***
Рождество для Драко Малфоя прошло хуже, чем поминки. Больше никаких разговоров про Тёмного Лорда и его величие, никаких упоминаний безумной тётушки Беллатрисы и её идей, слов про чистоту крови или нынешнее положение вещей. Только режущее слух молчание и редкие звуки, издаваемые чайными ложечками. Папа очень осунулся и стал, точно душевнобольной, подолгу задерживать взгляд на каком-нибудь предмете. Мама всё так же хороша, но больше не горячится и не твердит, что все должны их уважать и знать своё место, по утрам она всё так же просматривает газеты и даже ни капли не хмурится, читая очередную статью в Ежедневном Пророке про то, как на улице Лондона поймали Пожирателя смерти. В первое время к ним в гости заходил Кингсли Бруствер и как министр магии важно говорил, что будет лучше, если они выдадут местонахождение других сторонников Тёмного Лорда. Драко кривился от отвращения, глядя на то, как отец опасливо спрашивал, что ждёт их семью и покорно называл имена сторонников Волан-де-Морта и места их нахождения. Кингсли Бруствер, конечно же, проявил великодушие и без всякого суда сделал так, что Малфоев не коснулось ни одно обвинение. Щедрая подачка, ничего не скажешь. Но это всё было только началом унижений, которые предстояли впереди. Родители не настаивали, но заметили, что будет лучше, если Драко закончит прерванное войной обучение. В бизнесе или министерской карьере — куда уж он решит потом пойти — оно может иметь значение, к тому же мир меняется, кто знает, что теперь учинят новые и бестолковые правители в виде того же министра магии. Драко нехотя вернулся и начал седьмой курс обучения в Хогвартсе. Теперь многие посматривали на него с презрением, а те, кто не посматривал, просто воротили головы. Директор МакГонагалл, будто назло, решила показать всем пример терпимости и выбрала лучших учеников, чтобы назначить их старостами школы. Ими, конечно, оказались он, Драко Малфой, и эта паршивая грязнокровка, Гермиона Грейнджер. Хвала Мерлину, что им хоть не пришлось жить в одной башне. Такой мерзости Драко бы не вынес, хватало того, что они периодически встречались в коридорах, и эта зазнавшаяся особа ещё смела поднимать на него взгляд и указывать, что ему делать. Как оказалось немногим позже, страдал в школе не он один, и Драко с превеликим удовольствием напоминал своему противнику об этом. — Что, Уизли, Грейнджер напрягла извилины и предпочла Поттера? Зачем ей рыжий слизняк, когда есть храбрый и богатый герой? Этот отвергнутый рыжий нищеброд краснел, как свекла, и готов был броситься в атаку, отчего уже несколько раз нарывался на отработки. Один раз он даже расквасил Драко нос, и последний с улыбкой сидел в больничном крыле, зная, что неприятелю теперь отбывать наказание. Хоть какая-то отрада в такой мрачной жизни. После Рождества в школе, как и всегда, стали быстро разносится новости. О том, кого из Пожирателей поймали, что сейчас утвердило Министерство, какие магазины снова открылись, и что там можно купить, а главным событием, конечно же, стала помолвка Гарри Поттера и Гермионы Грейнджер. Девочки увидели на её пальце колечко, и героиня войны не стала отрицать очевидного. От всей этой ерунды Драко тошнило, как от вида навоза, и он ограничился тем, что не выказал никаких эмоций и остался для других невидимкой. Зато кое-кто вернулся из дома совсем мрачный, и сам Мерлин разрешил на нём отыграться. — Уизли, да ты никак теперь прислуживаешь Грейнджер, чтобы угодить Поттеру? — подметил Драко, столкнувшись с Роном и Гермионой в одном из коридоров. — И как, они уже разрешили тебе побыть шафером на их свадьбе или не желают знаться с таким свиньёй? Грейнджер, а вдруг Уизли спорет весь ваш свадебный торт в одно рыло? Ты видела, сколько он лопает за обедом? А представляешь, что будет, если пригласить всю его вонючую семейку на торжество? Уизли ожидаемо вспыхнул и чуть не бросился с кулаками в ответ, но Грейнджер вцепилась в его руку. — Рон, не надо! Он специально это делает, чтобы тебя разозлить. — Она перевела грозный взгляд на Драко и презрительно произнесла: — Малфой, может, хватит?! Если ты столь жалок со своей семейкой, то мы — нет! Скажи спасибо, что Гарри и другие проявили к вам снисхождение! Драко не удержался и скривился. — Снисхождение? — повторил он и глянул на рыжего противника. — Слыхал, Уизли? Они, похоже, и к твоей грязной семейке проявили неслыханное «снисхождение». Ты им ещё поплачь о своей жалкой жизни, глядишь, они тебе мешочек галлеонов протянут… на приличную одежду, еду, ну, и чтобы отвалил наконец. Рональд не выдержал и вырвался из девичьих рук. Его удар пришёлся Драко в лицо. Последний нагло усмехнулся, ощутив солёный привкус во рту, и отклеился от стены. — Это всё, на что ты способен, Уизли? Теперь понятно, почему Грейнджер предпочла Поттера. Зачем ей такой нищеброд и слабак, когда есть рыбка покрупнее, — прибавил он с кривой улыбкой и двинулся по коридору. — Рон, нет!!! — закричала Грейнджер. Раньше, чем Драко успел повернуться на звук, противник набросился на него со спины и затолкал в пустующий класс. Удары стали рушиться один за другим.***
Рона захлестнуло волной жгучей ненависти. Он из года в год слышал нападки в адрес своей семьи — то, что они бедные, то, что живут в свинарнике, и всякое такое. Но чтобы это себе ещё позволял бывший Пожиратель смерти? Да он жив и на свободе только лишь потому, что его семейка струсила и снова сдала всех подельников. Рон в бешенстве ударил по смазливой мине противника, толкнул того в класс и прибавил с ноги. Гермиона запустила в них заклинанием, и на минуту Рон остолбенел, кипя от этого действия. Вот чего подруга вечно суется туда, куда её не просят?! — Всё, хватит! — распорядилась Гермиона, расколдовав Рона. Малфой, поднявшийся с пола, рассмеялся. По его лицу текла кровь, но ему было всё равно, и это заводило Рона ещё больше. — Пусть идет в больничное крыло, а тебе надо успокоиться! — твердила рядом Гермиона. — Правильно, Уизли, делай, что тебе говорят! — подчеркнул Малфой. Это было уже слишком. Рон не выдержал и выдернул из руки Гермионы волшебную палочку, сломал её и снова кинулся на Драко. Теперь ничто не могло его остановить. Гермиона хотела было выскочить в коридор, но он взмахнул своей палочкой и запер дверь. Её крик тоже оказался сдержан наложенным заклятием, и девушке оставалось лишь стоять в стороне и наблюдать за происходящим. — Рон перестань! Рон, прекрати, он этого не стоит! Прошу тебя, перестань! Рон не мог остановиться. Он хотел раз и навсегда стереть наглую ухмылку с лица противника, унизить того, показать свою силу, и ударил так, что тот, падая, приложился затылком об парту и остался без чувств лежать на полу. — Вот теперь ему хватит, — тяжело дыша, произнёс Рон и стёр рукавом капли пота со лба. — Что... что ты наделал? — спросила побледневшая Гермиона. — Ты… ты его убил? — Не говори ерунды! — возмутился Рон. — Очухается и доползёт до больничного крыла! — утвердил он. — А если нет? Рон фыркнул и двинулся к Малфою. Касаться его было противно, но требовалось всего лишь пощупать шею — пульс должен был «ощущаться» где-то там. Оставалось его найти и успокоить замершую на месте Гермиону. Было бы отчего пугаться, в самом деле! Будь Гарри рядом, она бы, наверняка, так себя не вела. Он-то герой и всё делает правильно. Пульс, будто назло, отказывался находиться, и Рон стал сильнее давить пальцами на шею Драко. Гермиона это, конечно же, заметила. — Ты... ты… ты его убил?! Рон, ты... ты хоть понимаешь, что ты!.. — Заткнись! — рявкнул Рон, отскочив в тот же миг от Драко, как от дементора. Сознание вдруг стал затапливать схожий с появлением этого существа ледяной ужас. Он убил Драко Малфоя, врезал тому хорошенько и убил. Мама сойдёт с ума, когда об этом узнает, что уж говорить об отце и других. Малфои наверняка потребуют суда и заплатят всем, кто будет участвовать в процессе. А что смогут бедные Уизли? Денег нет, как и связей. Рон же не Гарри Поттер, чтобы быть во всём правым и героем. Признай он свою вину, в лучшем случае придётся отсидеть несколько лет в Азкабане за эту белобрысую мразь, как за стоящего человека. А ведь Азкабан меняет людей… Достаточно вспомнить исхудавшего Сириуса Блэка с его хрипловатым смехом. Рон усиленно закачал головой, отказываясь от всего этого мрака, и отступил к двери. Его разум впервые за эти месяцы так усиленно заработал, словно желал обогнать бешеный стук сердца в груди. — Ты должна мне помочь! — воскликнул Рон, вцепившись в предплечье Гермионы. — Скажем, что… что это был несчастный случай, что… Что это Пивз нас всех троих сюда заманил, а потом… Потом Драко просто упал и неудачно стукнулся! — Что-о?! — поразилась Гермиона. — Ты сам-то себя слышишь? Кто поверит в этот бред? Ты что, хочешь, чтобы я так нелепо покрыла убийство? А если… Приступ нескончаемой злости снова дал о себе знать. Рука парня вдруг взметнулась в воздух и хлестнула девушку по щеке. Гермиона округлила глаза, отшатнувшись от друга. — Конечно! Я же не Гарри, чтобы меня покрывать! — взорвался Рон. — Это ради него ты готова на что угодно и плевать, что он тебя не замечал никогда раньше! Только пользовался твоими знаниями и встречался с другими девчонками! Но стоило ему только обратить на тебя внимание, как всё, раздолбай Рон стал больше не нужен! — Мерлин, да что ты несёшь? — оправившись от удара, изумилась Гермиона. — Когда это мы сказали, что ты нам не нужен? Рон, ты наш друг, но… но это… это… убийство! Ты убил человека и… — Этот «человек» сам напросился! — воскликнул Рон так, что, не будь на класс наложено заглушающее заклинание, сюда бы уже сбежался народ. — Видела, сколько раз он меня задевал? Надо было посадить его в Азкабан вместе со всеми, а не жалеть! Но нет же, добренький Гарри не может ни убить Пожирателей, ни память им стереть, ни бросить врага в огне! — Вообще-то это ты заупрямился! — вспыхнула задетая за своего жениха Гермиона. — Сколько раз я просила тебя не обращать на Малфоя внимания! Просила тебя остановиться, но нет же, это не в твоём характере! Лучше всё испортить и потом паниковать, чем вовремя одуматься! Ты снова… Слушать очередные её поучения уже просто не было сил, и Рон поднял на неё палочку. Гермиона в тот же миг смолкла. — Так ты поможешь мне или нет? — отрезал он. Она поджала губы и покачала головой. — Выпусти меня. Немедленно, — раздельно произнесла и схватилась за ручку двери. Одно это означало, что она положит конец его без того несчастной жизни. Рон не выдержал и взмахнул палочкой. «Петрификус Тоталус» парализовал Гермиону, и она осталась молча лежать у двери, пока её друг, схватившись за голову, решал, как ему быть. Идея не заставила себя долго ждать, и думать над тем, как это будет выглядеть, было некогда. — Хочешь ты или нет, но ты мне поможешь, — проговорил Рон, подхватив подругу под плечи, и оттащил её от двери. Она не могла ни двигаться, ни разомкнуть губ и только в ужасе следила за его действиями, а он делал вид, что не замечал движение её глаз. Его руки с легкостью разорвали её рубашку, расстегнули юбку, сбросили туфли и чулки. Для правдоподобности Рон задрал девушке юбку и стянул с неё трусики, которые бросил к лежавшему неподалёку Малфою. Теперь было вполне похоже на нападение, оставалось лишь подправить Гермионе память. Рон занёс над её головой палочку, и его взгляд невольно прошёлся по её оголённому телу. А ведь она могла бы принадлежать ему, если бы не Гарри. Могла бы целовать его и признавать героем, если бы не подлый друг, уверявший когда-то, что она ему как сестра. Взять и так чудовищно обмануть того, кто спас его от смерти! Мог бы ведь и утонуть в озере, если бы не вовремя прибывшая подмога! Кровь, застучавшая в висках, устремилась и к низу живота. Если бы не Гарри, Гермиона бы ублажала Рона в постели, позволяла ему мять её грудь, гладить её между ног и доводить до исступления. Он не выдержал и приложил руку к холмику пушистых волос, проверил, что скрыто под ним. Благо, что Гермиона не шевелилась и не могла ему помешать, а рядом никого не было. Та же сестра могла унизить тем, что это он, её старший брат, отсталый, а не другие. У них у всех уже был секс к этому возрасту. Вероятно, и Гарри с Гермионой замечательно отметили Рождество, обнажённые лежа в обнимку друг с другом в постели. Крестраж был прав в их отношении, и мысль об этом разъедала разум. Он им помогал, всегда был рядом, а они бросили его и остались вместе. Так себе друзья. Предатели. Рон расстегнул молнию брюк, расправился с нижним бельём и наконец выпустил на волю вставший колом член. — Какая тебе разница, — проговорил он, опустившись на Гермиону и повернул её голову в сторону, чтобы больше не видеть жалких глаз, наполненных слезами. Сейчас она не могла его поучать, командовать или лицемерно говорить про их дружбу. Наконец-то главный тут был только один. — Не переживай, мы так и останемся друзьями, — проговорил Рон и направил своё орудие туда, где ему хотелось быть. Ощущение наслаждения и тепла невозможно было сравнить ни с чем другим, и какое-то время он упивался властью, каждым движением яростно воздавал подруге заслуженное за все дни и минуты, которые ему пришлось проводить в одиночестве. А потом сильное чувство стало отпускать, мир перестал казаться несправедливым и жестоким, он наконец взмахнул палочкой и завершил начатое.***
Гарри оторвало от занятий послание, доставленное совой. Сам Министр магии сообщал, что с Гермионой случилось несчастье и просил вернуться в город. Гарри тотчас бросился к руководству и получил разрешение на создание портала. Через какие-то минуты его выбросило к Мунго, и он вбежал в здание. Тут его и встретил министр. — Что, что стряслось? Что с Гермионой? Где она? Кингсли отвёл его в сторону. — Понимаешь, как мы выяснили в ходе расследования, Гермиона, похоже, не в первый раз конфликтовала с Драко Малфоем... — Не понял, он что, наложил на неё проклятие?! — поразился Гарри и мысленно отвесил себе затрещину: как он мог позволить дойти до такого?! — Нет, он... Министр немного помялся с ответом. — В общем, он взял её силой. — Взял? — глупо повторил Гарри, но в тот же миг прозрел. — Что-о?! — Это ещё не всё, — хмуро прибавил Кингсли, — когда… это гнусное дело было кончено, Гермиона, она… Она перехватила у Драко палочку и сперва неслабо его покалечила при помощи левитации, а потом убила. Гарри молчал, огорошенный новостями, как ударами грома, следовавшими один за другим. — Малфои грозятся начать процесс в Визенгамоте, желают, если не выиграть дело, так всем поведать о Гермионе и её безумстве, твердят, что это она подбила Драко на близость, а потом осознала, что он проболтается, и решила сделаться жертвой. Ей лучше пока оставаться в Мунго. Гарри был вне себя от злости после услышанного — сотворить с его невестой такое, а потом ещё и угрожать! Они там все, верно, рехнулись. Первым делом он бросился к Гермионе, но целители его не обрадовали. — Разум повреждён, похоже, кто-то пытался изменить память, но неправильно произносил заклинания и причинил только вред. — Но с этим же можно будет что-то сделать? — требовательно спросил Гарри. Твёрдого ответа он не получил, из чего следовало, что неумехи в магическом деле хуже злодеев. Вероятнее всего, Драко хотел, чтобы Гермиона думала, что отдалась ему по доброй воле, но она вырвалась из его власти и сама нанесла удар. А затем ещё раз... и ещё. Учитывая, что он с ней сделал, было бы странно, если бы она вдруг остановилась. Гарри сидел в палате возле её койки и чувствовал, как его пробирает холод. Руки его невесты сдерживали длинные рукава, перевязанные за спиной, её глаза отрешенно смотрели в сторону, а на щеках проглядывали глубокие алые полосы, следы от ногтей. Похоже, у неё был приступ после случившегося, и она пыталась навредить себе. — Я здесь, с тобой, — мягко подсказал ей Гарри и приложил ладонь поверх её руки, спрятанной за плотной тканью. — Хочешь чего-нибудь? Гермиона молчала, и он остался покорно сидеть рядом, при этом желая собственными руками задушить или насмерть покалечить былого врага. Ради невесты не было жалко никаких денег, и Гарри нанял мистера Диртфуста, способного представлять его и Гермионы интересы. Малфои могли грозиться сколько угодно во имя памяти о своём мерзком сынке, но ему не хотелось, чтобы они подвергли Гермиону ещё большим мукам, когда она придёт в себя. Мистер Диртфуст обещал разнести неприятелей в два счёта. — Пусть только попробуют хоть слово сказать в адрес вашей невесты, и мы мигом всем напомним, что сами-то они из Пожирателей смерти! Никакие деньги и «помощь» правосудию не помогут им очиститься от этого, мистер Поттер! Гарри было всё равно, каким способом Малфои заткнутся, он только хотел, чтобы Гермиона находилась в покое, и её больше не касалась вся эта грязь. Несколько раз его приходил поддержать близкий друг, выпросивший разрешение у директора МакГонагалл сходить в Хогсмид. — Это я во всем виноват, — твердил Рон, качая головой, — не стоило её оставлять одну. Зря ты не убил Драко, когда была возможность, видишь, как всё обернулось? Гарри и без его замечаний хватало мук. Состояние Гермионы не сильно улучшалось, а её настроение менялось по нескольку раз на дню: она то плакала и позволяла себя обнимать, говорила, что не может на него смотреть, то была отрешенной и не реагировала ни на что, то дико раздражалась, сбрасывала с себя одежду, снимала с пальца кольцо и бросала всё это жениху в лицо, твердя, что не желает его знать. Целители считали, что такие перепады связаны с повреждением её разума и не могли ничего сделать. Гарри проводил с Гермионой очень много времени, и стал получать замечания от своего руководства. — Поттер, мы понимаем, что семья — это важно, но тебя уже не было на нескольких десятках занятий, ещё немного и нам придётся тебя исключить! — грозил директор. Гарри всё понимал, но не мог выбирать между делом, о котором когда-то мечтал, и любимой девушкой. Он бросил учёбу и всё свободное время проводил с Гермионой, пока её не настигал очередной «приступ». Мистер Диртфуст, как и обещал, уладил все дела, связанные с разбирательством в Визенгамоте и, пожав Гарри руку, заверил, что всегда рад помочь такому клиенту. Время шло, но мало что менялось, и Гарри не находил себе места. Он обещал родителям Гермионы беречь её и заботиться, но казался себе совершенно бессильным, и это сводило с ума. В Хогвартсе студенты уже закончили с выпускными экзаменами, когда Гарри принял решение уехать. — Думаешь, в другом месте ей будет лучше? — с сомнением спросил Рон, навестив его по окончанию обучения. — Не знаю, но я не могу всё так оставить, — хмуро ответил Гарри. — Как твои ЖАБА, кстати? Сдал? Лицо Рона тоже несколько помрачнело. — Да так себе, — буркнул он, но спустя полминуты вдруг широко улыбнулся. — Представляешь, Джордж предлагает мне помогать ему в бизнесе, круто, да? — Круто, — согласился Гарри безрадостно. — Ладно, ты пиши там, не забывай, — сказал друг на прощание и похлопал его по плечу. — Хорошо, ты тоже. У Гарри выдался очередной и невероятно тяжелый разговор с родителями Гермионы, после которого он купил билеты на всех четверых.***
При «Всевозможных волшебных вредилках» Рону жилось неплохо, и он даже стал меньше сожалеть о смерти старшего брата. Это, наверное, была судьба, что Фреда не стало, так бы, может, пришлось пойти в Министерство и, как зануда Перси, корпеть над какой-нибудь ерундой за сущие кнаты. «Вредилки» же приносили немалую прибыль, позволяли развлекаться и посещать разные заведения, где Рона находили состоятельным и привлекательным мужчиной. Теперь он мог хоть на считаные месяцы завязывать отношения с миловидными и не требовательными особами, хоть предаваться с кем-нибудь страсти на одну ночь, а потом забывать об их существовании. Жизнь текла просто чудесно. Иногда Рон получал письма от Гарри, но они были очень короткими. Друг, как правило, сообщал, где они остановились, и что ему предлагают зарубежные целители в отношении Гермионы. Рон нехотя выражал сочувствие и отвечал, что у него всё хорошо. Гадал, надоест ли Гарри кататься по свету или как. Должен же он рано или поздно сломаться, оставить эту свою безнадёжную затею помочь Гермионе и найти кого-нибудь другого. Он парень известный, девчонки на него клюнут. Гарри не ломался вот уже четвёртый год, и последним местом его обитания стала Франция. Его вроде бы даже позвали играть за одну из команд низшей лиги, и он согласился при условии, что будет отлучаться по необходимости к жене. Рон не задавался вопросом, как они сыграли свадьбу, и не было ли это сделано наспех. Главное, что друзья-предатели находились далёко, и про ошибки прошлого можно было смело забыть. Всё же в итоге удачно сложилось, как в шахматной партии, где понадобилось пожертвовать пешкой, чтобы дать противнику клюнуть, а потом нанести удар ферзём. Красиво и жёстко. — Котик, тебе какое-то там письмо! В очередной вечер Рон снял комнату в «Дырявом котле», готовясь славно провести время с девушкой, чье имя он, конечно же, не запомнил. Нехотя выбравшись из-под одеяла, он распахнул окно, забрал у почтовой совы конверт и не дал ей ни кната за доставку. — Пошла вон! Птица скрылась в ночном мраке. Рон вскрыл конверт и обнаружил внутри небольшой клочок пергамента, от которого исходил щедрый аромат духов, напоминавших о цветущем саде. На клочке имелось всего лишь три слова, не несущих в себе смысла. «Я всё вспомнила». — Ну что там? — спросила спутница за спиной. — Что-то важное? — Бред какой-то, — отозвался Рон, выбросил записку и вернулся в постель. Ночь принесла множество наслаждений, и к утру он поднялся очень поздно, наспех позавтракал, явился в магазин, прослушал ещё одну тираду Джорджа и взялся за дело. К вечеру он так устал, что едва не валился с ног. К тому же из-за какой-то вредилки его пальцы окрасились в жёлтый цвет. Это старший брат, похоже, использовал его молча для экспериментов. — Опять ты за своё?! — возмутился на обвинения Джордж. — Да лучше бы я Ли взял в дело, чем тебя: выслушивать ещё беспочвенные упрёки или очередное нытьё! Рон решил махнуть на него рукой и остался дома. К утру его одолела то ли простуда, то ли переутомление. Было трудно дышать, и в теле ощущалась слабость. Джордж предлагал вызвать целителя, но Рон запротестовал, не желая угодить в больницу к выходным и отказаться от очередного свидания. В итоге старшему брату пришлось ему угождать: приносить еды, воды и письма от девчонок. Улучшения к следующему дню не наступило, и Рон, вдруг упав с кровати, сам попросил о помощи. Прибывший целитель забрал его в Мунго. Странная болезнь привела к тому, что через пару дней Рону отказали конечности. Бледный от ужаса, он ждал помощи, рядом причитала и поглаживала по голове мать, но целители хмурились и пока не могли ничего сделать. — Очень похоже на яд, — сказал один из них, — но я пока не могу определить, какой именно. Вы на днях случайно ничего подозрительного не трогали? Каких-нибудь там цветов, растений? Рон ненадолго призадумался, и его вдруг пронзила страшная догадка. «Я всё вспомнила». Он пытался рассказать о несчастном клочке пергамента, но издавал такие жалкие неразборчивые звуки, что его мать разрыдалась, а целители решили, что он бредит. К концу недели он уже только водил глазами и молил Мерлина о спасении. К вечеру ему сообщили, что приехал кто-то из друзей. Рон сильно сомневался, что такие у него ещё остались, и похолодел, когда обратил глаза ко входу. Гермиона внешне заметно изменилась и стала носить более яркую и открытую одежду, подчёркивающую её фигуру, с одной стороны, и открывающую привлекательные участки тела, с другой. Каштановые её волосы были собраны в небрежную причёску, придававшую образу свой стиль. — Я приехала, как только смогла! — трагично объявила она для всех и, подобрав стул, уселась поближе к Рону. — Ты же хотел, чтобы я тебе помогла, помнишь? — спросила тихо и вдруг взяла его за руку. — Не переживай, Рон, я уверена, всё ещё образуется! Какие-то дни и только. От её слов хотелось кричать, но теперь это было невозможно. Целители сочли, что можно оставить их одних и ушли. — Ах да, я же тебе не рассказала про Гарри… — проводив их взглядом, опомнилась Гермиона и широко улыбнулась. — Он делает большие успехи. Его команда на пути к высшей лиге, и он не собирается их бросать. Ему уже поступило приглашение в сборную, но он пока думает, а я всё прошу его не переживать за меня. Знаешь, французы такие... такие интересные! Такие раскрепощённые… любвеобильные, давно я не чувствовала себя так хорошо, как в их обществе. Мы с Гарри завели немало друзей, и… кое-что испробовали по их советам. Ну, знаешь, неловко будет тебя посвящать в подробности, — вставила она со смешком, — но мне понравилось, и это вроде сработало. Я вдруг встала вспоминать, как кое-кто… Понятное же дело, что Малфой! Да, как он меня трогал. Ужас просто, такой гадкий тип! Как же хорошо, что я его убила, согласен? Негодяй ведь должен быть наказан по справедливости! Ладно, что-то я разболталась, ты поправляйся, Рон, уверена, что для тебя нет ничего невозможного. Она распрощалась и ушла из палаты. Через два дня Рон уже перестал что-либо соображать, а ещё через день испустил дух. Чета Поттеров прислала его семье корзинку с цветами и записку с сожалениями, что они не смогли вырваться. В то же самое время, что проходили похороны, у Гарри шёл ответственный матч, и Гермиона не стала его отвлекать и сообщать печальные новости. Через несколько дней она ругала себя и просила прощения. Гарри, конечно же, простил. Он свою жену так любил, что не усомнился в её действиях, а если бы усомнился, то списал бы всё на её травму. Гермионе ведь серьёзно досталось, и для него это было достаточным аргументом, чтобы её не мучить. Он её берег, как и обещал Грейнджерам, а она решила беречь его от потрясений. Всё в конце концов должно было рано или поздно наладиться, и Франция ей очень нравилась, чтобы попытать здесь удачу и найти себе место.