Тайны Тёмного Лорда

Отпустив Юфимию, Волдеморт нажал на темную метку, вызывая Снегга. Было необходимо как можно быстрее сообщить зельевару о том, что Поттер в любой момент может объявиться в Хогвартсе. Четырех крестражей — дневника, кольца, медальона и чаши — больше нет, и змееуст чувствовал, что момент решительной схватки приближается. Этот выкормыш Дамблдора явно зашел слишком далеко, и в сердце чародея снова заполз страх. В этот самый момент ему вдруг отчаянно захотелось увидеть Беллу, ощутить ее по-кошачьи гибкое тело в своих руках, вдохнуть аромат волос, почувствовать гладкую кожу под своими ладонями и ее ладони на своей худой и холодной груди. Он знал, что это придаст ему уверенности. Когда Беллатриса смотрела на него, да и просто в ее присутствии он странным образом всегда ощущал себя самым могущественным чародеем на свете. Что же, у него есть немного времени, тем более что Белла ждет его и хочет о чем-то поговорить. Снеггу потребуется минимум полчаса, чтобы покинуть территорию Хогвартса, миновать Запретный лес и только после этого трансгрессировать к воротам Слизерин-кэстла. С этими мыслями он направился в покои супруги, еще совершенно не догадываясь о том, что ждет его там.       Волдеморт привычно, без стука открыл дверь в комнату, служащую Беллатрисе гостиной, но та оказалась пустой. Он немного удивился и направился к спальне, а войдя в нее, увидел, что жена лежит в постели и спит. «С чего бы это среди бела дня?» — подумалось Темному Лорду. Чародей быстро, но в то же время тихо подошел к женщине и коснулся ее пухлых губ своими тонкими. В этот миг он понял: что-то не так, потому как не ощутил привычного приятного тепла. Напротив, губы обдали его холодом. Волдеморт резко отпрянул и вгляделся в лицо Беллатрисы внимательным долгим взглядом. Кожа стала бледнее и приобрела слегка желтоватый оттенок, обычно розовые губы посинели. Грудь не вздымалась от мерного сонного дыхания, а неподвижное лицо, казалось, красноречивее всего говорило о случившемся. Тихо ахнув и судорожно взмахнув рукой, темный маг наколдовал небольшое зеркало и приложил его к губам Беллатрисы, однако поверхность оставалась чистой и прозрачной. Не помня себя, Волдеморт схватил ведьму за руку, но желанного биения пульса так и не ощутил, зато увидел, что сведенная судорогой кисть сжимает хрустальный флакон и сложенный кусок пергамента. С трудом разжав неподатливые пальцы, он расправил клочок и, жадно пробежав его глазами, закричал от ужаса и ярости, неизвестно к кому обращенной, к себе или Белле.       Волдеморт принялся раз за разом отчаянно нажимать на темную метку, вызывая Снегга, так что у того вся рука, должно быть, горела огнем. Темный Лорд напрочь позабыл, что уже вызвал к себе зельевара. Схватив Беллатрису на руки, он опрометью бросился к главным воротам замка, куда обычно с его позволения трансгрессировали весьма немногие Пожиратели. Через несколько минут, показавшимися часами, послышался знакомый хлопок, и Снегг предстал перед своим повелителем, закусывая от боли губу и хватая болевшее запястье с меткой. — Мой лорд, - почтительно склонившись, чуть быстрее обычного заговорил он. — Прошу простить меня за ожидание, но я поспешил как только мог на ваш зов. Надеюсь, что я все же не заслужил вашего гнева и наказания… — Осмотри ее! — не обратив ни малейшего внимания на эту тираду, приказал Волдеморт и наколдовал широкую скамью, аккуратно уложив на нее Беллатрису. Затем он отвернулся, спрятав руки в карманы мантии. — Доложи мне, что произошло, и можно ли привести ее в чувство. Впереди решающая схватка, а эта идиотка из страха перед наказанием вздумала напиться какой-то дряни. — Ничто в равнодушном голосе чародея не выдавало волнения, но он чувствовал себя человеком, которому беспристрастный суд вот-вот вынесет смертный приговор.       Снегг принялся кропотливо осматривать бездыханную ведьму, потом взял из ее руки пустой флакон, тщательно оглядел его и, поднеся к носу, втянул ноздрями остаточный запах зелья. — Зелье сна без сновидений, — бесстрастно констатировал мастер зелий. — В большой дозе — смертельно опасный яд. — Значит, все кончено? — обреченно прошипел Волдеморт. — Пока неясно, милорд. Дело в том, что я сам варил снотворное для Беллатрисы около десяти месяцев назад. На флаконе мое клеймо с точной датой изготовления. Однако свою силу снотворного либо яда это зелье гарантированно сохраняет в течение полугода, а потом постепенно начинается реакция, в результате которой оно через шесть месяцев полностью превращается в напиток живой смерти. У этих двух зелий даже компоненты сходные, однако превращение еще не завершилось. Сейчас доподлинно ничего сказать нельзя. Беллатриса, возможно, очнется через несколько часов. Здесь все зависит от индивидуальных особенностей организма и, конечно же, от дозы принятого зелья. В любом случае, остается только ждать. Сделать сейчас я все равно ничего не смогу. — Понятно. Ступай, Северус.       Снегг уже было собрался удалиться, как вдруг Волдеморт остановил его. — Постой! — велел он. — Слушай меня внимательно. С большой долей вероятности можно утверждать, что Гарри Поттер попытается проникнуть в Хогвартс, в башню Когтеврана. Будь к этому готов. Передай обоим Кэрроу, пусть день и ночь караулят его у входа в главную комнату. Как только Поттер там объявится, пусть немедленно вызывают меня в любое время. — Как прикажете, повелитель! — отозвался в ответ Северус, почтительно склонив голову, чтобы скрыть свое удивление: такую важную информацию Темный Лорд сообщает ему в последнюю очередь, а перво-наперво почему-то озаботился жизнью столь сильно провинившейся сторонницы. Невероятная догадка мелькнула в глазах зельевара, но он быстро овладел собой и бросил на Волдеморта обычный бесстрастно-равнодушный взгляд. — Ты все понял, Северус? — повысил голос Темный Лорд. — Да, милорд, ваши приказания будут исполнены, — покорно отвечал Снегг. — Можешь идти. Темный Лорд взмахом руки отпустил своего слугу, и тот трансгрессировал.       Волшебник сел рядом с Беллатрисой, взяв ее руку в свою и поднеся к губам. Горячая все выжигающая боль вперемешку с безумной надеждой заполнила это каменное сердце так, что, казалось, на этом самом камне поползли трещины. Вид плотно сомкнутых век, неподвижных ресниц, безвольно лежащего тела раздирал на части и без того раздробленную душу. Из красных с узким, как у змеи, зрачком глаз на изящную женскую руку неожиданно потекли горькие слезы, такие же, какими больше двадцати лет назад он залил подаренные на помолвку и отвергнутые дары, ставшие вместилищами осколков его души. Теперь же спустя столько лет по милости этой женщины снова лились два соленых потока. И не было силы, способной удержать их, также как невозможно удержать волну, прорвавшую плотину. Чего бы только он сейчас не дал лишь за то, чтобы Белла просто открыла глаза! Наверное, явись ему некто действительно всесильный, в чьих руках жизнь всех и вся, потребуй в обмен за один лишь ее очередной восхищенный взгляд оставшиеся два крестража и в придачу, кусок души, обитающий в нем самом — и в этот миг Темный Лорд отдал бы их, согласился бы, не раздумывая. Как проклинал он тот час, когда после похищения чаши им овладел безудержный гнев, столь сильно испугавший даже Беллу!       С ужасом вспоминал, что лишь по счастливой случайности не убил ее, и думать забыв о тех, кто действительно погиб от его руки. — Да ведь я люблю ее!       Эта мысль, как громовая молния, ослепила и поразила его. Случившееся казалось абсолютно невозможным и тем не менее было чистой правдой. Неизвестно, как такое могло произойти, однако, вопреки всему случилось. И случилось давно. Да, он уже давно и безнадежно болен этой чумой, и средства излечиться от нее не было никакого. Теперь ему все стало понятно, все встало на свои места. Любовь заставляла его испытывать ту душераздирающую боль, когда он потерял свою невесту. Она же примешала к крови отраву злобной ревности, когда рядом с Беллой появился Родольфус. Любовь вынуждала это темное сердце трепетать от всепоглощающей радости, когда после мучительных разлук он снова воссоединялся с единственной близкой душой. И это же чувство вселяло в него трепет ужаса всегда, когда Беллатрисе угрожала опасность, заставляло, позабыв обо всем, бросаться ей на помощь. Когда-то давно из гордости, тщеславия и желания поглумиться над ненавистным человеком, забрав у него дочь, Темный Лорд приблизил к себе Беллу, а сейчас ведьма стала для него самым дорогим человеком на свете. Придя к такому выводу, который должен был бы ужаснуть его, Волдеморт дивился при этом своему спокойствию, наверное, потому что в глубине души знал все с самого начала. Однако, ему потребовались даже не годы, а целые десятилетия, чтобы понять и признать это. А теперь, скорее всего, уже поздно.       День перевалил далеко за полдень, солнце медленно, но неуклонно клонилось к западу, отбрасывая на землю длинные тени от стен и башен замка. В золотисто-багряных отсветах заката черный гигант казался особенно темным и мрачным, под стать своему хозяину. Несколько часов Волдеморт так и просидел неподвижно, ожидая, что станется с Беллатрисой и с ним самим. Неожиданно жилка на тонкой руке слабо дрогнула раз, потом другой и третий. Змееуст вздрогнул и приложил руку к груди неподвижно лежащей женщины. Да, к счастью, ее сердце действительно билось, разгоняя по телу застоявшуюся кровь. Присмотревшись внимательнее, Темный Лорд заметил, как грудь слабо колышется, лицо снова постепенно становится живым, даже слабый румянец проступил на смугловатых щеках, а холодное закоченевшее тело опять стало теплым, и по нему пробежала слабая дрожь, предвещая скорое пробуждение. Беллатриса тихо застонала и приглушенно вскрикнула, прикрывая лицо, как человек, которому снится дурной сон. Руки слабо зашевелились, но это пока были бессознательные движения.       Наконец, длинные черные ресницы задрожали, а тяжелые веки медленно поднялись, позволяя заглянуть в две открывшиеся темно-карие бездны.       Волдеморт тут же склонил к ведьме свое теперь уже не змееподобное, а вполне человеческое лицо. Взгляды их встретились. Глаза темного мага уже не были багровыми, исполненными гнева, и казались почти угасшими черными углями, а вся краснота сконцентрировалась в двух блестящих точках. Худые руки Темного Лорда крепко обвили Беллатрису, сжимая в объятиях. Голова опустилась на грудь колдуньи, губы слабо шевелились и шептали. — Белла… Моя Белла…       Подобные порывы в поведении Волдеморта волшебница видела не в первый раз, однако, они были столь редкими и каждый раз возникали в такие неожиданные моменты, что казались ей прекрасным несбыточным сном. И только спустя какое-то время непрекращающиеся ласки, поцелуи и такая несвойственная этой жестокой натуре нежность убеждали ее в обратном. Темный Лорд взял лицо Беллатрисы в свои ладони. — Зачем, ну зачем ты это сделала? Неужели в самом деле подумала, что я тебя убью, да еще самолично? Да если бы я только мог это сделать, то тебя уже давно не было бы в живых, безумица!       Безумица… Это и в самом деле было так. А разве можно в здравом уме и трезвой памяти броситься с головой в столь гиблый омут, влюбиться в такое чудовище? Для этого надо быть абсолютно ненормальной, больной на всю голову. — Милорд, — прошептала Беллатриса. — Мне было так страшно! — она сама не верила, что произнесла эти постыдные слова. — Я словно обезумела от ужаса тогда… — Браво! Толика безумия к лицу твоей воинственной красоте, — ухмыльнулся Волдеморт. — Страшно? — переспросил он, легко целуя ее в висок. — А теперь? — Губы Темного Лорда коснулись ее глаз, скул, слегка приоткрытого рта… — Повелитель, прошу вас, просмотрите мои мысли, — продолжала ведьма встревоженным голосом, глядя темному магу прямо в глаза и открывая свое сознание.       Волдеморт недоуменно посмотрел на нее, но тут же достал палочку, применяя невербальный «легилеменс». — Они еще никогда не были так близко, мой лорд! Эти мертвецы… Теперь меня и их разделяет уже не река, а маленький ручеек! Я так боюсь, что они дотянутся до меня и заберут с собой!       Когда Волдеморт просмотрел воспоминания Беллатрисы и этот ее извечный кошмар, то в ту же минуту его сердце снова сковал уже было совсем развеявшийся мучительный страх. Мозг иглой пронзила очевидная, но непереносимая мысль: а ведь Белла, в отличие о него, смертна, и рано или поздно он ее все равно лишится. Сколько они даже при самом лучшем раскладе смогут пробыть вместе? Несколько десятилетий? Может быть даже, если повезет, столетие, ведь волшебники живут дольше маглов. Как мало! Какой ничтожный срок по сравнению с вечностью! «Нет!» — в мыслях сказал он самому себе. — «Не отпущу. Не отдам. Слишком часто что-то вставало между нами, но теперь с этим будет покончено. — Решение родилось быстро, как вспышка молнии. — Белле нужен крестраж. Хотя бы один для начала, а потом и несколько, может быть, даже семь. По крайней мере два предмета для хранения частей души у нее уже имеются. Золотой венец и хрустальное зеркало с наложенными на него чарами, защищающими от любых повреждений — чем не крестражи? — Злорадно-торжествующая улыбка зазмеилась на его тонких губах. — Что, мерзкая старуха? — надменно вопрошал он смерть с той же гордыней, с какой Аякс грозил кулаками богам. — Тебе удалось провести моего предка Кадмуса Певерелла, но с Темным Лордом ты просчиталась! Ты не забрала меня, даже когда срикошетило смертельное проклятье. И Беллатрису ты тоже не получишь! И мне абсолютно безразлично, какую магию придется применять для этого. То, что не сделал гордый Кадмус Певерелл, больше всех троих братьев желавший унизить смерть, то сделает его потомок лорд Волдеморт!»       Удивительно, прошло столько лет! Мальчишка Том Марволо Реддл давно вырос, превратившись в темного лорда Волдеморта, но детский страх смерти и ее картинный образ остались неизменными. Такие дерзкие и горделивые мысли царили сейчас в голове Темного Лорда. Вслух же он сказал, насколько мог успокаивающе и мягко, но в то же время твердо. — Ничего не бойся, Белла! Поверь, эти предатели крови, грязнокровки и прочие ничтожества, которых ты отправила в мир иной — совсем не те, кого тебе следует опасаться. Они могут ждать тебя хоть целую вечность, но никогда не дождутся. Неужели ты думаешь, что я, Темный Лорд, позволю каким-то никчемным людишкам причинить тебе вред? Сейчас передо мной бессильна даже смерть, Белла, и я не намерен ей тебя отдавать. Я могу открыть тебе свою главную тайну, и после этого ты станешь бессмертной вместе со мной. Ответь только, ты хотела бы никогда не разлучаться со мной и стать моей вечной супругой? — Это мое самое заветное желание и самый прекрасный сон, милорд! — Да, сон, — задумчиво проговорил он. — Сон, который я хочу и могу сделать явью. Но, Белла, — чуть помолчав продолжил он, — в этом случае ты будешь проклята, также как и я. — Для меня это проклятье станет самым желанным даром, повелитель! — благоговейно отвечала чародейка. Она не могла поверить, что все это реальность, а не счастливая греза. Сердце отказывалось воспринимать такое счастье. Слишком уж большим, неожиданным и потому нереальным оно ей казалось. — Милорд, — начала было она дрожащим от волнения голосом. — Вы и в самом деле хотите… — Да, Белла, — твердо ответил маг, заключая ее в объятия. — Да, моя Темная Леди, моя черная роза! Я действительно сделаю так, как сказал, потому что тоже люблю тебя. Никогда никого не любил — только себя и власть. Но за эти годы ты как будто стала частью меня, моим альтер-эго, моим продолжением. Теперь мы одно целое. Не буду говорить, как сентиментальные глупцы, что люблю больше жизни, но также как жизнь люблю!