Тайны Тёмного Лорда

      После того памятного дня и несостоявшейся свадьбы Беллатрисе казалось, что Волдеморт забыл о ней. Он не появлялся в доме Блэков, не искал с девушкой встреч и вообще никак не давал о себе знать. Но волшебнице было известно, что темный маг появляется в других гостиных, проводя время в долгих беседах с хозяевами и их гостями. Волдеморту и в самом деле было не до Беллы. У чародея нашлись, на его взгляд, куда более важные занятия, ведь он лелеял в своей раздробленной душе честолюбивые замыслы сродни тем, которые уже пытался реализовать в школе, когда открыл Тайную комнату. Но в этот раз они были глобальнее. Если Том Реддл хотел изгнать маглокровок лишь из Хогвартса, то лорд Волдеморт замахнулся на всю магическую Британию и даже магический мир. В идеале он, подобно Гриндевальду, рассчитывал подчинить себе оба мира, и волшебный, и неволшебный. Чародей испытывал при этом лютую ненависть и огромное презрение к маглорожденным магам уже просто за то, что они жили. Он ни при каких обстоятельствах не желал мириться, что рожденные от подобных Стаббсу и Бенсону будут попадать в среду магов. Единственные два магла, к которым он когда-то питал искреннюю привязанность, уже давно покинули этот мир, и колдун продолжал при этом считать, что достойные маглы не задерживаются среди своих. Разумеется, Волдеморт понимал: для того, чтобы реализовать столь далеко идущие планы, он на этот раз должен будет действовать не один, а вместе со сторонниками. И вербовкой таковых чародей активно занимался, пуская в ход все свои недюжинные способности для того, чтобы привлечь их на свою сторону. Теперь уже не только Долохов и Каркаров носили черные метки на левом запястье, но и представители таких семейств как Розье, Нотты, Эйвери, Мальсиберы и, конечно же, оба брата Лестрейнджа были в числе Пожирателей смерти. Волдеморт учил их боевой магии и вообще, как можно противостоять мракоборцам из Отдела магического правопорядка. Их штаб-квартирой был особняк убитого им Карактака Берка. Видя, как все больше и больше чистокровных встает на его сторону, черный маг посчитал, что настал черед и Блэков. Волдеморт знал, что девчонка все равно никуда не денется.       В этот вечер Беллатриса уже готовилась ко сну, расчесывая на ночь свои длинные кудри. Неожиданно волшебница почувствовала странное колебание воздуха, хотя окно ее спальни было закрыто. Не успела она этому удивиться, как перед ней уже стоял Волдеморт. — Вы, сэр? — недоуменно, но при этом радостно прошептала чародейка. — Добрый вечер, мисс Блэк! — Добрый вечер, милорд! — Мой столь поздний визит вас не смущает? — Нет, ваш визит для меня приятная неожиданность. После того, что вы для меня сделали, никаких мыслей относительно нарушений приличий у меня не возникнет! — отвечала волшебница, благодарно глядя на колдуна своими карими глазами, нисколько не тушуясь перед ним, хоть и была в одной ночной сорочке. — Что же, прекрасно, мисс Блэк. А как вы смотрите на то, чтобы сейчас провести следующий урок? Вам было бы очень полезно освоить Империус. — Милорд, я бы с удовольствием, но отец забрал мою волшебную палочку, когда расстроилась свадьба. Так что теперь… — Ничего страшного, мисс Белла! Подождите меня немного. — И с этими словами вышел в коридор. Прошло несколько минут, которые тянулись для чародейки как резина. А потом темная фигура Волдеморта снова предстала перед ней. Чародей держал в руках волшебную палочку Беллы и протягивал ей. — Ваша волшебная палочка, мисс Блэк! Ведьма несмело протянула руку к деревянному предмету и удрученно сказала: — Все равно отец завтра заберет ее у меня. — Не стоит беспокоиться. Сигнус этого не сделает. Я немного поработал с его памятью, и теперь он уверен, что сам вернул ее. При этих словах глаза Беллы заблестели, а сама она даже подпрыгнула от радости. И куда только девались ее надменность и высокомерие! — Спасибо, сэр! — воскликнула она и бросилась ему на шею, тихонько поцеловав в холодную щеку. Волдеморт слегка отпрянул, обескураженный таким поступком этой гордой девицы, схватил Беллатрису за плечи и резко встряхнул. — Может, не надо этого ребячества?! — злобно прошипел он. Потом взял девушку за подбородок, длинными белыми пальцами повернул ее лицо к себе, заглянул в глаза и замер, пораженный. Ему в своей жизни уже приходилось видеть много обращенных на себя взглядов и читать в них зависть, неприязнь, порой переходящую в ненависть от того, что он действительно был непохож на других. Изредка в них можно было заметить приветливость учителей и восхищение некоторых однокурсников, а также неизменное дружелюбие и преклонение Родольфуса. Позже добавились опасливое почтение и даже страх. Но никогда ему еще не доводилось видеть таких глаз, никто еще не дарил ему такого взгляда, в котором Темный Лорд сейчас без всякой легилименции читал необыкновенное обожание, восхищение, как будто смотрит на небожителя, и еще что-то такое, чему он не мог дать название, но это было невероятно притягательным и влекущим. Эта девчонка, всегда такая холодная и надменная, сейчас для него одного излучала тепло, отдавала весь жар девичьего сердца, до сих пор молчавшего, а теперь горевшего неугасимым огнем. В этот момент Волдеморт почему-то почувствовал себя человеком, которого выпустили из темного мрачного подземелья на залитую солнцем лужайку с сочной зеленой травой. И он вдруг подумал, как же доселе жил, нет, существовал в таком холоде. Неизвестно, сколько прошло времени. Минуты утекали за минутами, а Волдеморт все так же неотрывно смотрел в глаза Беллатрисы, купаясь в безотчетной преданности, и не мог вспомнить, когда в последний раз он испытывал подобную радость и испытывал ли вообще. И в этот самый миг, дорогой читатель, пропал Темный Лорд! Навсегда утонул в двух темно-карих омутах и никогда больше не выбрался. Угодил в свои же хитроумно расставленные сети, даже не заметив, как и произошло это. Велика же, любовь, твоя сила, если и в это сердце, уже, казалось, превратившееся в лед и камень, нашла ты ведомую лишь тебе тайную тропинку! И этого строптивца с расколотой душой, погрязшего в злодействах, сумела ты поразить своей стрелой, как ни берегся он! Однако непомерная гордыня, способная затуманить даже самый светлый разум, конечно же, не дала Волдеморту не только признаться Белле, но и лишила возможности даже просто осознать это. Худые руки легли на талию Беллы. Волдеморт осторожно и с трепетом обнял девушку так, словно она была хрупкой статуей из тончайшего хрусталя, и невольно удивился своим же столь бережным прикосновениям. Он с упоением слушал ее сбивчивое беспокойное дыхание, а тонкие губы невольно коснулись виска, а потом и кудрявой макушки. Но тут же быстро отпрянули, словно боясь обжечься. Пусть совсем ненадолго, но настоящие умиротворение и покой снизошли в эту темную душу. Сейчас волшебнику хотелось, чтобы эти мгновения или остановились навек, или, напротив, длились бы вечно, вертясь по бесконечному кругу. Через какое-то время Волдеморт ощутил, что тело Беллы в его руках как-то обмякло и потяжелело, а волшебная палочка выскользнула из ее руки. Чародей догадался, что она просто уснула, слушая звук его мерно бьющегося холодного сердца. В первый миг он замешкался, не зная, что же делать с тихо посапывающим сокровищем. Затем аккуратно, чтобы не разбудить, уложил в постель и, склонившись над изголовьем, еще долго рассматривал спокойное во сне лицо, изучая и желая запомнить каждую черту и каждую линию: тонкие черные дуги бровей, длинные стрелы густых ресниц, упавших на скулы, прямой нос. Сейчас Белла казалась ему невероятно притягательной, как, впрочем, и в тот момент, когда она пытала незадачливого Крэбба, желая обрести свободу от горе-женишка. Наконец, Волдеморт поднял лежащую на полу волшебную палочку, положил на туалетный столик рядом с кроватью и беззвучно растворился в воздухе.

***

С этого самого дня встречи Волдеморта с Беллатрисой стали регулярными, и уроки теперь не прекращались. Магу не составляло никакого труда каждый раз проникать в комнату девушки даже при том, что на замок ежевечерне накладывались антитрансгрессионные чары. Чародей то вползал в покои Беллы под видом змеи, то беззвучно влетал прямо в окно. Иногда они вместе при помощи портала отправлялись в штаб-квартиру. Темный Лорд тратил много своего времени на подготовку к противостоянию с маглокровками и простецами, но все равно не мог отказать себе в удовольствии дать мисс Блэк урок темной магии. Чародей, конечно же, отмечал про себя, что чем ближе становилась очередная встреча, тем сильнее билось от нетерпения его холодное сердце, и это ему не нравилось. Но еще сильнее Волдеморта злило то обстоятельство, что в обществе юной ведьмы он, небывалое дело, даже терял счет времени и вместо запланированного на урок часа, сам того не замечал, как тратил три. Несколько раз колдун даже решал для себя не являться на очередное свидание, но, когда приближался его час, с трудом мог дождаться, старательно убеждая себя, что подобное нетерпение вызвано только лишь талантами и магией Беллы, и их-то можно будет использовать к своей выгоде. Просто предвкушение удачи, вот и все! Колдун нисколько не жалел, что своевременно остановил девчонку на краю пропасти и получил в ее лице столь ценный трофей после мести Сигнусу. Разумеется, в своем обхождении с ней маг не выказывал какой-то особой теплоты, был вежлив, манерен, предупредителен, но и только. После Круциатуса Беллатриса под руководством Волдеморта легко и быстро освоила «Империус». Здесь Темному Лорду было достаточно напомнить своей ученице, что для того, чтобы любое из непростительных проклятий сработало, нужно по-настоящему захотеть его исполнения. А еще чародей добавил, что либо ты повелеваешь, либо повелевают тобой, а третьего, по его словам, не дано. Поэтому выбор здесь был очевиден. Также Волдеморт стал учить Беллу боевой магии, когда узнал, что первая ученица своего курса еще и состояла в дуэльном клубе, и ей хорошо давались поединки. Он даже специально изобрел особую форму режущего заклятия, имитирующую удар деревянного, а не боевого меча, хотя ранее, когда обучал других своих сторонников, вообще-то об этом не задумывался. Попал под заклятие — в следующий раз будешь умнее и ловчее. Как-то раз Темный Лорд даже велел ведьме вступить с ним в поединок, и та подчинилась, хоть и не хотела поднимать на него руку. Трудно было противостоять мощи Волдеморта, и заклинания его, конечно, пробивали защитные чары, которыми чародейка пыталась отразить атаки. Однако на ее стороне были поразительные ловкость и проворство, с которыми она уворачивалась от проклятий, вертясь как юла и еще умудряясь пустить в противника заклинание. Когда же минут через пять отчаянной защиты Petrificus Totalus Волдеморта все же настиг ее, то колдунья лишь виновато посмотрела на него, взглядом прося прощения за недостаточное, по ее мнению, мастерство. — Из тебя получится прекрасный дуэлянт! — довольно сказал Волдеморт. — Мало кто из моих пожирателей мог столь долго сопротивляться мне. — Думаю, пройдет не так уж много времени, и ты достигнешь совершенства в боевых заклинаниях, воительница! — сдержанно улыбнулся он, а Беллатриса от такой похвалы была просто на седьмом небе от счастья, покраснев при этом до корней волос от неимоверного смущения, хотя с кем-либо другим подобного чувства не ведала. Кроме того, Темный Лорд посчитал, что чародейке будет очень полезно овладеть хотя бы базовыми навыками в окклюменции, что она и сделала под его руководством. Однако, когда дело дошло до смертельного проклятья, Беллатриса раз за разом терпела неудачу, пытаясь освоить это ужаснейшее заклинание. Мисс Блэк при этом очень смущалась и боялась рассердить своего наставника. Волдеморт объяснил ей, что такое происходит из-за ее нежелания убивать кого-либо. И это было правдой. Чародейка на самом деле не могла понять, зачем убивать, если можно воспользоваться Империусом или, на крайний случай, Круциатусом. Тогда маг, подумав какое-то время, сказал, что найдет способ ее обучить. Он немедленно наколдовал пустой кубок, превратил его в портал и отдал ведьме, велев активировать его на другой день в это же время, предварительно переодевшись ко сну. — Хорошо, милорд! Я сделаю все, как вы сказали. — Вот как? — довольно улыбнулся Темный Лорд. — Какая странная покорность для пожирательницы мужских сердец! Неужели мисс Блэк решила кому-то покориться! — Не кому-то, а только вам, милорд! — со всей искренностью, на которую была способна, отвечала ведьма. — Вам, да! Слова эти произвели на Волдеморта куда более сильное впечатление, чем он сам ожидал. То, что Белла покоряется ему совершенно добровольно без какого-либо принуждения с его стороны… Это было что-то новое и при этом необычайно восхитительное! — Я с самого начала понял, что эти блестящие глаза принадлежат необыкновенной гордячке, которая покориться только тому, кого сама выберет! Не отдавая себе отчета в том, что делает, словно покоряясь неведомой, но непреодолимой силе, Волдеморт притянул Беллатрису к себе и припал к губам, которые сначала обдали его теплом, а потом и обожгли огнем. — Как приятно пахнут твои волосы! — оторвавшись от нее, прошептал маг. — А, это мои духи, которые специально для меня составил сам Николас Фламмель, когда посетил одну их трех парфюмерных лавок, данных в приданое моей матери. Он использовал масло черной розы, дурман-траву и сандал, сказав, что эта смесь подходит мне лучше всего. Иногда мистер Фламмель даже пытается предугадывать будущее, как прорицатель. И он поведал, что меня в жизни ждет любовь, но темные краски обретет она, как и эта роза. Кроме того, затмит она разум точно сладкая дурман-трава. И в то же время заставит отдать все лучшее, что у меня есть, и затем погибнуть, как сгорает дерево сандал, но при этом источает великолепный аромат. Волдеморт на мгновение нахмурился, услышав о черной розе, но потом сказал. — Забудь ерунду, которую тебе какой-то сумасброд наговорил! — снова зашептал он и опять потянулся к теплым манящим губам. Белла почти никак не отвечала ему, но позволяла крепко обнимать себя и при том таяла в его худых и холодных руках. Волдеморт в этот момент понял, что девушку еще даже никто не целовал, и это открытие вызвало у него восторг. Прекратив, наконец, поцелуй, он заглянул волшебнице в глаза и запустил длинные пальцы в густые волосы, зажмурился от удовольствия и, усмехнувшись, сказал: — Какая очаровательная соколица! Только такой идиот, как Крэбб, мог принять ее за белую голубку… И что будем делать, красавица? — шепча, спрашивал он. — А это уже вам решать! — преданно глядя в отливающие багрецом глаза, с воодушевлением отвечала ведьма. Темный лорд самодовольно улыбнулся. — Ну, что же! В таком случае… — Тут чародей взял Беллатрису за левую руку и коснулся запястья кончиком волшебной палочки. — Будет больно! — предупредил он. — Потерпи! — Конечно, милорд! — покладисто ответила она и закусила губу, когда запястье стала жечь боль, а на коже проступил рисунок черно-красного цвета — змея с черепом. — Теперь ты пожирательница смерти, моя сторонница и единственная женщина, удостоенная темной метки! Тут он увидел, что за окном уже стало светло, и не за горами рассвет. Чародею казалось весьма удивительным, что несколько часов пролетели как несколько мгновений. — Мне пора! — снова поцеловав на прощание Беллатрису, прошептал чародей. — Увидимся завтра! Потом он обернулся змеей и выполз из комнаты, провожаемый восхищенными глазами Беллы. В эту ночь Темный Лорд так и не уснул, а просто лежал на своей постели в спальне Слизерин-Кэстла, до сих пор ощущая вкус сладких губ Беллатрисы на своих губах, а в руках — гибкий податливый стан. Наконец, он встал и взмахнул волшебной палочкой. В углу тут же появился шкаф, скрытый до этого заклинанием. Волдеморт прикоснулся кончиком тисовой палочки к одной из дверок, снимая дополнительную защиту, и вытащил книжечку в тонком переплете с черными кожаными корочками. Свой дневник-крестраж чародей берег как зеницу ока. Он взял чернильницу и, обмакнув в нее перо, обратился с вопросом к частице своей души, спрятанной в дневнике, ибо ответ был для него важен, и волшебник хотел получить совет. — Сегодня со мной произошло нечто необычное, событие невероятно приятное, но, возможно, несущее опасность. Едва Волдеморт это написал, как чернила пропали из глаз, но через несколько секунд на пустой странице появился вопрос. — И что же с тобой случилось? Темный Лорд задумался, но не стал рассказывать всех подробностей, а просто написал: — Есть один огонек, маленький, хрупкий и невероятно влекущий. Но он же может причинить и страдание, даже погубить. — Что же особенного в этом пламени? — вновь спросил дневник-крестраж. — Я пока что мог бы его погасить. По крайней мере попытаться! — ответил чародей, хотя и не был уверен в этом. — Может, так проще? — предположил крестраж. — О да! Ведь всего лишь маленький огонек, но оставь его без присмотра, и он сожжет все вокруг, оставляя лишь пепел… Проще погасить! Но тогда без него настанет тьма! — Тогда оставь! — показался ответ. — Оставлю! — решил чародей. И в это самый миг случилось невероятное: камины и свечи в Слизерин-Кэстле, которые раньше не желали гореть ни по приказу хозяина, ни под действием любых заклинаний, вдруг запылали сами собой без чьего-либо участия. Воздух стал довольно быстро нагреваться, и, хотя толстые массивные стены все еще были холодными, но мерзнуть в покоях замка уже не приходилось.