ножкой беззаботно болтает. Она снова переводит взгляд на него, а столкнувшись с ехидной улыбочкой, её глаза делают, наверное, оборотов десять по своей оси. –Придурок,—бурчит Сэм, поднимаясь на ноги и отворачиваясь от мужчины, только бы тот не заметил внезапно зардевшие щеки,–Поспишь там, говорю, и расслабишься, а то весь как ёж. –Я так и понял, Сэмми,—нараспев выдаёт Дин, делая ударение на имя девушки. Оставляет пару хрустящей зелени на барной стойке и движется к выходу следом за надувшейся, которая через плечо посылает ему недовольный взгляд и высунутый язык. Да, Винчестеру однозначно стоит сегодня расслабиться.

***

Капли стекают по напряжённым мышцам спины, вызывая ворох мурашек, прокладывают себе путь по пояснице до ног и разбиваются о кафельный пол душевой кабины. Дин закрывает глаза и подставляет лицо под струи прохладной воды, ладонями зачесывая волосы назад. Слушает журчание воды, которое сладкой патокой льётся ему в уши, но никак не отвлекает от мыслей, которые буквально мозг проедают и черепушку своими гадкими коготками скребут. Очередная охота, очередное логово вампиров. «Пришёл, увидел, победил»—таким был лозунг вылазки. Вот только девочка, будучи пушечным мясом своего гнезда, никак не входила в план. Нажатый по инерции курок, пуля в лоб и блеснувшие на бледном детском личике слезы тоже, блять, никакого отношения к этому дерьму иметь не должны были. Уже высеченная на подкорке мозга мантра о том, что все, абсолютно все без исключений твари достойны только смерти. Убить нельзя помиловать. Дин свой выбор в постановке запятой сделал ещё после смерти матери. Вот только сердце, эта маленькая, но важная часть человеческого существа кричала о том, что это всё таки ребёнок. Ребёнок, который при всём желании мог легко убить Сэм и его… но всё же ребёнок. Вот и мучился здоровый, прошедший огонь, и воду, и медные трубы мужик из-за убийства очередной пакости, которая, почему-то, слишком сильно его зацепила. Дин выходит из душа в штанах, на ходу натягивая футболку. Ладонью ворошит мокрое гнездо из волос на голове и переводит взгляд на сидящую за столом Сэм, которая задумчиво кусает губу и хмурит брови, уткнувшись в экран ноутбука. Услышав шаги старшего, она устало потирает глаза и слабо улыбается, откидываясь на спинку стула. –Ну как ты?—задаёт вопрос Сэм, смотря на умостившегося на диване Дина. Он устало откидывает голову на спинку и закрывает глаза, вытягивая ноги вперёд. Пожалуй, лучше ответа не найдётся. –Ясно,—тихо кидает девушка. Она ещё некоторое время сверлит мужчину тяжёлым взглядом, а после, вымученно вздохнув, закрывает крышку ноутбука и поднимается на ноги, направляясь в сторону дивана,–Слушай, Дин, я все прекрасно понимаю но ты… –Не нужно меня лечить,—резко перебивает, тяжёлым взглядом упираясь в её фигуру,–Я не сосунок, чтобы за чужой юбкой прятаться. Мне всё равно. –Но ведёшь ты себя прямо как он,—парирует Сэм, устраиваясь рядом с мужчиной. Она кладёт руку в раскрытую ладонь старшего, а голову на его плече укладывает,–Я прекрасно понимаю твои чувства. Но, черт возьми, ты—Дин Винчестер, собственной персоной! Тебе ли сопли распускать из-за убитой твари, коих ещё тысячи будет? Дин молчит, буравя девушку взглядом и не шевелясь. В конце концов, шумно выдыхает через нос и отводит взгляд, сдаваясь под налётом её поддерживающей лести с не то, чтобы толикой правды, а целой тонной. Тысячи были, есть и будут. В том числе и дети. –Да, ты права,—тихо говорит он, крепко сжав ладонь Сэм и вымученно усмехнувшись,–Ты и сама знаешь, что я не каменный. Вовсе нет. Сэм мычит в ответ что-то неразборчивое и пальцами выводит незамысловатые узоры по венам на чужих руках; носом утыкается в крепкую шею и с нескрываемым удовольствием вдыхает родной запах, который никакими гелями для душа не смоешь. Он будто вторая кожа, которую просто так не содрать, или тот самый брелок, который будет висеть на ключах, пока не потеряется при глупой случайности. У них такого быть не должно. –Мы справимся, Сэмми,—отвечает Дин после недолгого молчания, оставив целомудренный поцелуй на макушке девушки. Внимательно рассматривает её серьёзную физиономию, а после сердце пропускает удар, когда Сэм находит его губы своими. Девушка целует мягко и осторожно, мимолетно касаясь то нижней, то верхней губы. Она будто часть его боли пытается себе забрать, разделить, чтобы не мучался. Бабочки как бешеные начинают биться о стенки живота, когда мужчина опускает ладони на её талию и подтягивает ближе к себе, крепко держа кожа к коже. Он перехватывает инициативу на себя, целуя настойчивее, грубее; кусается и языком по ранкам проходится, будто в качестве немедленного извинения. Они отстраняются друг от друга, когда воздух отказывается снабжать их лёгкие собой, вызывая болезненно-приятное головокружение, которое только острее становится из-за накативших чувств. Губы Дина покрывают каждый дюйм лица девушки, мягко касаясь кончика носа, щек, подбородка, а после опускается ниже, медленно и чувственно проводя по шее, языком очерчивая набухшую венку и слегка её прикусывая. Сэм пальчиками сжимает широкие плечи мужчины, голову назад откидывает, открывая больше доступного; ласкает уши Дина тихими вздохами-всхлипами, которые вырываются из-за касаний к особенно чувствительным участкам кожи. Проворные ладони забираются под футболку старшего, нежно оглаживая рельефный торс, пока что скрытый под одеждой. Но руки приходится убрать, когда Дин, уже успевший расправится с пуговицами на её рубашке, стаскивает ткань с хрупких на первый взгляд плеч и бросает её куда-то за головку дивана. Дин внимательно смотрит в расфокусированные голубые глаза напротив и видит там плохо скрытое желание с примесью мольбы о большем. Он выученным движением расправляется с застёжкой лифа и, отправив его в полет вслед за футболкой, губами припадает к груди девушки, поочерёдно облизывая, покусывая, сминая и даря дрожь от макушки до самых пяток. –Черт, Дин…—хрипит Сэм и не сдерживает яркий стон, когда старший особенно чувственно касается сосков. Она чувствует, как узел внизу живота только крепче становится, вызывая приятную тяжесть и желание скорее ощутить и получит разрядку. Мужчина слегка давит на плечи девушки, опуская её на поверхность дивана. Мурлыкать готов, когда она вся такая разгоряченная и почти хныкающая от его ласк снизу вверх смотрит, пальчиками оттягивая край его футболки. Дин стягивает лишний предмет гардероба и вновь припадает к таким манящим губам, пахом надавливая на промежность девушки. Ловит её вздох губами и еле сдерживается, чтобы не растерзать её без промедления. Сэм послушно приподнимает таз, когда он начинает стягивать с неё джинсы. Сознание почти теряется, когда он опаляет жаром дыхания её ухо, пальцами поглаживая клитор через тонкую ткань белья. Начинает медленные круговые движения, а девушке крышу сносит от того, как же хорошо. Она бёдрами подвиливает, пытаясь получить ещё больше удовольствия и выражая поощрение правильности действий. Когда Дин ускоряет движения, девушка давится стонами и опускает руки на его ширинку, дрожащими пальцами пытаясь расстегнуть чёртов ремень и замок. Но её буквально перетряхивает, когда он кусает мочку уха и давить начинает, сводя с ума; её–от удовольствия, себя–от нетерпения. Сэм отчаянно вцепляется за его плечи и разводит ноги шире, ближе жмётся, лишь бы это не заканчивалось. Но, когда до феерического финала остаётся всего ничего, старший руку убирает и поднимается. –Не так быстро, малышка,—хрипит он, а для неё этот баритон сейчас как искра в радужную лужу. Дин стягивает с себя остатки одежды и Сэм от белья избавляет; раскатывает резинку по всей длине и снова припадает к ней. Ощущение наполненности разом выбивает все мысли из их голов, вырывая из её груди громкий стон, а из его горла–сдавленное рычание. Как же, блять, хорошо. –Какая же ты узкая,—хрипит он, делая ещё один толчок и громко выдыхая прямо в ухо девушке,—Я прямо сейчас готов закончить. —В твои-то годы, Дин, это будет не так позорно,—Сэм глуповато хихикает, а после стоном захлебывается из-за жёсткого толчка до упора. Дин двигается ритмично, нежно целуя лицо девушки и шепча всякие нежности, которые она вряд ли слышит из-за собственных звуков удовольствия. Сэм же выгибается навстречу, аккуратными ногтями оставляя небольшие полосы на чужой спине, в ответ получая более резкие толчки и несдержанные укусы. Девушке буквально плакать хочется от того, как же ей жарко, приятно, правильно. Она сродни кошки льнет ближе к телу старшего, поцелуями покрывает его шею, словно в бреду шепчет заводящее «ещё» и так сладко тянет имя мужчины, что он еле держит себя в руках. Ей ни с кем не было настолько хорошо физически и эмоционально, что она готова отдать всё–лишь бы этот момент не заканчивался. Когда он просовывает руку между их телами и начинает помогать ей, она переходит последнюю границу. Разрядка настигает их одновременно. Сэм сдавленно вскрикивает, а он челюсти сжимает, но все же не сдерживает рваных вздохов. Мокрым от пота лбом утыкается в плечо девушки, всем телом на неё наваливаясь. Слышит их сердцебиения, которые теперь в унисон, и от этого так тепло, так уютно на душе становится, что все тяжёлые мысли, сводящие старшего с ума, сразу же исчезают, оставив после себя лишь пепел. Сэм нежно целует плечи Дина и пальцами зарывается к каштановые пряди волос, возвращая в реальность. Из-за внезапно навалившегося бессилия глаза закрывает, краем уха слыша такие нежные «Моя Сэмми» и «Малышка».

***

Он в который раз поделился своей болью, а она с чистой совестью приняла её. Сэм будет той, которая сможет усмирить Дина одним лишь своим присутствием, внутренний баланс создаст и ещё больше любви подарит. А Винчестер и не против, только рад частичку своего сердца другой отдать, взамен получая тоже самое. Теперь он определённо расслабился.