Остыла

      Она тихо проскользнула в приоткрытую дверь и остановилась, глядя на сгорбленную фигуру, которая сидела на краю кровати. Взгляд мужчины скользил по сцепленным в замок рукам, даже когда услышал, что вошла она. Чёрная тень ползла по полу, делая мрак в комнате ещё гуще.       Гермиона чувствовала, что они на последнем издыхании. Уже на протяжении пары месяцев их тайные отношения подходили к концу, как и всё в этом мире. Полное отчаяние и боль сопровождали каждую ссору, которые обязательно заканчивались громко захлопнутой дверью или разбитым стеклом.       У них у обоих было ощущение, что долго это продолжаться не может. Война, нависшая над их головами, могла в любую минуту забрать жизнь. А они ещё и находили причины для всё новых и новых выяснений отношений. Ревность разрушительна. Гермионе получилось узнать это на себе.       Северусу было всё сложнее прятать эмоции перед Лордом. Он терял контроль и уверенность, что сказывалось на его миссии и на его качестве жизни. По лаборатории летали колбы и мензурки всякий раз, когда она уходила после криков.       Гермиона же стала более нервной и рассеянной. Тёмные круги залегли на её лице уже давно, ведь вместо сна по ночам она плакала. Её съедала тревога и невозможность разобраться в их связи. А ведь она должна быть сильной. Особенно в этот период.       И вот спустя пару дней она пришла в его покои, чтобы, наконец, всё решить. Чтобы закончить их постоянную ревность и вражду. Чтобы закончить эти отношения. Она любила его, правда. Но вместе им быть не получалось. А теперь уже поздно.       Гермиона подошла к Северусу и нежно коснулась его щеки. Мужчина вздрогнул от этого прикосновения и поднял взгляд. Она погрузилась в темноту его глаз, как в спасительную ночь, которая сверкала звёздами. О, как много она хотела передать глазами. Свою печаль. Своё принесённое на алтарь гордости сердце. И свою любовь. Остывшую.       Он обхватил ладонями её лицо и притянул к себе, касаясь лбом. Кажется, у него текла слеза. Но Северус не чувствовал, он падал в бездну.       Может, поэтому Гермиона и поцеловала его. Так ласково, как будто губ коснулся лепесток дикой розы. Отчаянная нежность была её спутницей. Подняв руки к его шее, опустилась на колени. Она, едва касаясь, кончиками пальцев провела по коже. Он в ответ глухо выдохнул и закрыл глаза, чтобы спасти душу, не раствориться в этих чувствах до конца.       Сегодня их ночь. Их последняя ночь, она так решила. Поэтому не спешила и медленно, без магии, пуговица за пуговицей расстегнула свою блузку и скинула её позади себя. Заведя руки за спину, щёлкнула застёжкой и туда же, на пол, откинула бюстгальтер. Холод мурашками отозвался на её осветлённой тенями коже. А она смотрела и смотрела в его закрытые глаза, запоминая каждую чёрточку, веер ресниц и глубокую складку между бровями. Душа обливалась кровью. Она любила, любила, любила его. Раньше. Но теперь нет. Поэтому слёзы, что катились по щекам, были благодарностью за его любовь, за его чувства. Эти слёзы были каждым воспоминанием, что связывали их. Именно поэтому Гермиона знала, что никогда не сможет выплакать их до конца.       Тягучая боль ворвалась в тело с новым вздохом, отчего она согнулась и уткнулась лбом в его колено. Она не знала, сколько времени прошло — может, секунда, может, вечность, — пока не вздрогнула от прикосновения к спине. Его длинные пальцы миллиметр за миллиметром очерчивали выступающие шейные позвонки, слегка поглаживая каждый. Теперь он, кажется, всё понял. И принял. Потому и вглядывался в её тело, линии мышц, пока рука не остановилась на затылке, зарываясь в локоны.       Да, определённо, это их прощание и последняя ночь. В эти мгновения они ещё вместе. Поэтому Северус постарается запомнить её такой: нежной, идеальной и бесконечно им любимой. И перед смертью он будет вспоминать именно этот момент, когда Гермиона, согнувшись перед его ногами, демонстрировала абсолютную покорность за грех неверности её чувств, за разбитые иллюзии и его потерянный смысл жизни. Он будет готов её отпустить и будет готов простить. Но только с восходом солнца. Не сейчас.       Поэтому нежно потянув не сопротивляющуюся Гермиону за собой, уложил на кровать. Он скинул мантию и, расстегнув верхние пуговицы и манжеты, стянул рубашку через верх. Кажется, ему послышался её судорожный вздох, отразившийся эхом от голых стен.       Гермиона смотрела на его рубцы и шрамы, покрывающие тело, и содрогалась в осознании, что этой ночью она поставит ещё один этому храброму мужчине. Но на сердце.       Оставшись в одних брюках, он навис над ней, аккуратно расстегнул юбку и откинул к своим вещам. Она осталась в одних кружевных трусиках и доходящими до середины бедра чулках на подвязках. Северус срезал магией нижнее бельё и положил себе в карман, лаская её ноги взглядом. Подняв одну и согнув в колене, прошёлся лёгкими поцелуями поверх ткани, пока не добрался до самой кромки. Кончики его волос щекотали нежную кожу на внутренней стороне бедра. Она, такая отзывчивая, вцепилась обеими руками в простынь.       Северус слегка подул на гладкий лобок и мягко провёл по нему носом. Он раздвинул складки и поцеловал её самое сокровенное место, что заставило женское тело изогнуться, а во рту пересохнуть.       О, как он был нежен с ней! Как с фарфоровой куклой, которую можно разбить одним неловким движением! И она погружалась и погружалась в его любовь, чувствуя, что может захлебнуться и погибнуть в ней навсегда.       Как безжалостна Госпожа Любовь, которая сначала подарила свой дар, вложила ей в руки, а теперь отобрала у некогда любящего сердца. Тишина подтвердит, она скажет, что Гермиона любила. Ей останется только попросить прощения за это. Попросить милости и пощады за то, что дала счастье этому мужчине. Пока её глупое сердце не перестало биться ради него. Пока она не перестала чувствовать к нему любовь.       Северус прошёлся языком по внутренним складкам, пока большой палец массировал клитор. Он дышал ею, дышал её естеством и пробовал давно знакомый, родной вкус. Гермиона погрузилась ладонью в волосы мужчины и притянула его голову ближе, умоляя о большем, в приступе надвигающегося оргазма. Финальным аккордом её разлившегося по венам наслаждения был язык, который размашисто и на всю длину прошёлся от начала и до конца влагалища. Чтобы продлить удовольствие, он принялся слегка посасывать клитор.       Стоны Гермионы являлись сладкой колыбелью для его ушей. Он был готов продолжать дарить наслаждение своей любимой, чтобы запомниться, отпечататься навсегда в её воспоминаниях. Чтобы его образ сломленного и ничтожного профессора зелий хотя бы когда-нибудь всплывал в её памяти в будущем.       Но она остановила его движения, слегка надавив на плечи и садясь на кровати. Гермиона поцеловала его в блестящие губы, ничуть не стесняясь собственной смазки. Это была вспышка отчаяния, которую не удалось сдержать. Она наложила печать вечной привязанности на его уста. Девушка оторвалась от его губ, и между ними повисла тоненькая ниточка солёной слюны, которая оборвалась и упала на подбородок мужчины.       В интимном порыве Гермиона её слизала и подняла на Северуса глаза. Он был так красив в этот миг, что ей захотелось замереть так навечно. Но постепенно падавший на них лунный свет развеял эту мысль. Поэтому она опять надавила на его плечи, и Снейп, подчиняясь её просьбе, лёг на скомканную простынь.       Проведя ногтями по выступающим мышцам, она облизала губы и оседлала его бёдра. Продолжая вглядываться в его зрачки, наклонилась к лицу и поцеловала губы ещё раз. Северус положил ладони на её осиную талию в смутной попытке удержать контроль. Но Гермиона поднялась и откинула голову назад, после чего на ощупь, одними кончиками пальцев провела от линии лба по горбинке носа, на пару секунд задев губы и подбородок, двинулась дальше вниз по горлу и кадыку.       Дойдя до его выпирающих ключиц, подняла вторую руку, чтобы не упустить ни одной детали, прошлась по груди и обогнула каждый изгиб мышц пресса. Так она его чувствовала, хотела подарить нежность и мягкость.       Гермиона для него как Венера, что снизошла к простому смертному в лунном сиянии. Он мог поклясться Непреложным обетом, что её кожа мерцала божественным блеском. Северус был не достоин её, он это знал. И был счастлив, что эта женщина подарила ему счастье перед концом войны, которая заберёт его жизнь. Ведь он будет сражаться до конца за будущее, в котором есть возможность, что она однажды снова будет счастлива. Пусть и не с ним. Но благодаря ему. Он будет стараться. До последнего вздоха.       Она приподнялась и заполнила его собой до конца; Северус почувствовал, как упирается в матку. Гермиона не торопилась, выискивая только один ей известный темп движений. Ей было так хорошо. Она испытывала ни с чем не сравнимое блаженство, скользя по его члену. Не было страсти - только томность и лёгкость.       С каждым толчком, как молитву, шептала ему о том, как сильно любила. И за это просила прощения. Горькие слёзы опять застелили глаза. Но она лишь поднесла руку к клитору и начала кружить его.       Настал пик их одновременного оргазма, и Снейп, поднявшись к ней навстречу, схватил её лицо и большими пальцами провёл по мокрым щекам. Она плакала, глядя на него, пока невероятное наслаждение одолевало обоих.       Сухие губы в который раз беззвучно шептали «прости», а потом, усталая, она уткнулась холодным носом в ключицу. Северус крепко обнял вздрагивающее тело и откинулся на подушки, так и не выходя из неё.       Они продолжали лежать в объятиях друг друга, пока Гермиона тихо плакала. Так и застал их проблеск последнего совместного рассвета.       Стараясь не разбудить мужчину, ни минуты не спавшая Гермиона выпуталась из кольца рук и села на кровати, свесив ноги. Вот и всё. Точка поставлена. В этот раз тишина молчала. Как и её сердце, что отныне будет без него, билось спокойно.       Её взгляд зацепился за чёрную ткань в кармане брюк, которые были небрежно отброшены ночью. Она подняла бельё с осознанием того, что ей больше не больно.       Медленно одевшись, окинула прощальным взглядом плечи Северуса. Между ними ничего не осталось. Но Гермиона, как будто вор, навсегда оставит у себя в памяти этот волшебный момент.       Спящий мужчина, который однажды был ею любим, лежал на чёрном шёлке, в то время как малиновые лучи гладили его тело. Чёрные волосы разметались по подушке, призываться коснуться их.       Он и не заметил, как Гермиона ушла из его комнаты. И закрыла за собой дверь в его жизнь.

      Ты сердце моё прости за любовь. Остыла.