***
— Штормит, но бояться нечего, детишки! — Хорхе спускается по железной лестнице на палубу, где все удачно смогли разместиться. О тишине можно было забыть, ведь все оживлённо беседовали в компаниях. Устало выдохнув, я в очередной раз помешала остывшую кашу в тарелке. Аппетита нет. Уже второй день как. Это одновременно настораживает и даёт надежду на скорую смерть. Может хоть так получится «уйти»? Было бы славно. Рядом уселся Шут. Мне даже не нужно поднимать глаза на него, чтобы узнать. Его походку и тяжёлый вздох я прекрасно распознаю. Мы сидели молча, впервые так близко к друг другу за последние дни. Хотелось сбежать. Было невыносимо смотреть в его погасшие глаза и чувствовать себя виновной. Но сильная рука парня, обвившая мою, так внезапно, не дала мне подняться. Железная тарелка с грохотом упала на пол, привлекая внимание. Не решаясь посмотреть на него, я опускаю взгляд на испачканный под ногами пол. Придётся мыть. — Не избегай меня, умоляю. — этот надломленный голос режет по венам сильнее любого ножа. Становится противно от самой себя. Шут не заслужил такого отношения. Вновь подвожу. — Я не избегаю. — господи, какая явная ложь. — Тогда взгляни на меня. Сжимаю кулаки, а сама поднимаю голову. Наши взгляды сталкиваются, и мне хватает пары секунд, чтобы считать все чувства… …Боль… Отчаяние… …Потерянность… Надежда… Тот же коктейль, что течёт и по моим венам. Это тяжело. Уголки глаз вновь начинает щипать, но я упорно продолжаю сопротивляться. Сильно зажмурившись, я шепчу другу: — Прости. — За что ты постоянно извиняешься?! — резкий крик и звон в ушах. Ещё не видела Гастона таким злым. Широко распахнув глаза, я наблюдаю, как его искусанные губы подрагивают, а ноздри раскрываются всё шире, с каждым глубоким вздохом. — Я подвела тебя. Всех. Повела на смерть и не уберегла. Если бы только я знала, чем всё обернётся — отправилась бы за Ником в одиночку… — Нет, нет, нет! — прервав мою щебетливую и сбивчивую речь, он схватил меня за плечи и активно помотал головой из сторону в сторону, в знак протеста. Глаза полные слёз уставились в мои с осуждением: — Прекрати. Ты сама себя слышишь?! — Это правда. Зачастую её неприятно слышать. — Ты ни в чём не виновата, Мэри! — звонкий женский голос раздался прямо под боком. Соня. — Это всё Ава. Если бы не она, мы бы все были вместе! — Без неё мы бы умерли, ещё в Жаровне. — вновь не слежу за языком. Непонимающие взгляды впивались в кожу, принося боль от воспоминаний о недавнем разговоре с мамой. — Что ты такое говоришь? Гастон отдёрнул свои руки от моих плеч, будто обжёгся. Я грустно усмехнулась, вставая со скамьи. Громко шмыгнув носом, он подорвался следом. — Что она успела тебе втереть?! — Мэри, ты разговаривала с Авой? — внезапно спустившийся Винс, стал вишенкой на торте. Окунувшись в воспоминания с головой, я позволила себе сорваться. — Разговаривали. Мило поболтали, столько всего узнала, пока она умирала от моей же пули. Ну и какая же славная картина открылась мне после. Только представь — тело, перепачканное в крови, валяется на асфальте. Так красиво падала! Аж, дыхание замирало! — Мэри. — И я бы была даже очень рада её смерти, да вот только слова её меня подкосили. Я — имун, какие-то чипы в шеях выживших, наблюдение, ну разве не бред? А что если правда? Получается помогала?! Значит нам опасность и не угрожала?! Да? Хотя следила она, как раз за выжившими. Получается мы вновь оказались марионетками? «Подопытными крысами»?! Так получается?! Так?! ОТВЕТЬТЕ! Но воцарилась тишина. Долгая. Накалённая до предела. Но даже в ней я слышала многое. Голоса. Чьи? Друзей? Родителей? Не разобрать пугающего шёпота, и я в страхе зажимаю уши, грузно опускаясь обратно на скамью. Как это прекратить? Пусть это всё закончится! Чувствую настойчивые касание к плечам. Слышу голоса, как из-под толщи воды. Они призывают открыть глаза, но страх и внезапно накатившая усталость, не позволяют мне ответить. Последнее, что я услышала перед тем, как отключится, был собственный голос. — Хватит!***
Неделя. Этого времени достаточно, чтобы принять смерть близких? Мой ответ не удивит, я скажу — нет. Даже сейчас, лёжа на остывшем песке, я думаю о своих друзьях. Ник, которого я так отчаянно пыталась спасти. Ньют. Многие посчитают меня эгоисткой, но я поняла, что так сильно рвалась спасти лишь его. Ник как-то отошёл на второй план, стоило мне только узнать, что любимый человек заражён. Да, я эгоистка. Думала только о себе. Без Ньюта я не видела своего счастья в этом прогнившем мире. Но Ник… Он был одним из тех, кто имел огромное по площади место в моём сердце. А Били? Щит стал дорогим, его каждодневное присутствие рядом со мной казалось таким привычным. Без этого смельчака, стало вдвойне пусто и одиноко. Били не был тем человеком, в чьи объятия я могла зарыться и долго-долго говорить. Говорить обо всём: что колено ушибла, что будильник проспала, да и волосы не хотят расчёсываться, что эти криворукие повара дали горелый тост, и так далее, и тому подобное. С Били было по-другому: его успокаивающая улыбка в тяжёлые моменты, поддержка без слов, полный понимания взгляд и полезный совет, даже когда и не просишь. Он — безмолвная тень, готовая встать на защиту близких в любую секунду. В этом весь Били. Самый надёжный друг. Как и Каст, Рон, Дерек, Лео, Аня и Клэри. Я их не забуду. Никогда. Устало вздохнув, я закрыла руками лицо. Картина неба усыпанного звёздами почему-то раздражала. Эта тишина прерывающаяся всплеском волн сводила с ума не хуже, чем сбивчивое бормотание чьих-то голосов. Да, многие считают, что я свихнулась. Голоса только в моей голове постоянно нашёптывают что-то, но я не понимаю что. Тётя Мэри суёт мне в задний карман шорт блистер с какими-то таблетками, и я безмолвно киваю в знак благодарности. Лекарства помогают. Я на время перестаю слышать шёпот, наконец фокусируясь на шуме волн, пении чаек и звонком смехе детей. — Детка, это стресс. Всё пройдёт, не переживай. — повторяет отец, мягко поглаживая по голове после каждого моего «приступа». Желание отдёрнуть его руку и накричать было невыносимым. Иногда его не удавалось сдерживать и отец, хмуря брови, уходил. Но, что я могу с собой поделать, если из всех в Гавани я бы желала видеть рядом только Шута? Но мы не разговаривали уже больше недели. Вообще. Из-за этого ещё тяжелей. С Гастоном всегда хвостом ходит его парень — Стив. Парень в общем-то и не плохой, но настроен он ко мне враждебно. Почему? Хотела бы я знать. Видимо все здесь обходят меня стороной после первого «приступа» на корабле, мысленно нарекая таким простым и не менее обидным: «сумасшедшая». Словам отца я не верю. Столько раз переживала стресс и ничего, не свихнулась же. Может это редкая разновидность вспышки, поражающая только мозг? Так считать намного легче. — Перестань. — чей-то тихий уверенный голос вырывает меня из раздумий. Вынуждает убрать ладони от лица и вглядеться в лицо напротив. Гастон. — Что? Что я должна перестать? — кажется я начинаю дрожать. Парень грузно опускается на песок рядом и подтягивает к груди одно колено. Он сидит, молча уставясь на моё лицо. Почему-то ощущаю себя некомфортно под его внимательным и цепким взглядом, таким не подходящим Шуту. — Сколько ты здесь? Три? Четыре часа? Как не посмотрю в твою сторону, ты всё лежишь на берегу. То жмуришься, то что-то активно бурчишь под нос. Невыносимо наблюдать за тобой. — Так не смотри. — Не могу. — молчание. Наши взгляды сталкиваются, хоть в полутьме тяжело разглядеть его эмоции, но я замечаю блеск. Приложив усилия, я принимаю сидячее положение и отвожу глаза в сторону. Всем тяжело. Он, как и я потерял друзей. И пусть мы не общались впервые так долго, сердце ноет от одного его присутствия. Мне не хватает тех беззаботных деньков на базе. Ох, как же я скучаю по ним. — Гаст, я понимаю, тебе тяжело, также сильно как и мне, но у тебя хотя бы есть Стив. Я вряд ли смогу тебя утешить и поддержать, как раньше. У меня нет на это сил, и я бы хотела побыть одна сейчас. Тем более голоса только затихли… — Помнишь, моё состояние в конце первой недели со смерти Лео? — я вздрогнула от неожиданного вопроса и вяло кивнула, вспоминая Гастона в те ужасные дни. Разбитый, потерянный и отстранённый. В тот вечер он казался ещё бледней и тоскливей. — Не повторяй моих ошибок. Я удивлённо повернулась в его сторону. — Да-да, всё верно расслышала. Переживать смерть дорогого человека в одиночку это не дело. Как и заниматься самобичеванием, сидя ночами на мокром песке. — темноволосый грустно усмехнулся и одарил меня своим полным поддержки и теплоты взглядом. Вот он, мой родной Гаст. — Иди ломай всё, стреляй по деревьям и воде. Бей меня, Стива, Хорхе, Ариса, Томаса…да всех кто под руку попадётся! Кричи на нас, пошли куда подальше. Но только не сиди и не молчи в одиночестве. — парень придвинулся ближе и продолжил уже спокойным голосом. — А потом возвращайся на это место и падай в мои объятия. И пусть меня снесёт волной слёз, я не отпущу тебя пока ты не почувствуешь себя лучше. — Гастон, — прохрипела я, чувствуя, как по щекам вновь за вечер покатились горячие ручейки слёз. — П.почему? — Почему?! Ну что за вопросы, глупышка? Во-первых, я твой самый-самый заботливый и верный друг. Самый смешной, самый обаятельный и красивый. — он улыбался, гордо вертя указательным пальцем. Но стоило ему перейти к следующему пункту, как всё веселье в голосе пропало. Ему на смену пришёл серьёзный тон с нотками грусти. — А во-вторых, когда Лео не стало, первую неделю меня разрывали гнев и непонимание. Я осознавал, что всем тяжело и просто не мог позволить себе взорваться. Приходилось тихо скулить у тебя в объятиях по ночам, а утром вставать с тяжёлой головой. И так по кругу. Но в один день, я всё-таки поднялся на крышу и громил всё, что видел. Кидал, ломал, бил. — аккуратно протянув свои дрожащие пальцы, я обхватила ладонь друга. Он благодарно сжал в ответ и горько, с хрипотцой, рассмеялся. — Ник остановил меня. Обнял и не отпускал до тех пор, когда я уже не мог драть горло криками и захлёбываться слезами. Мне стало легче. Вскоре, Ник нашёл где-то боксёрскую грушу и повесил на нашей крыше. И когда я чувствовал, что просто не вывожу, то сбегал туда и хорошенько отметеливал этот кожаный мешок. В те моменты я даже слышал голос Лео: «Обнуляемся и идём дальше!». Весёлый такой… — Это был его девиз. — Он сам его придумал. Поэтому, он был таким задорным и беспечным. Просто умел вовремя обнуляться. — на лице мулата расцвела нежная улыбка, а в глазах виднелась горькая тоска. Скучает. Так и не смог отпустить. — С того вечера, я осознал, что нельзя держать всё в себе. Рядом есть люди, готовые поддержать в любую секунду, Мэри. Не выдержав, я кинулась на шею Гастона и разрыдалась в голос. Его слова настолько затронули душу, что стало просто невыносимо сдерживаться. — Ты решила сразу к последней стадии перейти? — тихо посмеиваясь, произнёс парень. Крепкое кольцо рук обвилось вокруг меня, прижимая ближе. Уткнувшись носом ему в щёку, я почувствовала влагу на ней. Гастон, ты такой сильный. Так горжусь, что ты мой друг. Вместо каких либо слов, я предпочла обнять парня ещё крепче и он ответил тем же. Не знаю сколько мы просидели в тишине, но видимо достаточно, чтобы я прервала её своим внезапным откровением. — Ньют передал мне письмо. Я так и не смогла прочитать дальше второй строчки. Шут, мне так плохо от осознания, что я его больше не увижу. Никогда. Парень уткнулся носом в мою макушку и успокаивающе погладил по спине. От этих действий я вновь не смогла удержать поток слёз. — Представь, как было тяжело писать ему это письмо? Ньют хотел оставить тебе что-то на память, и ты вот так оставишь записку пылится на полке? — я яростно замотала головой, захлёбываясь в слезах. Шут отодвинулся, утирая большими пальцами влагу с моих щёк. Его взгляд тёплый, грустный, но не менее решительный. Он будто хотел передать этот настрой и мне. — Тогда прочти письмо. Ты должна. Будет больно и горько с каждой точкой, но дочитай. Ради Ньюта, ради памяти о нём. — Ты будешь рядом? — сорвалось с уст прежде, чем я успела подумать. Мне и в правда нужна была поддержка, иначе я боюсь сорваться и пойти вслед за Ньютом. Вслед за своим солнцем. Без него стало так темно и это заставляет чувствовать себя той самой семилетней девочкой, страшащейся темноты и одиночества. — Конечно. — от его короткого кивка стало легче дышать. Я прочитаю. Безусловно прочитаю. С этой мыслью я отлипаю от Шута и поднимаюсь. — Хочу прочесть его сейчас. — шепчу хриплым, от длительного плача, голосом. — Пойдём. Пальцы дрожат, ладони потеют от одного лишь взгляда на потрёпанный листок бумаги. Чёрные чернила, где-то размазаны, но слова разобрать можно. Ньют писал второпях, это видно невооружённым взглядом. Он боялся не успеть. Нет, прекрати, Мэри. Не режь себя же без ножа. Соберись. Гаст рядом, сидит на полу и крепко обнимает меня за ноги. Голова его покоится на моём бедре, а лицо повёрнуто так, чтобы улавливать каждую мою эмоцию. — Всё будет в порядке. — шёпотом произносит он и нежно улыбается. Становится спокойней. Я протяжно выдыхаю и перевожу взгляд к первому слову. Читаю про себя, но хочется выть в голос, от такого простого«Дорогая Мэри, Это, похоже моё первое и последнее письмо…»
Больно. Сильно жмурюсь, пытаясь отогнать наплывшие так внезапно воспоминания первой встречи, первой ссоры, объятий. Но Шут возвращает меня в реальность лёгким касанием к колену. Я нервно киваю, утирая тыльной стороной ладони слёзы и продолжаю бегать глазами по строчкам. С самого начала…Дорогая Мэри, Это, похоже моё первое и последнее письмо. Я теряю себя из-за вируса и хочу оставить эти строчки в память о себе. Я смирился, волчонок. Думаю, смерть не так страшна, как кажется. Страшнее забывать. Я каждый день повторяю имена друзей, вспоминаю моменты из жизни в Лабиринте и после. Мелочи, например, как спокойно было засыпать под стрекот сверчков и потрескивание костра в Глэйде. Вспоминается запах удобрений, я и не думал, что буду так скучать по дням, проведённым на плантациях. И я вспоминаю тебя, как ураганом ты вылетела из-за угла. Тогда я ещё подумал: «И это их лидер?», но я даже представить себе не мог, насколько сильным человеком ты окажешься. В те моменты, когда ты так переживала за друзей, как отчаянно рвалась на поиски друга, я понимал, что тоже хочу быть тем человеком, о котором будут также искренне заботиться и волноваться. И моя мечта стала сбываться. Рядом с тобой было спокойно и уютно. Хотелось постоянно обнимать, касаться там, где другим нельзя. Стараться держать строгий вид, смотря как смешно ты пытаешься запинать сигарету под тумбу. Много чего хочется сделать и сказать, но вспышка безжалостно забирает время. Но кое-что я всё-таки успел сказать. И хочу повторить: я люблю тебя, Мэри. К сожалению, я не смогу говорить это каждое утро. Больше не смогу наслаждаться объятиями в темноте под твоё милое сопение и аккуратно целовать, после улыбаясь, как дурак. Но я надеюсь, что кто-то другой осуществит мои мечты. Ты найдёшь своё счастье, волчонок, как его нашёл я. Спасибо тебе за эмоции и чувства. За подаренную свободу. Пожалуйста, береги всех ребят и береги себя. Улыбайся, волчонок.
Ньют.
Зажмурившись, я громко всхлипнула. Сжатая, чуть ли не до хруста, челюсть, не давала завыть во всё горло. А так хотелось. — Эй, Мэри. — тёплые руки посильнее сжали моё бедро. Гастон перебрался на кровать и заключил в крепкие объятия. Не помогает. Такая жгучая тоска и обида горят внутри, что я теряю контроль. Слёзы вновь потоком скатываются по щекам, а голос уже охрип от постоянного: «Почему он? За что?!». Мир так не справедлив к самым светлым из нас. Ньют не заслужил такой смерти! Бороться против ПОРОКа, который беспощадно издевался над тобой, потерять друзей и близких, преодолеть огромный путь, чтобы потом умереть в городе и форме ПОРОКа. Больно. Несправедливо. Смешно. Хочется рвать и метать, смеяться и плакать до изнеможения. Упасть на горячий песок и слиться с ним, раствориться в океане. Забыться. А тем временем, Шут гладит меня по голове, раскачиваясь из стороны в сторону. Это понемногу успокаивает. Поддаваясь усталости, я обессиленно утыкаюсь лбом в мужское плечо и тихо всхлипываю. Гастон ничего не говорит. Он рядом, и его хриплое пение над ухом так убаюкивает, что сил держаться не остаётся. Я засыпаю, а в мыслях только: «Улыбаться станет тяжелее».***
Чувствую, как солоноватый ветер обнимает меня, и я не сопротивляюсь, лишь прикрывая воспалённые глаза. Спокойная жизнь для всех была хорошей наградой за все пройденные испытания. Но рай на берегу океана кажется клеткой. Почему-то, всё чаще ловлю себя на мысли, что даже в Жаровне, кишащей шизами, не было так плохо, как в Гавани. Одиноко. Скучно до невозможности. Может такая беззаботная и спокойная жизнь не «моё»? Неужели я настолько приложилась головой, что «моим» стали перестрелки и вечное чувство опасности? — Мэри, давай скорее! Гарриет радостно смеётся от очередной шутки Минхо и они идут к тенистой части берега. В той стороне находится высокий шатёр. Скамьи выставлены по уровням, как трибуны в спортивном зале. За недели работ, лагерь разросся и обстроился. Все постарались на славу. Кто-то мастерил небольшие и ветхие домики из досок, кто-то ловил рыбу и собирал фрукты, а кто-то охранял покой жителей круглые сутки. Я сразу попросила вписать меня в ряды «защитников» несмотря на частые приступы, и хоть у многих были сомнения на этот счёт, но моё имя вписали быстро. Устало выдохнув, я двинулась в сторону высокого шатра. Центр лагеря. Местом сбора. Время близилось к вечеру, и отец попросил зажечь большой костёр. Грузно усевшись на скамье, я на минуту прикрыла глаза. С момента прочтения его предсмертного письма прошла неделя. Получается месяц, как Ньюта нет рядом. Улыбаться всё ещё тяжело, но я стараюсь. В этом мне помогает Гаст и Фрайпан. Они всегда рядом, с ними легко. И вот, сейчас, сидя среди выживших, я заставляю себя улыбнуться. Пускай улыбка выходит кривая, усталая и грустная, но она живая, настоящая. Измученная ночным дежурством, помощью на кухне и сбором фруктов, меня клонит в сон. Но оживлённый шёпот в голове, вновь окутывает меня. Тянусь к карману, вытаскивая уже шестой за месяц блистер с таблетками. Лекарство горькое на вкус, но оно помогает. Паника и раздражение затихают, как и голоса. В сон клонит ещё сильнее, но я упорно вслушиваюсь в громкую речь отца. — Мы проделали большой путь. Многие стольким пожертвовали, чтобы это место стало реальностью. — Винс размеренно ступал вокруг костра, вглядываясь в лица. — Ваши друзья, ваши родные. — он посмотрел на меня и улыбнулся такой же горькой улыбкой. — Так выпьем за тех, кто не смог сюда добраться! За друзей, которых мы потеряли! Это место создано для всех нас. А это. — он указал на высокий камень, стоящий за ним. Как я его раньше не заметила? — Это в память о них. Так что, каждый из вас приходите сюда и вспоминайте. — Вонзив в деревянную доску шатра стамеску, отец поднял свой стакан и воскликнул. — Добро пожаловать в Тихую Гавань! Звонкие голоса разом накрыли берег. Всё пили и разговаривали, кто-то подходил к камню и высекал имена близких. Я так и не решилась. Сколько мой взгляд не возвращался к каменной глыбе, у меня не получалось заставить себя встать и подойти к нему. — Хватит ли там места ещё на восьмерых? — Гастон сидит рядом, внимательно наблюдая за происходящим. — Я не смогу. Это слишком. — Это не слишком, Мэри. Это означает отпустить их. Камень сохранит память о человеке на века. — голос Стива звучит бесцветно и устало, но в глазах сияет тоска. — Согласен. Кстати Томас хотел с тобой высечь его имя. — проговорил Фрайпан, на что я лишь грустно хмыкнула. Взгляд уцепился за тёмную макушку. Томас был поникший, сгорбившись он болтал высокоградусный напиток по железной кружке и также наблюдал. Я поджала губы, заметив, как блестят от влаги чужие глаза. Мы так и не общались. Ни разу. Фрайпан однажды обмолвился, что Томас возненавидел меня после всего. Ньют бы этого не хотел. Но Ньюта же здесь нет? Если так посмотреть, то мы никогда и не ладили. Мы просто два разных человека, для которых Ньют был по-настоящему близок. Наше общение держалось на одном человеке, и когда его не стало - не стало и общения. Это правильно, как по мне. Томас имеет право ненавидеть меня. Я и не собираюсь с ним сталкиваться больше. Мне хватает друзей. — Всё равно, я не готова. Мне нужно ещё немного времени. Никто давить не стал. Фрайпан передал мои слова Томасу и Минхо, и те, вроде с пониманием кивнули. Поднявшись, я пожелала всем спокойной ночи и побрела к своему маленькому шатру. Сон валит с ног, ничего не хочется. Просто лечь и накрыться пледом с головой. Шум волн успокаивает, а стрекот сверчков и бурчание лягушек навевает приятные воспоминания о безмятежных днях в порту. Сквозь сон, я слышу голоса. Шаги. Крики. Мне стоит больших усилий открыть глаза, выбраться из плена покрывала и сесть. Пока мозг отчаянно пытался понять что вообще происходит, в шатёр ворвалась Соня. За ней выбежал растрёпанный Гастон. Они одновременно выдали мне то, что мозг отказался воспринимать. — Наши вернулись! — Что? — Берг с ребятами скоро будет здесь! — светловолосая подбежала ко мне, накидываясь с объятиями. — Арис поймал волну с сообщением от Били. С ними всё хорошо! Мэри? Осознавая услышанное, я и не заметила, как горячие слёзы скатываются по щекам, подбородку. Как пальцы впиваются в простыни, а тело начало дрожать. Вернулись. Неужели всё это происходит на самом деле? — Он там? — надрывисто шепчу, надеясь услышать заветное «да». Но Гастон неопределённо мычит, дёргая плечами. — Мы не знаем кто именно в Берге, помимо Били. Скорее всего Ник и Галли. Не дослушав, я срываюсь с места и бегу на радостные крики у костра. В далеке слышится рёв турбин. Реально ли всё происходящее сейчас? Может я сплю? Разве возможно такое? Не знаю. Я уже ничего не понимаю! Знаю только, что счастлива вновь увидеть друзей. — Воистину удивительно. — слышу голос Хорхе рядом и мысленно соглашаюсь с ним. Невероятно. Даже невозможно. Но берг уже садится, а я всё не просыпаюсь. Это правда. Осознаю я, когда шлюз опускается и через пару секунд я вижу Ника. Порываюсь к нему, но Соня опережает. Они счастливы. А я улыбаюсь при виде усталого Били. Он ступает на песок и мы с Гастоном налетаем на друга. Объятия выходят настойчивыми. Били жив! Ник жив! Меня всю трясёт от внезапно накрывших эмоций, и я, шмыгнув носом, отстраняюсь от друга. Чьи-то сильные руки тут же подхватывают меня за талию, кружа. — Ты не представляешь, как я скучал! — горячо произносит Лис и я заражаюсь его звонки смехом. Меня ставят на землю и заключают в новые объятия. Он тоже дрожит, но ещё сильнее прижимает. — Я так скучала, Ник. Думала… Да, что я только не думала, за эти чёртовы два месяца! — Теперь всё будет хорошо. — он наклонился и прошептал уже в самое ухо. — Ведь он тоже здесь. Недоумённо отстранившись, я заглянула в глаза Ника и тот кивнул мне за спину. Тело пробило новой волной мурашек, как в тумане я обернулась и увидела Галли, а за ним Ньюта. Солнце. Парень выглядел слегка помятым и сонным, трость помогала устойчиво держаться на ногах. Он был жив и здоров! И не успел светловолосый ступить на горячий песок, как я обхватываю его торс руками. Он отвечает, утыкаясь носом в шею. Табун мурашек уже валит с ног, пока я судорожно сжимаю футболку на его спине. Объятия такие жадные и долгие. Сколько чувств можно вложить в такие невинные касания. — Я рядом, волчонок. Я здесь. — хрипит Ньют, покрывая кожу короткими поцелуями. Ответом были всхлипы и непонятное мычание. Мои руки гладили, сжимали, старались удостоверится в реальности происходящего, так как глазам я уже не верю. — Я думала ты умер. — Слегка отстранившись, вглядываясь в эти родные карие глаза, шепчу я. — Я тоже так думал. — Ньют берёт мои ладони в свои и кладёт их на свои щеки. Наши лбы соприкасаются. Его кожа тёплая, нет чёрных вен, дикого взгляда и синих губ. — Парни нашли меня и успели вколоть сыворотку. Сам ещё не верю, что вновь могу увидеть тебя. Ты такая милая. — сердце ёкает от таких трепетных слов. Он большими пальцами поглаживает мои пальцы и смотрит так нежно-нежно. Заботливо заправляет прядку моих волос за ухо, и я не успеваю ничего понять, как его губы впиваются в мои. Поцелуй не менее жадный, чем объятия, с первых секунд. Я поддаюсь, забываясь, растворяясь в поцелуе, в Ньюте. Влажно проведя языком по моей верхней губе, парень отстраняется, вновь загребая в чувственные объятия. Я утыкаюсь носом ему в шею и вдыхаю любимый запах. — Я рад, что вы, детишки, живы. Вы проделали долгий путь, так что все разговоры отложим на завтра. — отец стоит чуть в стороне, с добродушной улыбкой на лице. Отстранившись от Ньюта, я на время уступаю его Соне. Та жмётся к нему всем телом, крупно дрожа и громко шмыгая носом. Ну а я облегчённо выдыхаю, почувствовав, как на душе стало спокойнее. — Но чтобы завтра отчитались мне за весь прошедший месяц! — хмурясь, восклицаю я. Перевожу взгляд на Ника. — А ты за два. — Так точно! — поровнявшись в стойку, громко в унисон выкрикнули Шут, Щит и Лис. Задорный смех разнёсся вокруг, подхватываемый ветром и гонимый всё дальше и дальше от Тихой Гавани. Туда, где правит безумие и страх. Но мы в безопасности, и быть может, у нас получится создать свой мир, полный надежд и любви.***
А пока все продолжат отстраивать лагерь, вспоминать прошлую жизнь и начало новой. И Вивитт Райтт, Мэрилин, да просто — герой сможет перелестнуть страницу своей истории, отходя от потрясений. Голоса в голове вскоре затихнут и здоровье восстановиться, ведь рядом есть близкие люди. Есть Ньют, который вернулся к ней. И так будет всегда, эти двое будут всегда находить друг друга, всегда обниматься как в последний раз, всегда целоваться, желая запомнить каждую минуту вместе. Потому что когда-то Мэри осмелилась сбежать, а он довериться. To be continued…