Красный клинок, Красный Туман

Никогда ещё коридоры корпорации не были настолько жуткими. Большую часть времени тебе и не приходилось ходить по ним туда-сюда. Работа была довольно спокойной. Сидеть у мониторов и выполнять приходящие от менеджера приказы, которые были сплошными “сделай это с содержанием этой аномалии, вон то — с вон той” или редкими исключениями. Вовремя сообщать о приближении опасного уровня перегревов, чтобы не случилось чего-то слишком ужасного. Если вызывают на собрание — перепоручить кому-либо из своих свободных сотрудников наблюдение, обещая по возвращении угостить их кофе. Они хоть и часто отнекиваются, ссылаясь на чрезмерную крепкость или слишком горький вкус, но ценят это. Ведь что покажет, что тебе не всё равно, лучше, чем такие маленькие жесты? Большую часть времени работа действительно была спокойной. Крупные инциденты случались, куда уж без них. Жертв во время них тоже хватало. Однако не всё настолько плохо, чтобы можно было во всё горло посреди пустого коридора прокричать: “Эта корпорация просто ужасна!” Точнее, не всё было настолько плохо. Сейчас ты бы закричал, жмурясь до появления плавно сменяющихся пятен перед глазами. Лишь бы не видеть обилие гораздо более отвратительных цветов на полу и стенах. Но так потеряешь сознание — полученные раны слишком серьёзны. Да и какой в этом смысл, особенно тебе? Где-то под аномалиями лежат сотрудники, где-то под сотрудниками — аномалии. И все эти горы тел смеются над тобой, с ненавистью и порицанием, с отчаянием и разбитыми сердцами, оглушая и не произнося ни единого слова. Ты виноват в случившемся. Ты предатель. “Это факт, нет смысла его оспаривать. А теперь вернись к работе,” — наверное, как-то так прокомментировал бы Габриэль, если бы не умер задолго до всего этого. На секунду кажется, что он стоит у края стены и произносит эти самые слова. Фиолетовый цвет волос пропадает так же быстро, как и появился. Ты не гений в медицине, но даже тебе понятно, что галлюцинации не предвещают ничего хорошего, будь они от потери крови или чего похуже. Да-да, здесь всё может оказаться хуже потери крови. Даже не хочется о таком думать. Хотя… А о чём тебе вообще хочется думать? Сейчас, когда конечности настолько ослабли, что приходится опираться о стены. А они ещё и целиком покрыты чем-то отвратительным либо на вид, либо на ощупь, но стоит убрать руки — упадёшь и вряд ли встанешь. О чём тебе хочется думать? Чуть раньше, отчаянно нажимая вновь и вновь на кнопку вызова в надежде получить хоть какой-то ответ. Окровавленные ладони, неумело закрывая тогда ещё слабые раны, оставляли следы с каждой новой попыткой. О чём тебе хотелось думать? Приходило осознание, что за твой грех нет прощенья. Ты оказался слаб, потому и положил начало концу. “Но меня ведь иначе убили бы,” — мысленно пытаешься оправдаться в своих глазах, смотря на тела мёртвых подчинённых и слушая удаляющийся смех Арбитра. Чем ты думал? Нечто, напоминающее рычание и щебет птиц, пропущенные неумелым звукорежиссёром через все режущие слух эффекты, неумолимо приближалось. Ты нажимаешь на кнопку, пока пальцы не начинают болеть, но ответа по-прежнему нет. О чём ты… Последнее оказалось очередной галлюцинацией. Стоило лишь на секунду закрыть глаза, как тот искажённый муками голос аномалии возник в голове, будто она за спиной прямо сейчас. Ошибка с твоей стороны — не стоит закрывать глаза надолго с такими ранами, иначе точно потеряешь сознание и уже не очнёшься. Лучше бы та аномалия тебя убила на месте. Слишком увлёкшись своими мыслями, не замечаешь края стены и падаешь из-за попыток схватить воздух. Подсознательное стремление выжить, пусть даже всё ужаснее в несколько раз, чем само слово “ужасно”, привело тебя к одному из больших помещений. Лёгкий туман перед глазами мешает разглядеть окружение получше, а бесчисленные обезвреженные аномалии вперемешку с кровью не упрощают дело. Похоже на главное помещение какого-то из отделов. Ты редко настолько глубоко лезешь копаться в своей голове. Обычно хватает нескольких кружек кофе и вовремя подоспевшей горы отчётов, чтобы прогнать лишние мысли. Сейчас нет ни того, ни другого, а ещё слишком много всего навалилось за последние пару часов или около того, конец истории. Обилие красного вокруг невольно заставляет задуматься, а как бы отреагировала она на твоё состояние. Хотя задумываться нужды и нет — всё довольно очевидно. Обычно ты не докатывался до такого, она сторонницей подобного никогда не являлась, дальше даже детектив-новичок поймёт. Кали сильная. Всегда такой была. Уж кто-кто, а она точно прорвётся через этот ад живой, если уже не прорвалась. Ещё недавно гудение от происходивших в комплексе работ оказалось нарушено какофонией криков и нечеловеческих звуков, но теперь всё… Тихо. Слишком тихо. Ты не знаешь, сколько ещё людей могло выжить, но почему-то мысль о хотя бы её успешном побеге из кошмара согревает. Ты не глупый и понимаешь, что тело медленно холодеет, поэтому “согревает” — однозначно подходящее слово. Может, это её рук дело. Кали вряд ли назвала бы это кошмаром. Слушать её истории было одновременно и безумно интересно, и неописуемо жутко каждый раз. Подобные ситуации — “типичная бытовуха” в её работе. Восхищает, но, если честно, пугает. Вести такую жизнь тебе точно не хотелось бы, не твоё. Взгляд немного прояснился. Сейчас ты осмотришься получше, потом встанешь (наверняка с превеликим трудом), придумав приблизительный план дальнейших действий, и… Ладно, ладно. Просто пойдёшь, куда сможешь пойти, и будешь пытаться надеяться на лучшее. “Вниман… ему персоналу… Уро… нь… сти… Третий… Немедленно ...окиньте помещ… и направ… тесь… к экстрен…. выходу…” Чёрт знает, почему система оповещения подумала сейчас в очередной раз прокрутить это сообщение. Кстати, помех больше, чем в прошлый раз. А ещё часть с “потом встанешь” провалилась. Ну, к экстренному выходу можно направиться и ползком, верно? Внезапно стало интересно, сильно ли заметны твои кровавые следы. Вдруг какой-то аномалии, ещё способной передвигаться, вздумается пойти за тобой и прикончить? “Лёгкую смерть ищешь? Ха-ха, понимаю! Я тоже искала,” — беззлобно смеясь произнесла очередная давным-давно умершая личность в твоей голове. Невольно пробирает дрожь, но твои ногти хотя бы на месте. Сегодня прямо-таки день воспоминаний о погибших коллегах. Точнее, о давно погибших коллегах. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Слаб настолько, что не можешь прогнать прошедшие встречи с ними, какими бы они незначительными сейчас ни были. Все силы уходят на то, чтобы просто продолжать передвигать конечностями, но даже для этого ты слаб. Зато ты упёртый и заходил дальше дозволенного чуточку реже, чем всегда. Есть большая грань между “немного и безобидно дальше дозволенного” и “далеко и болезненно дальше дозволенного”. Все сотрудники чётко осознавали, что из этого твой случай, а ты в свою очередь очень их ценил. Сейчас уже некому осознать, но мешает ли это пересекать черту вновь? Абсолютно нет. Если дозволено только лишь умереть из-за грехов — ты забьёшь, выживешь и искупишь их. По крайней мере, тебе хочется в это верить. Это скорее принципы сильной Кали, а не слабого тебя, но тебе по-прежнему хочется в это верить. Было бы идеально, если бы она одолжила свою силу хотя бы ненадолго, чтобы ты точно выбрался отсюда и… Ты чертовски плохо видишь, но этот красный — точно не кровь. Красный, которым покрыт чёрный плащ — это да, это кровь, но тот, который выглядит как волны — нет. Зрение должно тебя подводить. Определённо. Недалеко видишь ещё красный, и по стремительно слабеющему телу проходят мурашки. Кажется, эти глаза прямо сейчас следят за тобой. Сложно не узнать Мимикрию, одно из самых мощных Э.П.О.С. во всей корпорации. Туман. Точно. Второй красный — это не волны, а туман. Причём очень жёсткий на ощупь, но по-прежнему завораживающий. Ты это слишком чётко помнишь, чтобы не узнать. Красный плащ, красные волны, красный клинок. Красный Туман. Нет уж, это бред. Это однозначно галлюцинация, которая играет уже слишком злую шутку. Быть такого не может. Вот вообще нет. Да скорее Шаденфрейду понравится, что на него смотрят, чем произойдёт подобное. Подползаешь ближе. Максимально близко, как только можешь, и с шумом падаешь на пол рядом со своей же галлюцинацией. Пожалуйста, пусть это будет галлюцинация. Господи, если ты, лицемерная сволочь, всё-таки существуешь, пожалуйста, пусть это будет галлюцинация. Кали сильная. Конечно же это галлюцинация. “Успокойся и дыши, — в голове проносится её голос, уверенный и не терпящий возражений. — Это хреново, я в курсе, но давай, дыши. Отлично, теперь ты мог бы подохнуть в Переулках на секунду позже. Ты чего смеёшься, совсем голову потерял? Чёрт с тобой, слушай сюда. Обычно такие галлюцинации проходят, если попытаться их коснуться. Действуй. Я подстрахую.” Многие посчитали бы это слишком жёстким, но Кали такая Кали. Она не послала далеко и надолго, а это значит, что ей не всё равно. Ты дышишь. Тебя тянет смеяться, но ты дышишь. Ты касаешься. Ничего не проходит. Туман всё такой же красный, всё такой же жёсткий на ощупь, но по-родному завораживающий. Тебя тянет смеяться только сильнее, но ты видишь только хуже, а всё из-за только выступивших слёз, которые можно себе позволить только в таких ситуациях. Из последних сил осматриваешься вокруг в поисках хоть какой-либо причины (и просто чтобы не видеть, поверить слишком тяжело). Рядом с Мимикрией валяется кусок очередной чёрной ткани, заляпанной кровью, но с неправдоподобно яркими золотыми линиями. Там же неподалёку лежит чья-то рука, и ты не хочешь думать, чья она, хотя и догадываешься. Ты плохо понимаешь расстояния и понятия не имеешь, насколько твои глаза сейчас превзошли сами себя. Причина простая — Арбитр. Тела ты не заметил, так что она либо успешно ушла и продолжит вершить такие суды по приказам Главы, либо валяется где-то под грудой замерших аномалий. Если приподнимешься ещё раз, даже немного, тело уже точно не простит. Так ты бы определённо посмотрел и узнал. Раз Арбитр, то это вновь твоя вина. Особенно учитывая обилие аномалий — однозначно твоя вина. И хотя бы сейчас… Ты не будешь об этом думать. Уже слишком холодно. Лучше ты возьмёшь ещё более холодную руку с такой заботой, на какую только способен, и глупо посмеёшься. Вы жили в абсолютно разных мирах, но вас свела эта корпорация. Она приходила и иногда пила твой кофе. И тоже иногда крайне красноречиво отзывалась от его горькости. Приходила только по работе, конечно, но чем больше времени проходило, тем чаще она оставалась чуточку дольше необходимого. Если выпадал перерыв — могла посидеть за компанию до его конца. Ты редко к ней приходил, но часто видел её в действии на камерах. Скучно, когда работа состоит в сплошных взглядах на мониторы и переключении настроек с одних на другие, но она заметно всё оживляла. Один раз повезло на перерыве столкнуться с ней. Совпадения случаются. Тот урок базового орудования ножом ты точно никогда не забудешь, однажды он даже тебе жизнь спас! Ты всё равно ходил с бинтами недельку, но выжил ведь. Её жизнь точно не для тебя. И твоя не для неё. Она подобна огню, а ты её противоположность. Лёд, вода — неважно. Иногда тебе даже не верилось, что чувства были взаимными. Вина неприятно колет сердце, но у вас был небольшой уговор, поэтому ты прогоняешь её прочь. — Ну… Мы сделали, что могли, — вообще не слышишь собственный шёпот, если честно. Чёрт с ним. — Давай теперь отдохнём? Я как раз знаю… Одно место… Ты крепко сжимаешь её ладонь, искренне желая, чтобы хватка никогда не ослабевала. Так спокойнее. Так ты можешь быть сильным, когда это необходимо. Закрываешь глаза и глубоко вздыхаешь с облегчением. Ваша работа закончена.