* * *
На еженедельном собрании в учительской Квиринус уже не сиял от радости, зная, насколько прохладно относится директор к изысканиям своего подчиненного. Но Дамблдор тепло поздравил его с дебютом, пожелал дальнейших успехов и всего, что причитается в подобных случаях. — С чего бы старик так подобрел? — шепотом недоумевал поздравляемый. — Видимо, понял, что ты действительно стОящими вещами занимаешься, — предположил Снейп. — Ну и авторитет Марчбэнкс, наверное, подействовал. Тем временем Дамблдор приступал к традиционному «если вопросов нет, коллеги, позвольте завершить собрание...» и, как обычно, настороженно поглядывал на слизеринского декана. Но нарушителем спокойствия в этот раз стал не он. Со своего места поднялся преподаватель ЗоТИ Натаниэл Фелпс: — Господин директор, у меня имеется информация о вопиющем произволе, который творится в школе, а если быть точнее, на факультете Слизерин. Северус замер. Выпад аврора застал его врасплох: он не имел ни малейшего понятия, на что тот намекает. Дамблдор помрачнел и попросил продолжать. — Вот письмо от сотрудника Министерства Уолдена Макнейра, адресованное главе Аврората, — Фелпс взял со стола густо исписанный лист пергамента с официальными печатями. — Мистер Макнейр является отцом студента седьмого курса факультета Слизерин Гордона Макнейра, который неделю назад был вынужден покинуть школу. По словам отца, юношу фактически изгнали за то, что он активно помогал выявлять пособников Темного Лорда. Что вы на это скажете, профессор Снейп? — Дайте сюда письмо, — потребовал директор. Быстро проглядев, вернул жалобу Фелпсу: — Напоминает обычную родительскую кляузу. Почему ее направили в Аврорат, а не мне? — Очевидно, мистер Макнейр-старший не уверен в вашей объективности, — сухо ответил Фелпс. — Но, полагаю, вопрос не в том, кому первому должно было прийти письмо, а в том, что творится на факультете. И я надеюсь, господин директор, вы позволите получить объяснение от декана немедленно и при всех. Дамблдор не ответил. Он медленно перевел взгляд на Северуса — холодный, требовательный... привычный. — Держись, — едва слышно поддержал друга Квиррелл, скручивая газету со своей статьей в трубку, точно пытаясь сделать из нее дубину. Снейп встал. — Вы требуете оправданий, в то время как даже не дали мне прочитать это письмо. Тем не менее я вам отвечу. Гордон Макнейр в самом деле был изгнан. Но не за то, что помогал, как вы выразились, выявлять пособников. А за то, что доносил на своих сокурсников и на меня. Он был вашим добровольным и активным осведомителем. Полагаете, мы стали бы терпеть такое? — Странно слышать подобное заявление именно от вас, — не смутился Фелпс. — Я думал, вы будете терпимее к своим последователям. — Последователям в чем? — В предательстве. Раньше доносили вы, теперь доносят на вас. Так же добровольно и старательно. Аврор снисходительно улыбался. Дамблдор сидел мрачнее тучи. На лицах остальных учителей застыли недоумение, отвращение, ужас... Квиринус скрутил несчастную газету в жгут и теперь яростно комкал его. Северус молчал. Удар попал в цель, ответить нечем, остается смириться, проглотить обиду... Отчего-то вспомнился давний разговор с Бароном: «Уточни, оскорбили Северуса или декана?» А кто сейчас стоит, задыхаясь от бессильной ярости — бывший Пожиратель, которого по темечко окунули в поганое прошлое, или полноправный глава Дома? — Господин Фелпс, я требую не смешивать мои личные дела с делами моего факультета. Однокурсники Макнейра ни в чем не провинились перед ним, и он не имел никакого права поступать с ними подобным образом. Его изгнали заслуженно. — Другого ответа я от вас и не ожидал, — аврор старательно сложил письмо и спрятал во внутренний карман мантии. — Ну конечно, декан тут ни при чем, это все студент виноват! Ничего, в этом рассаднике преступников наверняка найдутся еще добровольцы. Заметьте, с остальных факультетов ко мне никто не пришел, а из вашего крысятника — двое! — Маленькая поправка, — едва сдерживаясь, процедил Снейп. — Одну из этих двоих вы шантажировали, а второй просто мстил мне. — Неважно! — торжествовал Фелпс. — Факты остаются фактами. — А еще один факт состоит в том, что больше ни один слизеринец не станет доносчиком! — Северус метнулся из-за стола и оказался лицом к лицу с аврором. Тот не пошевелился. Скривившиеся в ухмылке губы бросили тихо: — Что, недобиток, в Азкабан захотел? Директор тебя покрывает, не то давно бы... — Господин директор, я протестую! — не выдержал Квиррелл. — По какому праву в школе хозяйничает аврор?! — Вы бы помалкивали, господин историк, — игнорируя все еще стоявшего перед ним Снейпа, насмешливо протянул Фелпс. — А то, глядишь, «Пророк» что-нибудь нехорошее напишет. Вы здесь еще долго торчать собираетесь, господин пожиратель? Кулак влетел в бритую челюсть сбоку. Фелпс мотнул головой и опрокинулся навзничь, руша стол и стулья. Северус медленно опустил онемевшую от боли руку. Он не знал, как правильно бить, он вообще не думал об этом. Просто опять, как когда-то в подземных тоннелях, настало время того, что сильнее магии. Вокруг суетились, разевали рты... Но он ничего не слышал, кроме шума крови в ушах. — Всем, кроме профессора Фелпса, немедленно покинуть помещение! — ворвался в сознание громовой приказ Дамблдора, тут же потонувший в шуме чужих голосов. Кто-то вцепился в его рукав: это Квиррелл, что-то крича, тащил его к выходу.* * *
Главной загадкой Хогвартса на протяжении веков была скорость, с которой в его стенах распространялись слухи. Стоило в самой дальней комнате Восточного крыла стрястись чему-нибудь, как спустя считанные минуты событие уже обсуждали в Западном. И вроде бы никого постороннего не случилось в тот момент поблизости, и не отличались болтливостью участники и очевидцы... Ничего удивительного, что известие о происшествии в учительской разошлось по школе еще до конца дня. Ученики разглядывали хмурого и более раздражительного, чем обычно, преподавателя зельеварения, словно опасную диковинку: кинуть заклинание, пусть даже Непростительное, нормально для волшебника, но вот так запросто ударить, сбить с ног... Впрочем, Фелпсу не сочувствовали и хихикали вслед. Слизеринцы ходили гордые; у семикурсниц даже случилась крупная ссора: Бертина Крэбб ни с того ни сего заявила, будто самолично перевязывала декану поврежденную в сражении кисть и удостоилась за то теплого взгляда и нежной благодарности. Подруги возмутились столь очевидной ложью, Бертина принялась в подробностях описывать тонкие чуткие пальцы и черные омуты глаз, и этим еще больше раздразнила девушек. Неизвестно, чем бы все кончилось, если б не вмешательство Морганы: она рассказала, что раны декан перевязал себе сам, поскольку не выносит ни малейшего прикосновения кого бы то ни было к своей бесценной особе. «А пальцы у него и вправду дивные», — неожиданно заключила волшебница и вздохнула так многозначительно, что девушки смущенно притихли. Северус подозревал, что стал героем дня, но о девичьих баталиях не догадывался. Упрямая мрачная злость, охватившая его в учительской, уходила неохотно, сменяясь усталостью и апатией. К тому же сильно болело запястье. — Он давно напрашивался. Азкабан? Ну и пусть. Надоело бояться. Квиринус, выслушав равнодушное признание друга, грустно покачал головой. — Так-то оно так, но мне кажется, ты все-таки поторопился. — Бывают моменты, когда надо действовать, а не рассуждать, — возразил Кровавый Барон. — Северус поступил правильно. — Призрачная ладонь легла на обтянутое черным сукном плечо: — А если дело дойдет до разбирательства, ручаюсь, за тебя вступятся все призраки Хогвартса и очень многие портреты. — Пивза забыли, — невесело усмехнулся Снейп. — Хотя до его хулиганской славы мне далеко. С минуты на минуту он ожидал вызова к директору, но день завершился тихо. И следующий за ним — тоже. Об инциденте никто не вспоминал, в том числе и сам пострадавший. Это выглядело загадочнее всего.* * *
В камине негромко потрескивали горящие поленья. Лампы в кабинете были потушены, и лишь от дремлющего на своей жердочке Фоукса исходило мягкое красновато-оранжевое свечение. Альбус Дамблдор, расположившись в кресле, задумчиво смотрел на огонь, наслаждаясь тишиной и покоем. Послышались осторожные шаги. Сидящий не шевельнулся: он знал, что горгулья на входе в этот час пропустит к нему только одного человека. — Вам тоже не спится, Минерва? — он призвал к камину еще одно кресло. — Сегодня выдался трудный день. Женщина устало откинулась на удобную спинку. — Вот и до рукоприкладства дошло. А ведь я вас предупреждала еще год назад! — Пустое, — мягко заметил Дамблдор. — Я в его годы и не такое мог учудить. Все проходит, — директор вздохнул, — вместе с молодостью. Он действительно поднял факультет, и закономерно, что готов перегрызть глотку любому, кто замахнется на его работу. — Вы надеетесь замять эту историю? — засомневалась МакГонагалл. — Думаете, Фелпс не даст ей ход? — Я не думаю, я знаю. В Аврорате работают сильные легилименты, но их неуязвимость несколько преувеличена. МакГонагалл недоверчиво посмотрела на директора: — Не хотите ли вы сказать, что... — Именно, — кивнул Дамблдор. — У нас есть неплохой учитель ЗоТИ. И не более того. Нужную нам миссию он уже выполнил, пусть теперь занимается своими прямыми обязанностями. — Но мальчишке в любом случае не помешает хорошая выволочка, — декан никак не могла успокоиться. — Иначе он решит, что ему все дозволено! — Жаль, Минерва, что вы не видите или не желаете видеть весь потенциал этого мальчишки...* * *
Дождливые дни за стенами замка напоминали Северусу оловянные ученические котлы: одинаковые, серые, скучные. Он не любил осень, и особенно ноябрь — месяц, который стал для него роковым. Школьники предвкушали развлечения приближающегося Хэллоуина, а ему больше всего хотелось заснуть и проснуться где-нибудь в феврале. Спасали от уныния работа, спокойный оптимизм Квиринуса и долгие ночные беседы с Кровавым Бароном: сам того не подозревая, призрак учил двух своих слушателей стойкости в жизненных невзгодах, умению различать мудрость и трусость, высокомерие и величие духа. А еще Барон оказался неистощим на древние соленые анекдоты, и они втроем с Квирреллом провели не один вечер, смеясь до слез после каждой истории. Отсмеявшись, магловед нередко брался за перо и пергамент, чтобы записать ее и попутно выспросить, каким образом она явилась на свет. Так в его будущей хронике Хогвартса появилось немало новых страниц. В последнюю неделю октября густо повалил снег и ударил первый крепкий мороз. Ухмыляющиеся тыквы яркими рыжими пятнами выделялись на белом, а по ночам желтыми бликами горящих свечей пятнали голые деревья и черный камень стен внутреннего двора. Тридцать первого, по традиции, был устроен праздничный ужин. Преподаватели и школьники, в молчании сидя за пустыми пока приборами, ждали речи директора. Он медлил, о чем-то глубоко задумавшись; Минерве МакГонагалл пришлось шепнуть ему, что пауза чересчур затянулась. — Прежде чем начнется веселье, я должен напомнить вам о событии, которое произошло год назад, — начал он. — И благодаря которому многие из нас сегодня живы и присутствуют здесь. Лица подростков посерьезнели, самые младшие пока еще не до конца понимали, к чему ведет директор, но по примеру взрослых перестали хихикать и перешептываться. — В ночь Хэллоуина волшебница по имени Лили Поттер закрыла собой магический мир и тем спасла его от великого зла. Было принесено много жертв, она стала последней... Мне хочется верить, в самом деле последней. Прошу всех стоя почтить память ее и всех погибших. Шорох одежды от движения многих тел пролетел по Главному залу и тут же стих. В наступившей тишине стал слышен легкий шелест — это сквозняк трогал полотнища с гербом школы, висящие вдоль стен. Северус поднял голову, но вместо цветного шитья флагов увидел разрушенную крышу заброшенного дома и хлопья снега, залетающие в рваную дыру потолка. Снег на перевернутой детской кроватке, на игрушках, на полу... Старик, сейчас ты величествен в своей торжественной скорби, но где ты был, когда в тебе так нуждались твои ученики? Мудрый, опытный, сильный — почему ты не спас их... не спас ее?! Не смог? Не захотел? Дамблдор точно почувствовал обращенный на него пристальный взгляд и повернул голову. «Обвиняешь меня, мальчик?» — «Да!» — «Ты опоздал. Свой приговор я вынес себе сам». Голубые глаза старшего смотрели спокойно, но такой холод таился в их покое, что младший вздрогнул, моргнул и потупился. — Прошу садиться. Жизнь — это череда перемен. День сменяется ночью, печаль — радостью... — Будьте осторожней, Северус, — посоветовал Флитвик, пока директор завершал свою речь, — с ним тягаться мало кому по силам. Вы обратили внимание, во что превратился Фелпс? — Зачем вы мне это говорите? — Я заметил, как вы смотрели на него. Точнее, как он на вас. На тарелках появилась еда, и Флитвик с самым безмятежным видом занялся своим бифштексом.* * *
Феникс-Патронус с приказом явиться не заставил себя ждать. Снейп был один в своем кабинете; он задержался перед дверью, собираясь с силами и мыслями. Безмолвный диалог, начатый за ужином, будет продолжен — и чем закончится? Директор в этот раз не делал вид, будто читает важные документы. Он сидел за столом неподвижно, выпрямившись и глядя прямо перед собой. Кивком приветствовал вошедшего, пригласил занять кресло напротив. — Вам ничего не показалось странным в моей речи за ужином? — внезапно спросил он. Снейп в который раз поразился его проницательности: Дамблдор начал именно с того, о чем хотелось спросить прежде всего. — Показалось, господин директор. Вы не поздравили нас с победой над Темным Лордом. В голубых глазах мелькнули искры удовольствия. — Приятно говорить с умным человеком, Северус. И вы сами месяц назад сформулировали причину моего умолчания: наше дело не выиграно. — Вы не считаете нужным донести этот факт до всех? — Сказать трем сотням детей, что война, которую им так или иначе довелось пережить, в любой момент может продолжиться? — Дамблдор покачал головой. — Попробуйте, если у вас хватит духу. Я не возьмусь. — Значит... — Пусть живут и радуются жизни, пока есть возможность. Достаточно того, что истинное положение вещей знаем мы с вами и еще несколько человек... Те, кто в свое время будут способны повлиять на ситуацию. — Вы ставите меня на один уровень с собою, — с иронией заметил Снейп. — Неожиданно. Неужели я так высоко поднялся в ваших глазах? — Вы нанесли тяжелейшее оскорбление одному из лучших сотрудников Аврората, но вместо тюремной камеры сидите в моем кабинете. Полагаю, это исчерпывающий ответ на ваш вопрос. А теперь я хочу спросить вас, профессор Снейп... — Дамблдор взял со стола переливчатое перо феникса и принялся задумчиво крутить его в пальцах, — почему вы не воспользовались приглашением канадцев и не уехали в Ванкувер? Отчего предпочли финансовую кабалу Люциуса Малфоя годичной отсидке в Азкабане и последующей свободе? Вам настолько дороги Хогвартс и преподавание? Северус растерялся. Весь год ему прямо или косвенно намекали на его обязанность быть здесь, а теперь удивляются, что он не сбежал? — Я всего лишь привык отвечать за свои слова. Не знаю, к чему вы клоните, но причина именно в этом. — Продержаться целый год на голом чувстве долга, при постоянном давлении, в одиночку... Вы серьезно? — недоверчиво переспросил Дамблдор. — Абсолютно серьезно, — кивнул Снейп, изо всех сил стараясь скрыть торжествующую улыбку. — Успехи заметны, должен признать. Ну что ж, продолжайте в том же духе, — с трудом верилось, но старик казался смущенным. — Более не задерживаю. Доброй ночи.* * *
— ...Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве, и хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове![1] Блишвик, нарядившись во что-то, явно сооруженное из прикроватных портьер, вдохновенно декламировал тарабарщину, устроив посреди факультетской гостиной импровизированную сцену, освещаемую тыквами-фонариками. Зрители, главным образом младшекурсники, были в восторге. Роули и Шейфик сидели в первом ряду, рядом с ними устроился Кровавый Барон. Он оглянулся, увидел Северуса, остановившегося на пороге, и махнул ему рукой, мол, присоединяйся. — О, бойся Бармаглота, сын! Он так свирлеп и дик, А в глуше рымит исполин — Злопастный Брандашмыг! — Ну, как все прошло? — это подошел Квиринус. — Мне Барон сказал, тебя дед вызвал... Альбус Дамблдор был прав, когда упомянул о долге. И постоянное давление Северус чувствовал очень хорошо. Но в одном директор все-таки ошибся: он был не один.