Пропасть по имени жизнь

Тонкое лезвие бритвы скользило по беззащитной шее, срезая русую щетину. Мужчина сидел точно статуя, и только в холодных глазах плескалась усмешка. Он знал, что руки Эмили дрожали каждый чертов раз. Так же как знал, что ее сердце дергалось в конвульсиях как в последний. Ненависть сжигала. Воспоминания разрывали. А Он... Этот паршивый ублюдок каждый чертов раз смотрел с усмешкой. Нил Морган был мечтой. Молод, богат и к тому же красив. На красных дорожках он блистал, ловил сотни, а то и тысячи восхищенных взглядов. Он снимался в романтических фильмах, которые крутили по телеку каждую неделю, его соблазнительный взгляд встречал на улице на рекламных плакатах. Многие готовы были разделить с ним жизнь. Но не Эмили. Её пожирала злоба. И больше всего на свете она хотела пронзить его бледную шею десятки раз. Так, чтобы кровь хлестала во все стороны и горячим дождем окропила белые стены в его ванне. Нил знал это. Потому и усмехался. Это ведь забавно, верно? Она так близка — всего какой-то миллиметр до первой крови — но вместе с тем Эмили отделяет пропасть, имя которой жизнь. Её собственная жизнь. В их мерзком, жестоком мире есть закон, стоящий превыше всех интриг, политики или религий. Девушка связана с первым мужчиной, что познал ее плоть. И эта связь настолько крепка, что смерть одного означает смерть другого. Поэтому Нил и не боялся. Своя шкура милее всего — это ему было известно по собственному опыту. Последний штрих. Морган встал, подошел ближе к зеркалу и провёл по коже. — Как всегда идеально, детка. Эмили сжалась. Пальцы крепче ухватились за лезвие. — Мы опаздываем, — Нил бросил взгляд на часы. — Одевайся быстро. В красное. Она кивнула. Красное платье она ненавидела чуть меньше, чем мужа. Оно прилипало к ее телу точно грязные руки похотливого ублюдка. Эмили была обнаженной и беззащитной в этом куске полупрозрачной ткани. А Моргану только в радость. Он тщательно следил за ее телом: нанял повара, диетолога, тренера, кучу мастеров по ресничкам, маникюру и прочему дерьму, под которым он понимал «заботу». Впрочем, это возможно и правда забота. Только не о женушке, матери его детей, а об эпатаже, который вызывали они вдвоем: сальные взгляды мужчин и зависть пустоголовых девиц. Эмили пыталась. Не любить, нет, хотя бы забыть. Забыть тот вечер, когда она возвращалась с учебы. Но до сих пор в памяти свежо то стальное небо над головой, те мрачные тучи и тяжелый воздух. Рюкзак за спиной. Школьное платье. Белая идеально выглаженная рубашка. И несколько дворов до дома. Шаги какого-то парня сзади. Страх. Бег. Боль от того, что кубарем полетела по земле. Тело, нависшее сверху. Эти глаза, безумные глаза, полные похоти и желанием обладать. Прекрасные по-аристократически тонкие пальцы разрывающие одежду. И крик. Ей никто не поверил. Чтобы богач, под которого готова лечь любая, взял и изнасиловал какую-то серую мышь? Чтобы нищая зубрилка отказалась от хорошей жизни? Бред. Лишь глупая попытка вытрясти больше денег. Эмили была готова. Она поправила белесую прядку и вышла к мужу. Тот прошелся жадным взглядом по ее телу снизу вверх, подошел и по-хозяйски сжал ее грудь. — Сладкая, — прошептал он на ухо. И облизал шею. — Если бы не встреча с Энтони, я бы разорвал эту тряпку и трахнул тебя прямо тут. Эмили сжала зубы. Иногда пропасть в жизнь казалась ей коротким шагом.

***

На сборище киношных лицемеров она была не раз. Молчала правда, хоть и пыталась выдавливать улыбку. На таких вечерах все знали ее, но никого не знала она. Они всего лишь череда лиц. Быть может через мясецок, когда эти якобы деятели искусства соберутся ради очередной алкогольной вечеринки, кто-нибудь из них подойдет снова. Но Эмили все так же будет молчать. Пьяного Нила она ненавидела еще сильнее. Он заваливался вместе с ней на заднее сиденье автомобиля и начинал приставать. Водитель делал вид, что не видит. Эмили делала вид, что не хочет блевать. А Морган задирал юбку и, причмокивая сальными губами, ковырялся пальцами между ее ног. И пускай в это время в душном городе не было пробок, поездка казалась мучительно долгой. — Мам, пап, вы вернулись, — сказал маленький Джейк, их сын только вышел из детской и переступал с ноги на ногу. — Я хотел вам показать свой новый рисунок. — Пшел, малец, — Нил сжал ягодицу жены, подталкивая ее в спальню. Джейк нахмурился. — Вы там ругаетесь. Я слышу крики и удары. Звонкий шлепок по заднице. Эмили вздрогнула. — Твоя мамаша кричит потому что я трахаю ее, как последнюю сучку. Она это любит. Да, крошка? Ублюдок не стеснялся ребенка. Говорил, что мол пускай сын учится, как надо дарить удовольствие девушке. Только вот дарить удовольствие девушке он не умел. В спальне Морган сорвал лямку платья и вцепился пальцами в грудь. Сильно. Больно. Сколько бы она ему не сопротивлялась — без толку. В конечном счёте он все равно раздвигал ее ноги, срывал белье и насиловал. Борьба делала его только ненасытнее и злее. Но иногда он специально издевался. Придумывал всякие извращения. Чего только стоила горящая свеча, воском которой он капал на ее тело. Сдержать крики тогда Эмили не смогла. — Целуй, — рычание перед лицом. Девушка подчинилась. Вяло провела губами по его лицу. Прижалась к мужскому телу, хотя внутри все сжалось от отвращения и безысходности. Каждое движение давалось тяжело. Боль. Он вошёл резко. И тело Эмили сотрясалось от каждого толчка, но она лишь закрыла глаза и сжала губы. Хорошо хоть у этого ушлепка член небольшой, а по пьяне ещё и падал быстро. Минут пять трепыханий и он упал на нее. В повисшей тишине раздался храп.

***

Эмили стояла у окна. Мегаполис как на ладони. Столько людей, столько судеб. Искалеченных судеб. За бизнес районом нищета: накренившиеся деревянные дома, вода по часам, школа в два этажа с тремя калеками, что пытаются научить детей хоть чему-нибудь. Старое школьное платье, сшитое из темной занавески, одна пара обуви на зиму и лето. Девушка отчаянно желала выкарабкаться оттуда, она училась, работала, старалась, хоть и знала, что мало кому удавалось покинуть окраину города. В воспоминаниях всплыла родня. Как они с завистью смотрели на Моргана, как крутили у виска, когда Эмили пыталась доказать его вину. Как мать приговаривала: «Глупенькая, он же даст тебе все, что не смогли мы. Стерпится, слюбится.» Все думали — ей повезло. Замечательный муж, прекрасные перспективы, приятные бонусы в виде квартиры, понтовой машины и брендовой одежды. Ах, да, еще дорогущий алкоголь. Эмили не знала можно ли это было считать везением. Шлепок по ягодице. Она застыла — это был не муж. Через секунду ладонь рассекла воздух, а на щеке сына заалела позорное пятно. — Мама, за что? Я хотел сделать приятное, — глотая слезы, прохрипел сын. — Это... Это отвратительно. — Но папа... — И отец твой отвратительный! Сердце разбивалось на осколки. И с каждым разом все больнее — кажется, что вот, трещинки лопнут и сердце рассыплется окончательно. Но жизнь продолжалась. А жизнь ли? Конечно, Джейк не виноват. Его вырастил таким этот ублюдок. И возможно, если бы Эмили любила своего сына хотя бы чуть-чуть, он бы вырос в дальнейшем куда более приятным человеком, чем его отец. Но она ненавидела его так же, как и мужа. Джейк был слишком сильно похож на отца. И смотреть на него было выше ее сил. Иногда ей даже снилось, что она душит его собственными руками. — Убирайся! Детский надрывистый плач повис в давящем воздухе. В груди все сдавило от глухой злости и боли. И в такие моменты пропасть в жизнь казалась лишь взмахом руки.

***

Тонкое лезвие бритвы скользило по беззащитной шее, срезая русую щетину. Мужчина сидел точно статуя, и только в холодных глазах плескалась усмешка. Он знал, что руки Эмили дрожали, что ее сердце дергалось в конвульсиях как в последний раз. Но он не знал, что этот миг был действительно последним.