твои руки

Хитоши стоял на кухне и ждал, когда же закипит чайник. Он уже и не помнит в какой момент все это началось. Может после проигрыша, а может когда ему впервые сказали, что контроль разума в самый раз для злодея. Его мечта, а в последствии цель стать героем приносили парню много проблем и боли. Вообще было бы честно сказать, что среди героев нет ни одного стопроцентно нормального. Груз ответственности, что сваливается на защитников спокойствия ежедневно настолько тяжёлый, что психически здоровый человек просто сойдёт с ума. Вот и Шинсо казалось, что он медленно едет крышей. Моментами, когда он остаётся один на один с самим собой, его сердце переполняется болью за каждого, кого он не смог защитить, недовольством собой за каждую совершенную ошибку и злобой на каждого, кто твердит, что ему бы лучше в злодеи. Клеймо причуды висит тяжёлыми кандалами, и он уже почти даже привык к тому, что люди боятся даже заговорить с ним и никогда не доверяют. Но каждый такой раз руки словно сами находят то осколки, то булавки, то тонкую бумагу, то канцелярский нож. Он расцарапывал свою кожу каждый раз напоминая себе почему он всё ещё на пути, и кто он такой. Нет, раны были неглубокие и особенно он избегал ровных порезов. Во-первых, сильных травм ему и на тренировках с лихвой хватало, а во-вторых, лишние вопросы ему не сдались. Он редко попадал к исцеляющей девочке и ещё реже надевал что-то без рукавов, как сейчас, да и кошачье стадо, организованное отцом, являлось неплохим прикрытием, но лучше иметь запасных планов до последней буквы алфавита, чем сомнительное счастье спалиться. Чайник щелкнул и выключился, и парень устало подцепил его рукой, чтобы заварить себе зеленый чай. Хитоши был явно вымотан, сегодня была одна из таких ночей, когда мысли разрывали его на клочки и не позволяли свободно вдохнуть. Дом казался пустым: отцы были на работе, а малышка Эри спала, и эта тишина буквально физически давила. Но все же несколько мучительных часов, пока парень беззвучно задыхался от боли прошли. Он научился небольшой заботе о себе после подобных кошмаров и поэтому уже принял душ и переоделся в легкую пижаму и готовил успокаивающий чай. Взгляд зацепился за открытые израненные предплечья, и парень слегка скривился. Он и сам не любил вид своих рук, но из чистой одежды осталась только футболка, а родителей не будет дома еще минимум час поэтому переживать особо нет повода. Именно на этой ноте тихо щелкнул дверной замок и сердце Хитоши пропустило удар. Парень так и застыл с кружкой в руках. По тому как коты со всего дома начали стекаться в прихожую он понял, что вернулся Айзава. Учитывая, что было полчетвертого утра, а в восемь ему нужно вставать Шинсо не должно быть на кухне в такое время. Сказать, что встал водички попить тоже не выйдет: даже если он успеет вылить чай и нальет воду чайник все еще горячий, а из кружки Хитоши воду никогда не пил и сменить на стакан он точно не успеет. Уйти, ничего не говоря тоже не вариант: Шинсо никогда не игнорировал никого из семьи. Сказать, что засиделся за домашкой было неплохим прикрытием пока он не вспомнил расписание и кто ведёт предметы. Оставалось только размыто сослаться на плохой сон и минимально врать, уходя от темы. Но и тут были две проблемы: первая — он всё ещё был не в самом хорошем состоянии и чуть ткни, сорвется вновь в личный кошмар и к тому же он в футболке, вторая — его отец грёбаный профессиональный герой, человек которого обучали замечать абсолютно все детали и выявлять ложь. Шинсо тихо выдохнул, ежась от всей ситуации и обхватил кружку руками, прижимая внутреннюю часть предплечий к телу. Едва только оказавшись дома, Айзава заметил свет на кухне и слегка нахмурился. Впрочем, ночное бодрствование ни у него, ни у сына не было редкостью. Мужчина с радостью приласкал каждую кису вышедшую встретить любимого хозяина. Кошки с ровно той же радостью поплелись за ним в освещенную комнату сопровождая конвоем и хвостами прислоняясь к ногам. Даже усталый, после долгого рабочего дня взгляд заметил, что что-то не так, кардинально не так, а интуиция героя дернулась как от беды. Мужчина так и застыл в дверях недоверчиво оглядывая все вокруг. -С возвращением. Как патруль? — Хитоши усилием выровнял голос и придал ему обычную громкость, ему пришлось слегка расправить плечи и принять более-менее расслабленную позу. Но вот от одного взгляда на Шоту ему стало не по себе. Какое он, в конце концов, право имеет так вести себя, этот человек заслуживает хорошего сына, который будет радовать успехами, а не скрывать что-то настолько мерзкое и нагло лгать в глаза. Шота сделал для него так много и достоин хорошего сына, с правильной геройской причудой, который будет как Всемогущий одним своим присутствием освещать все в округе. А не разбивающегося на части пока никто не видит. Хитоши стало так отвратительно и стыдно за себя. Он надеялся только на то, что это не отразилось на лице и он сможет спокойно поговорить ни о чем и тихо уйти, не добавляя проблем в их, итак, неспокойную жизнь. -Как обычно. Чего не спишь? — Айзава слегка прищурился в последний раз сканируя помещение глазами и все же проходя к столу. Сотриголова хотел сделать себе кофе и для этого ему нужно было подойти к чайнику, стоящему на кухонном столе, на который поясницей опирался Шинсо. Парень пытался максимально естественно отойти, но со стороны выглядело словно весь его корпус зацементирован и только ноги имеют способность двигаться. Естественно, после такого представления Шота уставился на сына в ожидании объяснений, но тишину нарушили не они, а тихое мяуканье. Миниатюрная, очень пушистая белая кошечка переминались с лапы на лапу и терлась боками о ноги. Эту милашку притащил сам Шинсо и назвал Чарли. Она была самой любимой кошкой подростка и ждала что хозяин, как обычно уберет все из рук и подставит ладони, чтобы она могла запрыгнуть и помурчать ему прямо в лицо. Но этого не случилось. Айзава ещё раз выразительно посмотрел сначала на Хитоши, затем на Чарли, затем снова на Хитоши и поднял бровь. А в голове Шинсо билось только одно — «это конец». Как он мог быть таким жалким и отвратительным, как он смел на все добро, что подарили ему родители и сестра ответить подобной слабостью. Подросток не смог выдержать прямого взгляда и отвёл глаза в чашку с почти остывшим уже чаем. Костяшки пальцев ощутимо впивались в кружку, но ослабить хватку он уже физически не мог, иначе будет видно, как подрагивают руки. Шота сначала был в замешательстве, а после начал волноваться, все же Хитоши ведёт себя слишком странно, весь его вид был слишком замученым и усталым, а в глазах мелькнуло что-то очень нехорошее, но рассмотреть он не успел. Проследив за взглядом Айзава уперся в ту же кружку чая. Все его профессиональные знания вопили, а как родитель он был крайне обеспокоен. Он продолжал смотреть на руки Шинсо словно они сейчас заговорят и расскажут, что же происходит. И, к сожалению, они рассказывают. Кончики ранок на предплечьях оставались видны как бы подросток не прижимал их к себе. Сомнение и нежелание верить, волнение и куча других эмоций охватили Сотриголову и он слегка заторможенными движениями потянулся, намереваясь забрать эту бедную кружку, которая уже скоро треснет от силы, с которой за нее цепляется парень. От одного только осознания, что Шота понял все, подростка сковало. Липкий страх подчинил тело, сворачиваясь в животе. Шинсо не знал, что будет дальше, но паника и буквально животный страх поселились в душе. Так много причин почему он плохой, так мало почему хороший. Когда Шота все же отцепил пальцы Шинсо от чашки и только бегло, глянув на скрываемое поднял свою руку, подросток рефлекторно зажмурился, ожидая удара. Но Айзава мягко обнял его, при том достаточно крепко, чтобы подарить ощущение защищенности. Остолбеневший подросток не мог понять, что произошло и почему его не оттолкнули, не накричали или просто ушли, бросив брезгливый взгляд, но после робко, словно собрав абсолютно всю свою смелость, все же обнял в ответ. Вот так открыться оказалось страшнее, чем стоять перед немыми злодеями в одиночку. Хитоши чувствовал себя абсолютно открытым и прозрачным, словно это не он лазит в голову людям, а наоборот. Его слабая сторона, пропитанная совсем не геройскими чувствами, оказалась представлена пред дорогим человеком совершенно беззащитной. Сейчас было бы так легко сломать подростка просто кинув пару фраз, ведь та уверенная часть затаилась в глубине и не сможет отразить даже мизерных словесных нападок. Но вот он, совершенно неприглядный, не геройский стоит посреди кухни и его обнимают так, что забываешь обо всем вокруг. Шота пахнет пылью города и немного кофе, но больше всего домом. Домом, где тебя примут даже с этой злодейской причудой, даже таким слабым и уязвимым. Только сейчас Шинсо понял, что совершенно замер и равно вдохнул, пряча лицо куда-то в плечо отца. Парень надеялся только на то, что ему это не кажется и после такого ослабления бдительности не последует очередной удар судьбы. Впрочем, он уверен, как бы его геройство не было сомнительно, его родители истинные про-герои и так подло не поступят. Вслушиваясь в неровное дыхание сына Шота думал только о том, как же он не оказался рядом с самого начала. Естественно, он знал о всех проблемах с причудой и даже в свое время испытал нечто подобное на собственной шкуре. Нет, причуда Айзавы считается довольно геройской, ведь она останавливает чужие способности. Хоть и не особо боевая, но достаточно одобряемая обществом. Но и ему вечно твердили, что ни с его характером, ни видом, ни тем более поведением, героем не стать. Да кто вообще захочет, чтобы его спасал такой как Сотриголова? Он прекрасно знает какое это «геройское общество». И в данную секунду родительское сердце Айзавы буквально металось из стороны в сторону. Он поднял одну из рук все еще не отпуская мальчишку и начал мягко поглаживать голову. «Шинсо не останется со всем этим один!» — вот о чем думал Шота, в конце концов это родители должны показать все краски мира детям и даже такие густые и темные. Под размеренное перебирание волос дыхание и сердцебиение подростка постепенно пришло в норму. Хитоши больше не трясся загнанным зверем и эта безмолвная, но настолько прочная поддержка, что ей даже не нужны слова окружала израненную сторону парня. Это была не просто одноразовая акция, а словно демонстрация постоянного состояния. Их семья то место, где не используются геройские имена, их дом никогда не услышит «Сущий Мик» или «Сотриголова», потому что тут они простые люди. Иногда что-то такое важное ускользает в погоне за целью поступить на геройский факультет или в водовороте сражений с лигой. Но никогда не поздно вспомнить. -Спасибо — Слова Шинсо были тихими и тонули где-то в лентах оружия захвата. Шота только мягко ещё крепче обхватил сына. Его пробирало почти до дрожи то, что ребенок благодарил не за конкретные объятия, а за то, что его не оттолкнули, не оставили в одиночестве и боли. В этом мире, где все настолько разные благодаря причудам все равно есть слишком жестокие стереотипы. -Шинсо, — Мужчина говорил тихо, но парень все же слегка дрогнул, услышав голос. — Даже если мы носим звания героев, мы как ни крути, все равно, в первую очередь, люди. И ты не должен брать на себя ответственность за все и тем более за то какая тебе выпала причуда. — Он продолжал перебирать фиолетовые волосы, чувствуя, как где-то на спине его форму сжали пальцами. — А самое главное ты не должен взваливать все на себя одного. Айзава аккуратно отстранился ровно настолько чтобы установить зрительный контакт, но при этом не оттолкнуть и сохранить тактильный. -Ты всегда можешь поговорить со мной. Я не уйду и не оставлю тебя. — Шота даже сам немного удивился тому, как правильно может говорить, но, с другой стороны, это было именно то, что он хотел сказать. Он никогда и ни в какой ситуации не бросит ни Шинсо, ни Эри и это аксиома. Парень смотрел на отца чуть распахнутыми глазами, он никак не ожидал, что ему скажут такое. Хитоши всегда считал все не геройские эмоции чем-то лишним, что уж говорить о самоповреждении. Для него словно правило застыло, что все эти моменты и его слабая, мерзкая часть не соответствуют герою и должны быть исправлены, как-то уничтожены, ведь в нем, итак, достаточного того, что не соответствует герою. Но вот так пара фраз человека на которого он всегда полагался и равнялся рушат образ, и какая-то пара кусочков встаёт на место и личный кошмар отступает. Нет, он никогда не уходит насовсем, только отходит в тень и выжидает момент для следующего появления. Но сейчас, когда его хватка тает остается только ощущение дома и взгляд глаза в глаза, что не просто обещают. Кажется, именно с такой решимостью Сотриголова вступает в бой, с какой Айзава сейчас смотрит на сына. Шинсо кивает и позволяет себе вновь уткнуться в ленты лицом. Оружие захвата жесткое, но тепло и чувство защищенности окутывают его руками Шоты. Хитоши так и не понял сколько они так стояли, он просто растворился в этом спокойствии. Айзава иногда шептал что-то вроде «ты не один». И эти тихие слова, незамедлительно превращались в лучи света, безжалостно разгоняющие черные тени, в которых прятались кошмары его сына. Они просто стояли и парню казалось, что ничего целостнее нет. Да, он иногда утешал Эри и также подолгу укачивал в кольце рук, но и представить не мог насколько это невероятно. -Тебе стоит отдохнуть. — Шота убрал одну руку чтобы вытащить телефон из кармана. Только сейчас подросток понял, что совершенно забыл о времени. Высунув лицо из вороха лент на плечах, он заметил мягкие лучи рассвета, что покрывали комнату. Айзава тихо цыкнул и показал телефон на экране блокировки, которого светились 5.06, до подъема осталось меньше 3 часов. Выспаться за такое время почти невозможно, но что Шинсо, что Шота имели огромный опыт в этом, а к их вечно усталому виду все вокруг уже просто привыкли. Хитоши отлепился от отца и озадаченно глянул на давно забытый и остывший чай. Честно было признать, что сейчас он вряд-ли уснет и пока не разберет все произошедшее точно не сомкнет глаз. Поэтому кружка горячего зелёного чая, что отлично успокоет взбудораженное сознание была, кстати. Впрочем, долго думать ему не пришлось Шота решил все же сделать свой законный кофе и включил кипятится воду. Щелчок дверного замка в который раз за эту слишком длинную ночь застал врасплох. И пока Шинсо снова перебирал плохие концовки, что укрепились в сознании гораздо прочнее реальной реакции одного из родителей на кухню, зашёл Ямада. Он посмотрел на обоих, перепроверил время и вскинул бровь. Кажется даже у вечно громкого Мика, что словно завтракает батарейками не осталось энергии после работы. -Что-то случилось? — Возможно это первая мысль у каждого героя на фоне активности лиги злодеев при виде чего-то хоть немного странного. — Нет, я просто разбудил Шинсо, когда пришел. — Шота с зевком наливал неприлично крепкий кофе и даже не реагировал на озадаченный взгляд сына. Хизаши не особо доверчивым взглядом посмотрел на мужа и так и не обернувшегося к нему лицом сына, но быстро смягчился. Все же в случае реальной опасности Айзава не стал бы врать, а так, эти двое могли хоть макраме плести из своих лент захвата на рассвете. Он прошел на середину и растрепал, итак, никогда не находившиеся в порядке фиолетовые и черные волосы. — Поспите хотя бы оставшееся время. — Мик остановился, когда заметил, что Шинсо на самом деле стоит каменный, а за привычным слегка апатичным выражением лица Шоты скрывается мешанина эмоций. Но быстрее, чем Ямада спросил Хитоши кивнул и плеснув в свою чашку воды смылся в свою комнату. Корил ли парень себя за такой жалкий побег? Глупый вопрос, естественно. Совсем не по-геройски. Да и как только дверь закрылась на него обрушились прочие мысли. В конце концов Шота сказал и сделал такое, о чем и помыслить Шинсо не смел. Он почувствовал себя нужным не как герой, а как человек и самому подобное казалось невероятным. Но когда пришел Хизаши прежний страх сковал все тело, и он рад, что Айзава не сказал, но почему он так сделал? Все варианты отдавали пессимизмом и пустым накручиванием себя и Хитоши бросил это дело. Лучше он с головой еще раз прыгнет в те слова отца и выбьет их в сознании наскальной надписью и основополагающей истиной, укорачивая поводок своим кошмарам. Таким и нашел его Шота, когда еле слышно вошёл в комнату. Парень сразу же поднял на отца глаза, но быстро их отвел словно извиняясь за поведение. — Он… взволнован, но ничего страшного. Когда будешь готов, тогда и поговоришь. — Айзава не собирался его расспрашивать или вытягивать информацию. — Спасибо… Большое… — Шинсо кивнул в такт словам и замолчал, разглядывая свои пальцы. — Прости… — Не стоит. Тебе не за что извиняться. Шота покинул комнату сына и так и не сомкнул глаз за оставшееся время. Он не переставал думать о всем разом, начиная своих воспоминаний юности, заканчивая обвинениями всего геройского общества в жестокости и стигматизации. Даже завтрак прошел мимо задумчивого Айзавы, что только сильнее тревожило Хизаши который пронаблюдал как сын с раннего утра смылся из дома, хотя им к одному времени и в одно место, а теперь наблюдает мужа, отстраненного от реальности. Уже в машине Сотриголова тяжело уронил руки на приборную панель и сверху на них упала и голова. В такой нелепой позе, что крайне не нравилась натянувшимся ремням безопасности он тяжело вздохнул. — Может я что-то делаю не так? — Шо, не пойми неправильно, но сегодня вы оба ведете себя крайне странно, не говоря уже о вчерашнем. — Мик сжал руль так что пальцы начали белеть. — Я знаю, что вы друг друга лучше понимаете, вы одинаковые. Но я совершенно не понимаю что происходит, в моей семье — Он быстро глянул поверх очков на мужа. — Мы и правда одинаковые… Он пошел тем же путем что и я когда-то — Айзава смотрел в сторону Хизаши, но взгляд был расфокусирован. — Ты имеешь ввиду упорно трудится для того, чтобы в итоге стать умным, добрым и невероятно сильным героем с мрачной славой асоциального одиночки? — Ямада продолжал смотреть исключительно на дорогу пока зрение Шоты сосредотачивалось на нем. — Если Хито идет твоей дорогой, то можно быть спокойным, потому что придет он точно в нужное место. Но что важнее рядом с ним есть тот, кто уже прошел этот путь. Все ведь не так просто, да? Иначе ты бы не говорил так размыто. Айзава смотрел на него одновременно смущенно из-за комплимента и хмуро из-за догадливости, но на самом деле благодарил за понимание. — Тогда просто дай ему то, чего тебе самому не хватало. — Хизаши словно беззаботно пожал плечами. — Теперь мне кажется, что это ты на самом деле нас понимаешь как свой дурацкий английский, а не я Хито. — Шота слегка усмехнулся, ему и правда стало проще и понятнее после слов мужа. Словно это довольно очевидная мысль, но пока не была сказана вслух она не поддавалась. Мик припарковал машину и чуть откинувшись на сиденье повернулся к Айзаве. — Не скрывайте от меня. — протянул руку и коснулся мизинцем мизинца Шоты медленно сцепляя пальцы — Вы оба вместе с Эри — самое ценное что у меня есть. Пусть даже если я не знаю, как помочь, мы вместе узнаем. Не оставляй меня в стороне, Шо. Хизаши смотрел мягко, с беспокойством, продолжая сплетать пальцы. И Айзава падал. В это бесконечное тепло, которым его неустанно окутывал Заши. Он потянулся свободной рукой к щеке Ямады нежно поглаживая кожу большим пальцем и наблюдая как тот прикрывает глаза подставляясь под прикосновение. Шота мягко поцеловал Заши, почти целомудренно, вкладывая всю невысказанную любовь. Он никогда не ценил слова признания, он касался и защищал. А сейчас он касался и позволял защитить себя. — Никогда — Айзава уперся лбом в лоб и это было сильнее клятв.

***

С того раза только однажды Айзава поднял эту тему и даже показал десяток уже практически незаметных белесых прожилок на собственных предплечьях. Они долго сидели и Шинсо действительно смог выговориться. В конце Шота сказал, что тот может в любой момент обратиться к нему. Так после этого Хитоши иногда просто сидел рядом пока отец работал. Даже у про-героев много бумажной волокиты, особенно у классных руководителей и парень не мешал, только тихо пристраивался где-то неподалеку и занимался своими делами типа домашки. Так в их доме в морозилке поселилась вечная форма для льда, которая часто опустошалась и наполнялась вновь. Айзава рассказал, как сглаживать порывы и острые предметы постепенно все реже касались подростковой кожи. Так медленно, шаг за шагом, тяжёлая атмосфера, что упала камнем осознания на Шоту, а после на Хизаши таяла и короткие, но искренние улыбки проскальзывали все чаще. Вместе с Эри после плена и Шинсо учился жить как человек вне рамок злодейского героя. Они оба плавно восстанавливались и это не могло не вызывать искреннего счастья у отцов. -Эй, Шинсо, что у тебя с руками? — Одноклассник посмотрел странным взглядом и чуть нахмурился почти скривившись. Со временем и переходом в геройский класс Хитоши понял, что все на этом факультете только с шилом в заднице и без малейшего представления о личных границах. -А что не так? — Парень опустил глаза на свои кисти и слегка приподнял одну бровь. Это казалось совершенно неожиданным от такого спокойного и холодного парня, казалось у него все под контролем, вплоть до чужого сознания. Весь его вид был сдержанным, хоть и мрачным, и язвительным. Но черт возьми его руки просто вводили в ступор. Семья — вот о чем забыл Шинсо в погоне за лицензией героя и именно то, о чем он теперь помнит всегда. Однажды Эри накрасила ему ногти, коряво и всеми цветами, что у нее только были, а парень взял и не стёр. И это одна из любимых вещей в его восстановлении, ведь теперь минимум раз в неделю он проводит около часа в компании сестры, а после все время имеет яркое напоминание, что каждый раз цепляет взгляд. Лак не был неоново-ядовитым, просто разных цветов и вообще неплохо сочетался. На двух руках умещались голубой, розовый, фиолетовый, синий, оранжевый и даже зелёный в абсолютно бессистемном порядке покрывая ногти. Последний раз бросив взгляд на приятное напоминание, что так ярко выбивалось из темных тонов геройского костюма Шинсо спрятал улыбку в оружии захвата и развернулся чтобы уйти.