koi no yokan

Его глаза были подобно бочке, наполненной дёгтем, такие же чёрные, бездонные, засасывающие в эту, казалось, нескончаемую пучину. Его уста были слаще самого дорогого вина, привезённого из-за границы. Его голосом можно было говорить только на небесах. Он был подобен ангелу. **** Эта история началась с предложения друзей Чонгука поехать заграницу. Выбор пал на чарующую Францию — родину дорогих вин, кинематографа и балета. Этому послужили не самые привычные для большинства увлечения, такие как режиссура, балет и дизайн. Все эти факторы сыграли огромную роль в решении ребят. Не мешкая, они за несколько дней упаковали чемоданы и забронировали билеты на ближайший рейс. План поездки друзья составили мгновенно. В первый день они освоятся в отеле и изучат местные районы, во второй ознакомятся с лучшими французскими блюдами, известными во всем мире своим изысканным вкусом. Всё остальное время компания посвятит себя самосовершенствованию: Чонхо отправится в режиссерский клуб, который мечтал посетить с первого дня работы в этой сфере; Поло решил пойти в самый знаменитый театр Парижа, откуда черпали вдохновение многие именитые танцоры и хореографы, создавая в последующем свои собственные шедевры; Чонгук же планировал наведаться в несколько картинных галерей. Произведения великих художников всегда вдохновляли его на новые дизайны одежды, находящие положительный отклик во всём мире. Обозначив планы на поездку, парни в предвкушении начали готовиться к путешествию. Несколько дней пролетели мгновенно, и вот, три друга находились на борту самолёта. Заняв посадочные места, Чонхо и Поло уснули, утомившись после изнурительной дороги, а Чон всё не отрывал восхищённого взгляда от иллюминатора. Что-то в этом всё же было: в городах, над которыми они пролетали; в огнях, манивших своим светом; да даже в маленьком окошке, умещавшим в себе этот огромный мир. **** День сулил хорошее настроение с самого утра. Сегодня, по плану у ребят было знакомство с французской кухней. На просторах интернета они нашли очень хорошее по отзывам кафе, обещающее угостить иностранных гостей лучшими яствами своей страны. Долго подбирая наряды к сегодняшнему ужину, они чуть ли не разругались из-за подобной мелочи. Когда споры закончились, парни пришли к выводу надеть что-то в утонченном французском стиле, дабы соответствовать месту их пребывания. Закрыв за собой дверь своего номера, они приняли решение не брать такси, а пройтись по старым улочкам, чтобы увидеть архитектуру давнего времени. Старый квартал Маре выглядел так, будто его списали с древних картин стоящих в Лувре. Творческая таинственная атмосфера пропитала воздух маленьких улочек, район поражал своим спокойствием и безмятежностью. На каждом повороте им встречались небольшие уютные кафе, заманивающие посетителей запахом свежеиспеченных круассанов и горячего ароматного кофе. Старинные дома по всему периметру улицы навевали атмосферу безмятежия, а узенькие улочки, переплетающиеся между собой, уводили и затягивали всё глубже в Маре. Хотелось бродить часами и наслаждаться архитектурой и дорогими бутиками, ведь именно в этом квартале парни прониклись настоящей свободной парижской жизнью. Возникало такое чувство, что каждый не напрягаясь, может ненадолго стать парижанином, просто попав сюда и пройдясь по улочкам, ведь здесь сохранилась атмосфера средневекового Парижа с его мощёнными камнем улицами. «Если отбросить архивы истории и просто пожить, то нужно поселиться в Маре», — про себя думал Чонгук, оглядывая всё вокруг. В глубине души он сожалел, что приехал в это прекрасное место всего на неделю, ведь сердце хотело остаться здесь на всю жизнь. И вот, перед парнями раскинулось уютное двухэтажное здание с названием «Au Vieux Paris d’Arcole». Его нежно-бежевые стены с обвивающими их лозами цветущей глицинии так и приглашали гостей войти внутрь. А на втором этаже ребята заметили отвесной балкон с забором, выполненным в различных причудливых узорах, заставляющих не отрывать от них ока. Тяжёлая деревянная дверь, как в старинной Франции, отворилась, пропуская гостей в не менее уютный зал, где их сразу же встретил один из официантов и проводил за столик на втором этаже. Поднимаясь по толстой деревянной лестнице, они услышали, что их шаги сопровождали скрипы, но этот звук не раздражал, а наоборот, создавал мелодию, которая окунала парней в атмосферу того кафе, каким оно могло бы быть пару веков тому назад. На этаже было три небольших зала, отделенных друг от друга, в один из которых и провели парней. Друзья вошли и сели за стол у открытого окна с видом на крыши и башни Нотр-Дам. Официант, который провел их к столу, удалился, а на смену к нему пришел другой, на вид — ровесник Поло. — Что хотите заказать? — прочистил горло и хриплым басом начал официант на хорошем английском. Пока Чонхо и Поло старательно изучали меню, Чон в это время осматривал официанта. Тёмно-карие, можно даже сказать чёрные бездонные глаза, один из которых прикрыт кудрявой челкой цвета смолы. Берет молочного цвета прикрывал макушку парня. Чонгуку всегда было интересно увидеть того, кому идут эти причудливые головные уборы. Кажется, он нашёл этого человека, более того, Чон уверен, что береты были созданы исключительно для него. Пухлые сухие губы парень изредка облизывал языком, не давая им сильно обветриться. Каждое его движение было искусством, каждый его шаг —картиной. Он был подобен ангелу, и Чонгук бы закрыл рот тем, кто не был бы с этим согласен. В это же время парень из-под кудрявой чёлки заглядывался на Чонгука. Его фарфоровая, будто кукольная кожа, прикоснись — она покроется мелкими трещинами, аккуратные сочные губы, гармонично выглядящие на его лице, приковывали внимание. Он был похож на искусство, такое, какого Тэхён не сыщет во всем Париже, да что там в Париже, во всём мире не будет человека подобной красоты. Встретившись беглыми взглядами, сердце у обоих сжалось и затрепетало в бешеном ритме. Чонгук сразу же отвёл взгляд, пытаясь не выдавать сбившегося дыхания. — Я, пожалуй, возьму шоколадный мусс, зелёный чай и фуа-гра, — прервал молчание Чонхо. — А я бы не отказался от ванильного круассана и лягушачьих лапок, — продолжил Поло. Чонгук, который понял, что всё это время вместо выбора еды он залипал на официанта, назвал первое, что пришло ему на ум. — Я хочу Кок-а-вин и брюквенный чай, — сказал Чонгук какое-то зацепившее его название, которое он углядел в лежащем около него меню. Официант, последний раз взглянув на Чонгука, открыл свой красный блокнот и внёс туда пожелания гостей. — Ожидайте, — сказал он и удалился на кухню. Пока парням готовили еду, они с интересом рассматривали интерьер: старинная мебель, картины, статуэтки: — не ресторан, а антикварный магазин. Каменные стены, столы внушительных габаритов, скрипки висящие над столом, толстые балки на потолке, гобелены на стенах, старая каменная кладка — всё это придавало этому кафе некой античности. В помещении было душно, поэтому парни приоткрыли окно, так что теперь им были слышны колокола, звонящие в Нотр-Даме, и возникало ощущение, будто они перенеслись в другую эпоху. Заказ принесли очень быстро, что не могло не радовать парней. Все блюда выглядели просто восхитительно, настолько, что во рту скапливалась слюна. Чонгуку же было не очень интересно, что же он себе там заказал, он надеялся, что это хотя бы съедобно. Всё время ожидания он витал в мыслях о том парне. Все блюда уже лежали на столе, Поло и Чонхо с огромным восторгом принялись дегустировать их. — Ммм, — протянул Чонхо, — фуа-гра просто изумительна. Поло, попробовав еду, тоже восторженно промычал, извещая всех о том, что блюдо превзошло все ожидания. Чон только взял вилку, как заметил выглядывающую из-под плоской тарелки подобие записки. Незаметно взяв её, он развернул бумажку. «Через пятнадцать минут на балконе», — было написано на английском. Чон, привыкший использовать в своей деятельности не только корейский, но и английский, без проблем прочитал послание. Он догадывался от кого было письмо и надеялся, что оно было именно от него, ведь больше он ни с кем не контактировал на территории кафе. Отложив в карман идеально выглаженных брюк записку, он приступил к трапезе. Блюдом, которое он попросил подать, оказался цыпленок, жаренный в красном вине. Надрезав нежное мясо, он наколол на вилку маленький кусочек и поместил его в рот. Вкус нежного сочного мяса — лучшее, что происходило с его вкусовыми рецепторами за последние несколько лет. Кисло-сладкий вкус дорогого вина заполнил его ротовую полость, заставляя прикрыть глаза в наслаждении. Расправляясь с цыплёнком, Чонгук постоянно поглядывал на висящие рядом со столом часы, с нетерпением ожидая назначенного времени. Когда часы пробили ровно час дня, Чон извинился перед друзьями, сказав, что отойдет ненадолго по срочным делам. Парни лишь согласились махом головы, не в силах оторваться от вкуснейших блюд. Чонгук вышел из зала и прошёл в другой, переходящий в балкон, который они видели на улице. Открыв двери на улицу, он почувствовал, как в лицо подул теплый ветер, освежая Чона. Там, у самого края балкона спиной стоял он, Гук узнал его сразу же. От его силуэта исходил дым, было видно, он курил. Чонгук так бы и дальше залипал на эту прекрасную картину, которую он бы непременно нарисовал, коли бы был художником, если бы фраза, брошенная парнем, не вывела бы Чона из транса. — c'était l'amour du second regard, — бросил парень на французском, спиной ощущая присутствие Чонгука. Гук совершенно не понял брошенную парнем фразу и так бы и стоял как вкопанный, если бы второй не развернулся к нему. «При дневном свете он ещё прекраснее», — поймал себя на мысли Чон, тщательно изучая лицо напротив. Тонкая сигарета, меж его губ — картина, которую бы Чон никогда никому не показал бы, забрал бы себе, хранил как зеницу ока, кропотливо стряхивая пылинки с полотна. — Ты всё же пришёл, — усмехнулся парень и с искрой в глазах посмотрел на Чонгука. — Так как же тебя зовут? — заинтересованно спросил Гук. Парень отошёл туда, где он стоял прежде и снова затянулся. — Знаешь, я бы хотел посетить с тобой все самые красивые места Парижа, — парень выдыхает дым и смотрит вдаль, но не на Чонгука. Как ни странно, Чон не удивился идее парня, наоборот, ему хотелось приключений, новых эмоций. — Я совершенно не против, — с ноткой радости в голосе сказал Чон, становясь подле курящего парня и глядя на его профиль. Нос с небольшой горбинкой, острая челюсть — точно греческий профиль, вылепленный лучшими архитекторами в прошлых веках. — Жду тебя завтра в восемь вечера у этого кафе, — туша сигарету о балку, говорит парень, разворачивается и удаляется с балкона. — Ким Тэхён, — напоследок сказал он, перед тем, как затворить за собой дверь. **** Оставалось всего пять минут до назначенного времени, Чонгук шёл скорым шагом по мощёным дорожкам, освещённым тусклым светом ночных фонарей, немного опаздывая. В этот раз времени совсем не было, чтобы рассматривать старинную архитектуру с совершенно другим освещением и наслаждаться ароматом свежей выпечки. Чон поднёс наручные часы на уровень глаз — восемь часов две минуты. До кафе оставались считанные шаги, так что Гук сразу увидел парня, который локтем опёрся на один из столбов со скучающим видом. Он выглядел просто потрясающе: молочные строгие брюки, слегка свободно висящие на ногах, чёрное пальто прямого кроя, доходящее до колен, и конечно же бежевый берет, украшавший макушку головы. Чон остановился около Тэхёна, пытаясь восстановить дыхание. — Запомни, я не люблю, когда опаздывают, — сказал Ким, одарив парня изучающим взглядом. На Чонгуке была шёлковая чёрная рубашка с глубоким V-образным вырезом, темные кожаные брюки обтягивали накаченные бедра и смотрелись на нём как вторая кожа. Их образы вместе смотрелись очень гармонично, будто Инь и Ян. — Меня кстати Чон Чонгук зовут, — проигнорировав фразу, брошенную Тэхёном, сказал Чон. Ким лишь хмыкнул в ответ на имя парня, хоть сам произносил его про себя много раз и двинулся вперёд, заставляя Чонгука немного отстать. — В какое место мы сейчас идём? — допытывался Гук. — Сейчас ты всё увидишь. Спустя несколько минут они дошли до здания, напоминавшее музей. «Espace Dalí» гласили буквы на фасаде. Чонгук видел больше сотни музеев и картинных галерей, но такой не встречал никогда. Он мог поклясться, что это одно из самых атмосферных мест в Париже. Огромные залы, переплетающиеся между собой, оформлены в мистически-сюрреалистическом духе, что не могло не привлечь внимание гостей. Экскурсии сопровождаются странным музыкальным аккомпанементом и записью голоса самого Дали, создавая ощущение, будто он сам ведёт экскурсию. Пара прошла в первый зал, где их встретило множество скульптур. — Сальвадор Дали с особым пиететом относился к скульптурам, — начал Ким, видя с каким интересом рассматривает всё Чонгук, — он считал, что именно с помощью трехмерного изображения можно наиболее ясно передать свое видение темы. Чон подошёл к одной из скульптур. Обнаженная девушка стояла подняв руки к небу, волосы ее обвили розы, в руках же был плетёный шнур. — Это «Алиса в стране чудес», плетёный шнур в руках Алисы обозначает повседневную рутинную жизнь, а розы, цветущие в её волосах — атрибут вечной молодости. Чонгук жадно внимал слова Тэхёна, рассматривая каждый экспонат выставки. Он точно не знает, сколько времени прошло, пока Ким рассказывал ему об экспонатах. Для него это сейчас было не столь важно, он всё больше хотел слышать успокаивающий голос Тэхёна, окунающий его в сладкую патоку. Когда залы и экспонаты в них закончились, Чон слегка огорчился, что теперь не будет слышать хриплый голос Тэхёна. Музей уже закрывался и парни вышли на улицу, где их застал проливной дождь —обыденное явление для Франции. Все кафе и общественные места поблизости уже были закрыты. Ким сорвался с места и только крикнул: — Беги за мной. Чон, ничего не поняв, оторвал ноги от земли и нагнал Кима. Бежали они около пяти минут, за которые успели промокнуть до нитки, их дорогие туфли хлюпали по лужам, вызывая всплески воды, пачкающие брюки. Наконец, перед ними показалось жилое здание, коих было огромное множество в этом квартале. — Проходи, — отворил дверь подъезда Тэхён, уступчиво пропуская Чона вперёд, — четвертый этаж. Гук, не отвечая, поднимался по бетонной лестнице. Гулкое эхо билось о голые стены, создавая эффект пещеры. Тэхён поднимался следом за Гуком. Ким достал из кармана пальто связку ключей, найдя нужный, он отделил его от остальных и ввёл в замочную скважину, отворяя дверь. — Чего ты ждёшь? Проходи, — пригласил внутрь оторопевшего гостя Ким. Чонгук зашёл в светлую гостиную. Комната была наполнена ярким светом, исходящим из одиноко висящей на потолке лампочки. Голые, обшарпанные стены, увешанные множеством изрисованных полотен — первое, что бросилось в глаза ЧонГуку. — Не бойся, я не какой-то маньяк, просто так живу, — говорит Ким, снимая с себя пальто и кидая на старый ободранный диван. — Ты наверное замёрз. Давай мокрую одежду, я принесу тебе свою. Если ты, конечно, не против? Гук только махнул головой, не в силах оторваться от изучения интерьера комнаты. Он разглядывал картины, которых никогда не видел ни в одной галерее. Одна из них, которая больше всех заворожила его, была картиной с подписью «Заход». Темно-бордовое кровавое небо, с мелко рассыпанными звёздами и заходящим солнцем. — Нравится? — спрашивает Ким, вырывая Чонгука из раздумий, и давая ему свою одежду. — Очень, — говорит Чон, не отрываясь от волшебного полотна. — Иди переодеваться, — сказал Ким, — ванная там, показывает он на комнату. Вещи Тэхёна определенно были больше на несколько размеров, и Чонгук в них выглядел будто ребёнок в больших вещах. Широкая белая футболка доходила до середины бёдер, широкие штаны закрывали его ступни и укорачивали и так невысокий рост. Тэхён не мог оторвать взгляда от такого домашнего и уютного Чонгука. Он в его вещах — лучшее, что он видел за всю свою жизнь. — Оу, уже поздновато, — констатировал факт Чонгук, — а мои вещи высохнут не так скоро. — Ты можешь переночевать у меня, — не отрывая взгляд от тела младшего, говорит Ким. Тэхён ушёл в комнату, которая по-видимому была спальней и после позвал оттуда Чонгука. Интерьер её не очень разнился с гостиной: такие же ободранные куски обоев, перекрытые нарисованными картинами и одинокая лампочка посреди потолка. — Я постелил тебе, — извещает Ким и собирается уходить в другую комнату. — А ты куда? — Как куда? На диван. Сказав это, Ким вышел из спальни, оставляя Гука одного. Тот выключил свет и лег спать, но на новом месте было очень трудно привыкнуть. Перина не такая мягкая, как в отеле, кровать ужасно скрипела при малейшем движении. В голове крутились вопросы: «как он здесь оказался? Как его угораздило ночевать у человека, которого он знает от силы два дня? Почему он доверился ему?» Бесконечный поток вопросов мешал отключить сознание, поэтому Гуку никак не удавалось уснуть. Он не придумал ничего лучше, как пойти к Тэхёну, в надежде, что тот ещё не уснул. К счастью он не спал, он лежал на разложенном диване, глядя в потолок. Услышав скрип половицы, он поднял одеяло, приглашая Чонгука на диван. Тот не медля юркнул под теплый плед и лег подле. — Хотел спросить, — начал он, — почему ты продаешь свои картины? Они прекрасны, им место только в галереях. — Да кто же их купит, — тихо рассмеялся Тэхён, а после замолк. — Я бы купил, — нарушил тишину Чон, — я бы купил все до единой. — Хах, наверное ты единственный в мире, кто так скажет. Давай на этом закончим наш разговор? Я уже выбрал место, которое мы посетим завтра. **** — Для чего ты привел меня на эту пристань? — спрашивает Чонгук, глядя на прозрачную воду Сены. — Ты до сих пор не догадался? — лисим взглядом пробирает того Ким. К одинокой пристани подплыла длинная узкая лодка, которые Гук прежде видел только в романтических фильмах. Мужчина, сидевший на острой корме, пригласил парней в лодку. Чон вложил свою руку в подставленную Тэхёном и переступил мелкое расстояние между судном и пристанью. Ким последовал после. Лодка не спеша двигалась, рассекая водную гладь, катая парней по самой главной достопримечательности Парижа — величественной Сене. На набережной, с двух берегов открывались виды на маленькие симпатичные домики. Лодка миновала их, а также старейшие каменные мосты, каждый из которых был по-своему красив и запоминался чем-то особенным. Чонгук так был увлечен разглядыванием достопримечательностей и набережной, что не заметил, как в его руке оказался бокал, наполовину наполненный игристым вином. В руках Кима был точно такой же. Они пили вино, наслаждаясь вечерней прогулкой по сердцу Парижа. Узкие дорожки от яркого света фонарей создавали тропинку, которой следовала лодка, монотонное журчание воды убаюкивало парней, погружая их в транс. Город от речной глади выглядел иначе, более высоким и менее помпезным. Чонгуку не хватало слов, чтобы описать это место. Сена — это бренд, одна из известнейших рек в мире, героиня множества книг и фильмов, то — без чего Париж представить просто невозможно. Река, подобно ниточке, связывала каждый квартал этого города. — Знаете, Сена — это река поцелуев, — начал мужчина, прерывая идиллию, — для вечной любви нужно целоваться, проплывая под каждым мостом. Хорошо, что уже смеркалось, и красного лица Чонгука не было видно, но всем была заметна изменившаяся атмосфера на лодке. Некое напряжение возникло между парнями. — Хах, спасибо, будем знать, — сглаживает углы слегка наигранным смехом Тэхён. Всё он знал, как-никак живёт здесь всю жизнь, но не очень хотелось ставить Чонгука в неловкое положение. Прогулка подходила к концу, когда они остановились около Эйфелевой башни. Несмотря на то, что уже была ночь, город жил полноценной жизнью. Чонгуку хотелось гулять, сидеть, мечтать, вечерами потанцевать под живую музыку, и все это с ощущением обособленности от большого города, но не одному, а с кем-то. Присев на скамью у подножия башни, Чон не отрывал взгляд от одного из семи чудес света. Это была его детская мечта, которая наконец сбылась. Все мы читали французские романы Дюма и Бальзака, представляли Париж в своём воображении. Лувр и Варфоломеева ночь. Наполеон и Вандомская колонна, отлитая из бронзовых пушек Русской армии после Аустерлица! Сейчас Чон видел это наяву, теряя ощущение всякой реальности. Эта громадина кружевная, на неё можно смотреть часами, она манит и завораживает. И это не место для отметки о посещении, это поистине произведение искусств, которое надо увидеть. Это было что-то вроде маяка — идешь, идешь и непременно хочется дойти. Огни, люди, темнота, а впереди сверкает переливами башня. Периодически включалась иллюминация, и башня светилась как новогодняя ёлка. Она зовет вас к себе, заманивает изысканными формами и изгибами. Вам не устоять никогда. А вечером, она начинает искриться тысячами огней, словно настоящее французское игристое вино из района Шампань в вашем бокале. Это великолепное зрелище, которое нужно увидеть хоть раз в жизни! — Не хочешь подняться, — окликает Чона Тэхён и кладет свою руку поверх его, — я ещё вчера заказал билеты. Глаза младшего заискрились от счастья. Конечно он хотел подняться, это была его мечта с самого детства. **** — Боже, как же здесь красиво, — говорит Чонгук, смотря на маленький Париж, который, казалось, мог уместиться на ладони. Ким лишь с лёгкой улыбкой наблюдал за восторженным парнем, который был не в силах оторвать завороженного взгляда от города. На третьем ярусе, красота, открывшаяся с высоты птичьего полёта, просто захватывала дух! Ты стоишь практически на кончике знаменитой на весь мир Эйфелевой башни и любуешься Парижем. Эти мысли не укладывались в голове. Парни сели за стол, расположенный на самом ярусе. Горячее кофе и шоколадные круассаны позволяли насладиться этим вечером по полной, ведь что может быть более романтичным, чем взирать на Париж с 300 метровой высоты за чашечкой кофе. **** Все эти дни Тэхён и Чонгук ходили по самым красивым местам Парижа, наполненным романтикой. Оставался всего один день до того, как Чонгук с парнями должны были покинуть страну. Наполненные яркими впечатлениями и новым опытом, они были готовы отправляться домой. Они, но не Чонгук. Сердце болезненно ныло, сдавливая грудную клетку так сильно, что казалось, ещё чуть-чуть и рёбра треснут, разлетаясь на мелкие щепки. — Если ты всё-таки решишь остаться, приходи на наше место в день вылета ровно в два часа, — говорит Ким, надеясь, что парень останется с ним. Чон так ничего и не говорит, только смотрит в глаза. Тепло, пробирая до самой глубины души, заставляя сердце бешено колотиться. Он смотрит, боясь забыть любую мелкую деталь, любую родинку или шрамик. Он хотел запомнить его полностью, как самые приятные воспоминания, которые ещё долго не покинут его. **** — Рейс Париж-Сеул отбывает ровно в два часа. Пожалуйста, пройдите в паспортный контроль. Пожалуйста, пройдите в паспортный контроль, — повторил голос. Два парня взяли багаж и прошли к проверяющим. **** ЧонГук кажется уже не дышит. Он бежит настолько быстро, как не бежал никогда в своей жизни. Взмокшая чёлка падает на глаза, закрывая вид перед собой, но не останавливая младшего. Время два часа десять минут, а до кафе бежать ещё несколько улиц. Превозмогая судороги и усталость, Чон добегает до заведения. «Неужели я опоздал?» — промелькнуло в его голове, но тут же его сомнения прервал знакомый родной голос. — Ты всё-таки пришел, — улыбнулся Ким подбегая к Чонгуку. — Я не мог не прийти. Мое сердце здесь — в Париже, — говорит Чон, заставляя старшего таять. Без слов Ким подходит и затягивает Чонгука в сладкий поцелуй. — c'était l'amour du second regard. c'était l'amour du second regard* — это была любовь со второго взгляда.