Сэлеон

Цветы, духи, конфеты и тайные записки. В его жизни появился он; робкий, редко улыбающийся, однако с огромным сердцем и нежной душой, которую был готов раскрыть для него, Леона. Раньше ему казалось, что Сэнди — это призрак, выживающий лишь на кофеине, сладком и желании не завалить экзамены, а после устроиться на более менее достойную работу, дабы стать членом высшего общества; совсем недавно ему раскрылась другая сторона этого мило зевающего парня — творческая. Соня обожал писать, когда никто не видел, точнее, когда он считал, что никто не видел — Леонид знал, что на хрупкой бумаге появляется цельная история, с великолепно прописанными персонажами и миром; однажды ему попался листочек одного произведения — «Розы прекрасны, Шипы так остры, Гневный оскал свой обман...» — конца не было. Но Леону понравилось, во время чтения он поедал печенье, попавшее в его сумку совершенно случайно, словно с самого начала дня было там; с шоколадной крошкой, между прочим! Он обожал это печенье с самого детства, покупая его на карманные деньги, полученные от родителей; сестра порой играла бровями, издеваясь над ним — «А если за печенье с шоколадной крошкой?» — и он сдавался, наблюдая за тем, как на смуглом лице Ниты расплывается злорадная улыбка. Любит его сестрёнка побеждать. Даже слишком сильно. Потом он понял, что Нита и Сэнди явно затеяли грязную игру.

***

Началось всё с, якобы, случайной встречи неподалеку от того места, где Леон обучался пению; он заинтересовался им, когда был совсем маленьким, так как мать часто напевала ему разные детские сказки в своём сочинении и исполнении, её сын загорелся желанием стать, если не великим музыкантом, то хотя-бы научиться петь также, как она, чтобы передать эти песенки своим детям. В тот день на нём была огромная зелёная толстовка и тёмные джинсы, увидивший его Сэнди — с безумно красивым брусничным румянцем на смуглых щеках, с чуть растрепанными волосами яркого цвета, робко сжимащий свою сумку, от чего костяшки побелели — упомянул имя сестры Леонида, и тот напрягся, ожидая того, что этот парень спросит, что же нравится его сестре, однако нет, этого не произошло; вопросы, задаваемые соней касались самого Леона, но лучше от этой заинтересованности в нём не стало. Единственное, что удалась выведать этому недо-сталкеру — возраст, некоторые пункты касательно еды, хобби и день рождения; вроде бы, ничего особенного, и всё же Литтлфут чувствовал себя не комфортно, так как этот взгляд чёрных, чуть выпуклых глаз заставлял комок в горле скользить то вверх, то вниз, обжигая желчью. Познакомившись уже лично, глядя глаза в глаза, и немного поболтав о том, о сём, они разошлись по разным сторонам. Точнее так хотел сделать Леон. Однако Сэнди зашёл в то же здание, что и он, от чего тому стало не по себе. Новенький ткнул в него своей флейтой. Леонид не понимал, зачем она ему, если их обучают пению. — Тут миленько... А также тут много красивых девушек, не правда ли? — Да. Согласен. — Тебе кто-то нравится? — Тебе не кажется, что это немного личный вопрос? — Твоя сестра на подобное отвечает быстро. Леон развернулся и посмотрел в наглое, самодовольное лицо Сэнди. Он грубо рявкнул: — Моя сестра и то, что она говорит, тебя не касается... Чувак с песком в штанах... — Чувак с песком в штанах? М-да, с фантазией у тебя явно проблем нет. — Заткни свой рот и дай шанс своей заднице! — послышалось от одной из тех самых «миленьких» девушек. — Мешаете учить новую песню. Леон, хоть и был раздраженным и обозленным на Сэнди, не придал этой встрече особого значения, посчитав чистой случайностью. Тогда ему, разумеется, не пришло в голову, что для Сэнди подобное — лишь начало.

***

На следующий день Сэнди возник на пороге их дома; мать была на работе, отец занимался садом, сестрица встретила внезапного гостя с хищной улыбкой, больше походящей на оскал, и милостливо предложила войти в дом, так как была с ним знакома ещё со средней школы; волосы Леон собрал в короткий хвостик, переоделся в длинную тунику и трусы-боксеры, ноги были обуты в мягкие тапочки матери, розоватого оттенка. Во рту у него находился леденец, достаточно длинный. Сэнди невольно уставился на его шею, за что получил по своей от Ниты, одетой в своё привычное бирюзовое платье, с шеи у неё свисал медальон с лунным камнем, ловко лежащем на её ложбинке меж грудей; девушка предложила пришедшему сесть на диван и включила телевизор, совершенно случайный канал, где шёл фильм — «Бравл Таун». Там рассказывалось о знаменитом шерифе Кольте и его возлюбленной Пайпер, которые пытались разгадать тайны своего города; Леонид качнул головой. Банальщина, которую он видел уже несколько раз, сдерживаясь от очередного смешка; всё же режиссёры — они же вроде бы занимаются этим — явно потеряли нормальные идеи, редко появляющиеся в их пустых головках. Однако Нита восторженно вздыхала над тем, как прекрасно выглядит в кадре знаменитая актриса, чьего имени никто в доме даже вспомнить не мог, и Леон не мог переключить канал, если ей там что-либо нравилось. Он просто привык во всём уступать своей сестре. Разглядев его получше, Сэнди решил, что он ещё красивее, чем обычно, будучи в своих домашних вещах, с конфетой во рту — бирюзово-зеленые глаза, чуть прикрытые веками, густые тёмные волосы, собранные в хвост, смуглая кожа с еле видным румянцем; особо внимательно он рассматривал язык Леонида. Длинный, розовый и явно остренький, так как этот парень мог легко осадить кого-либо, если дело касалось его сестры или его самого; этим он казался гораздо старше, — к тому же, Леон, видимо, посчитав подобное крутым, отращивал себе усы, которые казались практически невидимыми на медово-темной коже, но всё же, при внимательном просмотре, их можно было разглядеть — этим желанием защитить и себя, и сестру от мерзких острот одноклассников или соседских мальчишек. Однако сейчас Сэнди думал лишь о том, что происходит около рта Леонида. А тот тем временем наклонил голову и провел по леденцу языком, слизывая карамель, изучая и пробуя на вкус; небрежно, смотря в книгу — «Гарри Поттер, и Узник Азкабана», между прочим — единственный предмет, что позволял гостю безнаказанно наблюдать за парнем, поедающем сладкое. След остался по всему леденцу, когда Леон вытащил его из своего горла, предварительно облизав со всех сторон, от чего Сэнди сглотнул, чувствуя, как кровь отливает от лица. Нита усмехнулась, про себя думая — «Назову своего ребёнка Сэлеоном!».