Усердие и труд

      Перо, несколько секунд назад смоченное в чернила, с лёгким скрежетом скользит по шероховатой бумаге, плавно вырисовывая буквы. Йозеф старательно пишет, перерабатывая рукопись, чтобы наконец, спустя столько лет осуществить одну из его мечт — стать писателем. В голове проскальзывают фантазии про то, что он станет известным писателем, как только выйдет первый тираж «Михаэля». Про то, как любители его творчества будут толпами просить у него автографы. Всё это не могло не вызвать самодовольной улыбки на лице Геббельса.       Писать роман он начал ещё в 1919 году, но каждое издательство отвергало его с крахом. И это порой до боли подбивало самолюбие Геббельса. С каждой попыткой найти себе «место под солнцем» он делал сотни правок или вовсе переписывал целую главу. Но спустя столько лет, он занимает почётную должность в НСДАП и имеет возможность без каких-либо проблем публиковаться в нацистском издательстве. Осталось лишь без всяких сомнений в провале сделать окончательную версию книги, которая точно даст ему популярность.       Сейчас он мысленно полностью отстранён от внешнего мира. Его собственный мир, который он создал сам на страницах бумаги, поглощал его, заставляя писать дальше. Водоворот эмоций вертится в душе, и Йозеф старается как можно грамотнее выплеснуть его на страницы своего произведения от лица героев, кажущимися ему такими родными, почти как никто.

«Ты губишь себя, Михаэль, ты не выдержишь. Ты погибнешь». Человек выдерживает больше, чем можно представить. Только не нужно себя беречь. В жизни нужно брать на себя много.

      Министр настолько увлечён процессом написания, что даже не слышит скрипа открывшейся двери его кабинета и чужих шагов за спиной. Взгляд глубоких синих глаз прожигает его спину и Геббельс чувствует это лёгким покалыванием на коже, но продолжает не обращать внимания на фюрера. Адольф молча подходит ближе, смотрит на то, чем так занят Йозеф и разглядывает самого министра. Разглядывает, как тонкие и аккуратные руки держат перо, скользят им по многочисленным листам, полным текста. Разглядывает сосредоточенное и серьёзное лицо Геббельса, острые скулы. — Ты, безусловно, очень трудолюбив, — прерывает тишину Гитлер. — Но твоё безразличие к моему присутствию меня очень огорчает. — Да, мой фюрер, — Йозеф оборачивается к своему фюреру и грустно втыкает взгляд в пол. Из-за слов Адольфа он почувствовал себя виноватым.       Чуткость Гитлера моментально улавливает подавленность своего подчинённого. Адольф слегка наклоняется и крепко обнимает Геббельса, прижимая к себе и слегка поглаживая по спине. Рейхсминистр утыкается фюреру в плечо, сразу же чувствуя достаточно резкий запах одеколона. Йозеф ценит каждую возможность просто побыть рядом с Адольфом. Они оба очень много работают, а рейхсминистр помимо всего ещё и пишет свою книгу, времени на отдых очень мало. Такие моменты, когда можно просто упасть в объятия к любимому человеку действительно по-своему особенные. — Дорогой мой рейхсминистр пропаганды, я же вижу, что вы изнеможены, — с долей иронии официозно обращается Гитлер к Геббельсу. — Не пытайтесь меня обманывать. — Вовсе нет… — Йозеф усердно пытается скрывать свою сонливость. Его гордость порой переходит все границы, когда он уже начинает походить на мазохиста. — Дурачок, — Адольф медленно отстраняется и берет Геббельса за руку, поднимая с кресла, ведя прямиком к другому концу кабинета.       Гитлер усаживает своего подчинённого на диван и затем сам присаживается рядом. — В последнее время я начинаю беспокоится о твоём здоровье, — Адольф разворачивает Геббельса за плечи лицом к себе и смотрит ему в глаза. — Ты слишком много работаешь. — Человек выдерживает больше, чем можно представить, — Рейхсминистр цитирует свою же книгу. — Какой же ты упрямый, — Гитлер мягко целует Йозефа в щёку, на что тот по-детски улыбается и хихикает. — Неужели и вправду настолько упрямый? — Ты и сам всё прекрасно знаешь. — Мне иногда кажется, что ты пытаешься играть в мамочку для меня, — снова та самая ядовитая улыбка от Геббельса.       Гитлер обессиленно вздыхает и откидывается на спинку дивана, смотря куда-то в сторону рабочего стола рейхсминистра. На глаза попадается цветочная ваза, которая почти всегда была пустой. Впрочем, пустой, как и сейчас. Хотя, буквально вчера там стоял букет глициний, подаренный Йозефу Гиммлером на одном из недавних мероприятий НСДАП. — Я их выкинул, они уже завяли, — Геббельс моментально ответил на немой вопрос. — Вот как, — вяло отвечает Гитлер. — Думаю, я бы мог подарить тебе букет белых астр… — Что? — на лице рейхсминистра чистейшее недоумение. — Зачем? — Ты же знаешь, какой я человек, я не люблю оставаться в стороне, — Фюрер улыбается. — Я хоть и достаточно красноречив, но в цветах будет намного легче передать свои чувства. И ваза у тебя на столе не будет пустовать. Мы большую часть времени работаем, так что эти цветы смогут как-то напоминать тебе обо мне, даже когда ты занят написанием «Михаэля». — Но они ведь в конце концов тоже завянут… — Всё в этой жизни рано или поздно вянет. От того, что эти цветы завянут, мои чувства всё равно неизменны. Пожалуй, это единственная в мире вечная вещь, помимо твоих амбиций.       Стало заметно, что подобные слова засмущали рейсхминистра. Тот, ранее смотревший своему фюреру в глаза, отвернулся к стене и молча обдумывал всю ситуацию. Адольф встал с дивана и направился в сторону входной двери кабинета, напоследок сказав: — Дорогой рейхсминистр Пауль Йозеф Геббельс, я с нетерпением буду ждать выхода вашей книги. Кто знает, может, ваши амбиции действительно к чему-то приведут. И дверь захлопнулась.