Вкус крови

Кровь везде. На стенах, на полу, на оружии. Запах металла витал по помещению. Девушку воротило от всего этого. Она хотела уже умереть и не мучиться. Но он ей не позволит. Путешественница должна страдать, борясь с ним до последнего. Должна получать раны, как физические, так и душевные. Всё потому, что она влюбилась в Предвестника. Люмин знала, что её любовь обречена, однако, надежда была... Как же смешно. И вот, она стоит на коленях. Из её рта доносился хриплый кашель, и девушка захлёбывалась собственной кровью, что ручьями текла по подбородку. Из спины торчали голубые стрелы, откуда также текла алая жидкость. Всё тело было в ссадинах, гематомах. Волосы грязные от крови. Глаза были красными, опухшими от слёз и уже начинали закатываться. — Вставай же. — пропел Чайльд проведя пальцами по подбородку, и, схватившись за него, потянул голову к себе, чтобы девушка встала. Та ничего не ответила, и лишь с болью смотрела на Тарталью, которого когда-то любила. Он был в своих доспехах и железные пальцы царапали кожу. Она ни о чём не думала, ведь боль была настолько сильной, что вот-вот она умрёт от болевого шока. — А я надеялся на более интересную битву. — хмыкнул парень и с презрением посмотрев на мечницу, отпустил её, грубо пнув в бок. Все кости и так были переломаны, но к удивлению Путешественницы, она почему-то не умирала. Это Чжун Ли так издевается над ней? Что за чушь, ему не подвластна сила, которая будет сдерживать её в этом мире. Или всё же… — Не трогай её. — из последних сил кричала Паймон, которой тоже сильно досталось. Да, она могла легко исчезнуть, но оставить свою подругу… Нет, феечка не простила бы себе такого поступка. — И это говорит существо, которое даже помочь не может. — усмехнулся Чайльд рассматривая то, что он сотворил. Реки крови — парню нравилась такая картина. Великолепно — больше нечего сказать. О чём он вообще думает? Кто знает… Даже сам Аякс не знает, о чём думает Чайльд. — Лишний раз использовал глаз порчи. — грустным тоном сказал парень сев на корточки возле Люмин. — Хм, наш "почётный рыцарь" решил всё же бороться до последнего? Рыжеволосому нравилось надевать маски. Он любил быть двуличным. То он весь из себя добренький, то грустный, то злой - для него это всего лишь игра, и не более. Люмин понимала, что уже конец, она не сможет ничего сделать. Однако, почему она борется до последнего? Зачем дрожащими руками поднимает меч, и выплёвывая накопившуюся во рту кровь, пытается поранить Предвестника? Ей больно это делать, как физически, так и морально, но если не попытаться его остановить, то будет намного хуже, и уже не только ей. — Моё проклятье в том, что я влюбилась в тебя... — шипя от боли произнесла мечница, сгорбившись от раны на спине и прикусывая язык, чтобы не потерять сознание. Из-за этой секундной задержки, возле её глаз пролетела злосчастная стрела, и она почувствовала дыхание на своей щеке. Лезвие его оружия было приставлено к её горлу. Чайльд надавил на него и девушка почувствовала, как начинает появляться новая рана. — Это твои проблемы. Мы с самого начала были на разных берегах и ты знала, что мы враги. Твои чувства такие же бесполезные, как твоё сопротивление. Ты же понимаешь, что умрёшь. — холодно проговорил Предвестник убрав лезвие. Вместо этого, он схватил торчавшие в спине Путешественницы - стрелы и рывком вытянул их. Душераздирающий крик заполнил всё помещение. Из глаз Паймон с новой силой потекли слёзы и она в истерике исчезла, хоть и не хотела этого. — Эх, как скучно. Сегодня я добрый, поэтому убью тебя побыстрее, хотя слышать твой милый голосок — услада для ушей. Аякс… Нет, это был Чайльд. В любом случае, он схватил девушку за горло и со всей силы припечатал к полу. Люмин ещё сильнее вскрикнула от действий Тартальи. Под ней сразу же растеклась лужа крови из-за раны на спине. Увидев, что Путешественница уже теряет сознание, он замахнулся оружием. — Я думал, что ты меня поразишь своей силой. Однако смотря на тебя сейчас, думаю, что после твоего убийства я о тебе и не вспомню. Ты всего лишь пешка. — закончив свою речь, он со всей силы вонзил меч прямо в сердце той, что когда-то была последней надеждой Мондштадта. Теперь уже её мечту исполнили. Она долго мучилась, но её избавили от мучений. Девушка не чувствует боли… Вообще ничего. Мечница совсем забыла о том, с кем она дружила, кого ненавидела, кого любила. Её сознание всё больше погружается в темноту и только одно крутилось в голове оставляя её, хоть и не долго, однако всё равно в сознании, — это слова её бывшего возлюбленного, которые она не забудет никогда… "Ты всего лишь пешка". И Тарталья больше не услышит её дыхание, не посмотрит в жёлтые глаза, не ощутит теплоту её тела. Она умерла — умерла от его рук. Сожалеет ли о содеянном Чайльд? Ни капли. Обычный человек на его пути. Возможно, чуточку сильнее обычных, но всё равно не примечательный. Его сердце даже не укололо от убийства той, что когда-то любила его. Хотя, скорее всего, это маска завладела Тартальей, превратив в машину для убийств. Однако чувствовать огромную силу и применять её — вот это он считал счастьем. И парень вновь показал насколько силён. — Даже если Люмин победила бы меня, она бы долго не продержалась. Умерла бы либо от потери крови, либо от болевого шока, либо от инфекции. — усмехнулся рыжеволосый, проведя пальцем в железной перчатке по ранам девушки. Её белоснежное платье стало грязного цвета крови. Вдобавок, оно было всё изодрано. Чайльду было плевать на то, что его до блеска отполированные доспехи станут грязными, всё равно он весь и так в крови. Переведя взгляд со спины, он посмотрел на свои ладони. Сколько же невинных людей полегло от его рук? Он видел, он видел свою тьму. Его грехи пожирали самого же изнутри. И Тарталье хотелось кричать, рвать, и он, встав напоследок, пнул труп прекрасной Люмин. Был слышен хруст. За что он так с ней? Даже после её смерти парень не оставил девушку в покое. — Всё равно я её забуду. — эту фразу он говорил себе уже несколько раз. Рыжеволосый закрыл глаза, однако в кромешной тьме появилась мечница. Такая живая и радостная. С улыбкой и румянцем на лице протягивает руку, пока Паймон возмущённо летает подле девушки. От смятения Предвестник вновь их открыл. — И всё же не забуду. — вмиг, после недавнего утверждения, произнёс Тарталья, запустив грязные, от чужой алой жидкости, пальцы в волосы. Он говорил себе, что ему жаль Путешественницу. Говорил, что чувствует вину. Только вот правда ли это? Вовсе нет, он вбивал себе в голову своё раскаяние. Но парень не чувствовал ничего, лишь вкус битвы на кончике языка, который удовлетворял его чёрную, как тьма, душу…