Противоречивые чувства товарища Курякина

К напарнику своему Илья испытывал весьма противоречивые чувства. С одной стороны, ужасно хотелось ему въебать. Локтем в солнечное сплетение, чтобы задохнулся на очередной дурацкой шутке, на полуслове. Коленом в живот, да как следует, чтобы неделями на овсянке и воде и никакого ебучего ризотто, будь оно неладно. Кулаком по нагло ухмыляющейся роже капитализма, так, чтобы потекли кровавые сопли, чтобы синяк не сходил неделями, так, чтобы понял. “Что понял, Илюшенька?” Голос матери вмешался в кровожадные мечты Ильи. Он вздрогнул и обернулся. Рядом в кафе никого не было. Немногочисленные посетители предпочли отсесть подальше от бешеного светловолосого парня. Им же лучше. Что он так настойчиво хотел объяснить Наполеону, Илья затруднялся объяснить сам себе. Но ужасно, до белых глаз и сведенных скул, хотелось, чтобы проклятый американец понял. Всё понял. Возможно, дело в том, что близкое знакомство с Наполеоном заставило пошатнуться его картину мира. У Америки просто не могло быть таких детей. А Наполеон был - умный и щедрый, великодушный и благородный. Сука-джентльмен до мозга костей. И Илье ужасно хотелось найти в нем изъян, порок, щербинку. Иначе невозможно же, не может быть, что бывают такие капиталисты. Потому, что если такое возможно, то партия ошибается. А партия не ошибается… Мысли бежали по привычному кругу, внутренний конфликт привычно раздирал на куски, Илье привычно хотелось ломать чем-нибудь тяжелым что-нибудь хрупкое. Возможно, дело еще и в том, что Илье хотелось Наполеону не только въебать. Через две на третью воображаемую драку дело заканчивалось еблей. На занятия сексом, а уж тем более, любовью, это не тянуло даже примерно. Слишком много ярости, слишком мало желания ее контролировать. В избытке желания победить, выиграть в этой гонке вооружений, а нежности и заботы будто и нет вовсе. И то, что в этой фантазии Наполеон был открыт и податлив, бесило еще больше. Сука. Эти мысли и чувства товарищ Курякин тщательно подавлял. И весьма преуспел в этом душеспасительном занятии, разве что, палец дергаться стал чуть чаще, а пожаров, разрушений и сломанных костей вокруг Ильи стало чуть больше. Наполеон эту тенденцию быстро засек. Соображать - это часть его работы. Осталось только придумать, что бы такого с противоречивым товарищем Курякиным и его чувствами сделать. А то потонет ведь, придурок, в мутной горящей воде амбиций, желаний и партийных установок. И мистера Соло потянет за собой, как пить дать. А Соло слишком любит жить, чтобы так бездарно кончить, да и форма носа дорога. Надо что-то придумать. И быстро, пока безумец-русский не слетел со своих хлипких катушек окончательно.