Что-то кроме магии

У целителя из больницы Св. Мунго было усталое лицо и привыкшие ко всему глаза. — Вам нужен покой, мистер Блэк. Принимайте капли и старайтесь избегать волнений. — Без волнений что за жизнь? — слабо улыбнулся Мариус. Его осунувшееся лицо тонуло в подушках, подоткнутых со всех сторон заботливой Сивиллой. Ее же стараниями июльская жара, уже который день плавившая Лондон, не проникала в комнату даже сквозь открытое окно. Охлаждающие чары, обычное дело. Гирлянды бумажных птиц, свисающие с карниза вместо портьер, целителя тоже не удивили: у больных свои причуды. Ободряюще похлопав пациента по бледной руке, лежащей поверх полотняного покрывала, колдомедик встал, собираясь уходить. — Все хорошо в меру, мистер Блэк, в том числе и волнения. Поправляйтесь, — Сивилла поймала легкое движение головы в сторону двери и поняла, что дальнейший разговор должен происходить без участия Блэка. Плотно затворив за собой дверь, целитель отошел на несколько шагов и только тогда спросил вполголоса: — Он сквиб? Сивилла кивнула. — Тогда, боюсь, дело плохо. Организм волшебников стареет очень медленно, магическая сила служит надежной защитой и от болезней, и от возрастных изменений. Но сквибы в этом отношении — те же маглы: их быстро подтачивают годы и болезни. Сколько лет мистеру Блэку? Около восьмидесяти? Для мага — не возраст, сами понимаете. Если есть средства и документы, можете попытаться пристроить его в какую-нибудь магловскую клинику. У нас, к сожалению, пока не изобрели способа восстановления изношенного сердца. Проводив врача, Трелони заглянула в комнату старика. Он лежал неподвижно, закрыв глаза; Сивилла подкралась на цыпочках, наклонилась к самому лицу, услышала тихое прерывистое дыхание. Поправив сползшее на пол покрывало, вернулась в гостиную. Здесь валялся перевернутый стул и осколки разбитой чашки: все осталось как есть с того момента, когда Мариус, гневно скомкав полученное из Министерства письмо, попытался отпить чаю, но не сумел: сильно дрожали руки. «Это новый фашизм, девочка, — убежденно сказал он. — Я такое уже видел. Желтые треугольники, розовые треугольники... Это заканчивается печами — и вовсе не теми, в которых пекут пирожки. Неужели я дожил...» Сивилла едва успела поддержать Блэка, когда тот, не договорив и побледнев, начал валиться со стула на пол. Прибравшись, Трелони разыскала письмо, которое скворец уже изрядно потрепал — официальное уведомление из офиса Общества поддержки сквибов. «Всем лицам, имеющим статус сквиба, надлежит в трехдневный срок прибыть в Министерство магии, где им будет вручена специальная отличительная нашивка на мантию (образец смотреть в Приложении), строго обязательная к повседневному ношению. Неявившиеся подлежат лишению пособия и штрафу в размере тысячи галлеонов. Неплательщики и уклоняющиеся предстанут перед судом». Подпись: Старший заместитель Министра магии Долорес Амбридж. Фамилия ничего не говорила Сивилле. Она поискала приложение к письму, но Нельсон оставил от него мелкие пестрые клочки. Волшебница подумала и вместо «Репаро» применила «Тергео»: у нее не было ни малейшего желания любоваться оскорбительной министерской выдумкой. Вечером вернулся Квиринус — как обычно, с пачкой гранок и картонами будущих иллюстраций к очередному номеру «Придиры». Сивилла сообщила ему невеселые новости. — Быстро министерские работают, когда не надо, — помрачнел Квиррелл. — Журнал едва успел из типографии выйти. — Что ты имеешь в виду? — Пойдем-ка к Мариусу. Я ему все расскажу, а ты послушаешь. Блэку, кажется, стало лучше. Он сидел у себя в комнате за столом, что-то мастеря из прутиков, веревок и цветных лоскутов. На полу валялись обрезки бумаги и пергамента, на единственном свободном стуле стояли склянки с красками и кисточками. И повсюду — на клетчатом покрывале кровати, книжных полках, спинке старого дивана, облупленном комоде с мутным овальным зеркалом — виднелись фигурки бумажных птиц, похожие на странные большие снежинки. — Чудесный вечер, мои дорогие, — приветствовал гостей Мариус. — Посмотрите, закат сегодня редкостный! — Как вы себя чувствуете? — спросила Сивилла. — Вполне сносно, должен сказать. У этих капель такой отвратительный вкус, что поневоле выздоровеешь, чтобы не принимать их лишний раз! — Целитель посоветовал подыскать вам магловскую клинику... — Ни за что и никогда! Я належался в них на две жизни вперед. Рядом с вами мне будет гораздо лучше. И даже не заговаривайте со мной на эту тему! — Блэк пристукнул кулаком по столу. — Я знаю, какое письмо вы получили, — Квиринус осторожно, чтобы не потревожить бумажных пичуг, присел на диван. Сивилла пристроилась рядом. — Мне утром сова принесла такое же. Это из-за стихотворения, которое мы дали в последнем номере «Придиры»: киплинговский «Раб, который стал царем». Лавгуд предвидел, что Фадж будет в бешенстве, когда прочитает. — «Когда ж он глупостью теперь в прах превратил страну, он снова ищет, на кого свалить свою вину», — процитировал Мариус. — Еще бы не быть ему в бешенстве. — У него хватило ума не действовать напрямую. Закрой он «Придиру», и все тут же поймут, что к чему. А нападки на сквибов никто с журналом не свяжет... Разве что те, кому известно, что его соиздатель тоже сквиб. Ловко эта Амбридж придумала, ничего не скажешь. — Ты с ней знаком? — удивилась Трелони. — По счастью, нет. Лавгуд общался с ней в Министерстве. Мерзейшее существо! И, что хуже всего, имеет сильное влияние на Министра. — Сегодня она желает пометить нас, точно прокаженных, а что завтра? Велит согнать за колючую проволоку?! — Блэк вновь занервничал. — У нее ничего не получится, если никто не подчинится ее распоряжению, — Квиринус понял, что надо поскорее успокоить старика. — Вы ведь не собираетесь ее слушаться? Вот и я тоже. В моем случае это даже невозможно, поскольку мне официально запрещено появляться в Министерстве. Если мы с вами так уж нужны Обществу поддержки сквибов, пусть сами являются сюда. В последующие дни прибыло еще несколько писем от имени Общества, подписанных Амбридж. Квиринус рвал их, не читая. Блэк бодрился, но по-прежнему глотал капли, ходил заметно медленней и говорил тише. Теперь он главную часть дня проводил в своей комнате, часами что-то рисуя, вырезая и склеивая. — Друзья мои, он готов, — однажды объявил он, глядя на своих соседей сияющими глазами. — Пройдемте ко мне. В его комнате на столе лежал воздушный змей — пергаментный ромб, натянутый на легкую деревянную раму в половину человеческого роста. С желтоватой поверхности на людей озорно поглядывали большие круглые глаза — один зеленый, другой голубой — и широко улыбался красный рот с единственным крупным зубом. Между глазами и ртом помещался толстый веснушчатый нос и круглые розовые щеки. По двум верхним граням ромба густо пестрела короткая бахрома из цветной бумаги. Очевидно, она изображала волосы. — Какой забавный, — не смогла сдержать ответной улыбки Сивилла. — Вы гляньте-ка на хвост! — Блэк в этот момент походил на счастливого родителя, демонстрирующего успехи любимого чада. — Это ж всем хвостам хвост! Действительно, веревка, привязанная к раме, была покрыта плотной чешуей из всевозможных лоскутков. Мариус ласково пропускал ее между пальцев, гладил, будто живое существо. — Шелковая закладка, которую мне подарил отец, первый галстук, фата моей милой Стеллы, крестильная рубашка Берти... Знаете, откуда этот зеленый клочок бархата? Любимое платье матери... Я очень счастливый человек, друзья мои, потому что могу не просто вспоминать обо всем хорошем, что было в жизни, но и собрать его вот так, как сейчас! — Вы, кажется, забыли прикрепить бечеву, чтобы держать змея, — заметил Квиррелл, смущенный и растроганный стариковским чудачеством. — Бог с вами, Квиринус, кто же станет летать на привязи? — Но тогда вы не сможете вернуть его... — Я отпускаю его насовсем, — Мариус улыбнулся светло и чуть грустно. — Что-то пригодится птицам в гнезда, что-то — людям в тяжелую минуту... Идешь ты по улице, одинокий и печальный, поднимаешь голову к небу — а там он, с веснушками. Разве плохо? Ночью Сивилла никак не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, пока не проснулся муж. — Не спится? — сонно пробормотал он. — У меня плохое предчувствие. Не нравится мне этот змей. Квиринус сел на постели. — Ты права, хватит тянуть. Капли плохо помогают Мариусу, надо подыскивать ему магловскую клинику. Попробуем для начала ту, где лечили мать. Рано утром, когда Трелони зашла проведать Блэка, тот неподвижно лежал в кровати и едва сумел поднять руку, чтобы поприветствовать ее. — Посадите меня к окну, — прошептал он. — Хочу увидеть... Вдвоем с Квиринусом они усадили старика в кресло у распахнутого окна. Солнце едва поднялось над городом и еще не начало палить. Снизу, из переулка, поднимались остатки ночной сырости, а сверху вовсю лились лучи, золотя черепицу крыш и вспыхивая пожаром в оконных стеклах. — Хороший будет день... — Мариус вдохнул пока еще прохладный воздух, скривился от боли, потер грудь. — Ну что ж, пора. Сивилла, будьте добры, отпустите змея на волю. — Вингардиум Леви... — машинально проговорила Трелони, но Блэк покачал головой: — Не превращайте чудо в фокус. Просто поднимите его над столом. Сивилла послушно приподняла хрупкую конструкцию, и змей вдруг встрепенулся в ее ладонях. Легко скользнув вверх, он принялся парить под потолком, описывая широкие круги, поднимая хвостом все бумажные фигурки птиц. Они не кувыркались беспорядочно, но собрались стайкой, в один миг вырвались вслед за змеем в окно и взмыли прямиком к солнцу. — Этих тоже отпустите... — Мариус показал глазами на фигурки, привязанные нитками к карнизу. Они отчаянно трепыхались, точно желая последовать за остальными. Квиринус оборвал нитки, белые птицы спорхнули с подоконника и скоро стали частью разноцветного облака, которое уносилось все выше и выше — пока не растворилось в прозрачной летней синеве. Старик тихо улыбался, провожая их полет. Вечером сова принесла Снейпу в Хогвартс короткую записку: «Умер Мариус. Похороны послезавтра в десять утра на кладбище Святого Киприана в Ньюарке. Если сможешь, приходи проводить. И сообщи, пожалуйста, его племяннику».

* * *

Обосновавшись в Малфой-мэноре, Волдеморт, казалось, не спешил переходить к активным действиям. Метка вторую неделю не напоминала о себе, но Снейпа, как и остальных Пожирателей, это ничуть не успокаивало: в любую минуту повелитель мог подать сигнал к общему сбору — во времена его прошлой жизни такое случалось не раз. Слизерин окончил учебный год без сюрпризов, по-прежнему оставаясь на втором месте. Правда, делить его пришлось с Гриффиндором. Директор в этот раз не расщедрился на дополнительные баллы для Поттера, и флаги в Главном зале окрасились в синий цвет: факультет Рэйвенкло с сентября по июнь усердно учился, не отвлекаясь ни на Турнир, ни на Волдеморта. В положенный час Хогвартс-экспресс увез всех школяров в Лондон, и декан решил, что оставшуюся часть каникул посвятит пополнению своего запаса зелий. В первую очередь «Жидкой удачи». К тому же за работой хорошо отдыхалось и спокойно думалось. Письмо от Квиррелла застало его в лаборатории. Печали Северус не почувствовал: все, что могло болеть, давно отболело со смертью матери и Лили. Очень вовремя умер, подумалось ему. Большая магловская война, затем более тихая, но по-своему не менее жестокая магическая — довольно для одного старика. Неизвестно, пережил бы Мариус войну приближающуюся, до которой, по мнению Снейпа, оставались считанные месяцы. Ведь смешные и безвредные мечтатели всегда гибнут первыми... К дому на площади Гриммо члены Ордена Феникса добирались различными путями. Одни, переодевшись в магловскую одежду, ехали в метро, воспринимая это как развлечение, другие предпочитали метлу и Дезиллюминационные. Северус входил в число немногочисленных третьих, облюбовавших замусоренный темный тупичок рядом с площадью. Там обитали лишь бродячие кошки, своевременно проверенные на анимагию и быстро привыкшие к тому, что в тупичке время от времени из воздуха выходят двуногие. К тому же иногда от них перепадало что-нибудь вкусное. Аппарировав от «Дырявого котла» прямиком к кошкам, Снейп выглянул из тупика. Вечерело. Площадь, горячая от заходящего солнца, была малолюдна. Маглы, как утверждал Квиррелл, в двадцатом веке одеваются кто во что горазд, поэтому человек в длинном черном одеянии, скорее всего, не вызовет интереса у прохожих. Тем не менее Северус предпочел не рисковать и до двери дома № 12 дошел под Дезиллюминационными чарами. — Опять явился, презренный полукровка, позор рода Принцев! — портрет Вальбурги Блэк действовал не хуже дверного звонка, оповещая весь дом о прибытии гостя. — Магловское отродье, немедленно убирайся вон! Северус, как обычно, проигнорировал сварливую старуху. По полутемному узкому коридору, пропахшему пылью и кислятиной, он вышел в гостиную, где и нашел Сириуса, который за что-то сердито выговаривал Кричеру. Увидев Снейпа, Блэк замолчал и посмотрел на него с открытой неприязнью. — Что-то ты зачастил с докладами о своей пожирательской деятельности! — Для разнообразия готов послушать отчет о блистательной победе над докси, любезный хозяин. — Если ты явился упражняться в остроумии, — голос Сириуса дрогнул от едва сдерживаемой ярости, — то клянусь... — Умер Мариус Блэк. Меня попросили передать тебе эту новость. Сириус осекся, и в тишине стало слышно угрюмое бормотание Кричера: — Вот и хорошо, вот и славно... Благородное древо Блэков избавляется от негодных ветвей, пусть жалкого сквиба зароют среди маглов, фамильная усыпальница не должна быть опозорена его погаными костями... — поймав свирепый взгляд хозяина, домовик шмыгнул носом и исчез. — Не слушай его, — устало махнул рукой Блэк. — Конечно, Мариуса надо похоронить в нашем семейном склепе. То, что он был сквибом, ничего не значит. — И где же покоятся все представители «древнейшего и благороднейшего»? Сириус, и без того хмурый, помрачнел еще больше: — Точно не знаю, я был там всего один раз, в раннем детстве... Придется спросить у матери. — А твой домовик разве не знает? — Он не скажет без ее разрешения, твердолобый упрямец. — Ни за что! — от вопля Вальбурги качнулись язычки пламени в газовых рожках на стене. — Не для того я выжгла сквиба с фамильного гобелена, чтобы он после смерти оказался среди нас! — Мама, Блэк должен лежать с Блэками! — пытался перекричать ее Сириус. — Если ты не скажешь, я уберу тебя в чулан, даже если потребуется сломать стену! — Пусть сквиб валяется вместе с падалью! — визжала старуха. — Потому что и сам он падаль! — Инсендио, — тихо приказал Снейп, прикоснувшись волшебной палочкой к картине. По раме побежали искры, показались первые языки пламени. Вальбурга, вытаращив глаза, подавилась очередным ругательством. Сириус застыл на месте, разрываясь между злорадным торжеством и необходимостью тушить начинающийся пожар. — Мариус был единственным человеком во всей вашей паучьей семейке, — внятно проговорил Северус прямо в перекошенное злобой лицо. — И лежать он будет рядом с людьми. — Грязный полукровка! Кричер, на помощь! — заголосила опомнившаяся миссис Блэк, но Снейп бесцеремонно заткнул ей рот, вызвав струю воды. — Мы похороним Мариуса на кладбище волшебников в Ньюарке, — сказал он Сириусу и вышел из дома.

* * *

На двери квартиры в Лютном висел замок, поверх которого болтался именной громовещатель. «Северус, мы с утра в Ньюарке, — сообщило послание голосом Квиррелла. — завтра можешь приходить прямо в церковь. Спроси у моих родителей, они покажут тебе дорогу». Конечно, убрать замок ничего не стоило, но что за ним? Пустота осиротевшего жилища, замершие вещи, из которых навсегда ушла душа... Визитер прислушался: нет, даже скворца не слышно. Видимо, забрали его в дом Квирреллов. Почему-то именно эта тишина резанула почти забытой болью утраты. Как странно: ведь Мариус не приходился ему ни родней, ни другом, они и виделись-то не слишком часто последние полгода... Он был человеком, вспомнил Северус свои слова. С недавних пор это стало намного важнее, чем сквиб или даже маг. Умение превратить свинью в стол или влезть в чужие мозги само по себе никого не делает ни лучше, ни хуже. Мариус любил повторять, что на чудо способен каждый, и вовсе не нужна для того волшебная палочка. Достаточно участия, терпения, мудрости... Старику Блэку не требовалась легилименция, чтобы догадаться, что тревожит неразговорчивого сумрачного гостя, седой фантазер не нуждался в трансфигурации, превращая грубый сапог в бравого солдафона, географическую карту в чудесный пейзаж, а подгоревшее жаркое в праздничный торт. Обходясь без магии, он все-таки был волшебником. Самым настоящим. Только понял это Северус слишком поздно.

* * *

Миссис Квиррелл встретила его со своей обычной приветливостью, слегка пригашенной налетом грусти. Да, Квиринус и Сивилла уже в церкви, где скоро начнется церемония. Как туда попасть? А вот отец Саймон как раз собирается на службу и так любезен, что предлагает проводить. Кстати, познакомьтесь... Какое-то время Снейп и отец Саймон молча смотрели друг на друга. Северус видел перед собой сухощавого высокого человека неопределенных лет, светловолосого, коротко стриженного, в черной рясе, с распятием на груди. Руки он держал перед животом, спрятав их в широкие рукава. Плотно сжатые губы, глубокая складка между бровей и прямой взгляд серых глаз выдавали в нем натуру серьезную и решительную. Неизвестно, какие выводы из своих наблюдений сделал священник, но он коротко кивнул в ответ на представление и проговорил негромким приятным голосом: — С удовольствием провожу вас, мистер Снейп. Вы, очевидно, не переносите лишних прикосновений, иначе бы я предложил вам совместную аппарацию. — Вы волшебник?! — Я киприанит, — с легкой улыбкой поправил Саймон. Он выпростал кисть из рукава и дотронулся до груди слева, где заблестел серебром загадочный знак: круг и силуэт рыбы, заключенные в овал. — Вижу, вы по-прежнему в недоумении... Идемте, по дороге все объясню. Рассказ и путь нам предстоят одинаково короткие. Мощеная улочка вывела их за дом Квирреллов и нечувствительно влилась в каменистый проселок, обсаженный по краям старыми вязами. Деревья бросали густую тень на дорогу, между стволами поблескивала голубая лента Девона. Отец Саймон снова спрятал руки в рукава и шагал, временами поглядывая на идущего рядом Снейпа. — Итак, вам угодно знать, как христианский священник оказался среди волшебников, а также кто такие киприаниты? — Буду признателен за разъяснения. Мои знания, как и у большинства, ограничиваются школьным курсом магловедения. Безжалостные церковники, маги, сжигаемые на кострах... — Нет смысла отрицать факты, — кивнул Саймон. — Но, смею утверждать, костров было бы еще больше, не вмешайся орден Святого Киприана[1], к которому я имею честь принадлежать. Он был создан в середине четырнадцатого века с одной целью: проповедовать Слово Божие среди магов Европы, укреплять дух сомневающихся и обращать язычников. Рассуждая беспристрастно, волшебники не являются еретиками, поскольку не отрицают учения церкви. К тому же и многие святые при жизни творили чудеса... Конечно, далеко не сразу, но киприаниты сумели примирить магию и веру для волшебников. В 1689 году орден вместе со всем магическим миром принял Статут. Тем не менее в Риме о нашем существовании не забывают. — Что же, у вас все еще много последователей? — Северуса переполнял скепсис. — В наше время кому-то по-прежнему необходимо примирять в себе веру и магию? — Представьте, да. Но зачастую волшебники идут в церковь не только за этим. Многие ищут ответы на общие для всех людей вопросы: что есть жизнь и смерть, зачем мы приходим в этот мир... — И вы, разумеется, отвечаете. — Нет. Я помогаю спрашивать. — Бога? — Для начала самих себя. О, вот мы и пришли. Впереди показалась черепичная крыша, и вскоре дорога вывела их к низкой каменной ограде, за которой виднелось серое приземистое здание церкви с узкими стрельчатыми окнами, окруженное зеленой лужайкой. Отец Саймон остановился у распахнутой калитки. За ней начиналась посыпанная песком дорожка, ведущая к церковным дверям. — Надеюсь, кое-что я для вас все-таки прояснил, мистер Снейп. — Пока только в самых общих чертах, — несмотря на предубеждение против религии, Северуса заинтересовал лаконичный рассказ священника, да и сам он показался личностью незаурядной. — Сожалею, что нас познакомил печальный повод, — отец Саймон склонил голову. — Вам сейчас прямо по дорожке, а мне пора приступить к своим обязанностям. Если в дальнейшем пожелаете продолжить беседу, всегда сможете найти меня в церкви. Качнулись стебельки травы, задетые воронкой аппарации, и Снейп остался в одиночестве. Внутри храма было прохладно и тихо. Витражи красили солнечные лучи в рубин и кобальт, бросали к подножию распятия цветные тени. Пахло горячим воском, чабрецом и старым деревом. У простого темного гроба стояли Квирреллы-старшие, Ксенофилиус Лавгуд, Квиринус и Сивилла, по случаю траура одетая в черное и потому не похожая сама на себя. Какого-либо благоговения Северус не испытывал. Он попробовал вслушиваться в слова хорала, но вскоре понял, что ему не дает покоя разговор с отцом Саймоном. Нельзя сказать, чтобы смысл собственного бытия так уж часто беспокоил слизеринского декана, повседневная действительность в изобилии подбрасывала другие проблемы и вопросы. Размышлять о вечном хорошо, когда никуда не торопишься и ни о чем не беспокоишься, — например, лежишь где-нибудь на меловых обрывах Истборна и, закинув руки за голову, разглядываешь звезды. Снейп вздохнул про себя: где те обрывы, где тот юнец, праздно и вольно рассуждающий о магии и мироздании... Он не сразу услышал, что Квиринус зовет его, и тому пришлось тронуть друга за локоть: отпевание закончилось, гроб уже выносили из церкви. — Здесь хоронят и маглов тоже? — поинтересовался Снейп. — Уж смерть точно не делает никаких различий, — хмыкнул Квиррелл. — Слышала бы тебя Вальбурга Блэк... Она чуть из рамы не выпрыгнула, когда речь зашла о том, чтобы похоронить Мариуса в фамильном склепе Блэков. — Думаю, он и сам был бы против. Склеп, мрак, уныние... Мне кажется, здесь бы ему понравилось. Кладбище располагалось на просторном пологом склоне, спускавшемся к широкой в этом месте реке. Высокий берег зарос боярышником; зеленые ветви с бледно-красными ягодами склонялись над старой каменной кладкой ограды. Ветер ерошил листву, на дальней отмели с шумом и смехом плескалась детвора. Шорох земли, осыпающейся в могилу, стук комьев по крышке гроба слышались глухо и точно издалека — голос смерти терялся в звуках жизни. — Смотрите! — Сивилла, запрокинув голову, что-то разглядывала в небе. — Это его змей! — Невозможно... — Квиринус щурился, приставив ладонь козырьком ко лбу. Но вскоре все увидели: по небу, вызывающе пестрый на фоне белых облаков, плыл воздушный змей, по-рыбьи шевеля длинным радужным хвостом. Разноцветные глаза с веселым удивлением смотрели на землю, сияли рыжие веснушки на курносом носу и нахально торчал единственный кривоватый зуб в широкой и чуть хитроватой улыбке. ...Когда пришло время устанавливать над могилой Мариуса Блэка каменную плиту, на ней, кроме традиционного R.I.P, сделали еще одну надпись: «Не превращайте чудо в фокус».