Биссектриса - это крыса...

**** -Джеки, Джеки, что с тобой? Ну, посмотри на меня, малыш. Ты меня слышишь? – склонившись над Женькой, обессилено привалившимся к спинке дивана, Игорь тряс его за плечи, стараясь заглянуть ему в глаза. Но тот, словно не слыша, непонимающе смотрел на Гора расширенными зрачками, затопившими почти всю радужку, от чего его взгляд казался пугающе пустым и, словно черные омуты, бездонным. -Ники, подержи его, чтобы не упал, и забери у него этот чертов бокал, - Гор повернулся к испуганно примолкшей Лизе и спросил тихим, обманчиво спокойным голосом, от которого мороз пробирал по коже. – Что ты ему подсыпала в бокал, дорогуша? Лиза сжалась в углу дивана и отрицательно покачала головой: -Я ему ничего не подсыпала. -Не подсыпала? – пугающе ласково переспросил Игорь. Нежно взяв девушку за подбородок и приподняв его немного вверх, он почти невесомо провел большим пальцем по приоткрытым губам, немного размазывая яркую помаду, и заглянул в побелевшее лицо. – Точно не подсыпала? Лиза неуверенно кивнула, словно загипнотизированный кролик, не в силах оторвать взгляд от серых, холодных глаз, и тут же испуганно ойкнула. Гор схватил ее за руку, оставляя на тонком запястье некрасивые, красные отметины, и надавил большим пальцем под основание ладони. Тоненько вскрикнув от боли, девушка разжала изящные пальчики, которые до этого судорожно сжимала в кулак. На узкой, потной ладошке лежала небольшая колбочка, прикрытая крышкой, с несколькими разноцветными таблетками внутри. -Что это? – Гор тряхнул колбочку, и разноцветные кругляшки весело заплясали внутри, словно горошины в погремушке. - Сколько ты ему всыпала в бокал? -Н-не знаю, - у Лизы задрожали губы, - К-кажется две… или т-три… -Две или три? – задумчиво повторил Игорь, внимательно рассматривая таблетки. – Ники… Игорь повернулся к Никите и тут же зло выматерился, увидев, что тот, понюхав предварительно содержимое Женькиного бокала, сделал из него глоток. -Блядь, ты охуел? Не знаешь, что там, и пьешь. -Я просто попробовал, - Никита смущенно и немного виновато посмотрел на Гора. -Попробовал, - раздраженно передразнил его Игорь. - Дегустатор хренов. Мало мне обдолбаного Джеки, сейчас ты еще тут свалишься. -Ты знаешь, что она ему подсыпала? Это опасно? -Это - амфевитин.* -Что за херь? -Наркота, что-то типа афродизиака. -Блядь, посмотри на него, ему херово. У него отравление, – Никита с тревогой заглянул в бледное Женькино лицо. Жека, навалившись на его плечо и запрокинув голову, тяжело дышал приоткрытым ртом прямо ему в шею и периодически судорожно сглатывал, обводя языком пересохшие губы, задевая при этом горячую кожу. Никита, при каждом таком прикосновении, нервно вздрагивал, и его взгляд заволакивала маслянистая дымка. Окинув внимательным взглядом прижавшегося к Никите Женьку, Гор тут же поставил «диагноз»: -У него стояк и вдобавок он еще пьян в стельку. -Может нужно промывание желудка сделать? – оторвавшись от созерцания Женькиного лица, сейчас такого соблазнительно-развратного, Никита вопросительно посмотрел на Гора, с трудом фокусируя на нем расплывающийся от возбуждения взгляд. -Чего уж теперь, - отмахнулся Гор. - Само пройдет. Потянув расслабленного Женьку за руку, он поднял его с дивана и, перехватив за талию, прижал к себе, склоняясь так низко к Женькиному лицу, что Никите на миг показалось, что Гор сейчас вопьется в приоткрытый Женькин рот жестким поцелуем. Но Гор, оторвав задумчивый взгляд от Женькиных губ, слегка повернул голову к Никите и небрежно бросил: -Пойду, уложу его. А ты выстави отсюда эту Лукусту** и приходи в мою комнату. ________________________ *этот наркотик существует только в воображении автора. **Лукуста — известная при императоре Клавдии изготовительница ядов, была посредницей во многих преступлениях и отравлениях того времени. * Выпроводив Лизу из дома и оставив ее за воротами дожидаться такси, Никита тут же вернулся назад. Его немного лихорадило от нестерпимого беспокойства за Женьку и еще какого-то горячечного возбуждения, прокатывающегося по телу обжигающими волнами и оставляющего за собой ощущение болезненного возбуждения, от которого кожа нестерпимо горела, словно ее намазали жгучим перцем. Он быстро поднялся на второй этаж и, толкнув дверь, застыл на пороге, удивленно всматриваясь в расплывчатые силуэты в полумраке комнаты, освещенной мягким, немного красноватым светом ночника. Гор стоял спиной к двери, уперевшись одним коленом в край кровати и расстегивал пояс джинсов лежащему перед ним - запрокинув голову - Женьке. Из-за спины Гора Никите было видно, что Женькины руки расслаблено раскинуты по сторонам, а согнутые в коленях ноги широко расставлены, и когда Гор прикасался к застежке джинсов, Женька тут же поддавался бедрами вверх, пытаясь толкнуться пахом в его руки. Глаза у Женьки были закрыты, словно он спал, а рот, наоборот, приоткрыт. Он тяжело, с хриплыми стонами дышал, время от времени облизывая языком пересохшие губы. От увиденного у Никиты перехватило дыхание, и он прохрипел, внезапно севшим голосом: -Что ты собрался делать? -Валить и трахать. Что тут еще сделаешь? Не задавай глупые вопросы, - даже не обернувшись, Гор продолжал "колдовать" над невменяемым Женькой, не обращая на Никиту никакого внимания. -Убери руки, - угрожающе прорычал Ник и, подскочив к кровати, перехватил руки Гора, расстегивающие Женьке джинсы. -Никиша, блядь, не время для благородных порывов. Ты, что, не видишь, у него от стояка сейчас молния на ширинке лопнет. Хочешь, чтобы у нашего Джеки от возбуждения яйца "взорвались"? Надеешься, он тебе спасибо потом скажет, что ты сберег его невинность? Думаешь, она ему будет так уж важна, после того, как у него хер от прилива и застоя крови почернеет и отвалится? Или хочешь, кого на помощь позвать, чтобы его в таком состоянии видели? А может вернуть Лизу? Пусть ему отсосет. Она, наверно, еще не успела далеко уйти, – и, видя, что Никита замялся, зло усмехнулся. – Не хочешь сам помочь, тогда съебись и не мешай проводить спасательную операцию. -Ага, щас. Размечтался, - огрызнулся Никита, следя напряженным взглядом, как руки Гора проворно расстегнули пуговицу и раздернули молнию. Приспустив джинсы, Гор осторожно отогнул резинку боксеров и выпустил на свободу Женькин член, который, словно только этого и ждал, упруго выскочил из-под белья и прижался к плоскому животу, блестя мокрой от выступившей смазки, головкой. Но стоило Гору, плотно обхватив рукой, склониться к напряженному члену, Никита схватил его за плечо, останавливая: -Почему ты? – пробормотал он, не отводя завороженного взгляда от вздыбленного Женькиного «достоинства». -Не ссы и тебе достанется. Эта дура ему лошадиную дозу скормила, так что Джеки теперь не скоро успокоится, ему стояк на несколько часов обеспечен, и придется не по разу его обрабатывать. Лучше смотри и учись, салага, - Гор усмехнулся и накрыл губами влажную головку. Женька гортанно выдохнул и с хриплым стоном поддался навстречу. От этого звука Никиту пробил озноб, а кончики пальцев зачесались от желания прикоснуться к Женьке, который, закрыв глаза, лихорадочно толкался в рот Гору. Но тот жестко фиксировал его бедра, вцепившись пальцами в тазовые косточки, и придерживал эти нетерпеливые, рваные толчки. И Никите до дрожи захотелось вновь, как три года назад, прижаться ртом к покорным Женькиным губам, почувствовать в своей руке его возбужденный член, и вспомнить полузабытое ощущение бархатной кожи, скользящей по твердому стволу, то прикрывая, то обнажая блестящую головку. И еще ему безумно захотелось узнать, наконец, Женькин вкус. Он следил напряженным взглядом, как плотно сжатые губы Гора двигаются вверх-вниз по Женькиному члену, а Женька в ответ выгибается, сгребая скрюченными пальцами хрустящие простыни, и думал, что это самое прекрасное и незабываемое зрелище, когда-либо виденное им. Но это возбуждающе-развратное действо продлилось недолго. Не успел Никита, как следует насладиться этой картиной, как Женька, резко толкнувшись в жаркий рот, кончил с протяжным стоном и, обессилено распластавшись на кровати, затих. Гор несколько раз с силой провел рукой по все еще напряженному, но уже начинающему постепенно опадать члену, словно хотел высушить, выжать его до капли, и собрал губами остатки белесой влаги, пройдясь напоследок языком по отверстию уретры. Потом медленно отстранился и, подняв голову, посмотрел на Ника затуманенным взором. Увидев его глаза - с расширенными от возбуждения зрачками - Гор вызывающе облизал нижнюю губу, задержавшись в уголке рта, где блестела маленькая капелька спермы, и улыбнулся - развратно и обольстительно: -Понравилось? Ник громко сглотнул и кивнул. -Сейчас у него опять встанет, так что твоя очередь. А пока помоги раздеть Джеки. Ему так будет лучше, а нам удобнее. Одним резким движением стянув с Женьки белье и джинсы, Гор нетерпеливо откинул их в сторону и с силой провел всей поверхностью ладоней по внутренней стороне обнаженных бедер, отчего Женька застонал громко и выгнул дугой позвоночник, облегчая Никите его задачу. Воспользовавшись этим, Ник быстро снял с Женьки мокрую от пота футболку. И теперь Женька, совершенно обнаженный, лежал перед двумя парнями, которые пожирали его жадными взглядами, а его член опять стоял. Что было дальше, Никита воспринимал как сквозь туман. Происходящее, словно кадры из фильма, рваными клочками вспыхивало в сознании. Вот он сам быстро разделся и прижался с хриплым стоном к Женькиным губам. Дыхание у Женьки было горячим и обжигающим, а сухие губы настойчивыми и жадными. Потом, буквально на секунду оторвавшись от Женькиного рта, он увидел Гора. Тот, в отличие от Никиты, раздевался неторопливо. Обнажая в обольстительной, многообещающей улыбке белые зубы, он жадно наблюдал за Никитой и Женькой. Еще Никита краем сознания отметил, что девчонки не зря бегают за Гором, и даже Лизу и ее поведение в клубе, он сейчас очень хорошо понимал, все-таки этот сукин сын чертовски красив и беззастенчиво пользуется этим. Но тут Женька застонал, недовольный, что Никита оставил его без внимания и, потянувшись, прижался к нему горячим, потным телом, и все мысли об Игоре немедленно вылетели из головы. Теперь Никита видел только Женьку - прилипшие ко лбу пряди, потемневшие от пота, прикрытые глаза, с блестевшими в щелках век расширенными зрачками, припухшие и покрасневшие от поцелуев губы, жаркие руки, обнимающие и притягивающие Никиту к себе, вздымающиеся, словно после долгого бега, бока, с проступающими под кожей ребрами, напрягающиеся кубики пресса, и прижатый к животу член, в кудряшках светлых и даже на вид мягких волос, опять твердый и прямой, словно стрела. И глядя на этот, немного подрагивающий от возбуждения член, Никите нестерпимо захотелось лизнуть влажную головку, испытать то, что несколько минут назад чувствовал Гор, когда отсасывал, узнать, каково это ощущать во рту горячий, твердый и, одновременно, словно шёлковый на ощупь член, услышать стоны удовольствия, вызванные именно им, Никитой. И Никита, уже не замечая присутствия Гора, осторожно, но твердо отстранил тянущегося к нему Женьку, укладывая его вновь на кровать и, склонившись к его паху, сначала нерешительно, с опаской, осторожно лизнул покрасневшую головку. Ну а, когда Женька, оставив в покое истерзанную его пальцами простыню, с довольным стоном толкнулся вперед и вцепился Нику в волосы, тот вообще перестал замечать окружающее. Он видел и чувствовал только Женьку: его стоны, тело, горячую кожу, запах и вкус. Женька оказался мускусно-сладким и просто охуительно-возбуждающе пах. От этого запаха у Никиты напрочь сносило крышу и отключало мозг. То, что он сейчас отсасывает у парня, не вызвало ни грамма отторжения, ведь это не просто парень, это Жека, его родной и самый близкий человек. И это было невъебенно прекрасно и здорово, что именно под его руками и губами Женька сейчас стонет и выгибается от удовольствия. От своего занятия Никита отвлекся только тогда, когда вдруг почувствовал, что Гор поворачивает Женьку на бок. Оторвавшись от Женькиного члена, Никита поднял голову и, глядя на Гора расфокусированным взглядом, удивленно просил: -Ты, что делаешь? -Соси, соси, не отвлекайся, - сосредоточено пробормотал Гор. – Что надо, то и делаю. Не выпуская Женьку из рук, продолжая неторопливо дрочить, Никита словно завороженный смотрел, как Гор, улегшись позади Женьки и прижимаясь к потной спине, смазывает его чем-то, что тускло блестело в неверном свете, проникая влажными пальцами между ягодиц. Потом, приподняв Женьке ногу и забросив ее себе на немного приподнятое бедро, Гор приставил к тугой дырочке свой немаленький член, уже затянутый в латекс, и стал водить им, размазывая гель. -Прекрати. Ты, блядь, ебнулся совсем? Ты же порвешь его, - хрипло прошептал Никита. Но не предпринял никаких попыток помешать Гору, не в силах оторвать взгляд от того, как Гор раздвигает и тискает упругие ягодицы, кажущиеся в полумраке комнаты и в контрасте с загорелой спиной, особенно белыми и какими-то беззащитными, как трахает пальцами анус, то погружаясь полностью, то вынимая их, и как потом вместо пальцев уже головка члена, осторожно растягивает, раскрывает края сморщенной дырочки, пытаясь проникнуть внутрь, и та нехотя, с трудом, но поддается настойчивому напору. Но тут Женька всхлипнул и дернулся, пытаясь вырваться из сильных рук, и набухшая головка выскочила из, уже было сдавшейся, дырочки. Гор досадливо и разочарованно застонал, но так просто отказываться от своих желаний явно не собирался. Зло выматерившись сквозь зубы, он отрывисто бросил застывшему в ступоре Никите: -Что смотришь? Соси давай, - и, видя, что Ники даже не пошевелился, уже мягким и вкрадчивым тоном добавил. - Ники, дружок, ты ведь не хочешь, чтобы нашему Джеки было больно? Так помоги малышу расслабиться, ему сейчас это необходимо. И Никита, точно так же, как час назад Лиза, словно загипнотизированный этим хрипловатым голосом и пристальным взглядом, не в силах сопротивляться, молча кивнул и вновь склонился над беспокойно ерзающем на постели Женькой, накрывая губами влажный от слюны и собственной смазки член. Женька судорожно и как-то удовлетворенно вздохнул, и с готовностью вновь толкнулся в горячий рот, чем незамедлительно и воспользовался Гор, возобновив свои попытки трахнуть Женькину задницу. -Ох, ты ж, блядь, - буквально через пару минут прохрипел Гор, наполовину протискиваясь в узкий проход. – Джеки, малыш, это просто охуительно. Женька не осознавал, что с ним делают. Сквозь пелену, застилающую его мозг, он чувствовал только, как его целуют, переворачивают, трогают, сосут. И единственное, что ему хотелось сейчас и о чем он мог думать, чтобы это не прекращалось никогда и, в тоже время, чтобы это прекратилось немедленно. Не просто желание, а животная похоть сжигала его изнутри. Любое, даже самое мимолетное прикосновение заставляло кожу гореть, посылая по всему телу волны возбуждения. Удовольствие накатывало рваными скачками, подводя к грани, когда казалось, что разум не выдержит и Женька сойдет с ума, или его мозг просто взорвется от нарастающего наслаждения, словно цунами захлестывающего его с головой. Но стоило члену Гора втиснуться в узкую задницу, Женька захрипел от пронзившей его насквозь боли, и ему захотелось сейчас же избавиться от ощущения инородного тела, болезненно растягивающего изнутри. Он дернулся вперед, стараясь вырваться из сильного захвата цепких рук, удерживающих его поперек талии и груди, и почувствовал, как его собственный член вошел Нику глубоко в глотку, и головка ткнулась в горло, и от этого мириады искр понеслись от головки члена к паху и, взорвавшись там фейерверком, разлетелись снопом искр по всему телу, достигая кончиков пальцев рук и ног. В тоже время ощущение выскальзывающей из задницы болезненной помехи, принесло такое блаженное чувство освобождения и избавления, что Женьке захотелось немедленно повторить его, и он со стоном поддался назад, резко насаживаясь на член Игоря, выскальзывая теперь изо рта Никиты. От Женькиных судорожных движений Гор захрипел и, резко толкнувшись навстречу, всадил по самые яйца и приник к Женькиной шее, прикусывая ее у основания, оставляя следы зубов и засосы... К тому времени, когда Гор с гортанным рыком кончил, последний раз судорожно вжавшись пахом в Женькины ягодицы, как будто хотел слиться с ним в одно целое, Женька уже не пытался вырваться из его рук и избавиться от члена в своей заднице. Напротив, пока Гор жадно и напористо трахал его, Женька непрерывно стонал, терся и прижимался к сильным, потным телам, и стоило Гору после оргазма, придерживая соскальзывающий презерватив, вынуть из парня обмякший член, Женька протестующее застонал и недовольно двинул бедрами, пытаясь вернуть ощущение растягивающей заполненности и ритмичных движений, ласкающих гладкие стенки и задевающих простату, движений, от которых поджимались пальцы на ногах, и волны удовольствия разливались внутри, расходясь щекочущим теплом по всему телу. Когда Гор, сняв презерватив и завязав его узлом, выжидающе посмотрел на Никиту, тот окончательно выпал из реальности, не в состоянии сообразить, чего от него ждут. А Гор, видя, что Никита застыл не шевелясь, молча взял новый квадратик серебристой фольги, надорвал его с уголка и протянул ему, кивнув приглашающе, указывая на ерзающего на постели Женьку. Никита судорожно вздохнул, не в силах противиться соблазну. Облизав пересохшие от волнения губы, он приблизился к Женьке и, раздвинув ему ноги, закинул их себе на предплечья, раскрывая Женьку, и тот покорно подчинился, поддаваясь вверх. Приставив готовый разорваться от возбуждения член к влажной от смазки, еще не успевшей закрыться дырочке, Никита медленно, боясь причинить боль, стал погружаться в жаркую глубину Женькиного тела, с тревогой глядя на сведенные к переносице брови, зажмуренные глаза и закушенную от напряжения губу, но сил остановиться у него уже не было. И когда Гор, наклонившись к Женьке и впиваясь в его губы поцелуем, загородил искаженное в мучительной гримасе лицо, Никита с облегчением отвел взгляд, и теперь уже видел только свой член, двигающийся между белыми ягодицами, и Горкину руку поглаживающую и сжимающую Женькины яйца. От всего происходящего парни совершенно потеряли голову. Сколько раз за ночь они отсасывали Женьке и трахали его, Никита не помнил, он совсем потерял счет времени от близости разгоряченных тел, развратных и соблазнительных поз, от вида Горкиных губ на Женькином члене, или того, как Гор или он сам погружается в Жеку, и твердый ствол двигается между раздвинутых половинок. От этого можно было просто сойти с ума. А уж ощущение тесного жара Женькиной попы, его стоны, лихорадочный бред и то, как он поддавался навстречу его толчкам, все это вообще выносило мозг на раз. Успокоились они только под утро, когда за окном уже забрезжил серый рассвет. Но перед тем как уснуть, они последний раз, словно не в силах насытиться, по очереди взяли расслабленного и покорно-податливого, засыпающего на ходу Женьку. И пока Гор медленно, неторопясь трахал распластанного по постели парня, Ник, осторожно убрав с вспотевшего лба прилипшую прядку, трепетно целовал прикрытые в истоме глаза, заострившиеся скулы и опухшие от поцелуев губы. Женька лежал, словно мертвый, не открывая глаз, и только из приоткрытого рта вылетало хриплое дыхание, и при каждом, особо сильном Горкином толчке он как-то жалобно всхлипывал, то ли от боли, то ли наслаждения. Потом, как только головы парней, уставших и совершенно вымотанных прошедшей ночью, коснулись подушки, они уснули, мгновенно, словно их отключили. Никита и Гор лежали, зажав между собой Женьку, крепко обнявшись, сплетясь одним клубком, в котором невозможно уже было разобрать, где чьи ноги и руки.