***
I should have known Я должна была догадаться I’d leave alone Я бы ушла в одиночестве Just goes to show Это лишь доказывает That the blood you bleed Что кровь, которой ты истекаешь, — Is just the blood you owe Это просто кровь, которую ты задолжал We were a pair Мы были парой But I saw you there Но я увидела тебя там Too much to bear Это тяжело пережить You were my life, but life is far away from fair Ты был моей жизнью, но жизнью далекой от справедливости Was I stupid to love you? Я была глупа, когда любила тебя? Was I reckless to help? Я была безрассудна, помогая? Was it obvious to everybody else? Было ли это очевидно всем?
У тебя глаза мертвеца. А мертвец не сможет меня остановить — Здесь только Вы имеете глаза мертвеца, с самого начала и до самого конца… Впустите меня, пожалуйста впустите в своё мертвое сердце, Арима-сан — Кен… *** — Смотри, №240 — это гвоздики белые, первые увиденные тобой цветы. Ещё немного пьяные глаза заключённого зацепились за белый букет цветов, завёрнутый в точно такую же белую бумагу. В руках седовласого посетителя, облаченного в белое это словно несло в себе траур и в то же время нечто особое, то о чем не говорят громко. Руки, бледные, ещё слабые отставили том книги «Война и мир», и потянулись за манящим букетом, почему-то захотелось вдохнуть, чем же пахнет свобода. Осторожно, словно прикасаясь к самому хрупкому и красивому фарфору №240 зарылся носом в цветы — это было сладко? Запах цветов словно пытался что-то сказать, но звенящая пустота в голове не дала ответа. — С-спасибо… — он знал что должен это сказать — Незачем, они скоро завянут. №240 с грустью посмотрел на красивый букет и посильнее стиснул его в своих объятиях. Ему понравилось реальные цветы, а не только картинки из книг. Зачем было убивать цветы если они просто росли? — Я принесу тебе ещё, ещё и ещё много букетов, считай это наградой за примерное поведение. *** — Сассан, а почему ты всегда приносишь белые гвоздики? Хайсе что стоял у плиты не переставая помешивать рагу с улыбкой ответил: — У этих цветов красивое значение и они же первое что я увидел в своей жизни… — Значение? — на мгновение повисшую тишину нарушало только бульканье рагу и хруст чипсов Сайко — Белые гвоздики говорят о доверии и искренности… — Маман такой романтичный… Хайсе не смог остановить настойчиво просящийся смех. Просто представьте, Белый бог смерти, король выговоров, апатичный Кишо Арима, романтик… Несмотря на стыд за свои мысли, процесс стал неотвратим. Держась за живот под недоумевающими взглядами Гинши и Сайко смеяться хотелось только сильнее. Возможно он пересмотрел ситкомов, но его бурная фантазия уже подкинула картинки с его начальством, где тот с цветами в зубах простит какую-нибудь леди о танце. — Над чем смеёшься Хайсе? От неожиданности мужчина подавился смехом и резко закашлял, большие руки услужливо постучали по его спине. Сасаки лгать не хочет, он был бы не против оказаться на месте той леди из его фантазии. *** — Хайсе. — Да, Арима-сан? — Сегодня понедельник Хайсе. Цветы. Их доставили, они внизу. — Ах, доставили… — Кену многого стоило чтобы не сморщиться от отвращения и продолжать держать дежурную улыбку. Что такое? Раз он не его драгоценный Хайсе можно и доставкой? Он как никто другой знал что этот ублюдок сам, лично, ранними утрами ходил выбирать эти чёртовы цветы. Его тошнит от этого лицемерия. — Тогда, я подойду. Мне их с собой забрать? — Как пожелаешь… Всё же забрав цветы Канеки раскрыл букет с верху и его пальцы непроизвольно, до хруста, сжались на стеблях. Это ублюдок. Его гвоздики полосатые*. Полосатые, мать его! Не белые, не красные* и даже не турецкие сорта*, они чтоб его полосатые. Нет, Кену конечно же все равно, но так хотелось взять эти цветы и швырнуть их на пол прямо перед Аримой и начать, что есть сил, топтать их. Высокомерная псина. Уж лучше бы он про них вообще забыл. Что за чертова традиция с цветами в понедельник? *** — Арима-сан — Цветы… — О чем вы? Арима поднял руку и уронил ее себе на грудь. Канеки поспешно схватил руку и аккуратно отодвинув ее нашел маленький кармашек, словно пришитый вручную, и вытащил оттуда закладку. — Красная, — на закладке был высушенный маленький цветок ликориса, а с другой стороны точно также высушенная и приклеенная алая гвоздика. — Манжу… Сага… *** — Я расскажу тебе легенду о Манжусаге, цветке разлуки. Манжу и Сага были природными духами, которые покровительствовали разным частям одного растения. Манжу — заботился о цветах, а Сага был хранителем листьев. Однажды они решили встретиться и ради этой встречи пренебрегли своими обязанностями. Они полюбили друг друга с первого взгляда. Но за то, что они поступили вопреки своему предназначению, бог проклял их — разделил цветы и листья: стоит распустится цветам, листья опадают, а к тому времени, как вырастают листья, вянут цветы. Цветок был назван Манжусага, в память о двух влюбленных, которым больше никогда не суждено встретиться. Говорят, что когда они встретились в аду, поклялись найти реинкарнации друг друга, однако ни один из них не сдержал обещания. Из-за того, что с этими цветами связана такая трагическая легенда, они используются на похоронах, как знак того, что с этим человеком их пути более не пересекутся. — Как жаль… Они больше никогда не смогут быть вместе. — Надеюсь ты не испытаешь этого, живи так чтобы не пришлось оплакивать одного человека всю жизнь. Мир меняется, чувства тоже и ты, и я все кто нас окружает, ничто не может быть вечным, тем более чувства. Не надрывается из-за них… *** — Арима-сан! Арима-сан!!! Прошу, только не сейчас, прошу, любимый… — Кен сквозь рыдание притянул к себе голову Кишо и начал его целовать, лихорадочно отпечатывая поцелуи на закрытых веках, обескровленных губах и лбу. Он ощущал безумие столько раз, но этот раз был самым болезненным, ведь он не знал как его вылечить, что сделать чтобы оно прошло? Холодные губы коснулись окровавленной шеи и прошлись по кадыку. Аромат крови пьянил и завораживал, Кен вцепился в шею зубами и сжал челюсти. Арима-сан останется с ним, в нем.