Крах

Похотливый сукин сын, одержимый своей идеей общественного переворота и свержения власти. Искусный лжец, верующий в правильность своих намерений и оправдывающий таким образом свои грехи, которых, к большому его сожалению, у него не счесть. Вор. Вор надежды, сердца и юношеской поистине чистой любви. Он — Бес, окутавший его цепями, накрепко связавший и затащивший на дно, хотя, казалось, куда глубже?        Эти движения, гибкость, ловкость, манера поведения, присущая высшей аристократии, сводили Мотю с ума, буквально заставляя каждую ночь мечтать о том, как все те же ловкие пальцы, которые старший по обычаю своему использовал для помощи товарищам на поле-воровском, будут накручивать вихриватые волосы, гладить, обводить скулы; как его губы будут шептать сладостные речи о бесконечной любви. Нет, бесспорно, младшему было приятно слушать пьяные и до жути вдохновляющие слова лидера революционной шайки. И в какой-то степени Матвею льстила недавно сказанная Алексом фраза, и он выделил для себя самое главное — «Вместе». Он и Алекс. «Моть, ты понимаешь, это все пустое. Скоро. Очень скоро, мой дорогой друг, мы будем вместе стоять на Олимпе. Мы добьёмся своего — будь уверен. И после воцарения равенства, свободы и справедливости мы создадим новый мир. И не будет больше богатых, свиноподобных людей, не будет рабства, хотя, нет, с последним я бы поспорил. Все люди рабы. В большей или меньшей степени рабы, но это не страшно, это другое»       Мотя знал, что все эти грёзы, гнев на представителей светского класса — это маска, под которой Алекс тщетно пытался скрыть свою настоящую натуру. Мотя уверен: этот человек был абсолютно другим внутри. И хотел узнать его ближе, познать душу, окутать своей нежностью и любовью.        Однако мечты и реальность имели свойство разниться. Матвей не раз предпринимал попытки завести с ним диалог на тему, далёкую от работы и о скоро грядущей, как считал старший, революции. Однако успехом такого рода разговоры не заканчивались. Тарасов увиливал, игнорировал или просто-напросто уходил в свою каюту, оставляя младшего наидине с разбитым от не разделённой любви, сердцем. Он долго ещё находил в себе силы бороться с своим «Я» и сдерживался, чтобы не броситься вслед за уходящим капитаном. Но, увы, юношеский, поистине взрывной характер не позволяет спокойно жить.

***

— Лёша, подожди, — он хватается за рукав пальто, тянет на себя, на что получает неодобрительное мычание и сопротивление. — Ну, что ещё? Моть, я устал, отпусти. — Тарасов хмурится на обращение Матвея, но не исправляет. Спускается ниже на одну степень, чтобы быть с ним уровне. — Что? — повторяет капитан. — Почему ты игнорируешь меня? Неужели так сложно ответить на мои вопросы? В конце концов, их не так много. И, к слову, Алекс, за все время пребывания здесь я о твоей девушке узнал больше, чем о тебе, — Он был выше Алекса, но со стороны эта разница была едва заметна, скорее большую роль она играла для него самого, ибо небольшое преимущество позволяло лучше рассмотреть родные черты. — Опять ты за своё. Всё с тобой ясно, — Тарасов покачивается, выпитые ранее две или три бутылки шампанского дают о себе знать. Увы, на палубе ему везло гараздо меньше. Они стоят так несколько минут. Матвей заворожённо смотрит в светло-зеленые глаза, где тотчас же отплясывают свой танец блики от непотушенных свечей. Зрачки темнеют, заполняют светлую радужку. У Матвея самого глаза становятся тёмными, мутными. — Доброй ночи, — Алекс наконец-то прерывает тишину, разворачивается и вальяжной походкой направляется в сторону своей каюты. Щелчек старого замка. Скрип. У Матвея в душе странное, отдающее тревогой чувство зарождается. Почему-то кажется, что не будет больше возможности поговорить с Тарасовым. И здесь и сегодня ему последний шанс даётся. — Нет, —дверь в каюту снова открывается. — Я не уйду, пока ты не выполнишь мои требования, Алекс, — тот удобно расположился на кровати, потягиваясь и готовясь ко сну. -Ишь, какой наглый. Требования значит у тебя появились. Ну-ну. Напомнить, кто тебя сюда притащил? — Алекс не был раздражён, он был утомлён и хотел поскорее избавиться от назойливого мальчишки. — У тебя нет чувства такта. Ты не знаешь, когда нужно остановится. — Я люблю тебя, —ахуй словили оба. Алекс от неожиданности сказанных слов, а Мотя от своей смелости. -Прости? Повтори ещё раз, что ты только что... - Я тебя люблю. - Мотя не боялся, нет Ничего было. Он слишком долго сдерживал свои чувства и сердце, томящиеся в ожидании, больше не позволяло ему молчать. На реакцию капитана он также закрывал глаза. Выгонит - ладно. Его выбор. Однако какого же было удивление, когда на лице Лёши он заметил улыбку. Читать этого человека Мотя так и не научился и предположить даже о чем сейчас тот думал не мог.