Укрощение статского советника.

— Статский советник резко побледнел, с трудом справляясь с внутренними противоречиями, усилием воли не давая лицу выразить излишние эмоции. — Подумай, Эраст, — не без насмешки в голосе сказал Пожарский. — Не стоит делать скоропалительных выводов, — как бы предвосхищая категоричный ответ Фандорина добавил Глеб Георгиевич. — Попей чайку, расслабься, взвесь все «за» и «против», — резко сменив серьёзный тон на фамильярное балагурничанье, дружелюбно посоветовал князь. — А то начнёшь сейчас опять пальцы загибать, — обезоруживающе улыбнувшись, подытожил обер-полицеймейстер. — Всё-то у вас легко и ясно, — спокойно-безразличным голосом, справившись со своим возмущением, ответил наконец Эраст Петрович. — Уж конечно не чёрное и белое, — встав почти вплотную к присевшему на стол Фандорину, ответил Глеб Георгиевич. Лицо Эраста, повёрнутое к нему профилем, нахмурилось. Пожарский, облокотившись одной рукой о стол, слегка наклонился и заговорил Эрасту Петровичу почти в ухо: — Благородству, мой дорогой, не далее как через лет пять будет самое место в ломбарде, как дорогой, но бесполезной брошке. — Начал снисходительным тоном князь как взрослый, уставший злиться на не могущего понять задачку по арифметике, ребёнка. — Грядут серьёзные перемены и в государственной жизни и в жизни частной. Это сегодня БГ — это кучка бывших гимназистов и студентов, ведь как мы с вами уже знаем, бойкое юношество — лучший возраст для революционера, — усмехнулся Глеб Георгиевич, — да дворян, начитавшихся сумасбродных книжонок немецких, прости Господи, — и он картинно воздел руки к небу, — борцов за справедливость униженных и оскорблённых. Но уже завтра, завтра таких людей будет становиться всё больше. Идущих напролом и готовых на всё, ради достижения своих целей. Да Вы уже и сами успели в этом убедиться, — заключил Пожарский, снова оценивающе охватив цепким взглядом фигуру Фандорина. — «Опять этот взгляд, как тогда, в Петросовских банях,» — пронеслось в голове у Эраста Петровича и, вспомнив о неловком и постыдном для него обнажении перед князем, почувствовал, как начинает стремительно заливаться краской. — Не понимаю причину твоего румянца, — пристально, с неподдельным интересом и примесью во взгляде чего-то не до конца еще ясного статскому советнику, заметил Глеб Георгиевич. Фандорин, удивлённо отмечая происходящие с ним метаморфозы, поспешно встал и, заложив руки за спину, зашагал по кабинету. — Так Вы… ты думаешь, что в скором будущем ситуация м-может усугубиться? — Не поворачиваясь к князю, спросил Эраст Петрович, в очередной раз не понимая, что сподвигло его снова перейти на «ты» в обращении.