Дни: Таинственный свет

Под утро они прибыли на плантацию Уиттеров, и Нора первым делом завалилась на кровать в знакомой спальне. Ночью она пыталась дремать за спиной у Линнер, но это было сложно: во-первых, боялась случайно разжать руки и свалиться, а во-вторых, на скачущей лошади не очень-то и поспишь. И вообще это оказалось крайне неудобно и даже неловко: Нора была уверена, что набила здоровые синяки и не сможет сидеть ближайшие пару дней; голени тоже сводило от отчаянных попыток зацепиться за тело лошади. И еще ее начинало укачивать, поэтому несколько раз пришлось остановиться, чтобы Нора смогла передохнуть. Так что к концу поездки она чувствовала себя совершенно разбитой: ее сил хватило только на то, чтобы сползти с лошади и заползти на второй этаж, где в спальне было так хорошо и чисто, а не так давно просушенная постель еще слабо пахла летними травами. Не прошло и минуты, как девушка уснула. Ей снилась вчерашняя служба в церкви: горели свечи, звучали песнопения, прихожане толпились в проходах, к ним с Линнер подходили все по очереди и за что-то благодарили. Там был и мистер Дайсон, и мистер Кромби, и старушенция Кларк, и даже миссис Гамильтон со своим сыночком. — Нора, как я рада, что ты войдешь в нашу семью, — приговаривала она, поглаживая девушку по руке. Она хотела спросить, что все это значит, но тут ее внимание привлек громкий голос Линнер: та уже стояла не рядом с ней, а на церковной кафедре, воздев руки. — Я представляю Галлифрей, это другая планета… И тут Нора поняла, что они больше не в церкви: их окружают золоченые стены Амфитеатра Солнца на Гавани, Линнер стоит на сцене, а рядом с Норой сидит Димитрий. — Не слушай ее, — сказала ему Нора. — Я не враг, я хочу остаться с тобой. Димитрий протянул руку и коснулся ее щеки. Норе тут же захотелось улыбаться, но она не успела, потому что через секунду Амфитеатр исчез, а на месте Димитрия почему-то оказался Джеймс Гамильтон, который тоже гладил ее по щеке, а еще говорил, что они всегда будут вместе, и называл ее при этом настоящим именем, а не Лидией. Нора ничего не понимала: она мотнула головой, стряхивая его ладонь, и снова обернулась в поисках Линнер — но вокруг никого и ничего не было, только темный лес, и Нору охватила паника. Ей хотелось кричать, но она не могла издать ни звука — и тут позади послышался хруст сухих веток, и Нора поняла, что убийца нашел ее. Во сне она точно знала, кто это, а еще знала, что ей нужно спасаться. И тогда она побежала в темноте по лесу, закрываясь руками от хлещущих веток и спотыкаясь о невидимые препятствия под ногами, и ей уже стало казаться, что она вовсе не Нора, она — Элеонора, девушка с похожим именем, обреченная и уже на самом деле мертвая, найденная в этом лесу со вспоротым животом. И никто ее не спасет, никогда даже не узнает ее судьбу… Ей снова захотелось закричать, но что-то словно сдавило горло и не давало издать ни звука. А потом она поняла, что кто-то трясет ее за плечо, и что никакого леса нет — как и церкви, и амфитеатра — а она лежит, уткнувшись лицом в подушку, а надетая на ней рубашка мистера Уиттера сбилась во сне, и ворот мешает дышать. Нора приподнялась, расстегнула верхние пуговицы и снова повалилась на подушку, на этот раз лицом вверх. После этого кошмара ей хотелось успокоиться, отдышаться и подремать еще, но Линнер продолжала что-то говорить и не желала уходить. — Да проснись ты уже, сколько можно спать! Мы приехали не отдыхать, а искать дополнительные факты — и пока ты тут дрыхла, я облазила весь дом в поисках записок Элли. Вот, давай-ка я тебе кое-что сейчас зачитаю… Нора возмутилась, села в кровати и завернулась поплотнее в одеяло. Только одно было хорошо в этой тайной вылазке на плантацию: можно было целые сутки провести без парика, а значит, ничего не чесалось и не лезло в глаза. Голова казалась тяжелой, глаза слипались сами собой, но ей было любопытно, что же обнаружила Линнер. Сначала Нора попыталась проморгаться, чтобы проснуться, затем сбросила одеяло, предполагая, что холод разбудит ее — однако в комнате было уже довольно тепло: она успела прогреться за утро. — Там ведь еще должен был остаться чай, да? Давай хотя бы сделаем чаю. Линнер, я так не могу, мне нужен регулярный восьмичасовой сон. Ежедневно! — То есть свою и без того не очень длинную жизнь ты укорачиваешь на треть чисто для того, чтобы поспать. Неудивительно, что ваша цивилизация так медленно развивается! И я думаю, ты оценишь по достоинству, что рядом с тобой сейчас таймлорд с неплохой памятью. Нора протерла глаза и сонно посмотрела на Линнер, пытаясь понять, что именно ей необходимо оценить прямо сейчас. Та вздохнула и пояснила, что чай уже ждет их на кухне, и даже не должен был остыть. Нора поразилась, что Линнер догадалась про чай, но вслух решила ничего не говорить. В руках Линнер сжимала тетрадь в кожаном переплете и нетерпеливо теребила в руках тесемку-закладку. По дороге на кухню Нора оглядывала знакомый дом и мысленно поражалась тому, насколько он теперь представляется близким, почти родным. Теперь она знала, что находится в каждом из темных углов и от каких движений скрипят половицы. По сравнению с доходным домом миссис Уоллес здесь было очень тихо, и это нравилось Норе. Она уже почти забыла, каким пугающим был для нее особняк всего неделю назад — и что в тот первый вечер и ночь Нора ужасно хотела обратно в ТАРДИС, потому что живой инопланетный космический корабль неожиданно показался родным и безопасным по сравнению со старым домом на Земле. А еще раньше — она боялась ТАРДИС и хотела домой, в Дормонт. Который теперь отдалился от нее еще на шаг, и по ощущениям это было совсем как во времена детства, с переездами. За столом Линнер рассказала Норе о своих находках — и тревожащих оказалось две. Во-первых, она заметила то, на что не обратила внимания в первый раз, когда они ночевали в этом доме: после того как хозяева уехали, кто-то обыскал его в поисках, похоже, чего-то небольшого и хорошо спрятанного. Например, об этом говорили взломанные ящики секретера. Но Уиттеры, очевидно, забрали все ценности с собой, так что же искал здесь кто-то — не ту ли самую книгу Элли? Книга Элли же лежала под разобранным паркетом, старательно завернутая в ткань и упакованная в жестяную коробку — Ава потрудилась на славу, и страницы почти совсем не пострадали от влаги. И именно на страницах этой книги Линнер прочла то, что встревожило ее во второй раз: судя по всему, Элли была уверена в том, что убийства не случайны. А еще она довольно подробно, хоть и неумело описывала главного персонажа: человека лет пятидесяти, с проседью в волосах, уважаемого почти каждым жителем городка. Нора фыркнула и сказала, что под это описание подходит каждый второй член почтенного общества Альбертстауна, и Линнер согласно кивнула. Элли, и впрямь, не давала толком никаких подсказок. Впрочем, нашлось кое-что, позволившее отбросить немалую часть подозреваемых: Элли неоднократно упоминала о том, что этот человек, хоть и уважаем, но в высший свет не входит. Вот только книга ее дописана не была, так что несмотря на то, что явно было понятно, к чему она ведет, развязки так и не осталось. Элли назвала своего персонажа «мистер Мейсон», и Линнер, приподняв бровь, уточнила, как там зовут нового приятеля Норы, ветеринара. Сверкнув глазами, та возмутилась; взялась перечислять похожие фамилии, и Линнер едва смогла остановить ее. Она и сама понимала, что сходства между фамилиями Мейсон и Дайсон недостаточно. Кроме того, под иные аспекты описания отлично подпадали самые разные горожане. Как минимум, книголюб Кромби, расист Кроуфилд и коммерсант Маверик — все трое возраста примерно пятидесяти лет, с сединой, все трое имеют свои странности. И каждый вполне подходит под описание человека, которого высшее общество уважает, однако не считает своим. Они выпили чаю с привезенным из города сахаром, Нора съела одну из припасенных с собой лепешек. — Я не могу понять, для чего… столько убийств, — вслух рассуждала человеческая девушка. — Если ты права и свет над лесом что-то значит, тогда жертв явно было немало. Слухи ходят уже семь-восемь лет, как нам сказал мистер Кромби в первую встречу. — Семь-восемь лет, — задумчиво повторила Линнер. — Элли была убита пять лет назад, следовательно, нам нужно обратить внимание на тех, кто недавно здесь поселился. А еще давай, когда вернемся в город, расспросим белых жителей подробнее о том, не случилось ли семь-восемь лет назад здесь чего-нибудь необычного. Аву попросим расспросить чернокожих. А потом они обсудили каждого из подозреваемых, припоминая все странное и необычное, связанное с ними. И вот уже первые пометки появились на листе бумаги, который человеческая девушка положила перед собой. Уинстон Кромби: непонятно с хлорированием, пропали все его рабы, живет в городе 8 лет. Джон Кроуфилд: ненавидит негров, живет тут 7 лет. Аллистер Дайсон: ментальные щиты, живет тут с рождения, в молодости уезжал на 3 года учиться. Маверик Берретт: преступные наклонности, провал в памяти, родом отсюда, приезжает эпизодически. — По-моему, подозревать мистера Дайсона и мистера Кромби — это уже настоящий бред, — вздохнула Нора. — Я еще кое-как понимаю, какое отношение к убийствам могут иметь расист и мошенник… — Согласно книге Элли, чем более солидным и достойным кажется человек, тем больше вероятности, что он убийца. — Мы даже не знаем, сколько правды в этой книге, а сколько вымысла. — Думаю, правды достаточно, если кто-то ради книги убил девушку и обыскивал ее дом, — заметила Линнер. Нора прикусила язык. В этом доме смерть Элеоноры Уиттер казалась особенно реальной, ощутимой, словно стены были пропитаны горечью утраты. — Как думаешь, Ава тут жила все это время? — тихо спросила Нора. — Думаю, да. Иногда скрывалась в лесу, когда приходили те, кто присматривает за домом. Нам нужно выяснить, когда все это началось: двое из подозреваемых приехали совсем недавно, а двое жили с рождения. Это помогло бы сузить круг. — Линнер, а нельзя ли вычеркнуть Дайсона просто оттого, что он помогает беглым рабам? Если бы он убивал их, то зачем бы ему позволять рабыне жить дома и зачем лечить ее? Это нелогично. — Серийные убийства не должны быть вообще логичными, — задумчиво ответила Линнер. — С другой стороны, логичными они вполне могут быть. И если мы поймем, зачем это делается, то на шаг приблизимся к разгадке. Есть предположения? — Я почти не смотрела остросюжетных фильмов, — покачала головой Нора. — А детективы мне нравятся только классические английские, без всяких жуткостей. Поэтому я совершенно не в курсе, какими принципами руководствуются маньяки. Может у этого убийцы быть особая ненависть к неграм? В этом случае идеально подходит Кроуфилд. И тогда Элли стала жертвой как неугодная свидетельница. — Элли явно что-то знала. Возможно, она и правда знала, кто виноват во всем этом. И я соглашусь: это и могло стать причиной, по которой ее убили. Вероятнее всего, так и есть. Ава упоминала о том, что Элли рассказывала о своей книге всем подряд — похоже, особенной сообразительностью девушка не отличалась. Убийца узнал о том, что кому-то известно, кто он такой, и избавился от свидетеля. Это логично. Нелогично иное: почему он оставил тело Элли в лесу? Он работает весьма скрытно и тонко: ни одного другого тела не найдено, рабы сбегают и теряются. Почему не потерялась Элли? — Вот это хороший вопрос. Особенно с учетом того, что при ее исчезновении тоже был таинственный свет над лесом. Конечно, если у Авы от пережитого потрясения не перепуталось все в голове… Слушай, Линнер, а ведь она говорила, что помимо книги у Элли еще был личный дневник! Ты его не нашла? — Нашла, — Линнер недовольно поморщилась. — Вот только его никто не упаковал так же бережно, как книгу, так что страницы слиплись, а чернила расплылись. Прочитать это практически невозможно. Зато в дневник вложен обрывок газеты с удивительной новостью о том, что некий охотник пристрелил в лесу медведя-людоеда. Может быть, таким было первое предположение Элли? Что в исчезновениях виноват медведь? Какой-нибудь особенный медведь, который светится по ночам и воняет серой. — Медведь-инопланетянин? — Нора скептически приподняла брови, не слишком поняв сарказм Линнер. — А может, все проще? Тут написано «людоед», а с чего они это решили? Я бы предположила, что нашли у него в желудке какие-то останки, может, кости… Если это действительно человеческий маньяк, а не инопланетяне, то ему нужно было как-то избавляться от тел. Но это опять не отвечает нам на вопрос, почему он выбросил тело Элли в лесу, открыто. Может, его целью было — заставить всех поверить, что ее смерть никак не связана с пропавшими рабами? Но тогда зачем создавать все эти эффекты — свет, запах… Ведь свидетельницей была только Ава. — Серийный убийца, который похищает только негров и скармливает их тела медведю, при этом устраивает световое шоу для жертв, — Линнер покачала головой и потерла пальцами переносицу. — Какой-то бред. Вся эта история — как мозаика, в которой то ли лишний кусок, то ли критично важного не хватает. Ты любишь собирать мозаики? Я — нет, а у нас получается, что либо все прекрасно объясняется таинственным убийцей, личность которого известна Элли, но тогда совершенно не клеится история Авы про свет и запах в лесу — либо чем-то таки неземным, инопланетным, но тогда выходит, что под личиной одного из жителей Альбертстауна скрывается пришелец. — Паззлы — это здорово, но я больше люблю картинки с пейзажами или мультяшными героями, но уж точно не с жутким лесом или инопланетным маньяком, — проворчала Нора, подпирая голову двумя руками. — Давай думать, кто из наших четверых подозреваемых больше похож на пришельца. Надеюсь, он не ящерица в человеческом скафандре… Слушай, Линнер, а можешь ты просто… ну, просканировать их всех как-то? Например, за мистером Дайсоном ты наблюдала на балу, ничего не нашла. Этот… Маверик Барретт вообще с тобой весьма близко познакомился и продемонстрировал все содержимое своей головы, но и у него ничего такого не нашлось. Остается мерзкий Кроуфилд — вот насчет него я бы точно не удивилась. А, и еще мистер Кромби — но он уж точно не инопланетянин! Кстати, если у нашего убийцы и правда «скафандр», то внешне он может выглядеть как угодно, может даже притворяться старой каргой вроде миссис Кларк — надо ее тоже проверить. — «Просканировать их всех», — фыркнула Линнер. — Могу. Конечно, могу. Только представь, что будет, если мы правда имеем дело с пришельцем, причем неизвестной расы и способностей, который тут же поймет, что здесь не он один лишний. Знаешь, очень неразумно загонять в угол потенциально крайне опасное существо, особенно в точке истории, которую очень не хочется переписывать, да еще и в присутствии ходячей аномалии. Придется рассчитывать только на собственную догадливость. Нора тяжело вздохнула. Теперь она понимала, что они влипли гораздо больше, чем до этого казалось. В малоцивилизованных условиях, без Джой, да еще и с перспективой наткнуться на какого-то опасного инопланетянина, который вполне может оказаться кем-то наподобие игга, и тогда у них обеих вообще может не быть шансов против него. — Так что, значит, тебе надо вообще воздержаться от применения своих способностей? Ну, пока мы не решим точно, земной этот маньяк или инопланетный. Вот как бы это сделать… — Предлагаю одновременно рассматривать обе версии! — воодушевленно воскликнула Линнер. — Рано или поздно мы наткнемся на что-то, однозначно опровергающее вторую версию. Подумай хорошенько: никто из жителей не показался тебе особенно подозрительным? Ты же работаешь в салоне, всякие слухи и сплетни — твоя стихия. И неважно, приятен этот человек тебе или нет… Вот возьмем, к примеру, Кромби. Припомни хорошенько все о нем. Нора пододвинула ближе лист бумаги с заметками о подозреваемых. — Да ничего особенного. Только то, что тут написано. В разговоре он упоминал хлорирование воды, и мне отчего-то кажется, что в 1859-м никто еще этим не занимается. Но я могу ошибаться. Сейчас бы сюда интернет, Гугл… Твои гениальные мозги и чувствительность ко времени ничего не подсказывают? — ухмыльнулась девушка, глядя на Линнер. — А вообще, я видела Кромби всего два раза, один из них был вместе с тобой. Ты в тот день ничего не почувствовала в его лавке? — Нора… — Линнер отложила бумагу и подперла голову рукой. — Сейчас я скажу тебе кое-что очень важное. Слушаешь? Нора кивнула и едва заметно улыбнулась. — Я не такая, как ты, я не человек и, насколько мне известно, воспринимаю мир несколько иначе. Но если ты будешь рассчитывать на мои способности, при этом не вполне понимая, какие они — и не то чтобы я сама толком многое понимала, если честно, по крайней мере, в некоторых аспектах… — Линнер зажмурилась: она опять забалтывалась. — Если ты будешь рассчитывать на то, что я каким-то непостижимым образом решу любые проблемы, то это очень плохо закончится. Может быть, ты сейчас пошутила. Но если эта шутка пустит в твоей голове корни, то однажды ты можешь погибнуть из-за нее. Что до Кромби, то нет, я не почувствовала ничего более странного, чем чувствую здесь всегда: на чужой для меня планете, населенной чужими и непонятными существами. Мимолетная улыбка на лице Норы растворилась, пока Линнер говорила. Девушка не знала, от какого упоминания ей стало больше неуютно: об опасности или о чужих непонятных существах. Она на миг словно увидела себя со стороны и ощутила, насколько эти слова попали в точку — в маленькую болезненную точку где-то внутри. Меньше месяца прошло с их встречи, всего неделю они пробыли здесь без ТАРДИС — а Норе уже хотелось верить в то, что все будет в порядке, надо просто держаться поближе к Линнер. — Между прочим, для меня эти существа тоже непонятные, хоть мы и едины с точки зрения биологии, — с деланым раздражением проговорила человеческая девушка. — Вот что. Я вспомнила еще кое-что любопытное про Кромби. Правда, не знаю, как нам это поможет. Когда мы знакомились, он упомянул Бекки и сказал, что она моя ровесница. В действительности она вполне выглядит на свои тридцать четыре, ну, а я совершенно не выгляжу на мои двадцать три. Я понимаю, что мужчины не особо наблюдательны… Но не до такой же степени! — Я тоже понятия не имею, выглядишь ли ты на двадцать три или на тридцать четыре, — рассеянно отозвалась Линнер. — Попробуй припомнить что-то более полезное, иначе мы так дойдем до подозрительного цвета носков. — Ну, конечно, так легко перепутать женщин с десятилетней разницей в возрасте! — Нора раздраженно закатила глаза. — Ты инопланетянка, живешь тысячи лет, тебе не понять. А я говорю, это странно, что он назвал нас с ней ровесницами. И я даже не могу предположить, почему. Ладно бы еще он хотел польстить Бекки и сказал, что она выглядит моложе, но ведь все было наоборот! — Ладно, пусть это будет странно, — вздохнув, согласилась Линнер. — Тебе, пожалуй, виднее. Итак, Кромби взлетает у нас в верх рейтинга подозрительных жителей Альбертстауна и занимает позицию сразу после Дайсона и Маверика — даже не пытайся спорить, твой милейший ветеринар продолжает вызывать у меня серьезные подозрения! Кроме того, нам нужно быть беспристрастными и объективными: он вполне подходит под описание Элли, как и прочие. — И Кроуфилд, — добавила Нора. — Ты забыла про Кроуфилда, или он в твоем рейтинге после Кромби? — Кроуфилд — просто отвратительный человек, так что да, в моем рейтинге он занимает место после подозрительных. В этой Вселенной достаточно неприятных существ, которые при этом не убивают других. — Надеюсь, ты права, — Нора водила пальцем по ободку пустой чашки. — Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что Кроуфилд не подходит под формулу «про него никто бы не подумал». Если, конечно, мы принимаем записи Элли как непреложную истину, чего я лично не стала бы делать. А, кстати, раз уж мы решили держать в голове обе версии, инопланетную и человеческую, то можно допустить, что убийца вообще способен менять облик. Или я уже фантазирую? Ладно. Что дальше-то будем делать? Я имею в виду, сегодня? Ехать обратно нам предстоит с наступлением темноты, а завтра меня Бекки ждет на работе, так что я бы сейчас поднялась наверх и продолжила… — Кстати, о Бекки… — протянула Линнер. — Ты упоминала, что Дайсон заходил к ней за формальдегидом. И она просто выдала ему какое-то количество. — Все так, — кивнула Нора. — Для обработки коров, но, возможно, я что-то перепутала. В конце концов, он же ветеринар… — Он-то ветеринар, — Линнер чуть раздвинула уголки губ в улыбке. — Вот только синтез формальдегида был открыт вот в это самое время. И, я тебя уверяю, вовсе не в Альбертстауне. Нора ахнула: как она могла забыть? Ведь и правда, даты самую малость не стыкуются. И тут ей вспомнилась Бекки, милейшая женщина, старательно стерилизующая инструменты — вот только откуда бы ей знать о том, что это нужно делать? В голове Норы всплыли давно забытые даты и формулы: жаль, что она не может вспомнить с точностью, когда именно… — Линнер, — неуверенно попросила она. — Я ведь должна это знать. Где-то в моей памяти есть точная информация о том, когда именно формальдегид вошел в использование для дезинфекции. Я уверена, что это было в XIX веке, но, по-моему, ты права. Чуть позже. Ты можешь… узнать? Я могу это помнить? Линнер склонила голову и сощурилась — как делала всякий раз, оценивая Нору. Мягко — и в то же время странно, пугающе как-то — улыбнулась. — Какая ты умница. Мне так не хватает информации об этом времени — а ведь у меня под рукой, можно сказать, энциклопедия. — Ну тогда давай, приступай, что ли, — буркнула Нора. — Только не подсматривай там ничего лишнего! Второй год обучения, история науки. Линнер легко коснулась ее лба ладонью и тут же отняла ее. — Умница, — повторила она. — Пойдешь на работу в следующий раз, выясни-ка у Бекки, откуда она берет формальдегид. — Что, это все? — недоверчиво переспросила Нора. — Я даже ничего не почувствовала! — Вроде бы ты этого и хотела? Но на самом деле твоя память уже готова была выдать тебе ответ. — Но ведь… ну, это же точно не Бекки, да? — вдруг испугалась Нора. — Это не может быть женщина. Линнер вздохнула и отвернулась, пожав плечами. Норе не нужно было обладать телепатией, чтобы узнать, что она думает. — Пойдем уже проверим еще разок поляну, — произнесла она. Нора начала громко возмущаться и стенать, но быстро перестала, потому что Линнер осталась безучастной. Обувшись в мужские сапоги и заправив в них брюки, они вышли за пределы плантации и направились в сторону леса по знакомой тропе. Снова лезущие в глаза ветки и мешающиеся под ногами корни столетних деревьев, а еще назойливые комары. Нора тихо скрипела зубами, но молчала. Ей вдруг подумалось, что отчасти и она сама виновата в том, что способности Линнер почти невозможно применить для расследования — точнее, виновата аномальность. Чтобы отвлечься от физических неудобств и душевных метаний, Нора погрузилась в школьные воспоминания. Это здорово помогало убить время — и к тому же, сейчас казалось совершенно далеким и не причиняющим боли, даже когда Нора думала о переездах с места на место и своих «друзьях на год». В траве слева что-то негромко зашуршало, и девушка вздрогнула. Но через миг стало ясно, что это просто маленькая зеленая ящерка, стремительно перебегающая лесную тропинку. — Смотри-ка, Линнер, родственница твоя! — оживилась Нора. — Что? — таймледи покрутила головой в разные стороны. — Ты о чем вообще? — Да вон, ящерица в кусты убежала! Видела? — Святые тапки Рассилона… — Чего? — Ничего, топай давай, а то мы и к вечеру не дойдем до поляны. — Подожди, а Рассилон — это не тот, который создал таймлордов и… Паутину Времени? — Он, да. — А причем тут его тапки? У него были тапки? Почему они святые, ты же сама сказала, что это не имеет отношения к вашей религии… — Поговорка такая! У вас, людей, тоже есть поговорки, и куда более странные. Например: «Убивать время», какой идиот это вообще придумал? — Это метафора! — Это антинаучный бред! — А чьи-то святые тапки — научно, что ли? — Нора, хватит болтать и шевели ногами! Так они шли дальше, перебрасываясь саркастичными репликами, и Нора подумала, что это совсем не плохо и даже весело: во всяком случае, меньше хотелось спать и меньше пугал обступающий во всех сторон лес. Вопреки ожиданиям Линнер, они ничего не нашли ни на лесной поляне с маками, ни на камнях у реки, где еще недавно были следы крови. Все смыло дождем и росой, унес ветер, присыпало пылью — и окружающая природа казалась совершенно безмятежной. Линнер повела Нору от поляны к дороге, недовольно оглядывая окрестности, словно где-то меж замшелых стволов крылась разгадка, близкая и неуловимая. Нора шла за ней и угрюмо молчала: даже если бы Линнер не знала наверняка, что той хочется вздремнуть, то ощутила бы это. Ее и саму начинало отчего-то клонить в сон, но, пересчитав количество времени, израсходованного на отдых за последние несколько дней, Линнер ужаснулась: похоже, это сонное место начинало влиять на нее, заставляя следовать ритму праздного безделья. А затем где-то вдали Линнер услышала стук копыт и дернула Нору за руку. — Немедленно притворись, что чем-то занята… — прошипела она. — Вон, смотри, какая любопытная каменная гряда… Такая серая, гладкая и… И вот тут, похоже, ее пометили какие-то животные. Нора прорычала что-то нечленораздельное, обошла кучу камней и присела на корточки с другой стороны, подальше от «помеченного» места. Теперь она тоже слышала цоканье лошадиных копыт и перестук катящихся по дороге колес. Еще через пару минут из-за поворота проселочной дороги выехал небольшой открытый экипаж, которым управлял никто иной как мистер Кромби. Нора надеялась, что пожилой джентльмен сослепу не заметит их с Линнер, копошащихся на обочине. Но не тут-то было: Кромби внимательно смотрел по сторонам и немедленно остановил лошадь, натянув поводья. — Добрый день! — он приподнял шляпу. — Мисс Лидия, мисс Маргарет. Вот это встреча. — А мы тут… — неуверенно начала Нора, поднимаясь на ноги, — с кузиной проводим небольшое исследование. По минералогии. Линнер закатила глаза, пораженная неуместностью и глупостью этого объяснения. Похоже, Нора забыла, в какой эпохе находится: женщины здесь точно не проводят никаких «исследований». Особенно в лесу за городом, особенно в мужской одежде и — святые тапки Рассилона, Линнер только сейчас заметила — у Норы на голове не было парика, и коротко остриженные волосы напоминали что-то вроде ежика. Таймледи ожидала, что Кромби испугается, рассмеется или хотя бы неодобрительно взглянет. Но, судя по всему, его не смутил ни внешний вид их обеих, ни слова Норы. И это было странно. Крошечная странность, на первый взгляд незначительная — как и хлорирование воды или путаница в возрасте. Или неправильный цвет носков. Линнер машинально перевела взгляд на ботинки Кромби, однако ничего подозрительного в них не заметила. — Как приятно видеть юные умы, столь увлеченные наукой! — Кромби добродушно улыбнулся, поглаживая седые бакенбарды. — Садитесь, леди, я довезу вас до города. — О, мы собирались добраться сами, — смущенно ответила Нора. — Но спа… — Может, вы довезете нас до дома дяди Элберта, — Линнер чуть выступила вперед, оттесняя «кузину», — и зайдете на чай? Мы с Лидией будем очень рады. — О, действительно? Ну, хорошо, я с удовольствием. Они сели в повозку позади мистера Кромби, тот взмахнул поводьями, и они двинулись по дороге в сторону плантации Уиттеров. — Что ты делаешь? — едва слышно шепнула Нора. — Нам нужно его допросить, — так же тихо ответила Линнер. На лошади дорога занимала не больше десяти минут, а Кромби был явно в настроении поболтать. — Там, откуда я родом, у молодежи в последнее время маловато свободы для научного поиска или творческого выражения. Им нужно следовать установленной доктрине, а иначе… впрочем, неважно. — А откуда вы родом, мистер Кромби? — невинно спросила Нора, придерживая поля шляпы и щурясь на солнце. — Другой штат? — Дальше, мисс Лидия, — усмехнулся он. — Неужели Европа? — Даже еще подальше. Вы точно там не были. — Ну, тогда я должна сказать, что вы превосходно говорите по-английски. — Благодарю. — Как много вы знаете о минералогии? — вмешалась вдруг в разговор Линнер. — Вы ведь любите книги, так не найдется ли у вас чего-нибудь по онтогенетическому анализу? В этой глуши так сложно раздобыть достойную научную литературу, да вы и сами наверняка это знаете. Кромби замолчал и с резким «Тпр-ру!» остановил повозку. Линнер выпрыгнула наружу и коснулась лба лошади рукой, заставляя ее встать на месте смирно. — Кто вы такие? — пожилой мужчина вытер со лба выступивший пот. — Она — человек, обыкновенный обитатель этих мест, — хмыкнула Линнер, взмахнув рукой в сторону Норы, выбирающейся из повозки. — А я, скажем, здесь проездом. И вот мы с вами посреди леса, до города еще далеко, а когда по дороге проедет кто-то еще, неизвестно. Самое время ненадолго предаться ностальгии. Кромби, кто вы такой и откуда. Нора встала рядом, переводя испуганный взгляд с инопланетянки на пожилого джентльмена и обратно, ничего толком не понимая, но ощущая растущую внутри тревогу. Линнер же пристально наблюдала за Кромби, готовая в любой момент броситься в бой. Но тот как будто никак не мог решиться: продолжая сидеть с поводьями в руках, не шевелился и выглядел совершенно растерянным, даже испуганным. — Хорошо, я отвечу на ваш вопрос первой, — пожала плечами Линнер. — Галлифрей. Название ее планеты часто производило эффект: кто-то полагал, что таймлордов никогда не существовало, что это лишь миф; кто-то считал, что все они давно исчезли. Кто-то доподлинно знал, что это не так. Кромби, очевидно, знал о Галлифрее немало, потому что он побледнел и вцепился в вожжи обеими руками. — Это не то, что можно подумать, — прошептал он. — Я ни во что не вмешиваюсь. Я просто живу. — Раса, планета, временная зона, — перебила его Линнер. Тут Нора окончательно поняла, что происходит. И ощутила от этого смесь испуга с раздражением. Подумать только, всего пару часов назад Линнер утверждала, что пока рядом нет Джой, ей нельзя открываться перед незнакомым инопланетным существом, если такое здесь окажется. И вот пожалуйста, именно это она и делает! Что если Кромби сейчас перейдет в атаку? Нора замерла. Вот только поверить в то, что они нашли неуловимого убийцу в лице старичка Кромби — было очень сложно. — Гриморец, планета Гримор в галактике М-33, — произнес он, прикрыв глаза. — Временная зона… Не знаю, как назвать. Я не перемещался во времени, на моей бывшей планете нет этой технологии… к счастью. Он умолк с тяжелым вздохом и опустил голову, словно ему было стыдно. Норе отчего-то стало его жаль — даже несмотря на все свое изумление и легкую боязнь, которые испытывала при мысли о его настоящем происхождении. — Я ничего не нарушал, я знаю правила, — он снова поднял голову и теперь смотрел на таймледи умоляюще. — Пожалуйста, не отправляйте меня в тюрьму на Грайбен, не депортируйте обратно на Гримор, это будет просто конец всему. — Я думаю, стоит обсудить это в доме, — ответила Линнер. — Везите. Они снова сели в маленький экипаж, и через пару минут впереди показался въезд на плантацию Уиттеров. Нора с беспокойством поглядывала то на Кромби, то снова на Линнер: неужели она способна сделать ему что-то плохое? — Грайбен, — припомнила Линнер, когда все трое устроились на кухне вокруг стола. — Надо же, Грайбен. Нора приготовила чай. Линнер не могла не отметить, что держится та довольно напряженно: Кромби, очевидно, вызывал у нее симпатию и допрашивать его было неудобно. Печальный выйдет урок, если это и правда он. — У нас, гриморцев, на темпоральные технологии запрет, — вздохнул Кромби. — Но это не значит, что мы о них не знаем. Это, конечно, искушает, особенно молодежь, но мы прекрасно знаем о последствиях, так что да, на Грайбен очень бы не хотелось. Линнер кивнула. По правде говоря, она вовсе не была уверена, что смогла бы отправить Кромби на Грайбен, даже если бы ей этого захотелось: планета-резервация для тех, кто нелегально путешествует сквозь Временную Воронку, была прочно связана с таймлайном Войны Времени и, вероятнее всего, находилась под замком. Если, конечно, об этом замке вообще знает Джой. Линнер хмыкнула, припомнив, что обещала некогда приложить все усилия к тому, чтобы разгадать тайну Джой: как той удалось выбраться из-под временного замка. Да так и не приложила. Почти. Кромби тут же опустил взгляд в чашку, медленно помешивая в ней сахар — возможно, он воспринял ее смешок иначе. — Как вас… на самом деле зовут? — мягко спросила Нора, пододвигая ближе к мужчине тарелку с остатками лепешек. — Кроокс. Псевдоним мне выбрали по созвучию. — Я Нора, а она Линнер. — Достаточно любезностей. Рассказывайте, как вы здесь оказались и что делаете, — приказала Линнер. — И если я вам не поверю, то мне придется убедиться в истинности ваших слов своим образом. — Я покинул свою планету по политическим причинам. Вряд ли я когда-нибудь вернусь туда, даже если социальный климат изменится. Мои бывшие сограждане… Я пытался открыть им правду, но они предпочли не слушать. Наверное, для них ничего не изменилось бы, даже если бы я совершил публичное самоубийство в центре столицы. Пытаясь сделать мир лучше, я угодил в заключение, а после некоего подобия суда меня приговорили к смертной казни. И я был бы уже мертв, если бы не друзья, которые помогли мне сбежать. Эта планета, эта эпоха — они стали для меня новым домом, а сам я стал Уинстоном Кромби, мелким коммерсантом и любителем книг. Да, это не самое лучшее место на свете, но на большее у меня и моих друзей не хватило денег, космические путешествия — весьма недешевое удовольствие. Но здесь есть что-то… дающее надежду. — Надежду? У них рабство! — не удержалась человеческая девушка. — Тогда вы можете себе представить, мисс Лид… Нора, насколько плохи были дела на моей родине, если в рабовладельческом обществе и в социальных столкновениях я вижу надежду. — Столкновениях? Да у них через два года начнется настоящая во… — запал Норы стух под мрачным взглядом Линнер. — Война? — переспросил Кромби. — Вы уверены? — Случится гражданская война, — вздохнув, пояснила Линнер. — Я надеюсь, вы достаточно благоразумны, чтобы не говорить об этом на каждом углу. Я не могу оценить, насколько прочно ваша жизнь здесь уже вплетена в историю, но, возможно, вам стоит уехать куда-нибудь подальше. Подальше от искушений кого-нибудь спасти или о чем-то предупредить. — Я понимаю, — кивнул Кромби и отвернулся, наверняка перебирая в уме местных жителей, многие из которых должны были за эти годы стать ему друзьями. — Я надеялся, мне удастся задержаться здесь подольше: вы же понимаете, рано или поздно мне пришлось бы уехать, меня заподозрили бы, я живу дольше, чем люди… Кромби продолжал рассказывать о жизни на своей планете, о причинах, побудивших его принять непростое решение покинуть ее; о том, как он практически вслепую выбрал Землю и как обосновался в Альбертстауне… Нора слушала его, подперев голову рукой, и сочувственно кивала — Линнер пристально наблюдала и вслушивалась, пытаясь обнаружить нестыковки. Однако она уже понимала: Кромби — не тот, кого они ищут: ей даже не нужно было инициировать полноценный контакт, чтобы убедиться в искренности его слов. Воспринимаемый ей образ Кромби успешно отделился от общей массы, и он никак не походил на тревожащее ее нечто. Рассказ Кромби был совершенно и абсолютно правдив. Линнер ощущала слабые контуры его эмоций, и этого было достаточно. Она кивнула Норе, подавая знак, и та с облегчением выдохнула: — Хорошо, что это не он! Я ни минуты не сомневалась все равно. Кромби насторожился и отставил чашку с чаем. — Вы ищете кого-то другого? Вы здесь не ради меня? Линнер вздохнула: ну вот, Нора опять все портит. Пусть Кромби и не походил на потенциального убийцу, свои секреты он наверняка хранил — и он пока что не задал очевидного вопроса: что делает вместе с таймлордом человек? А еще они понятия не имели, что Кромби захватил из дома. — Мы здесь по своим причинам, — осторожно ответила Линнер. — Но в процессе наших… действий по нашим причинам мы занялись поисками кое-кого… кто мог бы походить на кого-то из Альбертстауна. Кромби вопросительно приподнял седые брови. Нора одарила Линнер яростным взглядом, в котором без всякой телепатии явно читалось: «Что за чушь ты несешь!». — Скажите, мистер Кроокс… — начала девушка. — Лучше называйте Кромби, — вздохнул он. — Так мне привычнее. Десять лет уже в этом мире. — Хорошо. Мистер Кромби… Из этих десяти лет вы прожили в Альбертстауне восемь, верно? Он кивнул. Линнер слушала, скрестив руки на груди и храня молчание. Она решила пока не вмешиваться: тактика Норы давала плоды, даже если это была не тактика, а простая наивность. Линнер мысленно отметила, что при случае прочтет ей лекцию об осторожности. — Значит, вы уже жили здесь какое-то время, когда Элеонора Уиттер была убита? Нет, вы не подумайте, что мы вас подозреваем, — поспешно заверила Нора, на что Линнер скорчила гримасу. — В общем, — решительно вклинилась таймледи, — если вы что-то знаете, то лучше сразу нам рассказать. — Так вот что вы расследуете, — Кромби откинулся на спинку стула, — смерть бедной Элли. Ужасная история, недопустимая. Но, к сожалению, я знаю не больше, чем было написано в газетах. Сколько прошло… пять земных лет? Да. Не хочу быть пессимистом, но мне кажется, что теперь найти убийцу нереально. Или вы планируете отправиться в прошлое? — А вот это вас не касается, — отрезала Линнер. — Скажу только, что убийство девушки является лишь одним из звеньев сложной цепочки, которую я намерена распутать, и пока что у меня есть основания предполагать, что Элеонора Уиттер не только была не первой жертвой, но и знала что-то о личности убийцы. — Помилуйте, да как же это возможно? — удивился Кромби, и Нора машинально отметила, что он сохраняет манеру речи местных жителей, даже когда нет нужды притворяться. Вот уж точно полная мимикрия под среду. — Элли была милой девочкой и довольно сообразительной, ей все были рады на собраниях Клуба, но раскрыть преступление, да еще и никому не сказать… Нет, это на нее не похоже. — Стоп. Собрания? — Линнер сощурилась. — Она тоже посещала ваш читательский клуб? — Нерегулярно, но бывала. Она ведь с родителями жила не в городе. Элли, Элли… Когда я видел ее в последний раз, мне и в голову не могло прийти, что… В общем, через пару дней она пропала. Помню, в ту свою последнюю субботу она рассказывала нам о детективной истории, которую писала, даже зачитала пару коротких отрывков. Линнер сощурилась. — И вам не показалось ничего в ее истории подозрительным? О чем она была? Кромби потер пальцем переносицу, припоминая. — Кажется, о том, что в городе объявился убийца. Он жил в лесу, в какой-то пещере — здесь, кстати, и правда есть пещеры, вот только их регулярно прочесывают в поисках беглых рабов, так что вряд ли там кто-то смог бы поселиться. Но Элли зачитывала нам те отрывки, которые могли бы понравиться каждому, так что там было больше описаний природы или людей, а я, помнится, подсказал ей, что читателю куда интереснее было бы представить получше героев истории, и она пообещала заняться этим. — И когда Элли убили, вам даже не пришло в голову, что это может быть дело рук того самого убийцы? — Но ведь это была всего лишь история! Роман, к тому же, по правде говоря, весьма плохонький… Мы все в Клубе подумали о том, что не стоило Элли писать такие вещи, и дело неженское это, и притягивает беду, но… Простите, это не мои мысли на самом деле. Я просто уже приучился соглашаться с местными по некоторым вопросам, — Кромби замолчал, потупив взгляд. Линнер тоже молчала, не решаясь поделиться с гриморцем догадками. Повисла неловкая тяжелая тишина, которую, к счастью, разорвала Нора: — Мистер Кромби, можно я задам вопрос. А почему вы назвали меня и Бекки Мерби ровесницами? Она же заметно старше. — Да? Я так сказал? О-о-о… Простите, мисс Нора. Опять делаю ту же ошибку: помнится, я уже как-то попадал впросак, сочтя сына старше отца. Видите ли, на Гриморе мы определяем возраст человека по росту. Ну, вы с мисс Бекки одинаково миниатюрны, вот я и решил… — он развел руками, смущенно улыбаясь. — А знаете, у меня в тот день мелькнула такая мысль, — Нора улыбнулась в ответ. — Что вы определили наш возраст по росту. Но я подумала об этом в шутку, а оказалось… Должно быть, самые высокие у вас старики? А женщины одного роста с мужчинами или разного?  — У гриморцев нет гендерных различий в росте, как у землян, — мистер Кромби улыбнулся. — А насчет стариков… Ну, как вы видите, я уже далеко не молод, но рост у меня не великанский. С появлением первой седины мы перестаем расти. И да, это мой настоящий облик… если вдруг вы беспокоитесь. — Н-нисколько не беспокоюсь, — смущенно хихикнула Нора. Она за последний час неоднократно ловила себя на мысли, как Кромби выглядит на самом деле, нет ли у него меха, чешуи или необычного цвета кожи. Тут она вдруг вспомнила Гавань, и ей стало стыдно. Свое смущение она постаралась скрыть за новыми вопросами. — А ваша жена… Она тоже с другой планеты? — Нет, моя жена обычная землянка. Она не знает ничего, я решил оградить ее от лишней информации. Ну, и заодно обезопасить себя. Кстати, а я думал, что таймлорды не берут спутников с других планет — как раз ради сохранения инкогнито. — Нора мне не спутница, — фыркнула Линнер. — В смысле, я не намеренно взяла ее с собой. Мы просто сделали вынужденную остановку здесь по пути на… По пути туда, где должна оказаться Нора. Девушка устремила на таймледи взгляд, полный изумления и злости, а потом сжала под столом кулаки. Надо же, Линнер не упускает случая в очередной раз упомянуть то, из-за чего они столько раз спорили и даже подрались. — Она меня похитила, — сообщила Нора вслух, обращаясь к Кромби и не глядя на Линнер. — А она уничтожила планету, — сообщила Линнер так, будто та пролила ей на платье кофе. — Пойду прогуляюсь. С этими словами она спокойно поднялась с места и вышла. Нора проводила ее взглядом исподлобья, а потом посмотрела на удивленного Кромби, чуть смягчилась и пояснила: — Врет. — Вы в порядке, Нора? — Да… Да, все нормально, я уже давно не обращаю внимания на ту чушь, которую несет Линнер! — Нет, я имею в виду ваше здоровье, — пожилой мужчина обеспокоенно смотрел на нее. — Простите, что спрашиваю, просто я когда-то был в госпитале в Норфолке и видел там множество больных чахоткой, у девушек волосы были острижены коротко, в точности как ваши. — Что? — Нора даже приоткрыла рот от изумления. — О… Боже! Нет, конечно, я не больна никаким туберкулезом! Это просто для удобства… чтобы парик носить. Я люблю короткие стрижки, но явно не до такой степени. На мальчишку похоже, да? Она провела руками по голове, смущенно улыбаясь. Кромби все еще смотрел с непониманием. — Но я думал, что на Земле длинные волосы носят все особы женского пола. Делают прически. Как раз чтобы отличаться от мужчин. — Это сейчас так, а в мое… Подождите! Вы же не думаете, что… — Нора пристально посмотрела на Кромби и вдруг расхохоталась. — Ой, вы и правда решили, что я из этой эпохи! Неужели у меня так хорошо получалось притворяться? Это отлично! Увидев, что ее собеседник все еще ничего не понимает, Нора кратко пояснила, насколько сильно ее время опережает 1859 год в социальном, культурном и техническом плане, после чего Кромби начал извиняться, и девушка замотала головой. — Все в порядке, вы же не знали. В общем, как видите, нас здесь трое чужаков. А возможно, есть и четвертый, тот самый убийца. Во всяком случае, у Линнер такая версия, но мне трудно судить, я-то ничего инопланетного не чувствую. — Да, таймлорды способны видеть далеко за пределами наших скромных возможностей. — А вы много… о них знаете, мистер Кромби? Я заметила, вы совсем не удивились, когда Линнер сказала название своей планеты. Более того, Нора видела, что он тогда перепугался до смерти — но сейчас решила умолчать об этом факте, чтобы не смущать мужчину. Возможно, так он лучше пойдет на контакт. — Галлифрей, насколько я могу судить, одна из самых могущественных цивилизаций нашей Вселенной. Ходят даже слухи, что таймлорды и создали мироздание таким, каким мы его видим. Нора смутно припомнила разговор с Линнер на сиреневой планете. — Я с детства слышал истории о Галлифрее. Слухи, легенды, домыслы, обрывочные рассказы о встречах с таймлордами, которые наводили порядок в ходе событий и могли одним движением руки уничтожить живое существо или целую планету. Вернее, не уничтожить… Сделать так, чтобы никогда не было — ни личности, ни планеты, ни события. «Стереть из истории», — прозвучал у Норы в голове голос Линнер, и она припомнила лихорадочно горящие глаза таймледи, нервный смех и судорожно сжатые на коленях руки. Она боялась, до безумия боялась, что ее сотрут из истории за допущенную ошибку, но все равно продолжала свою работу. Похоже, для Линнер немыслимо было даже подумать о чем-то ином, в том числе, когда речь шла о самой Норе. Она могла испытывать к ней свою странную инопланетную… симпатию — а потом привезти на Галлифрей, потому что долг превыше всего. — Скажите, мистер Кромби. А что вы сами думаете о таймлордах? Какие они, по-вашему? — Полагаю, вы спрашиваете, злые они или добрые, — проницательно уточнил он. — Что ж… Исходя из того, что я о них слышал за всю мою жизнь, я бы сказал, что они ни то, ни другое. «Она не злая, нет, — Нора вдруг услышала в голове низкий распевный голос Рана, — она просто не добрая». — Лично я думаю, что они стараются поддерживать равновесие и порядок. Не всегда приятными методами, впрочем. Но вы, наверное, о таймлордах знаете куда больше меня? Ведь вы путешествуете с одной из них. Или это не путешествие? — Я же сказала, это похищение… — рассеянно отозвалась Нора, глядя в сторону. — Нечаянное. Извините меня, мистер Кромби, я вас оставлю. Пойду подышу. — Конечно. Я буду здесь, никуда не убегу. — Вы не пленник. Можете ехать домой, если хотите. — А ваша подруга того же мнения? — Она мне не… — Нора махнула рукой, уже направляясь из кухни в прихожую. — Ладно. Ждите тут. Выйдя из дома, девушка первым делом оглянулась по сторонам и нашла глазами гнедую лошадь, которую они утром привязали у заднего крыльца. Это было самое удобное место для животного: свежий воздух, много сочной травы, устилавшей заброшенный двор, целая бочка дождевой воды, да еще вдобавок — широкая тень от крылечного навеса, в которой можно было спрятаться от жары. Послеполуденное солнце слепило глаза и делало все предметы почти белыми; Норе было жарко в мужской одежде, а еще она пожалела, что забыла в доме шляпу. Прикрыв глаза ладонью, она поспешила в тень садовых деревьев — и нисколько не удивилась, обнаружив Линнер сидящей под одним из них. Нора испытала облегчение, когда удостоверилась, что таймледи не уехала в город без нее. Сейчас та сидела, прислонившись к стволу спиной и закрыв глаза. «Спит, что ли?» — подумала Нора, подходя ближе. Она хотела уже развернуться и уйти, когда Линнер вдруг подала голос. — Наболталась с мистером Кромби? В чем дело, Нора — почему ты продолжаешь твердить о похищении? — Наболталась. По-моему, пора отпустить его домой, — пробормотала Нора, садясь на мягкую траву в паре шагов от таймледи. Потом вздохнула. — Извини… Знаю, мы уж много раз говорили, что ты меня не похищала. Просто мне стало… неприятно, когда ты снова напомнила, куда мы направлялись. Ну, а поскольку я не хочу на Галлифрей, а ты все равно меня туда везешь, то — технически — это можно назвать похи… Ладно. — Послушай… — Линнер повернула голову и серьезно посмотрела на нее. — Я не хочу, чтобы у нас возникла с этим проблема. Я понимаю, что тебе страшно. Ты не хочешь на Галлифрей, потому что тебе страшно. Ты боишься, что тебя обидят. А я не могу дать тебе никаких гарантий, потому что, по правде говоря, не имею ни малейшего понятия, что именно случится, но прежде всего, Нора, мы же цивилизованный народ. Мы не вивисекторы, никому из таймлордов не доставит никакого удовольствия процесс экспериментов на живом существе. Но даже если тебе страшно, ты не должна противиться этому. Так надо, Нора. Так надо, потому что иначе может случиться что-нибудь очень нехорошее. А что-то хорошее не случится. Нора слушала, уронив голову на притянутые к груди колени. Когда Линнер умолкла, она долго ничего ей не отвечала. А когда заговорила, голос звучал немножко хрипло. — Знаешь, я верю. Что ты не желаешь мне зла и вовсе не из вредности хочешь привезти на свою планету. Похоже, для тебя и правда это самое важное в жизни. Про что ты постоянно говоришь — долг, польза, самопожертвование… Вряд ли ты когда-нибудь поменяешь мнение, — она подняла голову и посмотрела на Линнер почти вопросительно. Потом опять вздохнула. — Хорошо тебе. С тобой никогда не случится такого, как со мной. Ты никогда не останешься одна против всего… всей Вселенной. — Я? — Линнер то ли усмехнулась, то ли всхлипнула. — Я не останусь одна? Если бы ты только знала… Она повернулась к Норе и посмотрела на нее, теребя косу, но задала вопрос далеко не сразу. — Нора, а ты хочешь это знать? Та ненадолго задумалась, закусив губу и глядя на Линнер. Таймледи сейчас выглядела совсем иначе, чем обычно: почти ни грамма самоуверенности, слегка растерянная, охваченная каким-то сильным чувством, уязвимая и открытая. Как в ту ночь, когда разбудила ее, чтобы поговорить о Джой и одиночестве. Нора очень редко видела Линнер такой — и ей нравились эти моменты, потому что тогда в ней просвечивало что-то совсем настоящее. — Да. Я хочу узнать. Но, похоже, это будет долгий рассказ, как тогда про ТАРДИС. Может, сначала отпустим Кромби домой? Его жена ждет, наверное. — У меня нет к нему вопросов, — ответила Линнер, погруженная совсем в иные мысли. Нора кивнула и ушла в дом, и Линнер смотрела ей вслед. Даже если бы она не знала, что Нора не принадлежит этому времени, то все равно определила бы в ней что-то неправильное: слишком уверенная походка, другая посадка головы — в ней все было не таким, неправильным, не соответствующим. Сейчас она как никогда прежде казалась аномалией. Элементом иной мозаики. Человек, на Земле, в полутора столетиях от ее родного времени — и чужая, неправильная. Линнер видела это время; смутные образы и цепочки событий заполняли ее разум фоновым шумом, услужливо подсказывая правильные образцы поведения — обычное дело. И среди подвижного потока Нора была словно камнем, воткнутым посреди ручья. Путешествуя во времени и пространстве, Линнер всегда встраивалась в происходящее: так ее учили, и так она умела. Может быть, это не всегда получалось у нее хорошо. Может быть, это не всегда выглядело правильно со стороны. Но на каком-то ином плане, на уровне взаимосвязанных темпоральных событий она становилась частью — они обе становились частью — временного потока, потому что иначе в ее действиях не было бы никакого смысла. Иначе она сама стала бы аномалией, запускающей неостановимую цепную реакцию. Впрочем, не то чтобы ее вообще никак нельзя было назвать аномалией. Линнер подумала, что нащупала то, чем можно поделиться с Норой. По крайней мере, частично. Через пять минут человеческая девушка вернулась и сообщила, что проводила Кромби. На эти слова Линнер ничего не ответила, продолжая сидеть под деревом и теребить кончик косы. Нора легла на теплую траву, раскинула руки и ноги в стороны, закрыла глаза. Уставшее тело блаженно расслабилось, и Нора могла бы, пожалуй, даже уснуть тут в теньке — если бы не мысль, что Линнер собиралась ей о чем-то рассказать. — Знаешь, я стала так редко вспоминать свою семью теперь. Наверное, это плохо. Значит, я перестала бороться. — Бороться за что? Или против чего? — За то, чтобы вернуться домой, конечно же. За что еще. — А ты боролась? Знаешь, борьба предполагает какие-то действия — но, что гораздо важнее, действия осмысленные. В твоих руках нет средств вернуться домой. Более того, их нет даже в моих руках. Так как именно ты боролась? В чем она, твоя борьба — в том, чтобы подраться со мной и попытаться заставить сделать то, что я сделала бы и без того, если бы знала, как? Посмотри на это иначе… — Линнер запрокинула голову и закрыла глаза. — Возможно, Галлифрей — твой единственный способ вернуться домой. Если случившееся с тобой получится исправить, вернуть тебя на место, в твою жизнь, которая обхватит тебя и встроит обратно, то твоя борьба должна быть не со мной. Она должна быть с самой собой: ты должна заставить себя пройти через то, что тебе неприятно, ради желанной цели. И, знаешь, это куда сложнее, чем драться и кричать. Нора слушала Линнер, продолжая лежать на траве. Ей хотелось открыть глаза и повернуть голову к таймледи, но тяжелая неприятная правда словно придавливала к земле. Нора задумалась: а когда она вообще боролась за что-то в своей жизни? По-настоящему, неуклонно, со смыслом, не прячась за чужими спинами, преодолевая что-то всерьез. — А ты? — спросила она, открыв глаза и глядя на колышущиеся ветки яблонь на фоне безоблачного неба. — Боролась с собой? Заставляла себя когда-нибудь пройти через мучения, чтобы достигнуть цели? — Каждый день, Нора. С самого первого моего дня. Представь, что ты не можешь дышать. Не можешь дышать полной грудью, и вместо того вынуждена делать крошечные глоточки, иначе умрешь. Когда я решила прийти в АНВ… Это был день, который навсегда разделил мою жизнь пополам. Любой из таймлордов испытывает отвращение к тем, кто вынужден вмешиваться в историю, с какими бы то ни было целями. Это… неприятно. Это противоестественно. Это то, что приходится преодолевать и мне. И каждый раз — взвешивать, оценивать, не позволять себе сделать единственный вдох, потому что тогда все может рухнуть. Но можно было бы пойти иным путем, конечно, можно было бы. Есть масса способов, которыми бы я принесла пользу Галлифрею. Можно было бы даже избавиться от необходимости дышать так, как мне нужно, и сделать вид, что это — хорошо. Линнер замолчала. Она не знала, как много понимает из ее речи Нора — возможно, ничего. Возможно, ей стоило бы рассказать куда больше. Поделиться тем, чем ей делиться практически не с кем — просто для того, чтобы поймать хотя бы сочувственный взгляд. Нора ведь способна на сочувствие? Зацепиться за сочувствие человека, чтобы заполнить им бездонную пропасть вынужденного одиночества и отстранения от родного народа. «Линнер, ты докатилась». Линнер перевела взгляд на Нору: девушка кажется расслабленной, как будто они обсуждают сейчас вовсе не нечто крайне болезненное, неприятное, а планируют ужин или поход в кино. Так ли это всегда с людьми — неспособность вместить нечто сложное приводит к упрощению понятий? Что такое для человека вмешательство? Нора спокойно вмешивалась в историю Гавани, повинуясь собственным моральным критериям и понятиям о добре и зле. Она не испытывала по этому поводу никаких терзаний, и то, насколько это непонятно и отвратительно для таймлордов, ей может быть вовсе не близко. Как объяснить человеку значительный культурный пласт ее цивилизации, основанный на долгом пути проб и ошибок? Как объяснить ее, Линнер, роль и конфликт с этим пластом? Она вздохнула: наверное, никак. Нора открыла глаза и, повернув голову, смотрела на таймледи. Та отсутствующе глядела в сторону; спина прямая, как ствол яблони, под которой сейчас сидела; вся фигура неподвижна, даже дыхание трудно заметить; белая рубашка, черные мужские брюки и затянутый на талии ремень создают ощущение почти что военной формы. Тугая коса через плечо — и пальцы левой руки нервно теребят волосы, накручивают, сжимают, слегка дергают; других движений Линнер себе сейчас не позволяет, и скорее всего, не осознает этого. Недавно она призналась, что ей нравится носить такую прическу — а Нора сейчас впервые задумалась, что коса у Линнер могла быть не только для красоты, но и для вот таких нервных привычек. Чтобы обходиться малым и не позволять себе большего. Нора вспомнила, как это называется: трихотилломания. Если таймлорды дергают себя за волосы по той же причине, что и люди, то Линнер явно пришлось несладко. Что же она пережила там, на своем Галлифрее… — Ты ведь не про дыхание на самом деле говоришь? Это метафора чего-то другого? — Не про дыхание, нет. Нора, я — тоже аномалия, в некотором роде. Не стихийная, нет. Я была создана именно такой, именно с такими генетическими качествами, с вполне конкретной целью. Я результат эксперимента. Если хочешь, опытов. Я немного больше телепат, чем большинство из моего народа. Я… Иной телепат, я воспринимаю живых существ иначе. Когда-то это было доступно каждому на Галлифрее, когда-то все существовали в единой сети связанных разумов. Больше нет. Я одна. И если кто-нибудь узнает о том, кто я и на что способна… Такой вот эксперимент вышел, одним словом. «И немалую часть своей жизни я провела, скрывая то, что эксперимент вышел удачным. Интуитивно, а потом целенаправленно, не желая повторить судьбу прочих», — мысленно добавила она. Нет, не стоит говорить этого Норе: она не поймет. Воспримет через свою призму «опытов». С другой стороны, может быть, что-то рассказать и можно: хотя бы ради эксперимента. Таймлорды мало какие расы полагали достойными обладания темпоральными технологиями, но люди входили в этот список. Конечно, это были не те люди, которые окружали Нору в ее двадцать первом веке. Но тем не менее, очевидно, причины на то были. Куда интереснее, впрочем, было другое: встретившись с людьми уже не впервые, Линнер все еще не могла толком выразить их главное отличие. Они были совсем другими — пусть даже и казались порой обманчиво похожими внешне. Вот взять Нору: вполне можно было бы представить ее, например, на лекциях в Академии. Она любознательна, неглупа. Она не принимает многого на веру и не сразу начинает доверять. Подвергает вопросам очевидный авторитет. И тем не менее, в ней что-то не так — что-то отличает ее, видимое с первого же взгляда. То, как лежит она сейчас в траве? То, как смотрит вокруг: просто, органично, естественно… Линнер покрутила головой: нет, не то. Дело не во взгляде, и не в позе, и даже не в том, как она отлично вписывается в окружающий пейзаж, несмотря на прическу и неумение ходить мелкими шажками, как здесь принято. Дело в чем-то ином. Как будто Нора просто живет в другом темпе, и Линнер лишь изредка успевает с ней пересечься. — Я не понимаю… — Нора легла на бок, слегка приподнявшись и опираясь на локоть. Сказанное взволновало ее, но она не могла толком описать это чувство. — Если тебя создали… то им должно быть известно о твоих способностях, ведь так? И у этого… эксперимента наверняка была практическая цель. Зачем же тебе понадобилось скрывать свои способности? И почему у вас на Галлифрее не любят тех, чья работа — вмешиваться в ход событий? Вы же должны сохранять эту… Паутину Времени, ты сама сказала. — Им известно, конечно же. Частично. Ты ведь понимаешь, что не все могут одобрять эксперименты? У нас имеются свои политические игры, кто-то категорически против, кто-то за — а я в центре всего этого и просто хочу жить. Не хочу оказаться в ситуации, где всякое использование телепатии окажется запрещено. Не хочу оказаться в ситуации, когда кто-то испугается достаточно сильно, чтобы решить исправить само мое существование. У нас долгая история, в ней хватает разных прецедентов. Что же до Паутины Времени… Знаешь, все понимают, что нужно выносить мусор и очищать канализацию, но не каждый пойдет заниматься этим, и если ты происходишь из древнего Дома со значительным количеством мест в Высшем Совете, то решение стать агентом АНВ — не то, что станут праздновать. Большинство таймлордов занимаются наукой и наблюдением, исследуют события, но никогда их не касаются. Черная и неприятная работа достается нам. Я как солдат. На тебя смотрят и думают: этими руками он убивал других. Ради какой бы благой цели это ни было. Нора слушала, опустив взгляд и разглаживая ладонью траву. Слова Линнер неожиданно глубоко ее задели: она ведь и сама с некоторым пренебрежением относилась к людям, занятым на «непопулярной» работе, хоть и не признавалась в этом никому вслух. Из разговоров с Линнер она уже сделала вывод, что общество на высокоразвитом Галлифрее — скучное, однако не думала, что оно вдобавок глупое и жестокое. — И что мне делать? — тихо проговорила Нора, не глядя на Линнер. — Даже ты опасаешься за свою безопасность, но ты хоть немного «своя». А от меня там вообще мокрого места не останется вместе с аномальностью. — Ничего, Нора. Слушаться и содействовать. Если бы тебе было, чем торговаться — как было мне — ты могла бы попробовать. Но тебе нечем, так что просто слушайся и помни: никто не желает навредить лично тебе. Приоритетная цель — вернуть тебя обратно, и это правда. Я не стала бы тебя обманывать. Нора перевернулась обратно на спину и снова заглянула в небо. В 1859-м году оно было точно такое же, как в 2013-м. Во всяком случае, казалось. Нора лежала, перебирая пальцами теплые травинки, и отрешенно думала о том, что вряд ли на самом деле вернется домой хоть когда-нибудь. Дом — это воспоминание, а жизнь — темная безмолвная река, и Нора не умеет плавать. Она хотела сказать это Линнер, но вместо того спросила: — А чем ты торговалась? И с кем… с АНВ? — Джой. Я согласилась извлечь все секреты Джой в обмен на место в АНВ. Нора вспомнила, что именно Линнер рассказывала ей про свою ТАРДИС, когда они сидели в комнате Норы и пили чай при лунном свете. Особая военная модель, уникальные способности, связь на глубоком уровне с пилотом, такая сильная, что пилоту плохо без нее. А еще — Линнер боится своего корабля и не доверяет ей до конца, что ярко проявилось в истории с иггом. Может, потому и боится, что многого о Джой не знает? — Выходит, и ты особенная в своем роде, и она… — задумчиво проговорила Нора. — Вы похожи. Линнер ничего на это не ответила. Нора села на траве, скрещивая ноги. До нее только сейчас дошел полный смысл всего, что поведала ей таймледи. Она тоже аномалия, тоже опасается за свою безопасность и не может никому доверять в этом мире; даже разумному кораблю, который связан с ней судьбой и является ее продолжением. Линнер не заносчивая выскочка — во всяком случае, не только. Она — провод под напряжением, отделенный от мира тонким безопасным слоем; песчинка в космосе, воплощенное одиночество. Нора смотрела сейчас на нее и не знала, что может ей сказать, что сделать — на что имеет право. Молчание затянулось и отчего-то стало тяготить. Нора решила прервать его вопросом. — И как? Ты узнала секреты Джой для своих работодателей? — А вот этого, Нора, я тебе не скажу. Не знаю, что с тобой будет дальше и со мной, но лучше тебе этого не знать. Ради твоей же безопасности. Человеческая девушка подползла поближе к таймледи и заключила ее в объятия. — А это зачем? — подозрительно покосилась Линнер, однако не стала сопротивляться. Что-то было в этом важное, если не для нее самой, то явно для Норы. Где-то во взаимоотношениях проходят грани, разделяющие поток на этапы: возможно, Нора, которая сейчас просто обняла ее, перешла для себя очередную грань. Нет, они не друзья — они не могут быть друзьями, прежде всего. Они вынуждены сейчас оставаться вместе, а затем у Норы будет свой путь, и у Линнер свой, и вряд ли они когда-нибудь снова пересекутся. Линнер подумала о том, что даже если бы ей этого и захотелось, она наверняка промахнулась бы таймлайном. А кроме того, Нора — человек, а значит, даже если ей удастся вернуться обратно на Землю, в ее прежнюю жизнь, то все мгновенно закрутится для нее совсем иначе. Люди живут слишком быстро. У них слишком мало времени. Вряд ли когда-нибудь у Норы найдется еще несколько свободных недель для таймледи, которая способна ее случайно угробить где-нибудь на незнакомой планете. Вряд ли ей вообще это было бы интересно. Линнер нахмурилась: неужели она сейчас всерьез размышляет о том, что не отказалась бы воспользоваться помощью Норы когда-нибудь еще? Что, это так и происходит — сначала ты подбираешь кого-то на улице, а затем готовишь для него уютную постельку и начинаешь учить разумности, как рови? — Это не «зачем». Просто так, — Нора разжала руки и уселась рядом. Сделала вдох-выдох. Посмотрела на таймледи. — Линнер, а если я соглашусь… если я отправлюсь с тобой на Галлифрей… За это тебя похвалят, а потом дадут новую работу, задания… Но ты будешь хотя бы иногда навещать меня… там? — Совершенно не факт, что меня за это похвалят, — пробормотала Линнер себе под нос. — Нора, ну какое навещать. Буду, конечно. Если в этом будет необходимость. Если у меня будет такая возможность. Мне, между прочим, весьма любопытно, чем все это закончится и каким образом можно разобраться с твоей ситуацией. Это куда увлекательнее лекций в Академии. Всегда любила потрогать что-то собственными руками… Она задумчиво уставилась на раскрытые ладони, изучая рисунок сплетенных линий. Узор на правой не вполне соответствовал узору левой, и это вызывало одновременно раздражение от несовершенства и чувство своеобразного торжества над генетическим моделированием. — «Потрогать руками» звучит жутковато, знаешь ли, — хмыкнула Нора. — Если бы ты мне сказала это в день нашего знакомства, у меня бы случился сердечный приступ. На самом деле Нора тихо радовалась услышанному. Значит, она не останется одна — Линнер будет рядом с ней. Возможно, даже проследит, чтобы Нору там никто не обижал. Вряд ли это поможет, но думать было приятно. Она попыталась представить себя на Галлифрее… И поняла одно: она понятия не имеет, что представлять. — Линнер, а какие они, твои сородичи? Ты говорила, что у вас есть обычные галлифрейцы, а есть таймлорды с особыми способностями. Интересно, вы все можете жить много сотен лет? А чужие мысли читать? — Много сотен лет на Галлифрее проживешь и ты. Так действует на любое разумное существо поле объединенных разумов галлифрейцев. Нора скептически приподняла брови, однако не перебила и продолжила слушать. — А вот за свои неповторимые мысли можешь быть спокойна, — Линнер хмыкнула, прикрыв рот рукой. — Ну или относительно спокойна. Мы все — телепаты, но не все способны даже ясно считывать чужие эмоции, не говоря уже о более сложных логических цепочках. Тем более, в инопланетном разуме. — Ран тоже что-то такое говорил… — задумчиво припомнила Нора. — Насчет инопланетных мыслей. Но у тебя, похоже, таких проблем нет? Я помню, как ты на Гавани действовала. Классно. Ну, если не учитывать, что твоя… м-м-м… активность была направлена против меня. — Таких проблем — нет, — улыбнулась Линнер. — Я куда лучше разбираюсь в любом разуме, чем все знакомые мне таймлорды, вместе взятые.  — Я помню, ты говорила, что воспринимаешь… эмоциональный фон у всех окружающих. И не можешь не воспринимать. Я раньше не задумывалась, но это, должно быть, очень утомительно? Как если бы интроверта вроде меня заставляли непрерывно общаться с разными людьми. — Это не утомительно. Это невыносимо. И еще это привычно. Но не так… Не то, что я будто должна ощущать. Слишком хаотично. Неправильно. Линнер вдруг подумала, глядя на удобно устроившуюся рядом Нору, что ей нравится возможность просто говорить о себе словами, прямо и открыто. Пусть даже без контакта разумов. Пусть даже ее собеседник — не галлифреец, а человек, которому в любом случае грозит заметное редактирование памяти. Но говорить с разумным, живым существом о себе и не скрываться… Невероятно приятное ощущение. С разумным, живым существом, не связанным симбиотически, скорректировала она себя. — И я могу не только это, — подмигнула она Норе. — Не только чувствовать чужие эмоции или читать мысли. Если меня хорошенько разозлить, вывести из себя — или если это очень-очень необходимо — то я могу сконцентрировать ментальную энергию массой разных способов и использовать ее соответственно. Могу заставить противника полностью утратить рассудок. Поджарить ему мозги. В том числе, буквально. Нора недоверчиво посмотрела на Линнер. Ее тон был спокойным, даже где-то на грани беззаботности. Может, она шутит? Но нет, глаза таймледи были совершенно серьезны. В них отражалось эхо невысказанного вопроса. Совсем как два дня назад, когда она рассказала Норе про свои ошибки и ждала реакции — откровенной и вдумчивой, только такую она могла принять. — Ты опасная, — сказала Нора. Линнер кивнула, не сводя с нее глаз. Нора напряглась и с трудом подавила желание чуть-чуть сдвинуться в сторону, чтобы сидеть хоть на полдюйма дальше от инопланетной телепатки, способной сделать из чужих мозгов желе или барбекю. — А когда мы подрались… ты вышла из себя? А когда я изменила историю Гавани… тоже? А когда я хотела бросить тебя в ко… — Да у тебя бы сил не хватило бросить меня в колодец, — перебила Линнер. — И меня достаточно сложно вывести из себя. Одним колодцем, наверное, не обошлось бы… Линнер облизнула губы, ощущая вкус сладковатой цветочной пыльцы. Нора сидела рядом и источала тревожность, настороженность, но в то же время — любопытство, искренний интерес. Качества, свойственные только разумным существам: инстинкт самосохранения должен бы подсказать человеку бежать со всех ног, вот прямо в темнеющий на горизонте лес, потому что даже если там и таится новая опасность, то это — только вероятность, а настоящая беда догнала вот здесь. Однако Нора не бежит, хоть ей и страшно. Она кричит, ругается, боится, требует не проводить над ней опытов — но не пытается убежать, если не считать ее отчаянный демарш на Гавани, да и тот продиктован был не столько страхом перед Линнер, сколько собственными моральными установками. — Нора, а тебе не страшно было там, на Гавани? Когда ты сбежала от меня? Ты ведь уже знала, на что я способна, хотя бы приблизительно. Да, ты не знала, что я могу испепелить тебя взглядом, но ведь о том, что я могу перехватить контроль над твоим разумом, ты знала. О том, что в моем распоряжении есть ТАРДИС, знала. И все же сбежала. Как ты решилась на это? Нора смотрела на Линнер: та словно раздваивалась, расслаивалась у нее на глазах. Она выглядела так же — белая рубашка, длинная коса — но совершенно иначе. Нора продолжала смотреть. И тут Линнер обрела целостность, словно образ снова собрался. Чувствовать это было приятно. Нора больше не хотела отодвинуться. — Сейчас я вспоминаю все это… и сама не понимаю, как решилась, — задумчиво произнесла она. Говорить об этом оказалось неожиданно легко. — Я боялась, что ты меня поймаешь. И боялась того, что ты можешь со мной сделать. Я очень плохо про тебя думала в те дни. Была даже уверена, что ты хочешь уничтожить Землю. Мне кажется, я… была в отчаянии. Считала себя обреченной в любом случае. Поэтому мне нетрудно было решиться на что угодно. Оказывается, я импульсивная… Ужас. Нора вздохнула и поправила пояс широких мужских брюк, которые были на ней надеты; ткань часто выскальзывала из-под туго застегнутого ремня. — Тогда почему ты не сбежала раньше? Или позже? — Раньше? — переспросила Нора. Мысленно она вернулась на две недели назад, в тот вечер на кафедре университета. И странно: не ощутила того, что чувствовала раньше. У нее не было желания изменить прошлое, осталась только печаль. Похожая на дымку, она окутывала сознание и притупляла все остальное. С таким чувством Нора садилась в детстве в машину, когда они с родителями снова переезжали. — Позволь напомнить, ты привязала меня к стулу, — губы девушки слабо искривились в усмешке. — Тут никакая импульсивность не поможет. — А на кладбище? — напомнила Линнер. Она больше не сидела вполоборота, а повернулась лицом к Норе. Ей стало очень любопытно, почему реакции человека так нелогичны. — Ты была тогда на своей планете, в своем времени. Почему не развернулась и не убежала домой? — Я увидела свою могилу! — воскликнула Нора так, будто ответ был очевиден. Линнер только пожала плечами, и девушке пришлось продолжить. — Ну, меня это шокировало. А потом ты сказала что-то вроде: «Дело плохо, но я попытаюсь разобраться, у меня сотня лет учебы за плечами». И я поверила тебе. — Серьезно? — Линнер иронически приподняла брови. — Так поверила, что каждые пять минут утверждала, будто я везу тебя на опыты? — Мне страшно было! Тебя просто никогда не похищали инопланетяне и ты не знаешь, что это такое. — Знаю. Я ведь рассказывала, как меня намеревались порезать на кусочки? — Да. Такое сложно забыть, — Нора отвела взгляд. — И ты их убила… своими способностями? — Именно, — ответила Линнер, спокойно глядя на Нору. — Хоть это и не входило в мои изначальные намерения. Так почему ты не сбежала от меня после Гавани? Мы несколько раз были на Земле, прежде чем переместились в Ось. — Я не знаю… — медленно проговорила Нора, все еще избегая смотреть на Линнер. — Мне сейчас странно думать о тех днях. Я пыталась воспринять тебя, но еще на Гавани запуталась в твоих словах. И разозлилась… — На то, что сама же и придумала, — заметила таймледи. — А ты непонятно объясняла! — Нора вскинула голову и встретилась с ней глазами. — Мне было страшно, и я не понимала половину происходящего. Что может быть хуже? Да я с катушек съезжала! — Это меня и удивляет, — Линнер прищурилась. Солнце светило ей в левую щеку, делая лицо как бы разделенным на две половины. — Твой вид в целом отличается высокой стрессоустойчивостью. — А я не «вид», я Нора Джабара. Она произнесла это таким обиженным тоном, что сама засмеялась. Линнер тоже улыбнулась.  — Раньше мне было страшнее с тобой, чем без тебя. А теперь… наоборот, — призналась Нора. Развивать эту тему дальше она не стала и поспешила перескочить на другую. — А помнишь, я говорила про Аврору Верную и что она меня послушала, хотя не должна была? — Помню, — спокойно ответила Линнер, мгновенно восстановив в памяти тот разговор — и то, как Нора ушла тогда от ответа. Неужели теперь она решила, что уровень доверия между ними возрос достаточно, чтобы поделиться чем-то? Человеческая девушка ее только что обняла; несколькими днями до того изложила какие-то подробности о неудачной любовной истории, а еще приходила к ней тогда, когда боялась чего-то или, возможно, чувствовала одиночество. Что это — доверие или проявление стокгольмского синдрома: недаром же она постоянно повторяет про похищение? Линнер вдруг задумалась о том, что Норе может нравиться роль похищенной жертвы. Она осознает свою ценность и понимает, что Линнер не оставит ее на произвол судьбы, и это по-своему развязывает руки. Дает свободу от ответственности. — Я что-то странное почувствовала в тот момент. Помню, как за окном ее кабинета каркнула ворона — совсем не громко, никто не обратил внимания, не вздрогнул. Но меня почему-то привлек этот звук: из-за него все стало иначе. Как будто бы я была в одной реальности, а потом вдруг очутилась в другой. Хотя внешне абсолютно ничего не поменялось. Не знаю, чем это поможет… Но по крайней мере, если я снова, ну, условно говоря, услышу карканье вороны, то мы будем знать, что история идет не так… Линнер, а ты ведь не бросишь меня? — вдруг спросила Нора. В ее голосе зазвучала смесь боязни, неуверенности и надежды. — Я не в том смысле, что тебе по долгу службы положено сторожить аномалию… Я просто… Не хочу потеряться в незнакомом мире и прожить жизнь какой-то выдуманной Лидии среди людей, которые даже никогда не узнают, как меня зовут и кто я на самом деле. — Ты попыталась переписать историю, — вздохнула Линнер. — Ты ощутила нечто подобное тому, что чувствую я всякий раз, когда вмешиваюсь в события, с какой бы то ни было целью. Только ты видишь точку поворота, а я вижу одновременно все реальности, которые могли бы разойтись веером из этой точки. Впрочем, с учетом того, что твое присутствие несколько путает мои чувства, а ты, оказывается, способна воспринимать изменения таймлайнов, даже когда сама являешься их частью… Нет, Нора, я тебя не брошу. Девушка слушала внимательно и даже с замиранием сердца. И тем не менее она в очередной раз поймала себя на одной мысли. О том, как странно Линнер иной раз говорит: будто записывает где-то у себя в голове, а потом не спеша отвечает, словно следует конспекту. Что это, особенность ее таймлордного мышления? Нора по-прежнему едва разбиралась в происходящем, но сейчас впервые порадовалась проклятой аномальности, которая вырвала ее из собственной жизни: ведь благодаря этому свойству она теперь может в чем-то понять Линнер, и даже помочь ей, возможно. Почему-то ей теперь этого хотелось. — Знаешь, а мы сейчас очень похожи. Не только потому, что застряли в чужом мире. Просто у каждой из нас имеется некое неотделимое свойство, которое мы не выбирали по своей воле, и оно является ценным для третьих лиц, мало заинтересованных в благополучии носительницы свойства… — Нора медленно произносила это, глядя в пространство куда-то между деревьями, а потом тряхнула головой и неуверенно улыбнулась. — Так что мы будем командой. И заодно найдем этого неуловимого убийцу, будь он земного или внеземного происхождения. Слушай, я до сих пор не могу в полной мере осознать, что Кромби оказался пришельцем с другой планеты! И в то же время меня это как будто не удивляет… Похоже, я все-таки тронулась умом от знакомства с тобой! — Нора, разум — очень гибкая штука. Если бы твои предки не умели приспосабливаться к изменяющимся условиям, то никогда бы не слезли с деревьев. Это основа выживания, на самом деле. Но вот насчет Кромби любопытно другое… Пусть он пришелец, который живет на Земле под вымышленным именем — это не очень странно, такое случалось сплошь и рядом — но что такого особенного именно в этом месте и в этом времени, что здесь оказался далеко не один только он? — Медом намазано… — пробурчала Нора. — И что, много инопланетян так… эмигрирует сюда на Землю, как Кромби? Линнер мысленно фыркнула: она прекрасно знала, что Земля — довольно удобное место, а еще — уникальное во многих отношениях, но об этом Норе знать не следует. Что хорошего даст ей понимание того, что история Земли переписывалась так много раз, что это привлекает далеко не только таймлордов, то и дело вынужденных возвращать все на свои места, но и многочисленных стервятников, готовых поживиться любым, даже крошечным парадоксом? Что получит она, если узнает, как часто и как много скрывает ее правительство, которое давно в курсе происходящего и отчаянно пытается удержать в руках ускользающие бразды правления? Зачем ей знать о том, сколько раз Земля находилась уже на грани уничтожения и сколько раз еще это повторится?.. А еще Линнер вспомнила, что она, хоть и прошлась по таймлайну Норы, но множества ценной информации так и не извлекла, сочтя ее незначительной. Например, будущее Норы — каково оно? Каково оно было? Каково оно могло бы быть? Ужасно самонадеянно: брать в ТАРДИС кого-то, не проверив подобного. Да, у нее не было выбора, но все же… Остается только надеяться, что никто не обратит на это внимания. Нора, тем временем, ждала ответа, и Линнер заговорила, осторожно подбирая слова: — Твоя планета занимает весьма любопытное место в истории Вселенной. А твой народ крайне живуч. Вы переживете кошмарные катастрофы. Вы покинете свою планету и расселитесь по всей Вселенной. Жить рядом с вами — безопасно. Довольно безопасно. — Звучит неправдоподобно. Я бы, скорее, поверила в такую судьбу, как у Гавани… Но кто я, чтобы спорить с историей будущего. Кстати, а что у нас намекает на внеземного убийцу, кроме свечения и сероводорода? Ну, я имею в виду, это же абсолютно земные ингредиенты, так сказать. О, Линнер… — лицо Норы просветлело. — А что если я проанализирую, из каких ингредиентов в эти годы можно получить светящиеся и пахнущие серой составы? Напишу список. А потом мы проверим, кто из жителей пользуется таким в хозяйственных целях. И кто попадает под описание из книги Элли. — О, — Линнер с любопытством взглянула на Нору. — Ты ведь у нас химик. Отличная идея, займись. Девушка горделиво и обрадованно улыбнулась. — И попутно, если хватит ресурсов мозга, — продолжила Линнер, — попробуй подумать о мотиве. Нора закатила глаза, а таймледи как ни в чем не бывало продолжала: — Во всей этой истории меня очень беспокоит то, что я никак не могу понять, зачем кому-то похищать людей, да еще и с таким «шоу». Что можно с ними делать? Убивать просто так, ради удовольствия? Есть куда более простые способы: достаточно перебраться чуть ближе к мексиканской границе и сражаться с индейцами. И почему именно здесь — даже серийным убийцам свойственна осторожность. У нас же все происходит буквально в пределах одного городка. В чем дело? Зачем этот кто-то похищает людей? — Мне сложно представить, — Нора поморщилась, кусая губы. — Я же не маньяк-убийца. Для чего они вообще убивают? Вот прямо сейчас я жалею, что не смотрела всю эту кучу триллеров и ужастиков вместе с Линдси, когда мы жили вместе. Наверное, оттуда можно было бы почерпнуть варианты. Вообще, самое очевидное, что приходит в голову, это ненависть к рабам. Об этом и бирка найденная говорит, и кровь на камне, и воспоминание Авы о пропавшем кучере. Вот, кстати, еще поэтому я все-таки не думаю, что убийца — пришелец. Расизм по отношению к чернокожим — удел землян. — Зачем похищать чернокожих, чтобы их убивать, в том времени, где убийство раба — вопрос лишь материальной утраты? Означает ли это, что тот, кого мы ищем — нищий расист? Завидующий плантаторам, способным проявить свою власть над другими таким образом? В основе расизма всегда лежит неуверенность. В том, что ты сам достаточно хорош. — Согласна. И что… значит, у нас тут инопланетный расист из будущего, начитавшийся исторической хроники Земли? Звучит как-то… по-сериальному. — А если он вовсе не расист? Если дело именно в том, что расисты кругом, а значит, на убийства чернокожих будут смотреть сквозь пальцы? — Вот это мне больше нравится! То есть… — Нора смутилась своей радостной реакции. — Я хочу сказать, это звучит правдоподобнее, чем фанат Ку-клукс-клана с другой планеты. Что убийца делает и куда девает тела? Знаешь, это похоже на какую-то охоту… ну, за трофеями. — А еще стоит подумать, куда он прячет тела. За такое время их должно было бы скопиться немало, но ни одно не разложилось бы полностью. — Брр, не говори при мне таких вещей, я ведь сейчас это в красках представила! — Нора зажала себе нос, словно спасаясь от фантомного запаха. — Вообще, если предположение Элли верно, то как минимум однажды он скормил останки медведям или другим хищникам. Но ему нельзя было поступать так постоянно, иначе это стало вы выглядеть подозрительно, и охотники пошли бы в лес в поисках логова медведей-людоедов: берлоги, пещеры… — Я думаю, именно этим стоит заняться нам. Поисками берлоги, пещеры, любого другого места, где можно было бы спрятать несколько трупов, не привлекая внимания. Кстати говоря, весьма неплохой вариант: животные наверняка обглодали бы тела довольно быстро. Нужно только какое-то место, откуда они не смогли бы их растащить, иначе это привлекло бы внимание… — Эй, я про пещеру просто так сказала, к слову! — Нора испуганно посмотрела на Линнер. — Зачем нам куда-то идти и что-то искать, это может быть даже и небезопасно! Не наткнемся на маньяка, так провалимся куда-нибудь и переломаем ноги… Ты же тоже можешь переломать себе ноги, если упадешь с большой высоты? — Могу. Значит, постараемся не падать с большой высоты, — Линнер равнодушно пожала плечами. — Не хочешь, не ищи. А я займусь этим, как только раздобуду где-нибудь хотя бы примерную карту местности. — О, карты есть в магазинчике Кромби, — вспомнила Нора. И зевнула. — Ой… Пойду-ка я еще посплю, пока не наступил вечер и мы опять не сели на эту чертову лошадь. Похоже, завтра мы снова увидимся с нашим новым-старым другом Кромби. А как ты все-таки догадалась, что он пришелец? Почувствовала что-то своим чутьем? — При чем тут чутье? Я упомянула онтогенетический анализ, а он тут же испугался и остановился. Если бы он был просто книголюбом из этого времени, то недоуменно покрутил бы головой и либо переспросил, либо пропустил мимо ушей, не желая показаться глупее какой-то женщины. Но он знает, что это такое, и он выдал себя. Дальше дело техники. — Да я не про сам вопрос, а про то, как тебе вообще пришло в голову спросить у Кромби нечто… как ты это называешь… анахроничное. — Ну, поскольку он не отреагировал на твое анахроничное замечание, я решила выяснить, в чем дело: он не понял или не заметил. Нора, начинай уже обращать внимание на то, что происходит вокруг тебя, иначе какая-нибудь крошечная деталь будет стоить тебе жизни. Нора озадаченно повертела головой, не понимая, где допустила небрежность в разговоре с Кромби, и внутренне поежилась от напоминания об опасностях. — Пожалуй, мне пора пойти поспать. Удачно тебе… посидеть и подумать, или чем ты тут планируешь заняться в оставшееся до вечера время. — Не забудь напомнить мистеру Кромби, чтобы утром он отвез нас обратно в город. *** Перед тем как подняться в спальню, Нора взяла бумагу и карандаш в кабинете мистера Уиттера и начала составлять список на сон грядущий. 1. сульфид железа + соляная кислота FeS + 2HCl→ H2S + FeCl2 Это было верным, но как-то не вписывалось в местные условия. Где здесь можно незаметно достать эти ингредиенты? В хозяйстве они явно не используются. 2. горение кристаллической серы Вот это уже было теплее. Нужно узнать, если ли сера в местных горных породах. И фосфор тоже — у Норы было большое подозрение, что «мистическое» свечение связано с горением именно этого вещества. 3. горение красного (белого) фосфора Конечно, это при условии, что убийца — человек. И не имеет с собой продвинутых технологий из будущего. Нора могла приблизительно представить конструкцию светильника, в котором значительная порция фосфора могла бы гореть ярко, долго и безопасно для находящегося рядом человека. Про рельеф и горные породы можно, наверное, узнать у мистера Кромби — как хорошо, что хотя бы перед ним не нужно притворяться и искать поводы спросить что-то. Нора потерла глаза и снова зевнула. Как добралась до кровати, уже не помнила. Когда она проснулась через несколько часов, на улице смеркалось. А в голове вдруг вспыхнула новая мысль. 4. нагревание: парафин + порошок серы Нора мысленно похвалила себя. Это были те самые ингредиенты, которые несложно раздобыть в этой эпохе: из парафина делают свечи, а серу используют в медицине и сельском хозяйстве. Прихватив с собой список и удовлетворенно улыбаясь, девушка спустилась на первый этаж в поисках Линнер. Та сидела за столом в кабинете мистера Уиттера, в очередной раз просматривая семейный архив — письма, счета, фотографии, газеты. Видимо, ждала озарений; а может, просто убивала время. Рядом лежала рукописная книга Элли, открытая на тех страницах, где описывался хитроумный злодей. — Выспалась? — спросила Линнер, не поднимая головы от бумаг. — Скоро стемнеет, пора ехать. — Нашла что-нибудь новое? — Нет. Остается надеяться, что у Кромби найдется карта пещер или что Ава расскажет что-то интересное. — Точно, она же сегодня днем должна у других рабов поспрашивать, кто что слышал о побегах. Знаешь, я иногда беспокоюсь, вдруг кто-нибудь из прежних знакомых ее узнает… Ой, Линнер! Мне в голову вдруг пришла ужасная вещь, — Нора зажала себе рот рукой, но под непонимающим взглядом таймледи была вынуждена продолжить. — А что, если целью убийцы была вовсе не Элли? Что если он хотел поймать Аву так же, как остальных рабов? Мы думаем, что он нападает на беглых, а вдруг не только? Что если Элли попалась случайно, и по этой причине убийца поскорее выбросил ее тело? Линнер заметно напряглась и медленно произнесла, словно пробуя идею на вкус: –…а мы отправили ее разузнать что-нибудь, и если до того Ава считалась пропавшей или сбежавшей, то сейчас она может себя выдать. И если убийца, и правда, охотился на нее, то… Линнер замолчала. Она очень старалась ни во что не вмешиваться. Она очень боялась что-нибудь изменить здесь. И она, возможно, запустила цепочку связанных друг с другом событий. Бросила камень и спровоцировала лавину. А возможно, и нет. — Нора, а почему вообще убийца мог бы желать Аве смерти? Она обычная рабыня. Чем она могла ему помешать? Или — что она могла узнать? Нора напряженно вцепилась пальцами в край письменного стола. — Я не знаю, но если твое предположение верно, то мы подвергли Аву опасности и нам нужно вернуться в город как можно скорее.