5 минут на эшафот

- Пять минут. – произнёс палач и перевернул песочные часы. Время - лишь блажь принца ради своей проститутки, да мелкого воришки на помосте. Пленный юноша с сомнением пробежался глазами по людям, будто не веря, что все они собрались на площади только что бы посмотреть на казнь. Их казнь. Взгляд блуждал от человека к человеку, умело огибая очертания её тощей фигуры в грязной робе. - Готова ли идти за мной на эшафот? Сосновые доски, нагретые полуденным солнцем, приятно пекли кожу. Конструкция виселицы была новой, возведённой специально для них. Работники постарались на славу; пряный запах смолы забивался в нос. Дан сжимал и разжимал ступни, чувствуя жар и сочность молодой древесины под ногами. Время шло, а он даже не понимал, сколько секунд утекло и на что их потратил. Как бы юноша ни старался отвести взгляд, он возвращался к фигуре девушки по центру. Эвен была так же прекрасна, как и при их первой встрече. Тогда она заменила ему и солнце, и Бога. Их история ни чем не отличалась от историй сотен других влюблённых людей. Она работала кухаркой при дворцовой кухне, он же был обычным портным, латавшим сапоги, да штопавшим одежду. Они бы, наверное, никогда не пересеклись, если бы голод не вынудил парня выйти из дома и в бреду набрести на чью-то усадьбу. Там молодой наследник их королевства справлял своё четырнадцатое рождение. В ту глухую зимнюю ночь она выкрала с господского стола ломоть завернутого в бумагу горячего мяса, и спасла умирающего рабочего. Они стояли в передней, кипучий бульон стекал по рукам, исходя паром, а он не видел ничего кроме её янтарных глаз. Позже выяснилось, что хоть кухарка и была низшего разряда, слыла любовницей принца за свою невиданную красоту. Так их и застали в тот день, а дальше и говорить нет смысла… Дан шагнул к ней и вплел руки в её светлые волосы. Кожаная петля натянулась на шее. Волосы оказались грубыми, как полевые травы. Он потянул её прядь, а затем свою. До боли. Такие одинаковые. Пальцы, покрытые грязью и копотью, медленно прочертили дорожки по её алым щекам, медленно опускаясь на плечи. Дан оттянул бледную кожу, слегка щипая и наблюдая, как белый след краснеет, как сердце гонит по жилам кровь. Живая. Такая теплая и живая. - Правда солнце горячее? – светило в зените и ты щуришься от лучей, бьющих в лицо. – Не помню, чтобы замечала этого. – задаёшь вопрос, переплетая наши пальцы, и не ждёшь ответа. Дан смотрит ей в глаза и не видит там ничего. Да и что можно увидеть, если вот она, душа, лежит в моих руках, открытая перед всеми? Он целует её больно, резко, вгрызаясь в уста. И в мире не остаётся никого, кроме них двоих. Все вещи теряют значение. Петли натягиваются сильнее, воздуха не хватает, но разве это сравнится со сладостью её губ? С привкусом горьких слёз? И колкое возбуждение, отдаётся пульсацией в изломанном теле. Для него она – сама жизнь. - Время вышло. – солнце в зените, он хочет сказать, что оно прекрасно. Палач сдвигает рычаг, и доски съезжают вниз…