***
Два месяца спустя. - Сынок, у меня есть важная новость, - войдя в покои, сходу начала Валиде. - Да, матушка? - Скоро ты отправляешься в Стамбул для обучения. Лучшие учителя будут преподавать тебе всё, что знают, сам султан Баязид пожелал этого! Сулейман замер. Столица - это прекрасно, столько возможностей, он увидит дедушку, бабушку, возможно, как-то поможет отцу продвинуться к трону, но... Хатидже. Хатидже останется дома. Сглотнув появившийся в горле комок, он спросил: - А... сёстры? Айше нахмурилась. - Они будут здесь. - Ты поедешь со мной? - Нет, мой хороший, - ласково улыбнулась султанша. - Ты уже большой. Пора становиться самостоятельным.***
Говорят, что принцессы должны плакать красиво. Прозрачная слеза скатывается по бледной щеке, печальный взгляд больших глаз устремляется вдаль, голос тихо, но мелодично спрашивает "как же быть?", изящные руки сжимают шёлковый платочек... Нихуя. Я старалась не смотреть в зеркало, потому что там была девчонка с растрёпанными волосами, распухшими веками, влажными глазами, некрасиво кривящая губы, то и дело шмыгающая носом. Я ненавидела быть слабой. Зависимой. Уязвимой. Поставив себе ещё в прошлой жизни высокую планку, сквозь боль, кровь, пот и слёзы поступила в один из лучших университетов страны, хоть и последней в списке зачисленных. Одногруппники были в основном умнее, знали больше, делали быстрее, и это с одной стороны внушало гордость за себя, что такие талантливые студенты учатся со мной, а с другой жутко задевало эго, которое видело, что они - лучше. Но я относительно успешно заталкивала его на задворки сознания, наслаждаясь принадлежностью к пусть и потенциальной, но интеллектуальной элите государства. А потом пришла сессия. Треть группы получила зачёты автоматом по всем предметам, оставшиеся успешно сдали их с первой, максимум второй попытки, и все отправились на экзамены, переговариваясь, что задания оказались легче, чем они думали. Все, кроме меня. Поэтому когда парни с девушками открывали шампанское в честь удачно пройденных испытаний и становления настоящими студентами, я только стала готовиться к экзаменам. Это было сложно, это было тяжело, но я закрыла два из трёх. Оставался ещё один, причём попытка последняя, сдам - учусь дальше, не сдам - отчислят. Я его провалила. Преподаватель, что обидно, попался лояльный, но строгий, потому что математический анализ неточностей не терпел, ибо, как говорится, сделано было "везде, но по верхам", за что и пришла расплата. Учебная часть, к счастью, пошла навстречу и дала последний шанс, но этого могло бы и не быть. Так вот, то ощущение, когда ты вынуждена полагаться на, по сути, милость абсолютно незнакомых людей, которые решают, как дальше пойдёт твоя жизнь - отвратительно. Мерзко. Султан пожелал видеть в столице брата, и никого более. А Сулейман был частью моей жизни, причём немаленькой. - Он же даже не знает, - хотелось заорать мне, - про успех в арифметике, про мой характер и намерения, он счёл меня недостойной учиться только из-за пола! С одной стороны, я не горела желанием яростно грызть гранит науки, а с другой просто по-человечески обидно, ведь такие вкусные перспективы открываются... Впрочем, одновременно и опасные. Навредить можно множеством способов - теми же ядами, подливавшимися в еду или благовония, банально столкнуть с лестницы, чтобы травмировать позвоночник. Опытные палачи знали, как не оставлять никаких следов на теле жертвы, поэтому был вариант совершить злодеяние ночью, а потом хлопать глазами и выражать соболезнования о безвременной кончине шехзаде. Хотя под присмотром султана наздор очень серьёзный и в странной смерти наследника будут тщательнейшим образом разбираться, но это будет потом. Уже по факту совершения преступления. Тут вся надежда на Гюльбахар-султан, без Сулеймана у Селима не останется наследников, что является огромным минусом для него как возможного следующего главы государства. Громыхнула дверь, и я дёрнулась, выныривая из размышлений. Сказала же не входить! - Сестрёнка, не расстраивайся так, прошу. - Легко сказать, когда ты едешь к падишаху, оставляя меня тухнуть тут. - Хочешь, можно написать повелителю? Попрошу, чтобы тебя тоже позвали и... - Не вздумай! - вскинулась я. - Это неповиновение чистой воды! - Но... - Жить надоело? Сулейман насупился. - По-моему, ты преувеличеваешь. - Лучше перебдеть, чем недобдеть, - горько фыркнула я.***
- Никто из вас не изменил своего решения? Сейчас - последний момент, когда можно передумать, потом дороги назад не будет. - Я хочу служить вам, госпожа, - сказала Лале. - Я тоже, - негромко согласилась Мёге. - Что ж, хорошо, - проговорила я, доставая два платка. - Покройте головы. Они, видимо, догадавшись, что сейчас произойдёт, охотно протянули руки. Холодные пальцы соприкоснулись с моими. Волнуются, конечно. - Я буду говорить слова посвящения, а вы должны за мной повторять их. Желательно, хором. Всё ясно? - Да, госпожа. - Свидетельствую, что нет Бога кроме Аллаха. - Свидетельствую, что нет Бога кроме Аллаха, - проговорили они почти синхронно. Молодцы. - И свидетельствую, что Мухаммед - раб и пророк его. - И свидетельствую, что Мухаммед - раб и пророк его, - уже более уверенно продолжили служанки. - Теперь скажите фразу полностью. - Свидетельствую, что нет Бога кроме Аллаха, и свидетельствую, что Мухаммед - раб и пророк его! - хором закончили девочки. - Молодцы, - улыбнулась я, - поздравляю! Вы стали мусульманками. Поэтому я дарую вам свободу, Лале-хатун и Мёге-хатун. Отныне никто не смеет называть вас наложницами или рабынями. Вы - мои личные доверенные служанки. - Благодарю, госпожа! - выпалила Лале, а потом рухнула на колени и припала к подолу моего платья. Мёге хотела последовать её примеру, но я подняла руку в останавливающем жесте. - Встань немедленно. Не люблю подобных унижений. Мне нужны не безвольные рабы, а здравомыслящие люди, которым я могу доверять! Да, позови Зейнеп и Азру, они должны быть где-то недалеко. Девочка, кивнув, вскочила на ноги и кинулась за дверь. - Нужно навестить Валиде, - объяснила я озадаченной Мёге. - Она, как глава гарема, должна быть поставлена в известность о том, что только что произошло.***
Полчаса спустя. - Ты хоть понимаешь, что делаешь?! Какой позор! Рабыни не могут получить волю, Хатидже, это не обсуждается и точка! - Могут, матушка, кому как не вам знать об этом, - процедила я. Эта женщина иногда очень раздражает. Изначально я имела в виду, что Айше забыла про женщин, уходивших из гарема после положенного срока, но получилось куда больнее. - Что ты себе позволяешь?! - задохнулась от гнева Хафса. - Самостоятельно принимать решения! - рявкнула я. - Какая вызывающая дерзость, не так ли? - Хатидже! Тебе всего лишь восемь лет! Ты ребёнок! Вдох-выдох, успокойся, это до добра не доведёт, перед тобой сильный противник, ты сейчас его победить не сможешь, поэтому отступи. - Простите, матушка, я погорячилась, но от свободы моим служанкам не отступлюсь. Я понимаю, что вы - глава гарема, поэтому ставлю вас в известность об изменившемся статусе нескольких бывших рабынь. Ничего не изменится, за исключением того, что эти девушки никогда не смогут стать наложницами, и немного увеличится их жалование. Также я хочу свободы только конкретно для этих двоих, Валиде. Пожалуйста, не отказывайте вашей любящей дочери. Женщина слушала меня уже без прежнего гнева, но всё равно сердито. - Раз ты осознаёшь, что власть в моих руках, то я, так и быть, пойду навстречу. Но это первый и последний раз, Хатидже! А ещё ты будешь наказана за неуважение ко мне - весь день просидишь в покоях. - Как скажете, матушка, - склонилась я. Сутки ареста не так страшно, а вот служанки надолго запомнят, что я шла на жертвы ради отстаивания их интересов.***
- Ты ёбнутый? - Хатидже... - Да кого я спрашиваю, конечно, ты ёбнутый! - Ну Хатидже! - На кой хрен ты собираешься тащить с собой это убожество? - Но это мой любимый кафтан! - Сулейман, у него дырки в трёх местах! - Они мне очень нравятся! - Потому что ты чешешь через них свой лживый зад? - И ничего не лживый! Я обязательно что-нибудь придумаю, вот увидишь. Ты приедешь. - Слыхала уже, - буркнула я. - И всё же вот это ты с собой не возьмёшь. - Но... - Хочешь, позову маму для независимого мнения? - Это нечестно! - А жизнь вообще нечестная штука. - Ябеда! - Лох голожопый! Брат покраснел от злости и пихнул меня кулаком. - А я... а я... А я не буду стараться, чтобы тебя отпустили тоже! - Ну всё, падла, это война! Слуги с философским спокойствием созерцали наше очередное побоище подушками, уже перестав пытаться его остановить. Это было неизбежно, как восход солнца по утрам. Даже Валиде смирилась и лишь велела убирать за собой самостоятельно. Все понимали, что мы очень нервничаем.***
Неделю спустя. Я смотрела вслед веренице карет, устремлявшихся прочь из дворца. Слёзы застилали глаза, пейзаж становился мутным. Мой дорогой брат, хоть ты и станешь султаном, как же всё-таки за тебя страшно... Валиде подошла сзади и положила руку на моё плечо. - Не печалься, милая моя доченька. Наш Сулейман вернётся возмужавшим и очень умным, иншалла. - Надеюсь, что так, матушка. Очень надеюсь.