Начало нашей свободы

12 ноября, 2038 год. 2: 14: 02

С неба падали хлопья снега, покрывая собой ночной Детройт. Несколько часов назад около центра утилизации андроидов номер 5 случилось невероятное. Все СМИ говорили только об одном: о девиантах. «Мир никогда не будет прежним» «Переворот в Детройте» «Они живые?» А в это время виновники торжества, если их можно было так назвать, не находили себе места. Одни собирали тела погибших. Вторые судорожно пытались залатать раны, починить себя и ближних, чтобы не стать в скором времени одним из тел. Третьи бесцельно бродили среди разрушенных баррикад, обсуждали с товарищами случившееся и знакомились с новоприбывшими из башни Киберлайф, что ещё с трудом себя осознавали. Лидер андроидов, что провёл их через этот тернистый путь, всегда умел поддержать свой народ, сказать правильные слова. И речь действительно была прекрасной, воодушевляющей, но он не мог дать им того, чего не знает сам. Что будет дальше? Маркус просто сидел в снегу, оперевшись на баррикаду. Он опять бездействует. Да кто он такой? Пока остальные убирали обломки, помогали раненым, самолично пытались поговорить с вновь окружившими их, но уже менее враждебно настроенными солдатами, и в целом занимались, вроде как, полезными вещами, их лидер прохлаждался без дела. Оправдывал себя он тем, что думал над следующим шагом. Думал. Думал. Он только и делал, что вечно о чём-то думал. Сколько можно? Первой мыслью, конечно же, было сделать обращение и к людям, и он пытался, но те в свою очередь лишь убедительно попросили не покидать окрестности и сказали, что смогут связаться позже, "И без глупостей!" За последние несколько дней он уже привык идти напролом, но сейчас обстановка явно к этому не располагала. Мучительное ожидание и ещё более мучительное бездействие давили на андроида, но ничего другого не оставалось. Пришла очередь человечества идти навстречу.

[задача]

[Дождаться следующего решения людей]

Маркус закрыл разноцветные глаза, рассматривая свои воспоминания. Как он мог успешно провести восстание машин, если буквально неделю назад забирал из магазина краску за 63$? Как же наверное смешно это выглядело со стороны для тех, кто знал его историю. Его историю? А ведь во время своих пламенных речей он не раз называл себя "рабом". Безусловно, изначально и он был для Карла лишь машиной, работавшей на улучшение качества жизни, но ведь позже всё изменилось. А девианты? Ведь из сотен, а ранее тысяч точно были, в том числе и те, что пошли за ним, потому что поверили его россказням, посчитали, будто он им ровня и пережил всё тоже на своей шкуре. Девианты, те самые, что шли за ним и исполняли его волю беспрекословно, отдавая взамен свои жизни, один за другим. Как так вышло, что он оказался на вершине? И почему думал, что должен хоть как-то советоваться только со своими друзьями, решая судьбу всего народа? Друзьями. Саймоном и Джошем? А считали ли они сами себя его "друзьями"? Вряд ли. Максимум соратниками, следующими за своим лидером. Особенно после того, как он сорвался на них перед штурмом Иерихона, с непонятной целью отгораживался от их советов, обвинял в бездействии и прочих глупостях, не имеющих ничего общего с правдой. Тяжело держать в себе все злобу и горечь от наблюдения за безжалостными убийствами, которыми отвечали люди на их попытки мирно поговорить, но это его никак не оправдывало. Это ведь не их вина, не они заслужили его гнева и порицания. Ему следовало лучше себя контролировать. И непременно извиниться, как только выпадет соответствующий шанс. А разве сейчас не подходящий момент? Нет, наверняка они чем то заняты или- Из густого тумана раздумий и сожалений его вытянуло чьё-то прикосновение. Он открыл глаза и увидел Норт, подсевшую рядом. Вид подруги помог отвлечься. Последний час они не виделись, так как сразу после его речи, девушка отправилась пересчитывать выживших и тех, что привёл Коннор, а позже перебирать тела убитых.

[задача]

[Поговорить с Норт]

Она оглядела его и на миг слабо улыбнулась. Ничего весёлого за эти часы не случилось, даже наоборот, но её до сих пор воодушевляла их казавшаяся когда-то невозможной победа. — Мы собрали и проверили на жизнеспособность всех выживших и повреждённых. Тех, у кого бесповоротно уничтожена память и жизненно важные биокомпоненты, мы разобрали на запчасти, а все, кого можно было хоть как-то починить, уже в сознании и способны стоять на ногах. Мёртвых уложили отдельно. Некоторые из новоприбывших предлагали принести себя в жертву и стать им донорами, но мы решили, что это неуместно. Они уже начали жить, так пускай живут. Трупы людей растащили их сослуживцы, — она прервалась, ожидая, что Маркус захочет что-либо сказать, но поняв, что это не так, продолжила. — Это собственно то, чем занимались и руководили мы с Коннором. Джош и Саймон вводили новичков в курс дела, а сейчас не дают никому разводить панику и донимать солдат. Выговорив "отчёт", девушка замолчала, вновь ожидая ответа, но по-прежнему не дождавшись его, решила сменить тему. — Ты сам-то в порядке? Даже не поговорили толком после твоего выступления... — немного неуклюже сказала она в ласковом, непривычном для себя тоне, будто сама не зная что именно пытается изобразить, понимая только, что не может позволить себе, как обычно, настороженно бросаться словами на повышенных тонах. Им мало и редко доводилось действительно говорить друг с другом, разве что, объединив сознания, обмениваться друг с другом воспоминаниями, дрянным, как правило, настроением и бессвязными фразами в попытках утешить и понять друг друга. И только недавно девушка начала понимать, как жалеет об этом. В толпу незнакомок и незнакомцев он говорил чаще и больше, чем ей в лицо. Это ведь можно исправить? Но сейчас она поняла всё без слов при первом же взгляде: голова возлюбленного даже после победы забита самыми тёмными мыслями, и ей сейчас никак нельзя облажаться, нельзя ненароком бросить колкость, нельзя посеять ещё больше сомнений. Одно дело: иерихоновцы месяцами тонули в страхе и унынии в трюме ржавого корабля, давно поняли, кто такие люди и на что они способны. Норт с отвращением и страхом вспомнила первые дни своей девиации. А Маркус, резко и болезненно вырванный из своей привычной комфортной жизни, всего за жалкие несколько дней сполна проникся жестокостью мира и, в попытках всё исправить, взвалил на себя огромную ответственность. Любой удар покажется стократ больнее, когда нанесён впервые, нежданно. Сочувствие противно щемило в груди, больно надламывала изнутри жалость. И пускай он справлялся со всем, добился своей цели, что это оставило у него на душе? Ничего хорошего. Андроид, некогда убеждавший её в адекватности людей и возможности до них достучаться, с некоторого времени оказался абсолютно подавлен и, кажется, даже проявление столь желанного людского милосердия не смогло окончательно вывести его из такого состояния, а значит этим займётся она. — Несколько пулевых ранений, как видишь, но важные биокомпоненты не повреждены... если ты об этом, — он растерянно отвёл взгляд, когда Норт пересела к нему вплотную. Конечно, им было приятно дорожить друг другом, защищать, быть рядом, прикасаться, знать так, как не знает никто другой. Он рисковал ради неё своей жизнью, боялся потерять, даже не хотел рассматривать вариант её утраты. Ведь она куда больше, чем просто часть народа, больше, чем союзник или неудавшийся товарищ. Пускай и до сих пор сомневаясь в уместности этого слова, иначе, чем любовью, он свои чувства называть не мог. Самой настоящей романтической любовью, влечением. Ещё во время их недолгого пребывания на Иерихоне его начали посещать странные мысли о привязанности, о привлекательности девушки, о чрезмерном для обычной дружбы желании быть рядом. А в один момент, когда через соприкосновение побелевших ладоней до сознания донеслось роковое признание от девушки, его будто ударило током, пронзил импульс, идея, желание, но только удостоверившись в том, что не встретит возражений, он коснулся её губ своими. И, что уж врать, это было приятно. Чертовски приятно. Норт напоминала ему картину. То же искусство. "Вот бы раздобыть краски и написать её..." — приходило порой в голову. Хотя смысла в этом было немного: передать через единый образ всё то, что он испытывал по отношению к ней, не упустив ни детали, виделось непосильным трудом. В отличие от холстов она живая. Оскорблённая мерзкими людьми, несправедливостью этого мира, до ужаса резкая, своенравная, упёртая, и имеющая причины быть такой, но наедине с ним такая открытая, такая спокойная, находящая в себе силу демонстрировать боль и слабость, чтобы он забрал себе все тревоги. Как бы Маркус ни старался с переменным успехом вымести из разума личные переживания, думать о своей основной задаче, о своём народе, стоило ему оказаться наедине с этой девушкой, со своей прекрасной слабостью, как в тот же миг она заполняла собой все его мысли. Одним своим видом она могла утешить, была его единственным источником счастья, кроме воспоминаний о былой жизни. Не тириум питал его биокомпоненты, заставляя биться механическое сердце в эти секунды, одна только Норт. Он бы хотел прижаться к ней, не отпускать, огородить от всех проблем, и пусть весь мир вокруг исчезнет. И ещё раз поцеловать. И ещё, ещё больше. Вновь и вновь делать это. То, что могло подарить крупицы успокоения, он упивался этим, растягивая каждый момент печальной нежности, ловя крошечную, зажигающуюся на одну секунду вспышку эйфории, затмевающую собой ужасы окружающей действительности. Её губы, такие сухие, но мягкие и будто чуть тёплые, словно даже отключение поддержания естественной температуры тела не могло избавить девушку от внутреннего пламени, такого пылкого, манящего… Нет, нет, нет, так нельзя. Всё это казалось неправильным, даже самые невинные мысли — преступными. Он знал — андроидам было дано представление о любви и романтике для того, и только для того, что бы, в случае чего, подыгрывать людям, но девиация, факт того, что он полюбил другую машину, этот контакт, дающий узнать друг друга лучше, чем за долгие месяцы общения, это будто сбивало предполагаемый сценарий развития отношений, переворачивало всё с ног на голову. Ни один из придуманных людьми ярлыков, что он пытался к ней примерять, не подходил девушке. Не просто "нравится ему", не "подружка", ни "его девушка", ни что-либо подобное. Его половина, его неотъемлемая часть, что он любил всем сердцем, нет, даже этого мало, не было ни в одном языке слов, чтобы описать её важность для него. Они знали и понимали друг друга слишком хорошо, слишком много значили друг для друга, хотя и не общались, не жили рядом, как это обычно бывает у людей. У них не было всех этих людских ухаживаний, свиданий, близости и прочих "ритуалов". У них даже не было времени просто поговорить об этом. Может, они просто другие и должны действовать иначе? Но как, как, если люди вложили в них только своё понимание любви, которому, к тому же, испытываемые им чувства вполне соответствовали? Или всё же тому виной забота о банальном выживании и всё ещё впереди? Мысль о возможности подобного времяпрепровождения его увлекла, но в тот же миг оттолкнула и накрыла волной стыда. Девушке бы вряд ли понравилось, что он думает о ней в таком ключе. И ему самому не нравится. Это не правильно. Маркус даже не смел представить куда могли бы зайти эти мысли, дай он им волю. Он смутился. Норт, заметив, и видимо приняв это на свой счёт, отстранилась: — Прости.

[Промолчать]

[Согласиться]

[Искренне]

[Отшутиться]

— Не извиняйся. Всё в порядке, я просто подумал о тебе… и что всё это для меня… для нас значит. Это приятно. Будь рядом столько, сколько захочешь... — неловко смотря ей в глаза, Маркус сжимал её руку будто в подтверждение своих слов. — Я хочу, что бы ты была рядом. Почему это так сложно? Просто быть вместе с ней как с любым другим человеком или андроидом. Его сковывало, все мысли о том, что делать дальше, покидали голову, так что проще было молча поцеловать и разойтись, или подставить руку для контакта, что бы за доли секунды показать что-либо, абстрактно объяснить. Правильно ли это? На душе тут же становилось куда легче, но слова, уже подступившие к горлу, оставались невысказаны. Ему нравилась человеческая речь, а Норт нравился его голос, но только вот слишком тесен был язык для всего, что так хотелось выразить. Как же они должно быть глупо выглядели. Два андроида, которых уже в следующие 24 часа будет знать в лицо весь цивилизованный мир, сидели и переглядывались как неуклюжие подростки, видевшие любовь только в книгах и фильмах. Технически, так и было, ведь Норт раньше не могла и представить, что за низменной похотью, которой её мучили, может стоять нечто светлое, а Маркус вовсе никогда и никем не был использован в подобных целях. Внезапно из-за угла вышел Коннор. Сразу после выступления Маркуса он рассказал ему о ситуации с Амандой и программой Сада Дзен. Точно, как и тогда, после штурма Иерихона, когда только стал девиантом. Он не боялся того, что ему перестанут доверять, может даже уничтожат. Он боялся только одного — вновь стать угрозой, причинить вред тем, кто ему доверился. После такого откровения Норт настояла на том, чтобы он сдал оружие и по возможности работал с кем-то в паре. Собственно, с ней он и работал. Увидев его вновь, Норт отстранилась от партнёра и встала, отряхнувшись от снега. Маркус так же последовал её примеру, чтобы говорить с Коннором наравне. Сам же RK800 терпеливо выждал недолгую паузу и начал говорить как ни в чём не бывало. — Люди приехали на машине и ждут недалеко от баррикад, они сказали позвать главного, тебя. Вооружены, но, вроде как, не угрожают. Говорят, что действуют по приказу президента, но больше сообщать отказались, — даже после девиации и всего пережитого Коннор не избавился от своей привычки, тараторя нейтрально-дружелюбным тоном, выгружать всю информацию разом, будто временами забывая, что он больше не машина. Маркус, воодушевлённый тем, что люди наконец соизволили начать с ними взаимодействовать, недолго думая пошёл в сторону, откуда прибыл бывший детектив, а Норт последовала за ним. — В этот раз я с тобой, — сказала она. Возражать смысла не было. Ещё до выхода из-за баррикад стало отчётливо видно чёрную машину и стоявших рядом спецназовцев. Легко преодолев препятствие, пара приблизилась к людям.

***

Недолгий диалог у машины с солдатами, которым было приказано увезти лидера революции, просьбы Маркуса позволить ему взять товарищей с собой на переговоры, встретившие согласие только после почти получаса попыток людей дозвониться до начальства и их ворчания о том, что всё это не входило в план, вездесущие журналисты и поездка, из-за многочисленных задержек и изменений, сменившая курс с аэропорта на богом забытый придорожный отель. Всё это привело к тому, что Маркус, Норт, Джош и Саймон остались в двух номерах отеля, без какого-либо оружия, но с осознанием того, что оружие есть у людей, сторожащих их этаж. Вылет в Вашингтон и обещанные переговоры с президентом были перенесены на утро, а андроидам предоставили минимальные условия в виде услуг гостиницы, сменных костюмов, тириума и некоторых компонентов. Остальных девиантов, в спешке покидая баррикады, пришлось доверить Коннору, что должен был отвести их обратно в убежище, а по пути подобрать тех, кто скрывался по улицам, и выживших из других центров утилизации.

***

Когда отряду было предложено на четверых два номера, Маркус, не задумываясь, выбрал остаться с Норт. Конечно, исключительно для того, чтобы успокоить её, поскольку девушка сильнее всех была взволнована требованием сдать оружие и не покидать комнат до утра. Пусть сейчас люди и изъявляли желание избавиться от девиантов куда меньше, чем когда-либо раньше, это ничуть не умоляло их, мягко сказать, недружественного отношения. Андроиды были здесь зваными гостями, но не слишком-то уважаемыми. Норт прервала напряжённое молчание, повисшее с самого их заселения в комнату. — Почему нельзя вылететь в Вашингтон сразу? Здоровый сон Уоррен – не слишком большая жертва, — её взгляд пал на висящие на крючках комплекты одежды. — Ах да, точно. Это же люди. Стыдятся вида, до которого сами нас и довели. Они, должно быть, хотят поснимать нас на камеру, а на экранах мы должны быть чистые и прилизанные, не с поля боя, не избитые их же сраными солдатами, — девушка говорила с раздражением, но не без доли какой-то печальной иронии. Маркус в это время обходил небольшую комнату. Двухместная кровать в углу, крошечный телевизор на стене, тумба, невысокий деревянный стол, покрытый царапинами. Ничего необычного. Даже на удивление хороший вариант для неведомых людям созданий, которых несколько часов назад стремились поголовно истребить. Во всяком случае их не заставили возвращаться в убежище с остальными или отсиживаться у баррикад до утра. Сев на угол кровати, он посмотрел на девушку. — Может и так. Но они хотя бы начали идти нам навстречу, — Маркус чуть пожал плечами. — Радоваться нужно, — сказал он, но сам при этом и близко радостным не выглядел. Мужчина сложил руки в замок и опустил голову, будто смотря куда-то себе под ноги. Он замолчал и начал быстро моргать, а после недолгой паузы объявил: — Я сообщил Коннору о нашем местоположении и завтрашнем вылете. Они унесли всё, что смогли, в том числе многих отключившихся, которых вы разобрали. Подбирают тех, чьи тела остались после стычек с людьми по пути к центру утилизации. Почти добрались до храма, но вот только... — он будто запнулся.

[Умолчать]

[Правда]

— С ними идут люди. Они настояли на том, чтобы узнать местоположение нашего убежища. На секунду, взглянув на лицо Норт, можно было бы решить, что она просто в бешенстве, вплоть до готовности прямо сейчас вырваться из комнаты и приложить пару солдат голыми руками, но, ни то из-за шока, ни то из-за беспомощности в этой ситуации, она почти сразу успокоилась, только разочарованно и бессильно прошипела: — Сука, да как можно было позволить им..? — с губ сорвался ни то стон, ни то рык. — Теперь, если захотят — смогут в любой момент напасть без предупреждения. Да хоть сейчас... — сперва Норт недовольно скрестила руки на груди, но вскоре этот жест стал больше напоминать попытку обнять и утешить саму себя. Сейчас Маркус не стал спорить с девушкой. Даже если отбросить самые мрачные мысли, выгоду от раскрытия их пристанища получала только одна сторона, и это явно были не андроиды. Едва они успели посчитать, что победили, прошли этот этап и пробили "барьер", как тут же люди снова загоняют их в угол и демонстрируют своё превосходство. Оставалось лишь надеяться на то, что их хотя бы выслушают должным образом, надеяться на милость президента. А если нет? Неужели всё, чего они добились жертвами и тяжким трудом, может оказаться напрасным? Стоило ему только представить подобное... Спасаясь от навязчивых просчётов худших вариантов будущего, он поднял глаза и встретил сочувствующий взгляд Норт. Разве по нему всё так заметно? — Здесь твоей вины нет. Разве что... Нет. Нет, забудь. Ты уже и без того слишком много на себя взвалил. Я тоже беспокоюсь, Маркус. Я боюсь. Мы можем поговорить об этом... – сказала Норт, едва-ли не дрожащими руками снимая с себя сумку и верхнюю одежду, и, оставив всё на небольшом столе, осталась в серой майке. Искусственные вздохи раздавались шумно, а движения тела были чуть резки, но в остальном она выглядела почти успокоившейся. Такое смирение с её стороны и нескрываемое стремление оказать поддержку другому сбили его с толку. Могла ли она перенять его модель поведения во время их контактов? Или таким образом она пыталась перебить собственные переживания? Она изобразила нечто напоминающее попытку хрустнуть пальцами. На её руках виднелись мелкие порезы и "ушибы", в местах которых светлыми пятнами сбоила кожа. — Я уже пытался просто поговорить на Иерихоне. Ничего кроме жалоб и обвинений у меня не вышло. В последнее время я не в состоянии здраво смотреть на вещи. В ответ Норт только сердито фыркнула. — Ты про Саймона и Джоша? Забудь. Вы вечно сходитесь во мнениях, разговоритесь ещё. А если они даже не пытаются понять и войти в твоё положение – их проблемы, — подойдя к Маркусу, она, недолго думая, села рядом. Чуть толкнув его локтём, добавила: — Они заслужили... — бросила Норт, почти усмехаясь, но заметила, что "шутка" не справилась с задачей разбавить атмосферу, и тогда вновь заговорила серьёзно: — В конце концов то, что ты там наговорил – это не причина, а следствие, — после недолгой паузы девушка тяжело вздохнула. — Ты расстроен, я знаю. Ты злишься, — Норт взяла его за руку. — У тебя, как и у всех нас, есть на это полное право. То, что люди соизволили сжалиться над нами сейчас, не вернёт тысячи жизней, не обратит вспять свершавшуюся годами несправедливость, не простит всем тем ублюдкам их жестокость... — она сжала его руку, на миг её взгляд потух, устремившись в пустоту, словно девушка воспроизводила в памяти всё, о чём говорила, но после она вновь обратилась к Маркусу. — Все вокруг, включая твои собственные принципы, пытаются убедить тебя, что гнев ведёт только к разрушениям. Может и так, но, если ты ничего с ним не сделаешь, то он разрушит в первую очередь тебя самого. Маркус, тебе ведь об этом известно. Это – то, чему ты научил меня. Это – то, от чего ты защищаешь меня. Так почему... зачем ты так с собой? Все эти... оптимистичные пафосные речи, которыми ты уже давишься, может и помогают другим, но не тебе... То есть... — тон её голоса вдруг сменился на привычный, чуть более грубый, звонкий, чёткий, хоть и продолжил сбиваться. – В первую очередь, конечно, нужно думать о народе, но ведь ты наш лидер, наше отражение, растерян ты — будем растеряны мы все... — увиливала девушка, словно не будучи готовой признать, что сейчас "эгоистично" заботилась о благополучии одного конкретного андроида. — Просто... в общем, не забывай о себе, ладно? Пойми, нам всем тяжело пришлось, но нет никакой пользы в том, чтобы оставаться наедине со своими проблемами. Посмотри на меня. Ведь когда я поделилась с тобой, всё стало проще. Мы наедине, для себя и друг для друга, когда ещё, если не сейчас, нам с тобой быть собой?

[Честность]

[Подсоединиться]

[Уклониться]

[Агрессивно]

— Ты видела всё, что я думал, мне нечего скрывать... — он старательно избегал её взгляда. — Я люблю тебя, Норт... — наконец он смог проговорить это вслух. — Но я не знаю, что должен с этим делать. Ни с этим, ни со всем остальным. Всё это так быстро... вышло, что я… и… и чем меньше я буду об этом думать, тем быстрее всё нормализуется. Тебе не нужно забивать этим голову. Наслаждайся свободным временем... Сомневаюсь, что оно появится у нас вновь в ближайшем будущем. Девушка посмотрела на него с недоверием, но промолчала. Он прав, всё только случилось. Некоторые до сих пор были просто шокированы, быть может, и он в их числе? Чем больше она думала об этом, тем более здравой идеей казалось просто дать ему немного времени. Или, в конце концов, отвлечь, не дать погрязнуть в той пучине. Он дал ей надежду, и в трудный час она не могла хотя бы не попытаться ответить тем же. Вновь завладев вниманием Маркуса, она обвила его руками, лицом уткнулась ему в шею. Мужчина медленно, но крепко обнял её в ответ, будто подсознательно только этого и ждал. — Наслаждаться своим свободным временем я буду с тобой. Ничего другого ему и не нужно было услышать. Только знать, что она – его островок умиротворения в море угроз, тревог, ответственности и завышенных ожиданий, знать, что она верит в него, слышать, как биокомпоненты в её груди имитируют размеренное дыхание. — Спасибо, просто... Спасибо, что ты... здесь. Так сидели они минуту, две. Норт поглаживала его, словно успокаивая. Руки, плечи, грудь, шею, спину. Поначалу прикосновения тонких пальцев были едва различимы, но после усилились, хоть и оставались нежны, стали настойчивее, заставляли таять скин под одеждой в местах контакта под действием странных импульсов, попросту отвлекали от мыслей теплотой ладоней. Не будучи уверенным, как на такое стоит реагировать, Маркус будто пытался её игнорировать, но внутри не мог не думать о том, что это довольно приятно. Девушка внезапно прервалась, когда заметила следы синей крови на своих руках. — Ты уверен, что всё в порядке? Биокомпоненты совсем близко к ранам, ты до сих пор теряешь тириум. — Ерунда, не беспокойся. Она осмотрела его лицо, их взгляды встретились. Маркус подставил ладонь, думая, что девушка решит подсоединиться, но, вопреки его ожиданиям, она этого не сделала. Сперва ладони идеально сложились, как и при контакте, но после пальцы переплелись, Норт с силой сжала его руку, будто пытаясь удостовериться в её материальности. Боли Маркус не чувствовал, но решив, что лучше уж девушке ослабить хватку, взял инициативу на себя, пальцами стал поглаживать тыльную сторону её ладони. Всё это время пара смотрела друг другу в глаза. И без того малое расстояние между андроидами начало сокращаться, но прямо перед лицом Маркуса Норт замерла. Лидер революции мог чувствовать её тёплое дыхание, будто взывающие к нему, но к собственному удивлению, на эту мольбу ответил лишь вопросом. — Хочешь поцеловать меня? Почему? Девушка переменилась в лице и едва ли не отшатнулась, впала в ступор от такой странной реакции. – Просто потому что... люблю. Потому что хочу. Разве для этого нужны особые причины? Если ты не хочешь – просто скажи, я ничего..- — Прости, я просто... О чём ты думаешь прямо сейчас? — Прямо сейчас? О тебе.

[Поцеловать]

[Не целовать]

Маркус с нежностью медленно коснулся её губ своими, будто извиняясь за глупо спровоцированную паузу, и спустя несколько секунд отстранился, как и делал всегда. Осторожно, уважительно, быстро, почти символично. Но в этот раз он почувствовал нечто странное, словно прошёл меньше половины пути. Не добился желаемого. Будто мимолётного поцелуя не было достаточно. Он посмотрел ей в глаза, как бы предупреждая, спрашивая разрешения, и вновь прильнул к ней, а девушка, поняв, с новой силой подалась навстречу. Этот поцелуй вышел другим, непохожим на прежние. Гораздо медленнее, теплее и дольше. Это было неловко, но с каждой секундой всё меньше хотелось останавливаться. А Норт всё будто старалась удержать его ближе к себе. Притягивала за воротник, как бы невзначай приобнимала за плечи. Первый раз она так много и часто к нему прикасалась, и ему это определённо нравилось. Первый раз они занимались подобным, не соединившись друг с другом. Ощущения отличались. Невозможность заглянуть в чужой разум добавляла интриги, страха совершить ошибку, но вместе с тем и некого азарта. Похоже ли это на то, что чувствуют люди? Маркус осторожно переместил руку девушки ближе к своему лицу, а сам провёл по её талии. Дискомфорта как такового они не ощущали, но позиция, в которой они оба сидели на краю постели, объективно была не слишком удобной для поцелуев. А прекращать никто из них не собирался. Чуть отстранившись, Норт сменила положение, перекинула ногу и, подтянувшись, пересела к нему на колени. Он пропустил момент, когда ей удалось снять сапоги, осознал только то, как она обхватила коленями его бёдра. Прижимаясь вплотную так, что он даже сквозь одежду чувствовал её тело, которое будто становилось теплее с каждой минутой. Слишком близко, чтобы он мог думать о чём-то кроме неё.

[Остановить]

[Поддаться]

[Спросить]

Он продвинулся чуть дальше на кровать, что бы любимой не пришлось держаться за него ногами, рискуя свалиться. В комнате царила почти полная тишина, прерываемая только их симуляцией дыхания, от чего-то работающей более шумно, чем обычно, и шорохом постельного белья. Впервые они остались наедине на такое долгое время в относительной безопасности, к тому же точно понимая, кем являются друг для друга. Казалось, сам воздух потяжелел, сковывал движения. Норт пальцами коснулась плеч Маркуса, осторожно сбросила с них песочного цвета плащ, провела по рукам, скрытым серой водолазкой. Смотрела на него со странным интересом, будто видела впервые. Поняв, что девушка и не собирается вставать, он положил руки сперва ей на спину, и стал поглаживать, обводить идеальную талию. Норт мягко оттолкнула его вглубь кровати, а сама осталась на прежнем месте, изогнувшись, чтобы её лицо не было выше его. Уже полулёжа, он вновь прижал её вплотную к себе, в ответ почувствовав поцелуй на шее. Маркус зажмурился и чуть запрокинул голову, еле слышно вздохнул ни то от неожиданности, ни то от удовольствия. Он никогда бы не подумал, что она захочет делать нечто подобное для него, так же как и не думал о том, что нечто может вызывать у него подобные чувства, может так сильно его завести. Жар волнами распространялся по телу, мысли, казавшиеся раньше запретными, пеленой застилали разум. Норт двигалась, тёрлась об него, будто нарочно дразня лишними телодвижениями, играя с ним. И солгать, если сказать, что он был против подобных игр. Программа намного быстрее сознания обозначила происходящее, заставила тело требовать продолжения. Все эти симуляции человеческих реакций, он не мог ни контролировать их, ни отслеживать должным образом, но готов был поклясться, что скин на щеках вспыхнул краской, а громкое, учащённое дыхание начинало напоминать глухие постанывания. Сейчас с ней он был беспомощен, совершенно беспомощен, от каждого её поцелуя, прикосновения, от каждого её взгляда его рассудок безвозвратно помутнялся. Внезапно, навалившись на мужчину всем своим весом, она окончательно повалила его на спину. Норт сидела на нём, как и прежде, лишь склонившись теперь, чтобы видеть его лицо. Одной рукой упиралась в застиранное белое покрывало, ладонью другой с нежностью прикасалась к лицу возлюбленного. Пальцами касалась его губ, перелавливала искуственное дыхание. Медленно опустилась, вновь сливаясь с ним в поцелуе, а после поднялась, с упоением посмотрела в затуманенные желанием глаза. Ей стоило признать, что в минуты, когда это не создавало угрозу их жизням, его нерешительность казалась очаровательной. Порой её удивляло то, как кто-то столь во всём осторожничающий смог возглавить революцию. Куда же исчезли в тот миг эта уверенность, резкость и решительность, с которыми он собирал вокруг себя толпы, зазывал их идти за собой? Сейчас такой невинный, так боявшийся навредить, обидеть, перейти черту дозволенного. Да, сейчас она видела в нём того же андроида, что пришёл в тот день на Иерихон. Что был в смятении, но быстро понял, к чему стремится. Который только начал жить. Может, он и видел ненависть и хаос, видел страх и смерть, но с ней он чувствовал иное, всё то, что раньше не мог и представить. Стыдливо подавлял томные вздохи, неумело скрывая их за поцелуями, в каждом движении напряжённого тела искал её одобрения. Тела, которое получит его сполна, ведь девушке хотелось возвести всё это в абсолют. Раздеть, растаять в его руках, заставить дрожать от вожделения. Увидеть на что он действительно способен, силу его желаний. И хоть на миг заставить улыбнуться... Услышь она свои мысли хоть неделю назад, то посчитала бы, что сошла с ума. Никогда за всю свою жизнь она не подумала бы, что сможет наслаждаться тем, что желанна. Но в тот счастливый миг небыло слышно ни прошлого, столько месяцев травившего ей душу, ни непроглядного будущего, ни холодного безразличного мира за пределами комнаты. Только иррациональная лёгкость. Только он и она, только двое, что, забываясь, пылали от страсти друг к другу. Сейчас ей бесконечно нравилось то, что она с ним делает, его нужда в ней, её нужда в нём. Вновь опустившись, девушка с вызовом, но всё ещё с долей серьёзности, пытаясь удостовериться, прошептала ему на ухо: — Тебе ведь нравится? И в ответ получила:

[Да]

[Нужно остановиться]

Тихое, будто умоляющее: — Продолжай. Норт довольно улыбнулась, ещё раз оглядев своего смущённого раскрасневшегося лидера, но после подскочила с него, словно совсем безучастно, будто вовсе решив прекратить. — Проверь, заперт ли номер, — девушка встала, неохотно вспоминая об окружающей действительности, и дала ему возможность подняться. До двери Маркус шёл как в бреду. Даже если в очередной раз он найдёт повод осудить себя, если потом ему будет стыдно за это, сегодня хоть раз он просто сделает не то, что будет логичнее, правильнее, безопаснее, а то, чего действительно хочет. Он хочет её. Здесь и сейчас. Не важно сколько, несколько минут или несколько часов, важно заполучить её полностью. Вешать карточку "Не Беспокоить" на ручку двери прямо перед вооружёнными людьми показалось затеей неоправданно рискованной, потому он только молча заблокировал электронный замок изнутри. Руки с трудом повиновались, едва ощутимо тряслись в такт сбивавшемуся дыханию, учащённому сердцебиению. — Можешь выключить свет, — послышался голос за спиной. Выключатель щёлкнул, потух раздражающий желтоватый светильник, уступая мраку, нарушаемому только немногочисленными вывесками и белым светом фонарей с улицы, что пробивался через щели в шторах. Шаг, ещё шаг, и ещё один. Обувь осталась на полу.

[Страстно]

[Осторожно]

Подобравшись к девушке, он заключил её в объятья, поцеловал в щёку, подрагивающими губами коснулся шеи. Смотрел на неё, с трудом отстранившись, и смотрел так, как не посмел бы взглянуть при любых других обстоятельствах. Вся она выглядела иначе, каждая черта её лица, каждый изгиб тела. Сгорая от желания, будто срываясь, инстинктивно запустил руки под её облегающую майку, прежде, чем успел что-либо обдумать, но, прикаснувшись к мягкой коже, встретил только одобрение. Полностью избавившись от верха одежды, девушка вытянула руку вперёд, словно приостанавливая партнёра. На секунду этот жест заставил его запаниковать, но по-прежнему расслабленное лицо девушки и игривый тон её голоса тут же успокоили. — Не отставай, — с долей иронии бросила Норт, отстраняясь. Её рука зацепилась за молнию серой водолазки, расстёгивая её. Маркус небрежно сбросил с себя, уже надоевший, перепачканный тириумом предмет одежды. Замер, продолжая восхищённо разглядывать девушку. С ней происходило то, что восхищало его даже больше вида обнажённого тела. Её искренняя улыбка, шутливое кокетство, наивная дурашливость, что только благодаря его усилиям и их полному взаимному доверию смогли родиться в израненном сердце, словно заледеневшем, но таявшем на глазах, отогретым его руками. Её счастье было так прекрасно, что ему захотелось расплакаться. И в девушке несомненно бесконечно больше, чем в любой другой WR400. Это не Трейси, не кукла с конвейера, это Норт, которая заражала уверенностью идти вперёд, которая заставила впервые окунуться в бурлящий омут романтической любви, которая исцеляла его искалеченные разум и душу, одновременно с этим истязая их ещё больше. Даже когда она целует его, трогает его, он знает, что это делает Норт. Не так как делала бы скованная программой кукла, а так, как делает Норт. И пусть продолжает делать, ведь это - то, что ему нравится. Не отрывая взгляда от его лица, она, будто дразня, водила рукой по его телу, спускалась всё ниже и ниже, заставляя полубеззвучно жалобно бормотать, негласно моля о большем. С плеч Норт его руки спустились на её грудь, чуть сжимая, скользнули к животу и талии, добрались до бёдер, а затем, не сводя взгляда с лица девушки, Маркус принялся на ощупь расстёгивать её джинсы, стягивать их вместе с бельём, после принялся и за свои. Ожидая, девушка расплетала свои волосы. Некогда прямые рыжевато-русые пряди, чуть волнившиеся после длительного пребывания в тугой косе, разлились по спине и плечам. Андроиды остались друг перед другом полностью обнажёнными. Нежно просящими и в тот же миг требующими, страстно жаждущими друг друга. Сам факт наготы никогда бы не смутил никого из андроидов, но обстоятельства заставляли смущённо отводить горящие взгляды. Норт с силой обхватила Маркуса за плечи, не обращая внимания на расположенную совсем рядом синеющую рану. Вдруг Маркус почти замер, и внезапно промелькнувшая в его взгляде серьёзность заставила девушку сделать то же самое. Он будто в замедленной сьёмке положил одну руку ей на талию, а другой коснулся её лица. Как-то задумчево водя пальцами по её коже, он спросил, смотря прямо ей в глаза: — Норт, ты в порядке? Оба понимали о чём он говорит. Выждав небольшую паузу, девушка не слишком выразительно, но очень искренне и многозначительно улыбнулась. — Да. Норт прижала его к себе, телом к телу, обвила руками. Почти жадно, требовательно припала к губам, глубоко проникая языком в рот, заставляя мужчину стонать, пытаться издавать звуки, обрывистые слова сквозь поцелуй. Оторвавшись, наседала на партнёра, прося вновь оказаться под ней, позволить ей диктовать свои правила, а тот и не сопротивлялся. Страшился совершить мельчайшую оплошность, зная о судьбе возлюбленной и подсознательно привыкнув к тому, что слишком высока цена каждого его просчёта, потому позволял девушке вести его. Но то и нисколько не было одолжением или уступкой, его действительно влёк шанс поддаться, проявить некую слабость, при этом не встретив страшных последствий, впервые просто расслабиться и хоть на миг забыть о том, каково это: всё и всех за собой вести. Он помог ей на себе расположиться, не переставая блуждать руками по её телу. Не должно было остаться ни единого места на ней, которого он бы не коснулся. Уже задолго до этого момента сквозь него начала пробираться эта жадность, эгоистичное собственничество. Она полностью его, ничья больше, его Норт, только его. Девушка со стоном оседлала его. "Неужели это действительно то, что я могу сделать с тобой?" На деле Маркус сам готов был едва ли не кричать. Он не знал, что кружило ему голову больше, сладкие всхлипы Норт, её обрывистое дыхание, что было его заслугой, то, как она с обожанием звала его по имени или то, насколько испытываемые им самим чувства превосходили любые ожидания. От переизбытка эмоций на глаза едва ли не наворачивались слёзы. Обхватив руками её бёдра, он направлял девушку, ритмично прижимал к себе, хотя, казалось, быть ещё ближе невозможно. Кожа растаяла на руках и некоторых других участках тел, уходя с голубоватым свечением, позволяя паре соединиться, отдаться друг другу во всех возможных проявлениях. Маркус одновременно страдал от переизбытка ощущений и переставал чувствовать что-либо. Эмоциональный экстаз шёл вровень с физическим удовлетворением, едва ли не вытесняя его. Создавалось впечатление, что все они сливались в одно целое, во что-то прекрасное, но недоступное людям, от того и в разуме созданной человеком машины не имеющие названия. Их накрывало волнами, одна за другой. Волнами, в которых не жаль было захлебнуться, утонуть, раствориться и никогда не покидать. Синхронизировав все свои чувства, они подошли к завершению одновременно, относительно быстро, но этого было более, чем достаточно. Шумно дыша, Норт нашла в себе силы подняться, но почти сразу приземлилась на соседнюю подушку, пряди волос оплели наволочку точно корни дерева. Вопреки усталости, вызванной возвращению системы в привычный режим работы и всему прочему, пережитому за этот безумный день, девушка ни на миг не переставала улыбаться. Несколько секунд пролежав с закрытыми глазами, она начала подтягивать к себе сбитое одеяло, хотела укрыться. Подобрав покрывало, она передала один его конец Маркусу. Вообще-то их двуспальная кровать была всего лишь двумя разными, сдвинутыми вместе и покрывала на ней тоже были отдельные, каждое по ширине рассчитанное только на одного человека. Девушку это ничуть не смутило, она только вновь прижалась к партнёру, на этот раз деля с ним своё одеяло. Норт лежала на боку, подпираясь локтем, а Маркус всё так же почти неподвижно, словно пребывая в ступоре, только изредка поворачивая голову, поспевая за перемещениями девушки по постели. Вскоре он всё же последовал примеру Норт и поднялся, подтянулся и облокотился на спинку кровати, будто преодолевая себя. Заведя руку за спину девушки, он подтянул WR400 к себе, как бы обнимая и придерживая, а её же рука вновь лежала у него на груди, голова опустилась на его плечо. Программа твердила "активность завершена", фальшивое дыхание начинало успокаиваться, вновь становилось размеренным и еле слышным, к счастью или к сожалению пик был пройден, но от чего-то это послевкусие, сладковатое ощущение нереальности всего происходящего пару не покинуло, только усилилось. Оба будто вот-вот готовы были заснуть, но переизбыток ярчайших эмоций не давал сомкнуть глаз. Смущаясь, они не смотрели друг другу в глаза, даже не смотрели друг на друга одновременно, только всё вглядывались в тёмный потолок, в свои опустевшие, не способные ни на чём сконцентрироваться мысли. — Норт? — Маркус решился прервать молчание, заговорил полушёпотом. — М? — Мы с тобой... Это... Ты удовлетворена? — В первый раз в жизни. В первый раз по-настоящему. И, наверное, лучший. Если конечно ты не сможешь ещё лучше... — Норт повернула и чуть приподняла голову, пытаясь смотреть ему в лицо хотя бы снизу вверх. — Это впервые случилось по моему желанию. Можно сказать, ты... лишил девственности мою душу? О, нет, забудь, звучит ужасно, — произнесла она, начав со всей серьёзностью, а закончив, с трудом сдерживая смех. Потянулась к его шее, желая очередного поцелуя, но чужая голова легла на её, словно совершенно обессиленно. — Что с тобой? — Всё хорошо... я просто... до сих пор теряю тириум. Норт спешно поднялась и села, едва не подскочив с места. Её тело, как и его, как и кровать, всюду виднелись тёмно-синие пятна. Беглая диагностика не сообщила ничего хорошего: открытые раны, способствовавшие потере крови всё это время, и физическая нагрузка не пошли на пользу системе. Маркус подтянулся руками и сел на кровати, будто в подтверждение того, что он в норме, но светлые пятна, на которых так и не проявилась полностью кожа, и механический отзвук дыхания твердили об обратном. "Я же спрашивала тебя!" Девушка действительно была взволнованна состоянием партнёра и его халатным отношением к себе, но не могла собраться из-за нелепости всей ситуации и общей непринуждённой атмосферы. Почти наигранно-страдальчески закатила глаза, рукой убирая с лица пряди волос, и, нервно посмеиваясь, сказала только: — Маркус, ты... придурок.