Revenge is a delicious dish.

Пустынный пляж покрыт осколками брони, которые больше непригодны для дальнейшего использования. Где-то неподалёку также можно увидеть несколько кинжалов, как и капли крови, окропляющие золотистый песок. Кажется, некогда мирный пляж стал местом побоища, готовых пойти на всё, людей. Или не совсем людей. — Ты серьёзно думаешь, что сможешь убить Бога, Старк? Как же много ты на себя берёшь, человечишка. — Или ты слишком многое о себе возомнил, Локи, — усмехается Тони, отплёвывая кровь, и поднимаясь на ноги. — Нет, не многое, поверь, — ухмыляется Лафейсон, беря посох с Камнем Разума в руки, и шипит сквозь зубы: — Вы убили моих детей. Думаешь, я не погублю твоих? Родных? Близких? Ах да, что-то запамятовал. Я ведь уже это сделал. — Может, заткнёшься? Смешно слушать тебя, но видеть, что ты ни на что не способен в жизни, — насмешливо произносит Старк, постукивая ладонями друг об друга, и еле слышно выдыхает, когда репульсоры загораются вновь. — Смешно? Я уж и забыл, что про тебя говорили. Меняешь маски со скоростью света, но, знаешь, лжец из тебя отвратный. Говоришь, что смешно, а на деле это причиняет тебе боль, — с каким-то удовольствием говорит Локи, видя, что попадает в цель. Да. Месть — блюдо приятное, особенно, когда можно лицезреть её плоды. — Но ведь не только я меняю маски. Посмотри на себя, Бог лжи. Только и можешь, что менять одну маску на другую, а где твоё истинное лицо? — хмыкает Старк, стреляя в него из репульсора, но лишь цепляет его, откидывая назад на пару метров. Чёрт. Лафейсон поднимается на ноги, потирая правое плечо, и смеётся. Нет, не весело. Смех, больше похожий на сумасшествие, граничащее с истерикой. Но нет. В одну секунду он перестаёт смеяться, запуская в него кинжал, что оставляет на царапину на щеке. Пока не время убивать. — Для чего же маска? От чего? — Как же? Ты ведь держишься за свою семью, но не нужен им так, как они тебе. Разве нет? Скажешь, что ты любимчик Одина? Не смеши. Всем известно, что это Тор. Как бы он не косячил, на трон всё равно посадят его, а не тебя… йотуна. Разве ваш отец не гордится только им? — с усмешкой спрашивает Старк, проводя металлической перчаткой по лицу, стирая кровь. — Но и ты гордишься своими, не так ли? Ой, прости. Я забыл, что убил их. А знаешь, как это было? Тот, старший, кажется, до последнего верил, что его папочка придёт и спасёт. Пытался быть сильным и храбрым. Даже похвально, но всё равно не смог сдержаться, когда умирал, — будничным голосом рассказывает Локи, видя, как слова попадают в цель, и в глазах Старка разливается агония. — А кто там вторая? Кажется, девочка, да? Когда она должна была родиться? — Что? Не смей говорить, что ты тронул Пеппер, — шокированно произносит Тони, чувствуя, как сердце бешено бьётся в груди. Нет. Только не они. Это точно какой-то розыгрыш. — А, вот как зовут твою невесту, кажется? Думаю, скоро она таковой уже не будет, потому что не так давно её доставили в больницу. Ей ведь нужна поддержка, а ты снова не с ней. Беседуешь со мной, вместо того, чтобы мчаться к ней, помогая пережить потерю первенца. — Ты… Ты — монстр, — единственное, что может сказать Старк, чувствуя, как внутри всё разбивается, не давая сделать даже вдоха от боли. — Я — монстр? Я?! Это я убил твоих детей на твоих же глазах? Или ты видел, как твоих детей убивают, не в силах что-то сделать, потому что проклятая цепь Глейпнир, которую даже Фенрир не в силах был разорвать, удерживала тебя? Так не делай из меня монстра! Я лишь даю почувствовать тебе то же, что чувствовал, когда вы убивали их, — срывается на крик Локи, вмиг оказываясь около него и приставляет кинжал к горлу, шипя прямо в лицо: — Но я тебя не убью. Ты будешь жить и изо дня в день вспоминать, как каждый из них думал, что ты будешь рядом, но ты не был ни с одним из них, пока они звали тебя на помощь. — Где Пит? Ты сказал лишь про двух. Но что с ним? — спрашивает Тони, боясь понять, что потерял их всех. И Харли, и Пеппер с Морган, и Питера. Он не мог. Этого просто не могло ведь быть. — Младшенький? Не переживай, я позабочусь о нём сам, — ухмыляется Лафейсон, отстраняясь от него, и вонзает кинжал в его бедро, усмехаясь. Броня… Одно лишь слово от неё. — Ну же, Паучишка, не таись в тени. Твой папочка так хочет узнать, что же с тобой. Старк, шипя от боли в ноге, шокированно смотрит, как неподалёку от них кто-то приземляется, а после в свете луны мелькает знакомый костюм, маска которого исчезает, являя им Паркера. Только слишком непохожего на себя. Походка, жесты, голос… Всё это чужое. А когда он поворачивается к нему, Тони понимает, что не так. Глаза, обычно светящиеся теплом, счастьем и радостью, теперь были холодным льдом, сияя светло-голубым оттенком. Это был не его ребёнок. — Ну чего же ты, Старк, так неприветлив к своему сыну? Или внезапного осознал, что потерял всех? С каждой минутой ты всё больше теряешь. Не заметил? — усмехается Локи, притягивая парня к себе за талию, и ставит его перед собой, спиной к тому. — Не переживай. Хотя да, не переживёшь. Поэтому не волнуйся. Я обязательно позабочусь об этом мальчике. Или не только я. Знаешь, у нас, йотунов, так мало развлечений, а здесь целый человек с мутацией. — Богом клянусь, я убью тебя, — рычит Старк, вытягивая обе руки в его сторону, но не может выстрелить, пока там стоит Питер. Даже если тот не контролирует больше себя, это всё равно его ребёнок. — Сволочь! — Я обязательно посмотрю на это, когда от тебя уже ничего не останется, — злорадно смеётся Лафейсон, исчезая с Паркером с пляжа. Оттуда, где заживо похоронена душа Тони Старка.

***

— Вы отдадите меня другим великанам? — безжизненным и отстранённым голосом спрашивает Питер, послушно идя за Локи по пустынным тропам Нифльхейма. — Нет. Ни я, ни кто-то другой не тронет тебя, — холодно отзывается Лафейсон, сжимая посох до побеления костяшек. — Ты просто будешь жить в этом мире. — Вы сказали ему… — То, что я сказал ему, не имеет значения. Ещё хоть один вопрос и… — Папа! Локи резко оборачивается на радостный вскрик и в последний момент успевает подхватить Хель на руки. Она крепко обнимает его за шею, утыкаясь в неё же носом, и хмурится. — От тебя пахнет кровью и гарью. Что-то случилось? — спрашивает Хела, осторожно поглядывая на незнакомца за спиной отца. — Кто это? — Всё хорошо, малышка. Ничего не случилось. И этот… — Лафейсон оглядывает Паркера, пытаясь понять, как его назвать. — Этот юноша будет жить здесь. Считай, что это образец человека. — Он из Мидгарда? Настоящий? Я могу с ним пообщаться? — задаёт вопросы она, уже с интересом оглядывая того. — Можешь, но только под моим присмотром, потому что люди жестоки, Хель, — кивает Локи, направляясь с ней в сторону дома и хмурясь, когда не слышит шагов за собой. — Питер, особое приглашение нужно? — Так его зовут Питером? — спрашивает еле слышно Хела, задерживаясь взглядом на неестественно голубых глазах парня. Показалось, в них проскользнуло что-то человечное, из-за чего на его губах мелькнула тень улыбки. — Да, малышка. — Мы ведь оставим его с собой? Навсегда? Он выглядит потерянным, поэтому нужно ему показать, что здесь для него нет ничего опасного. Без братиков будет скучно, а Питер может помочь разбавить скуку, — бормочет она, устраивая голову на плече отца, и пытается понять, почему этот юноша так странно одет. Разве все в Мидгарде ходят в таких одеждах? Это ведь неудобно! — Как пожелаешь, Хель. Ваш покорный слуга в моём лице выполнит всё, что пожелаете, — с натянутой улыбкой произносит Локи, полыхая взглядом. Месть лишь притупила боль потери, но не искоренила её. И даже то, что Старк, зачинщик этой кровавой войны, отплатил за всё, ничего не решило. — Я хочу, чтобы ты был счастлив, пап. Ты выполнишь это? — Для тебя, малышка, я сделаю всё. Даже стану счастливым, — кивает Лафейсон, открывая дверь в дом и пропускает Паркера вперёд, сталкиваясь взглядами. Всё-таки эта ледяная синева глаз слишком чужеродно выглядит на юном лице. Может, когда-нибудь их сменит тёплый шоколад. Но точно не в ближайший десяток лет.