Тайны Тёмного Лорда

      Прошло еще два года, и Том Реддл продолжал блестяще осваивать волшебные науки, теперь уже будучи студентом четвертого курса. Этим летом он готовился к сдаче министерских экзаменов СОВ (сверх-отменное волшебство), хотя все ученики сдавали их только лишь после пятого года обучения. Но в случае со столь незаурядным студентом, давно уже переведенном на индивидуальную программу, директор Армандо Диппет и декан Слизерина Гораций Слизнорт решили сделать исключение, полагая, что Реддлу это вполне по плечу. Оба открыто благоволили Тому, не без оснований считая талантливого и усердного юношу гордостью Хогвартса. Так он получил от них разрешение оставаться в школе даже на летние каникулы, если пожелает, хотя подобные случаи и были единичными. Однако директор и декан не видели причины отклонять ходатайство Тома, а напротив, почли своим долгом выполнить просьбу, на их взгляд, бедного сироты, у которого не было не только родителей, но и вообще ни одного близкого человека.       Если в прочие каникулы в Хогвартсе оставалось не так уж много студентов, то летом их вообще практически не было. Но Реддл на это, конечно же, не сетовал, а воспринимал это одиночество как нечто естественное. Время летних каникул он тоже не тратил понапрасну и, тщательно сделав все положенные задания, с искренним интересом изучал не только учебники на будущий год, но и другие книги по самым разным областям магии, особенно темным искусствам, ведь у него теперь был неограниченный доступ в запретную секцию. Проведя несколько часов в библиотеке или в гостиной за книгами, Том потом с удовольствием гулял по пустому школьному двору или же, если представлялась возможность, тайком поднимался на самую высокую башню Хогвартса — Астрономическую, где обычно проходили уроки астрономии, и любовался открывающимся с нее видом на Черное озеро и окрестности. Теперь Реддлу не составляло труда не только открыть любую дверь, но даже и наложить на себя в случае необходимости специальное дезиллюминационное заклинание и, подобно Альбусу Дамблдору, становиться невидимым. Это заклятие было по силам далеко не всем волшебникам, и Том тоже пробился над ним несколько недель, но игра стоила свеч. Живя в Хогвартсе и относясь к нему как к родному дому, Реддл с течением времени открывал все больше тайн, которые хранил этот древний замок. Так во время одних из каникул ему удалось найти Выручай-комнату. Это секретное помещение было скрыто от всех учеников стеной в коридоре восьмого этажа и открывалось только тем, кто преследовал конкретную цель и обращался с определенной просьбой. Зато комната всегда становилась такой, как этого требовали обстоятельства просителя. Например, могла стать классом для занятий, оснащенным всем необходимым, или превратиться в идеальное место для того, чтобы спрятать от взора бдительных преподавателей какую-нибудь вещь. А Реддлу было что прятать, ведь он продолжал периодически наведываться в Лютный переулок и приобретать там книги по темной магии. Изучая очередную из них, он с помощью чар маскировал обложку под какой-нибудь учебник, однако не было гарантии, что кто-нибудь случайно не обнаружит подобные нехитрые уловки. А в Выручай-комнате подобные вещи были скрыты очень надежно, ведь о ней мало кто знал.       Еще Реддл обнаружил, что кроме известных всем в школе входов и выходов, в Хогвартсе имеются тайные ходы. Один из них начинался под стоящей на четвертом этаже статуей одноглазой горбатой ведьмы. Если постучать по горбу, то в ней открывался лаз, который вел в соседнюю со школой деревню Хогсмид. Она была примечательна тем, что жили там одни волшебники, и в ней имелось много таких вещей, которые считались местными достопримечательностями, например, большой магазин сладостей «Сладкое королевство» или лавка волшебных инструментов «Зонко». И хотя ходить в Хогсмид разрешали только с третьего курса и только в определенные дни, Том ходил туда, когда заблагорассудится, воспользовавшись дезиллюминационным заклинанием и потайным ходом. Да и бдительного завхоза Филча ему опасаться не приходилось. Реддл продолжал также неустанно искать сведения о Тайной комнате и скрытом в ней чудовище, а еще ответ на вопрос: можно ли с помощью волшебства обрести бессмертие. Но пока что ни в том, ни в другом деле успеха не добился, но не сомневался в нем. Том даже подумал о том, а не взять ли ему в дополнение к уже изучаемым дисциплинам еще и уход за магическими существами, но все же решил эту идею отбросить. Вряд ли на этих уроках будут рассказывать о древних чудовищах, способных убить человека. Даже с опасными, но вполне изученными драконами и гиппогрифами, не придется иметь никаких дел. Все же Том пробежал эти учебники глазами и выяснил, что за кони были впряжены в кареты, которые доставляли учеников от платформы поезда до школы. Этих летающих коней и в самом деле могли видеть далеко не все волшебники, а лишь те, кто видел смерть. Ну а среди учеников таких людей было не так уж и много. Также ему попалось весьма необычное издание «Чудовищная книга о чудищах», сам процесс чтения которой мог быть просто невозможным. Когда книгу открывали, она норовила укусить чтеца за руку и огрызалась. Оглушающее заклятье позволяло ненадолго усмирить ее, но листать при этом страницы было нельзя. Однако, внимательно осмотрев корешок, Том прочел «Погладь меня, и чудище станет ласковым». И в самом деле, когда Реддл легонько погладил корешок, то книга сразу стала вести себя как обычная книга. А вообще, поиски бессмертия и Тайной комнаты на время отошли для Реддла на второй план, так как он должен был готовиться к досрочным для него экзаменам СОВ. Для Тома это было не просто возможностью лишний раз продемонстрировать свою исключительность, ублажив тем самым гордыню, но и претендовать на министерскую стипендию в качестве денежного вознаграждения. А галеоны ему пришлись бы сейчас как нельзя кстати, дали бы возможность не просто прилично одеться, но и купить все, что было нужно, в том числе и в магазине «Горбин и Бэрк». Кроме того, сделать это он теперь смог бы на свои средства, а не на чьи-то подачки, что было немаловажно для гордого слизеринца. Также Том был намерен как можно скорее открыть свое хранилище в волшебном банке Гринготтс, чтобы, наконец-то, в полной мере почувствовать свою принадлежность к миру магов. Сейчас же в преддверии Рождества мысли однокурсников и тем более однокурсниц Тома были заняты подготовкой к балу. Для студентов старших курсов, начиная с четвертого, помимо праздничного ужина, это означало еще и танцы. Поэтому у студенток обсуждения парадных мантий, их цветов и фасонов, а также причесок и украшений были главными темами разговоров, вытеснив привычные учебные дела. Реддл же к предстоящему событию казался равнодушным и втайне усмехался, если ему доводилось встретиться с кампанией девочек. Правда, он все же заранее позаботился о парадной мантии, и был вполне спокоен, зная, что его совсем немного поношенное черное шелковое одеяние с вышитой на груди серебряной змеей и сдержанно-скромной вышивкой на манжетах будет смотреться вполне прилично.       Однако Том вскоре убедился, что все не так просто, как казалось на первый взгляд. Где-то за неделю до бала профессор Слизнорт попросил его зайти к нему в кабинет. Когда Том это сделал, то декан сразу же в лоб спросил его, готов ли он к празднику, и тон его при этом был очень серьезным. — Вполне, сэр! — Вы должны понимать, Том, что раз уж вы лучший ученик факультета и даже курса, то на вас ложится гораздо большая ответственность, чем на других студентов. — Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, профессор. Хотя, разумеется, буду соответствовать всем требованиям. — По традиции четырем студентам или студенткам, которые принесли своим факультетам наибольшее число баллов, предоставляется особая честь открыть Рождественский бал вместе со своими дамами и кавалерами. Так что настоятельно советую вам в преддверии праздника отвлечься от ваших фолиантов и серьезно задуматься над тем, с кем вы пойдете на праздник. — Тут профессор Слизнорт приятно улыбнулся и многозначительно подмигнул. — Не думаю, что здесь у вас возникнут хоть какие-нибудь проблемы. — Сэр, я все сделаю в лучшем виде! — отвечал Реддл, относясь ко всему предстоящему просто как к очередному заданию, школьной обязанности. — Не сомневаюсь, Том! Но тут декан заметил, как на лице его лучшего ученика на мгновение мелькнуло беспокойство. И хоть Гораций Слизнорт и не отличался такой проницательностью, которая была присуща, например, Альбусу Дамблдору, все же он догадался о причине: Реддл совсем не умеет танцевать, ведь он сирота без семьи и вообще без родственников. Стараясь выражаться как можно деликатнее, он словно невзначай обронил: — Если вы, мистер Реддл, не совсем уверенно чувствуете себя в танце, то профессор Вилкост, я полагаю, с удовольствием преподаст вам некоторые па и фигуры. Не сомневаюсь, что вы вполне можете к ней обратиться. — Благодарю, сэр. Я так и сделаю, — отвечал Реддл, опустив голову, чтобы спрятать краску смущения, залившую щеки.       В тот же вечер Том сидел в гостиной и молча слушал Родольфуса, а разговор вертелся опять-таки вокруг пресловутого бала. — Нет, Том, нужно действовать, и как можно скорее, иначе всех хорошеньких разберут и останутся либо серые мышки, либо маглокровки. Но они всегда гуляют вместе, а в одиночку их никого не застать. Их же нельзя всех пригласить, — сетовал однокурсник. — Вот уж ни капли меня не волнует, что останусь без девчонки. Скорее тролль трансфигурируется в вейлу, — самодовольно усмехнулся Реддл. — Ну конечно, уж кому-кому, а тебе, первому ученику факультета, открывающему бал, да еще с таким фасадом, точно горевать не о чем. Том, а ты кого хочешь пригласить, а? — Какая тебе разница? Ты лучше Эллу Эйвери скорее зови, пока Абраксас тебе дорожку не перешел. Он на нее глаз положил, но пока робеет подойти. — А ты откуда знаешь? Реддл промолчал в ответ. Пожалуй, не стоило говорить лишнего даже Родольфусу. Навыки окклюменции и легилименции и здесь сослужили Тому хорошую службу, и он нисколько не пожалел, что в свое время на их отработку убил половину зимних каникул. Зато теперь мог при желании досконально узнать мысли сокурсников. — Но она же все время с Дру ходит! — возражал Дольф. Реддл на минуту задумался. — Ну, ладно. Хорошо, я приглашу Друэллу и, так уж и быть, позову от твоего имени Эллу. — Да ты с ума сошел! — изумился Лестрейндж. — Друэлла же невеста Сигнуса и, сто процентов, пойдет с ним. Тебе она откажет! Может, лучше Араминту Мелифлуа позвать, а? Она хоть и третьекурсница, но такая милашка, блондиночка, и фигуркой хороша, все при ней. Кроме того, чистокровная. — Тебе бы только смазливое лицо да пышный бюст! — съязвил Том. — Позови ты тогда эту, с рыжими волосами, как ее, Уизли Элизабет. Тоже чистокровная. — Гриффиндорку? Нет, сама она, конечно, ничего, — рассуждал Родольфус. — Но весь вечер любоваться на ее обноски, в которые ее родители-нищеброды одевают! Нет уж, уволь! Хотя жаль девочку. — Сейчас Друэлла с Эллой вернутся с прорицаний, — пропуская мимо ушей последние слова Родольфуса, снова заговорил Реддл. Сам он на эти занятия больше не ходил, опасаясь провидческого дара Кассандры Трелони. — Ты уверен, что это хорошая идея? — Абсолютно! Через некоторое время девочки действительно вернулись в гостиную, о чем-то весело хихикая. Реддл наколдовал два приглашения по всем правилам колдоэтикета, которым руководствовались представители консервативных фамилий. Сведения эти он почерпнул из «Книги этикета для магов». Том, не колеблясь, встал, пошел девочкам навстречу и после безукоризненно вежливого и галантного приветствия обратился к Друэлле напрямик, вручая конверт. — Друэлла, я бы хотел, чтобы именно ты и никто иной стала бы моей дамой на предстоящем празднике. Лицо девочки на мгновение просияло, но в следующую секунду она тут же сникла. — Том, — потупив глаза в пол, заговорила она. — Я очень польщена, конечно, но не могу принять твое приглашение. Просто я должна идти с Сигнусом. Ты же понимаешь. Реддла, однако, эти слова нисколько не смутили. Он предполагал, что поначалу Друэлла ответит именно так, но отступать не собирался. — Понимаю. Но ведь он до сих пор так и не пригласил тебя, правда? — Откуда ты знаешь? Нет, не приглашал, и это очень меня удивляет. — Ничего удивительного, ведь он полагает, что раз вы помолвлены, то и трудиться нечего. Непростительная ошибка с его стороны. — Такого высокомерного и самоуверенного наглеца еще поискать, — согласилась Дру. — Ну так откажи ему! Во всяком случае тебя не в чем будет упрекнуть. В данном случае приличия нарушает он, а не ты, — с этими словами Реддл едва заметным движением волшебной палочки наколдовал красную герберу и вручил ее Друэлле. — Хорошо, Том! Я пойду с тобой на бал, — улыбнулась однокурсница. — Откуда ты знаешь, что я больше всего люблю именно герберы? Реддл самодовольно улыбнулся. — Да-а, Дру, — с завистью протянула Элла. — Обошли тебя со всех сторон. — А ты, Элла, не осчастливишь ли своим согласием Родольфуса? Если ты ему откажешь, он будет в отчаянии и, чего доброго, станет угрюмее Кровавого барона. Девочки заливисто засмеялись. Тут в руках у Дольфа появилась белая лилия, наколдованная Томом, и Лестрейндж, недолго думая, вручил ее Элле. — Хорошо, я согласна! — ответила Эйвери. — Ладно, мальчики, — смущенно заговорила Друэлла. — Нам нужно подготовиться к завтрашнему уроку трансфигурации. — Не будем вам мешать! — любезно ответил Реддл. — Пойдем, Дольф. — И потянул Лестрейнджа за собой. Едва оба оказались в коридоре, как Родольфус просто рассыпался в восхищенных похвалах. — Ну ты даешь, Том! Просто блеск, — а потом уже тише благодарно сказал: — Спасибо тебе! — В голосе Руди было тепло. — Да всегда пожалуйста! — невозмутимо и немного прохладно отвечал Реддл. — А почему ты пригласил именно их? Тебе непременно нужно идти на бал с самой симпатичной девчонкой на факультете? — А с кем же еще идти лучшему ученику факультета? — иронизировал Том. — А еще Блэку свинью подложить не мешает, да и тебе угодить до кучи!

***

      В назначенный день многие четверокурсники не находили себе места от волнения, а вот Реддл был спокоен, холоден и казался совершенно безразличным к предстоящему торжеству. Однако он своевременно переоделся в парадную мантию, тщательно причесал черные как смоль чуть длинноватые волнистые волосы и с помощью заклинания навел глянец на ботинки. Он отметил, что ему очень идет его черная шелковая мантия со скромной серебристой вышивкой. Том нарочно не стал приобретать себе зеленую, потому как знал, что многие слизеринцы выберут всевозможные оттенки этого цвета, и не хотел походить на других. Например, Родольфус выбрал себе как раз изумрудную и, оглядев себя со всех сторон, посмотрел, наконец, на приятеля. — А что, замечательно выглядишь! Вот уж никогда не думал, что кому-нибудь так пойдет черный цвет. — Пошли уже! — торопил однокурсника Реддл. — Или ты хочешь, чтобы Элла дожидалась тебя в Большом зале и с обиды пошла на бал с Малфоем. Слова эти возымели должный эффект. — Нет, что ты. Идем же скорее! — быстро заговорил Дольф и первый устремился к выходу из спальни.       В Большом зале еще пока было немноголюдно. В основном туда спустились некоторые из студентов, которые терпеливо дожидались своих дам, сидя на удобных кушетках вокруг массивных колонн, а также на стульях. До начала праздничного пира оставалось еще достаточно времени, чуть менее часа, и Реддл начал любоваться каждый раз разным убранством Большого зала по случаю праздника. На этот раз стены и пол были полупрозрачными и серебристыми с расписными белыми узорами, точно лед. Под темно-синим со звездами потолком висели в воздухе, поддерживаемые силой волшебства, разноцветные фонари, бросающие красивые отсветы на стены и пол. Какой же красивый Хогвартс и какой родной! Маленькие существа, меньше даже карликов, с большими глазами и ушами, накрывали четыре факультетских стола и стол учителей. Они то исчезали с громким хлопком, то появлялись вновь с большими блюдами, тарелками и приборами. Это были домовые эльфы — волшебный народец, который был не просто в услужении у магов, а в самом настоящем рабстве. Служили они главным образом в домах богатых волшебников и еще вот в Хогвартсе. Согласно магическим контрактам, которые были заключены у них с хозяевами, они не имели права ослушаться своих господ и были обязаны выполнять любые приказы. Если же они этого не делали, то владельцам даже не было нужды их наказывать, рабы делали это сами. Иногда хозяева проявляли к ним просто невероятную жестокость. У тех же Блэков было принято лишать головы тех рабов, которые становились слишком стары и слабы, чтобы таскать подносы. А между тем у эльфов была своя неповторимая особенная магия. Сейчас они мгновенно перемещались в пространстве, с хлопком исчезая в одном месте и тут же возникая в другом — трансгрессировали. Вообще-то, волшебники тоже обладали такой способностью, но трансгрессировать разрешалось только совершеннолетним магам после сдачи специального экзамена. А на Хогвартс были наложены специальные антитрансгрессионные чары, дабы обеспечить безопасность студентов. Однако для эльфов эти чары были не помехой. Но столь тяжелая участь домовиков не вызывала у Реддла ни капли сочувствия или сострадания. «Сами виноваты! — рассуждал он. — Хотели бы, то давно уже были бы свободны. Ну, а если им так нравится… Что же, их проблемы!»       Тем временем Большой зал постепенно заполнялся, стали спускаться наряженные к празднику и похожие на райских птиц студентки. Том еще на лестнице заметил свою даму. Похоже, Друэлла, как и он сам, решила сегодня быть непохожей на других, и потому предпочла не зеленую мантию, а небесно-голубое платье с открытыми плечами, которое хорошо гармонировало с ее каштановыми кудрями, струящимися по спине. Изящные руки были в белых атласных перчатках, и такого же цвета мантия-накидка, закрепленная на груди сапфировой брошью, стелилась сзади шлейфом. Ее подруга, белокурая Элла Эйвери, надела платье яблочно-зеленого цвета и накинула на плечи темно-зеленую мантию.       Том и Родольфус поспешили навстречу девочкам. Реддл заметил, как стоящий неподалеку профессор Слизнорт благосклонно улыбнулся своему лучшему ученику. Но не успели они поприветствовать своих дам, как рядом с ними словно из-под земли вырос Сигнус Блэк. — Что ты творишь? — сразу набросился он на Друэллу. — Ничего особенного, просто иду на бал с Томом, ведь он, в отличие от тебя, пригласил меня, причем в такой форме, что отказать было невозможно, — уверенно и немного надменно отвечала Друэлла. — Или ты полагаешь, что я должна была приберечь для тебя танцы, а потом подпирать спиной стенку? Присутствующие рядом слизеринцы невольно заулыбались от того, что представитель знатного чистокровного рода умудрился так оконфузиться. А любитель проказ и острых словечек, Генри Поттер, стоя под руку с миловидной Лукрецией Пруэтт в розовой мантии с шитьем рубинового цвета, не удержался от замечания на этот счет, правда, сказанного довольно добродушным тоном. — Коллега Сигнус, как же ты думаешь ловить снитч, если даже даму умудрился проморгать, а? Грянул дружный гомерический хохот. Реддл хоть и не поддался смеху, овладевшему другими студентами, но все же на лице его на несколько секунд мелькнуло выражение торжества. Лицо Сигнуса залила краска гнева и стыда. Он со злобой бросил взгляд на мантию Тома и, не найдя в ней изъяна, процедил сквозь зубы: — Что же, милости прошу, но ты еще об этом пожалеешь, когда никчемный полукровка отдавит тебе ногу!       После пира начались танцы, и четверо лучших студентов — Ханна Патил от Когтеврана, Амос Диггори от Пуффендуя, Том Реддл со Слизерина и Генри Поттер с Гриффиндора в паре со своими партнерами выступили вперед, чтобы повести первый танец на этом торжественном Рождественском балу. Том уверенно взял за руку Друэллу, а ладонью другой чуть прикоснулся к ее талии. Дру обладала прекрасным музыкальным слухом, была очень пластична и грациозна и танцевала не просто хорошо, а поистине чудесно. Ей на днях исполнилось пятнадцать, а летом она блестяще дебютировала на взрослых балах. Часто именно она вела в танце, но Том не дал ей этого сделать, моментально завладев инициативой и легко закружив девочку в вихре вальса. Вопреки словам Блэка, ногу своей даме Том не отдавил, напротив, Друэлла была вполне довольна искусством своего кавалера. И тем не менее она не выглядела веселой, потому как поняла, что играет для Реддла роль статистки на этом вечере и кроме приглашения на бал, пусть и от первого ученика факультета, ей больше рассчитывать не на что, а Сигнус Блэк — по-прежнему ее удел. Нет, манеры Тома в обращении с ней на протяжении всего вечера были безукоризненны, поведение — отменно предупредительным, а слова вежливые, тактичные и учтивые. Но при этом Друэлла чувствовала его прохладное отношение и то, что Том нарочно держит некоторую дистанцию, мягко, но недвусмысленно давая понять, что они по-прежнему просто одноклассники и приятели.       После первого танца к лучшим студентам присоединились преподаватели и остальные ученики так, что Большой зал заполнился кружащимися парами. Профессор Вилкост, танцуя с деканом Гриффиндора, когда на несколько секунд поравнялась с Томом, одобрительно кивнула ему, дескать, ее уроки он усвоил прекрасно. Сигнус Блэк все же выкрутился из своей щекотливой ситуации, пригласив свою кузину, третьекурсницу Вальпургу Блэк, которая согласилась выручить двоюродного брата. Девочка походила на Сигнуса и внешностью, и характером — такая же темноволосая, смуглая и надменная. Что до Родольфуса, то у Реддла не оставалось сомнений: приятель веселится на полную катушку и вовсю потчует свою даму смешными историями, и та хохочет от души. Том был готов побиться об заклад, что Дольф непременно попытается улучить минутку и сорвать поцелуй с прелестных розовых губок.       Уже поздней ночью, очутившись в спальне, Реддл почувствовал сильную усталость, но она была приятной. Поэтому он не стал прерывать и терпеливо сносил восторженные рассказы Родольфуса, с чьих уст не сходило имя Эллы Эйвери. Сокурсник умудрился-таки раскрутить ее на поцелуй и сейчас заливался соловьем, распевая ей дифирамбы, а Том спокойно уснул прямо под них, осознавая, что прошел еще один замечательный день, день триумфа, его, Тома Марволо Реддла, триумфа.