Тайны Тёмного Лорда

Ночь с 31 декабря 1926 на 1 января 1927 года выдалась холодной, непривычно холодной для лондонцев. И необычайно снежной. Еще вечером небо заволоклось низкими темными тучами, которые принес неистовый северный ветер, а к ночи разыгралась сильная метель. Крупные хлопья снега нещадно били в окна домов, облепляли рамы. В большинстве окон горел свет, ведь был все-таки праздник, и многие люди не спали. Улицы освещались фонарями, которые в седой мгле казались блеклыми желтыми пятнами. И, конечно, никому не пришло в голову выходить из дома в такую погоду, чтобы запустить новогодний фейерверк или зажечь бенгальские огни. На одной из многочисленных улиц стояло невзрачное квадратное здание. От тротуара его отделял небольшой пустой дворик да убогая чугунная ограда, и только в одном окне в холле здесь горел свет. Пол маленькой прихожей был выложен дешевой черно-белой плиткой, а по стенам стояла старенькая разномастная мебель. Правда, бедная комната была безукоризненно чисто убрана. О том, что на дворе праздник, говорила небольшая живая елка, украшенная простенькими игрушками из цветной бумаги и картона, которые, по всей видимости, были сделаны обитателями этого дома за неимением возможности приобрести стеклянные расписные шары и светящиеся гирлянды. Стекло окна было украшено вырезанными из бумаги снежинками. За небольшим квадратным столиком у окна сидели две женщины, обе высокие, сухопарые, в одинаковых серых платьях и фартуках. Одна из них была существенно моложе другой. — А вы знаете, миссис Крайн, — нарочито жизнерадостным голосом с явным намерением взбодриться сказала та, что была помоложе. — Один из благотворителей нашего приюта подарил детям к празднику приличное количество сладостей: шоколадные конфеты и леденцы, а еще вот печенье и мандарины. — Лучше бы побольше лекарств прислали, — устало отвечала собеседница постарше. — Я как медсестра при нашем заведении была бы довольнее. Лазарет-то у меня, знаешь, никогда не пустует. То корь, то ветрянка и прочие детские болячки, а уж простужаются они вообще круглогодично. Ладно хоть чахотки ни у кого нет — и на том спасибо. — Домой хочется! — снова заговорила молодая женщина, чтобы сменить тему. — Оно и понятно! Ты, Анна, у нас ведь с недавних пор миссис, миссис Коул. Ладно, — снисходительно улыбнулась миссис Крайн. — Вот отдежурим ночку, а с утра — по домам. Сейчас кроме нас и детей в приюте никого больше нет. У тебя все уже уснули? — Ну да! Время пол-одиннадцатого, отбой уж полчаса как отзвенел. А у вас, Марта? — Да, все спят, тяжелых вроде нет. — Слушайте, Марта, раз уж нам заняться сейчас нечем, может, мы эти самые сладости поровну в подарки разложим, да детям поутру и отдадим после завтрака? — Даже и не думай! — сурово отвечала медсестра. — Постепенно на десерт после обеда выдавать будем. Сразу видно, что ты недавно в приюте работаешь. Хочешь неприятностей да лишних хлопот так себе нажить? — Но почему же? — спросила ничего не понимающая Анна. — А потому, раз дети нечасто видят эти лакомства, то если дать им все сразу, что за один раз не съесть, те, которые постарше да понаглее, начнут лаской или угрозой выманивать у малышей их конфеты. И тогда только и смотри во все глаза за теми и за другими. Не хватало мне еще побитыми заниматься! У них здесь, да и везде в таких заведениях негласный закон: кто сильнее, тот и прав! Слушай, Анна, — смягчилась вдруг медсестра. — Пойдем лучше на кухню. Я на сегодняшнее дежурство большой пирог принесла, с яблоками. Чаю попьем! Или, — тут ее глаза заговорщицки блеснули, — чего-нибудь покрепче. Шампанское еще с прошлой недели припрятано. — Пожалуй, — нерешительно отвечала Анна. Вдруг женщины услышали тихий стук в дверь. Поначалу каждая из них посчитала, что ей это просто послышалось, но когда стук повторился, уже немного громче, то не осталось сомнений: кто-то пришел. — Кого это еще принесло сюда в такую ночь? — со смесью удивления и тревоги, но громко, так, чтобы было слышно снаружи, крикнула медсестра. — Помогите, пожалуйста! — послышался слабый женский голос. Марта и Анна недоуменно переглянулись, и медсестра открыла дверь. Холодный воздух ворвался в прихожую, и едва только нежданная посетительница переступила порог, женщины поспешили запереться снова. Первые несколько секунд они с недоумением рассматривали странную гостью. Это оказалась молодая невысокая девушка, которую никак нельзя было назвать красавицей, скорее наоборот. Усыпанные снегом волосы были тусклыми и блеклыми, черты лица скорее грубые, чем приятные, а глаза косили в разные стороны. Но особенно поражал их взгляд. Обе работницы приюта были уверены, что никогда еще в своей жизни не видели столь обреченного взгляда. Невзрачное серое платье уже почти превратилось в лохмотья, на ногах — дырявые ботинки, а распахнутый черный плащ странного покроя был слишком легкий, не по погоде, как, впрочем, и вся одежда. Молодая женщина едва держалась на ногах от слабости и усталости, а кроме всего прочего, окинув беглым взглядом ее фигуру, Марта и Анна одновременно с ужасом поняли, что нищенка еще и в положении. — Не волнуйтесь, милая! — подойдя к женщине и помогая ей снять плащ, быстро проговорила медсестра. — Мы постараемся вам помочь! Некрасивое лицо нищенки исказилось от боли, а сама она, согнувшись, схватилась руками за живот. — Боже правый! Да у нее же схватки! — воскликнула медсестра, взяв женщину за руку. Потом положила ладонь ей на лоб. — Вся прямо горит! И дышит так тяжело! Анна, — голос Марты дрогнул. — Я не справлюсь одна, нужен доктор! — Но где мы его возьмем среди ночи? — в страхе недоумевала миссис Коул. Марта на мгновение задумалась, а потом в глазах у нее блеснула надежда. — Отец Доброделов! Он же доктором был до того, как принял священный сан. Звони ему прямо сейчас в храм, а я пока ее в третью комнату отведу, туда еще пока никого не заселили. Белья чистого и полотенец туда принеси! Воду подготовь! С этими словами Марта взяла под руки роженицу, которая еле волочила замерзшие ноги, и, аккуратно поддерживая, повела ее в комнату. — Всегда отца Доброделова зовем, приключись что совсем уж нехорошее с кем-нибудь из воспитанников, — трепетным голосом, в котором слышалось бесконечное уважение к человеку, о ком шла речь, проговорила Анна. — Поторопись, — на ходу бросила Марта. — Он сам нам же потом и выскажет, что кто-то был в беде, а его не позвали или известили слишком поздно. — И миссис Коул бросилась к телефону, а медсестра и нищенка скрылись в коридоре. Когда обе оказались в нужной комнате, то изможденная женщина без сил упала на кровать. Медсестра раздевала ее, в то время как шустрая Анна, уже успевшая дозвониться до священника и врача в одном лице, готовила постель. Несчастная поблагодарила обеих одними лишь глазами, видимо, на слова у нее сил не было. Потом миссис Коул вернулась в холл, чтобы встретить подоспевшего доктора. В комнату вошел невысокий человек средних лет с темно-русыми волосами, короткой бородой и серо-зелеными глазами, которые, казалось, излучали свет. В руках у него была медицинская сумка. Быстро сбросив пальто и надев вместо него белый халат поверх черной ризы, он сразу устремился в названную ему комнату, видимо, хорошо зная их расположение. Миссис Коул молча проследовала за ним. Через час благодаря совместным усилиям священника-врача и двух помогавших ему женщин больная нищенка родила мальчика, которого доктор поручил медсестре, в то время как сам пытался изо всех сил привести в чувство потерявшую сознание мать: вентилировал легкие, сделал укрепляющий укол, хотя и понимал, что все его усилия тщетны, и смерть уже простерла над несчастной свою длань. Но тем не менее до последнего не отступал в явно неравной борьбе. Миссис Коул тем временем натирала уксусом руки умирающей, которая вдруг открыла глаза, губы ее беззвучно зашевелились, и женщина нагнулась к роженице, ободрительно сказав: — У вас родился сын, держитесь же! — и приставила ухо ко рту бедняжки, видя, что та хочет что-то сказать и при этом смотрит необыкновенно умоляюще. — Пусть его назовут Томом, в честь отца, — тихо прошептала умирающая. Потом чуть помолчала, а собравшись с силами, добавила: — И Марволо, в честь моего отца. Услышав столь странное имя, Анна подумала было, уж не из цирка ли, часом, эта странная особа. Но женщина опять зашептала: — А фамилию ему дайте Реддл, прошу вас. Надеюсь, он будет похож на папу. — Хорошо-хорошо! — быстро заговорила миссис Коул. — Не волнуйтесь так! Тут новоиспеченная мать снова провалилась в беспамятство, не проронив больше ни словечка. Руки у нее были ледяными, а на челе лежала печать смерти. Меньше чем через час несчастная умерла. — Все кончено! — послышался в тишине печальный голос Доброделова. — Бедняжка! — сочувственно отвечала миссис Коул. — Не намного старше меня была. Но ведь от родов не так уж и часто умирают. — Это не от родов, а от лишений. Вы же видели, в каком она была в состоянии. Главным образом от двустороннего и очень запущенного воспаления легких. Как ее звали, кстати? — Не знаю, святой отец. Она нам не сказала, но последние слова были о том, как она желает назвать ребенка! Том Марволо, в честь отца и ее отца. А фамилия — Реддл. — Что же, мы исполним ее просьбу, — тихо отвечал собеседник. Он замолчал, достал из кармана четки и, перебирая их, стал шептать молитвы. Миссис Коул, не желая мешать ему, вышла из комнаты и вернулась в холл. Там находилась Марта, уже обиходившая новорожденного. — Кошмарная ночь! — выдохнула Анна, устало опускаясь на стул у стола и глядя в окно, за которым стояла глубокая ночь и по-прежнему мела метель. — До конца жизни не забуду!