— И я тебя люблю, голубчик.

— Серёг, какой же ты у меня к-красивый, — едва слышно произносит Катамаранов, наваливаясь всем телом на совершенно растерявшегося полковника. — Игорь.. Голубчик, ну чего ты, — Жилин пытается отстраниться от перепачканных рук, которые уже обвивают его плечи. Сергей не понимает что пытается сделать мужчина: просто удержаться, чтобы не упасть или же действительно лезет обниматься. Игорь чуть ли не буквально впечатывает Жилина в стену, заставляя того негромко охнуть. Пальцы рабочего касаются нежной кожи на шее и аккуратно начинают ее поглаживать. Будто успокаивать. Мурашки табуном пробегают по всему телу Сергея, отчего тот невольно вздрагивает. Горячее дыхание уже ощущается возле уха, становится даже как-то не по себе. Словно полковник стал беззащитной жертвой перед хищником. Жилин уже начинает видеть самые худшие сценарии дальнейших действий Катамаранова, но все плохие мысли тут же улетучиваются, как только Сергей слышит хриплый голос: — Серёжа... Л-люблю я тебя.. От Игоря можно было ожидать чего угодно, конечно, но не этого. — Да-да, голубчик, — начинает Жилин, будто бы пропуская его слова мимо ушей. Он все еще старается выбраться из плена Катамаранова, — Давай, пускай меня. Сейчас одеяло тебе дам и ты спокойно поспишь, отдохнешь. Игорь не слушает полковника и вместо того, чтобы выполнить просьбу друга, горячими губами впивается в шею, начиная расцеловывать с такой неожиданной нежностью, что даже ноги начинает подкашивать. Шея была уж слишком чувствительным местом на теле полковника. Катамаранов будто знал куда целовать, где прикусить и как долго посасывать кожу. Слишком долго копились чувства в глубине темной души Игоря. Слишком много их скопилось. Хотелось поделиться ими как можно скорее. Отдать все, что сидело внутри и мешало спокойно существовать. Хотелось получить ответную реакцию. Хоть какую. Руки Сергея все еще пытаются оттолкнуть Катамаранова. Пусть и не слишком сильно Жилин старается, но он должен хотя бы сделать вид. Он по-прежнему путается: приятно ему или нет. Скорее страшно. Сергей правда напуган, он в замешательстве. Нельзя же так резко. Или можно? Если сам Катамаранов целует его, гладит, ласкает, прям как в самых запретных, но самых сладких мечтах Жилина. Неужели это все правда? Неужели теперь все можно? Игорь хватает надоедливые руки полковника и вжимает их в стену, не давая возможности двинуться. Мешают. Сергей колеблется от внезапности этих действий и не сразу находит слова, чтобы хоть что-то произнести. — Игорь, подожди, ты... — спутавшиеся мысли Жилина заставляет прервать тихий стон Катамаранова. Вот же черт. Он ведь провоцирует. Это стало последней каплей. Полковник откидывает голову назад, еще больше оголяя уязвимую шею, делает шумный вздох и ощущает, как внизу живота все начинает гореть огнем. Он сдался. Он хочет Игоря всем телом. Жилин понимает, что завелся слишком быстро. На то были свои причины, он это осознавал. И полковнику было ничуть не стыдно реакции своего организма. По крайней мере сейчас. Уверенные поцелуи продолжают покрывать шею, заставляя Сергея дрожать. Он становится слишком чувствительным ко всему. Прерывистое дыхание перерастает в едва слышные стоны, становится жарче. В какой-то момент Игорь прекращает пытать полковника и смотрит тому прямо в глаза. Взглядом, полным желания. Катамаранов полностью загорелся Серёжей. Тяжелое дыхание, животные инстинкты и пульсирующие в голове слова: "еще, еще, еще..." Недолгая пауза обрывается резким поцелуем в такие манящие губы Игоря. Горький привкус ничуть не смущает Сергея. Он напротив наслаждается процессом. В этом вкусе есть своя изюминка, наверное. Хоть и очень странная. Игорь наконец отпускает Жилина, давая ему всю волю возможностям. Войдя в азарт, полковник нежно кладет руки на такие же испачканные, как и все тело рабочего, щеки. Он слишком увлекается. Развратные звуки наполняют едва освещаемый кабинет. Становится еще жарче. Брюки уже до боли сжимают напряженный член. Дышать все труднее, но хочется продолжать целовать и целовать. Игорь прижимается ближе, руки неуверенно расстегивают неподатливые пуговицы на голубой рубашке полковника. После чего, прохладные пальцы проникают под одежду, изучая обжигающую кожу. От контраста температур Сергей снова тихо стонет и невольно двигает бедрами навстречу Катамаранову. Они больше не могут сдерживать себя. Первым срывается Игорь, ловким движением рук, расстегивая ремень на брюках Жилина. Это происходит на удивление быстро, учитывая затуманенный рассудок. Затем рывком спускает их вместе с бельем. Приятное освобождение от тесной ткани окутывает Сергея и тот облегченно вздыхает. Следом Игорь стаскивает с себя запачканные в черт знает чём штаны и тут же прижимается к Жилину обратно, утыкаясь лбом тому в плечо. Разгоряченные органы соприкасаются, вызвав мелкую дрожь у обоих. Полковник аккуратно берется за крепкие плечи давнего друга, собираясь уже закинуть ногу Игорю на бедро, но передумывает, видя в этом решении уж слишком неправильное действие. — Игорёша, давай, пора уже, — тихо твердит Сергей, начиная инстинктивно тереться о горячую плоть друга. Игорь осторожно обхватывает сразу два ствола рукой. Мужчинам нужно некоторое время, чтобы успокоиться и не кончить прямо сейчас, досадно завершив сегодняшний внезапно загоревшийся вечер. Чуть погодя, Катамаранов собирается с мыслями и крепче берет в ладонь оба члена. Он отстраняется от Жилина. Взгляд ускользает вверх, на лицо Сергея. На лицо ярко-красного оттенка. Глаза, словно у ошалевшего, бегают туда-сюда, дыхание глубокое и уже ровное. Игорь решает понаблюдать за реакцией товарища, крепче сжимая причину их близости. В ответ он видит поджатые губы, закрытые глаза и брови, что так стремительно сдвинулись к переносице. Потом вообще убирает руку и замечает удивление и некое разочарование. — Играть вздумал, голубчик? Ты, м-мх!.. — слова вновь обрываются. Рука уверенно проходит по всей длине. И снова никаких действий, — Игорь, миленький мой, еще.. Эта фраза действует словно катализатор, отчего Катамаранов начинает все быстрее двигать рукой. Всхлипы и приглушенные стоны все чаще и чаще начинают разноситься по кабинету. Ускорение темпа явно влияет на полковника, отчего тот вцепляется ногтями в кожу Игоря, заставляя того тихо шипеть. Вторая рука рабочего начинает блуждать по чувствительному телу Сергея, получая в ответ протяжные стоны. Как же ему это нравится. Он до боли заведен, но хочет большего: развернуть Серёжу лицом к стене и оттрахать так, чтобы тот едва мог стоять на ногах. И Игорь отчего-то уверен, что сам Жилин был бы не против такого исхода. Глядя на измученного удовольствием друга хотелось окончательно добить и его и себя. Рука начинает двигаться еще быстрее, смазки все больше, а стоны все громче. Слишком шумными быть нельзя, иначе услышат. — Игорь, дорогой м-мой, а-ах, давай-давай же,— голова вновь откидывается назад, подпираясь стеной. Фуражка слетает, обнажая слипшиеся на лбу пряди волос. Руки крепче обхватывают плечи. Волна оргазма ударяет их одновременно. Оба кончают молча, лишь потом Жилин издает измученный протяжный стон, а Игорь, содрогаясь, тихо ругается себе в руку. Полковник приходит в себя не сразу и только потом осознает, что ему трудно стоять на ватных ногах. Поэтому просит Катамаранова пойти присесть. Оба надевают штаны трясущимися руками. Ноги неуверенно переставляются сами. Сейчас лишь одна цель — сесть и успокоиться. Игорь помогает дойти до стула, позволяет Сергею сесть, а сам сползает на пол. Положив свою голову на колено полковнику, тот выдыхает, вспоминая что только что пережил. Проходит несколько минут и Жилин встает с места, подходя к старому шкафу. Скрипучая дверца открывается и Сергей достает оттуда большущее махровое одеяло. Полковник возвращается к Игорю и протягивает ему свободную руку. Оба проходят в камеру за решетку и Катамаранов удивляется, что Сергей вообще зашел с ним. Но большее удивление наступает, когда Жилин садится рядом с Игорем на лавку, укрывает обоих одеялом и кладет голову на истерзанное его же ногтями плечо. Извинится за это потом. Наступает гробовое молчание. Одновременно с этим по телу растекается тепло, что дарит одеяло и рядом сидящий товарищ. Становится так хорошо и спокойно. Все мысли уходят далеко-далеко. Не хочется сейчас ничем себя грузить. Хочется просто отдохнуть. — И я тебя люблю, голубчик.