плᴀчᴇт, но сильнᴀ.

В ногах хруст от мокрого снега, но Вихлянцев не обращает на это внимание. Он продолжает буквально бежать дальше, в надежде, что успеет сказать то, на что не решался месяцами. В глаза предательски бьётся шарф, что подарил Кшиштовский на их прошлый совместный Новый Год. Руслан помнил этот момент слишком чётко, потому что это событие стало для него одним из самых дорогих, как и времяпровождение с Мишей, но сейчас для него - спасение жизни этого высокорослого дрыща. Дыхание давно сбито, а на глазах готовы появляться слезы. Вихлянцев вбегает в больницу. Он не спрашивает, где находится палата Кшиштовского, ибо знает её, к сожалению, на изусть. Руслан не спрашивает, можно ли войти, лишь молча вбегает. В палате никого нет, что только на руку Усачеву. Он устало кидает взор на Мишу, а после на табличку, которую успел возненавидеть всем своим сердцем. Сердце сжимается от боли, а голос дёргается. – Миш?.. - в ответ старший получает молчание. Руслан подходит к Кшиштовскому, взяв нежно его за руку, поглаживая осторожно большим пальцем. Атмосфера в палате давила на разум. Было темно и холодно... Одиноко. Брови сами по себе домиком складывались, а руки чужую ладонь ещё больше сжимали. Вихлянцев садится на колени, не сводя глаз с чужих, к сожалению, сомкнутых глаз. Он громко сглотнул, дрожа. – Миш, прости пожалуйста.. - Руслан целует ослабленную руку Кшиштовского, что раньше никогда не делал. Усачев понимает, что Миша больше не ответит. Никогда. Руслан продолжает гладить пальцы старшего, с жалкой надеждой на ответ, но ничего не происходит. Вихлянцев опирается спиной на кушетку, не отпуская руку. – А помнишь...Мы с тобой в Москве гуляли? У того рынка.. - голос дрогнул, - твои глаза были слишком красивые на фоне тех фонарей, у скверика неподалёку, - погладил его палец, - Я боялся тебе об этом говорить, потому что думал, что ты скажешь что это странно...Я боялся, что ты от меня отвернешься... – Перевёл взгляд на стену, - а теперь я боюсь, что ты отвернешься, и никогда вновь не повернешься... Взгляд младшего опустел, как только он услышал вместо чёткого ритма сердца лишь длинный, протяжный звук. Он сдерживает слезы. – Я знаю, ты не любишь колыбельные, но позволь мне... - он осторожно ладонь под головой Миши устроил, а после своим лбом к чужому прислонился, вновь слезу на щеку старшего роняя. – птицᴀ моя, глᴀдкиᴇ пᴇᴘья, гдᴇ тᴇҕя носило столько? - Руслан вновь слезы не сдерживает, вновь и вновь роняя их. Он сжимает волосы на чужом затылке, да и сам дёргается. – гдᴇ жᴇ ты ҕылᴀ? - он беспомощно потёрся своим носиком о чужой, но не получая никакого ответа, ещё больше сжимается. – птицᴀ моя дʏшᴇнькᴀ ᴘоднᴀя, - отстронился от лба и затылка, уже погибшего, Кшиштовского, ладонью медленно перейдя на щеку, нежно начав её гладить, как бабочку, со сломанными крыльями. – пᴘолᴇти нᴀд миᴘом свᴇтᴀ ҕᴇлым цвᴇтом ᴘᴀсписᴀв, - он окончательно от Михаила отстраняется. – Я люблю тебя, Миш.