Between my tongue and yours

Стана подавляет стон, когда трется о его ногу. Этого не должно было случиться. Это несерьезно, совсем нет. Нэйтан не ее типаж. Они друзья. Она любит мужчин ее возраста. Мужчин, которые водят ее по операм, музеям и носят элегантные шарфы. Не в ее вкусе геймеры в футболке с супергероем и световым мечом в шкафу. Но у него есть и другая сторона. Она не осознавала этого до тех пор, пока он впервые не засунул свой язык ей в рот, в тихой комнате на студии во время репетиции. Сценарий упал к ногам, и она забылась (что ж, он тоже). И когда ассистент Эндрю вошел к ним, Стана сидела у Нэйтана на коленях, а его руки были под ее рубашкой. Она соскочила с него, а Нэйтан взял с парня клятву хранить их секрет. Они решили, что это был последний раз. Спустя неделю, они занимались сексом в пустом конференцзале. Этого не должно было случиться. Не должно. И все же, что-то щелкнуло, комната была пуста и закрыта изнутри. Нэйтан толкнул ее на стол, за которым не так давно — пару часов назад — они читали их сценарий. И когда он был внутри, она чувствовала его размер. Он был большим. Блять, все те шутки про его большие ступни и инструмент… и его член оказался действительно внушительным. Это произошло лишь однажды, и они никогда не говорили об этом. Стана начала встречаться с кое-кем. С парнем, у которого были билеты на оперу, шарф и сумка через плечо. Он не слышал о видео-играх и его не заботило, что каждый раз, когда они занимались сексом, она стонала «Нэйтан». Этот бойфред ушел, на его место пришел кто-то новый, это всегда был кто-то еще, и Нэйтан тоже был с кем-то. Их устраивало. Их связь — несущественна. Этого не было. И все же, пусть у них не было больше секса, у них было это. Это нечто другое. Они не говорили. Они не целовались. Она держала глаза закрытыми. Но однажды, когда их диалог переполнен намеками, или когда они вынуждены прикасаться друг к другу слишком часто, или когда их взгляды пересекаются, что-то щелкает. Нэйтан затягивает ее в ближайшую комнату, иногда в его трейлер, иногда в ее, порой в забытую душевую возле кладовой, а потом прижимает к стене. Стана закидывает одну ногу ему на талию, притягивая его к себе, а жесткая ткань ее джинсов плотно прижимается к клитору. Он вжимается в нее, выпуклость в его джинсах растет — становится твердой и горячей, и Стана знает, что в один из таких дней она расстегнет молнию джинсов и запустит свою ладонь внутрь. Она кусает его за плечо, когда он сжимает ее бедра и подтягивает вверх, после чего грубо толкает к стене. Его колено трется между ее ног, делая обстановку слишком горячей. Ее тело напрягается. Она обхватывает его плечи руками, закидывает ноги на талию. Влажность становится невыносимой, когда она чувствуют его мощную эрекцию, даже сквозь всю одежду. Одежда только ухудшает ситуацию. Это неправильно, грязно, тайно, и это нужно остановить, но по некоторой причине она никогда не сможет. То, что они делают — странно, она не спит с ним. Она — нет, и когда его колено последний раз толкается между ее ног, она резко обмякает, ее зубы впиваются в его плечо, когда он рычит и кончает. Она уходит первой. Вернувшись в свой трейлер, она прикасается пальцем к намокшим трусикам и спрашивает себя: сколько еще одежда будет на них?