Одуванчиковое вино

Дазай Осаму потерял смысл жизни ещё в детстве, когда понял, что его бросили собственные родители. Как известно из его биографии, совсем в юном возрасте он приобщился к руководителю Портовой Мафии - Мори Огаю, который, в свою очередь, не был прочь эксплуатировать детей в своих целях. Осаму был явно не из тех людей, к каким благосклонна сама судьба - его жизнь успел осветить лишь один человек, который совсем скоро исчез так неожиданно, что парень и попрощаться не успел. Лет в четырнадцать этому неудачливому пареньку посчастливилось встретиться с девочкой, искрящиеся глаза которой он помнил по сей день; она рассказывала ему забавные истории, связанные со своей роднёй, на что он только с презрением фыркал (хотя ему было любопытно узнавать, что у людей бывают подобные тёплые отношения с семьей). Если ей попадался на глаза его сборник со способами суицида, она резво выдергивала книжку из рук и вместо неё настойчиво протягивала "Вино из одуванчиков" - в первый такой раз Осаму не на шутку взбесился и истеричным визгом потребовал обратно свой драгоценный сборник, но, когда получил решительный отказ и условие, что "если прочитаешь то, что я тебе дала, то отдам обратно твоё сокровище, суицидник чёртов", был вынужден смириться и прочитать это проклятое одуванчиковое вино. Книга повествовала про одного мальчишку и его лето, которое было наполнено самыми красочными моментами и пряными запахами, родными людьми и любимыми друзьями... Иронично, но эту книжку он так и не успел отдать её владелице - уж слишком зачитался, хоть и всё, что было не про суицид, не входило в список вещей его стиля. Ещё более иронично то, что вскоре он получил свой сборник обратно, однако не из её рук - книжка лежала на зеленой траве, контрастно выделяясь на её фоне красным цветом, и Осаму абсолютно не был рад ей, напротив, - ему хотелось плакать, несмотря на то, что он никогда не знал таких тёплых чувств по отношению к созданию человеческому. Его единственный источник света как бы померк, точнее исчез из виду, оставив Осаму совсем одного в кромешной темноте. Без надежды на просвет. Спустя время Дазай смирился с тем, что тогда сказал ему Мори Огай, увидев запыхавшегося мальчишку, прибежавшего, чтобы спросить, где же Мира, - так звали ту самую девочку; руководитель Портовой Мафии лишь безучастно пожал плечами, сказав, будто бы вонзив в маленькое сердце Осаму тысячи самых острых ножей: - Она тебя бросила. И нарочито грустное, сожалеющее лицо. Растрепанный, изможденный бегом на протяжении часа до места обоснования Мафии, одолеваемый искренней верой в человека, брюнет злобно сверкнул карим глазом и решительно направился к спокойно сидящему мужчине за широким столом; резко схватил его за воротник плаща и приблизился на опасно-близкое расстояние к лицу мафиози: - Скажи, что ты врёшь, - Дазай вложил в эти слова всю свою возможную злость, и из-за этого его речь была схожа со звериным рычанием. Но этого оказалось недостаточно. Через секунду он понял, что его голос дрожал из-за волнения, переживания о том, что, возможно, его действительно бросили. Снова. Мори скептически усмехнулся, как бы говоря о том, что "ты же лучше всех знаешь, что я не вру о подобном, ещё и своим подчинённым", а следом сказал: ‐ Мира присоединилась к Вооружённому Детективному Агентству. Сердце Осаму упало куда-то вниз. Мысли хаотично заметались в голове, но он точно знал одно: ему не хотелось оставаться в этом мире одному, без неё, ведь он и так не видит смысла в своём существовании. Дазай ослабил хватку на плаще босса, но не отпустил несчастную вещь; одними пересохшими губами произнёс: - Тогда я хочу покинуть Мафию. Руководитель Портовой Мафии лишь округлил глаза от удивления и неожиданно расхохотался: - Неужели девочка так голову задурила! - сквозь смех говорил он, но Осаму явно было не до веселья, так что галстук на шее мужчины затянулся туже. - Дазай, ты же знаешь, что это не обговаривается, - Мори на удивление молниеносно принял серьёзное выражение лица, спокойно посмотрев в единственный не закрытый бинтами глаз напротив. У Дазая словно вытащили батарейку, благодаря которой он несколько секунд назад был таким настойчивым, решительным и, что самое главное, уверенным. Он вяло отпустил галстук босса, прекрасно понимая, что абсолютно точно знает, с кем имеет дело, и дальнейший разговор действительно не имеет смысла. Он не выпустит его отсюда. По крайней мере, до поры до времени. Как же он, Мори Огай, может позволить, чтобы такой ценный подопечный перепал Агентству, да ещё и в тот период, когда сама Мафия полностью не восстановила силы после смерти прошлого босса? Бесполезно. Как уже упоминалось, спустя время Осаму смирился с тем, что ему сказал Мори Огай, ведь ему было совсем не сложно смириться с той мыслью, что его бросили во второй раз. Однако он не переставал при этом делать одну вещь: перечитывать "Вино из одуванчиков", касаясь худыми пальцами подписи на титульный странице, которая гласила: "От Миры, чертовому суициднику. Надеюсь, твоя жизнь станет хоть капельку лучше после прочтения этой истории". Даже вплоть до сегодняшнего дня, когда Дазаю Осаму было уже двадцать два года и он являлся правой рукой Мори Огая, вместе с тем выполняя обязанности одного из пяти руководителей Портовой Мафии. Этот высокий брюнет, весь в бинтах, со сломанной душой и оторванными ещё давным-давно крыльями никак не мог забыть её, но и ненавидеть тоже был не в силах. Жизнь главного героя той книги, что бережно хранилась у него под кроватью, в ящике, где обычно лежали все его важные вещи, конечно, вдохновляла Осаму, но одного вдохновения недостаточно, чтобы просто наутёк, к тем лесам и травянистым склонам убежать и никогда не возвращаться обратно, забыть всё то, что когда-то ранило, что когда-то грубо затолкнуло все возможные тёплые чувства далеко за пределы очерствевшей души. Проходили дни, за ними недели, а потом и вовсе месяцы. День за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем список жестоких преступлений Дазая Осаму всё пополнялся, не оставляя себе равных в Портовой Мафии. И всё же он не находил в этом смысл своего существования. Вскоре наступило лето; было девятое июля, когда Портовая Мафия и Вооружённое Детективное Агентство снова сцепились, как кошка с собакой, что на глазах Осаму происходило довольно часто за всю его жизнь в стенах Мафии. Ему донесли, что член Агентства схвачен в качестве заложника, и с ним поручено разбираться ему же, поскольку своим мастерством обращения с пленниками он славился в организации больше всего. Дазай только устало вздохнул и направился к уже знакомому помещению, где обычно держали заложников Портовой Мафии. В этот раз он решил подопечных-громил с собой не брать, исходя из того описания пленника, которое ему дали. Слабая девушка, что с неё взять? Ну, подымет он голос немного, надавит морально, и всё - тише воды, ниже травы будет. Брюнет открыл тяжёлые стальные двери помещения, смахивающего на гараж, и по размеру оно могло бы приютить у себя целую небольшую парковку автомобилей. Осаму знал, что такое огромное помещение специально отводят для заложников именно с той целью, чтобы те несчастные, словно попавшие в ловушку зверушки на охоте, подумали, будто бы на них снизошла благодать небесная, и у них есть шанс выбраться, учитывая такую широкую плоскость. Но тут, естественно, попытки тщетны, ибо по всему периметру расставлены камеры наблюдения, так что один шорох - и беднягу вернут с неба на землю, ещё и прописав дополнительно несколько ударчиков, так, в качестве наказания за непослушание. Однако вскоре после установки этой системы члены Портовой Мафии обнаружили, что наблюдать за отчаянными стараниями пленных крайне весело, соответственно, они приняли решение не по первому шороху выдвигаться усмирять заложника, а наблюдать за ним с камер ровно до того момента, пока не надоест хохотать. Дазай всегда отзывал людей с постов наблюдающих, направляясь говорить с пленным: ему не нравилось, когда смотрели под руку. И вот сейчас он вальяжной походкой проходит внутрь, не оборачиваясь закрывает за собой двери со спины; видит занимательную картину: бедная девушка, без сознания, как ему показалось. Связанная цепями на руках и ногах, она свесила голову с копной русых волос вниз, локоны которых переливаются в свете нескольких лучей солнца, - они падают из небольших подобий окон, находившихся так высоко, почти под крышей здания, что, если не обратить внимание, можно их даже не заметить. Эти переливы солнечных лучей на русых волосах что-то невольно напомнили брюнету, но он быстро отмахнулся от этого ощущения, как от назойливой мухи. И почти что пропел: - Ну что, пленная, как поживает Детективное Агентство? Девушка как-то неестественно шелохнулась, однако голову не подняла: - Я не терплю лирики в деловых разговорах, - прохрипела она, откашливаясь каплями крови, которые мигом усеяли собой серый пол. Осаму ухмыльнулся: вот ещё не видал подобных экземпляров женского пола. Но в её голосе, хоть и охрипшем, прозвучали какие-то знакомые нотки, на что парень снова отмахнулся, хотя уже в голове начал выстраиваться какой-то сомнительный пазл. Это порядком раздражало. Дазай приблизился, возвышаясь над девушкой высокой тенью, и захватил её подбородок большим и указательным пальцами правой руки, подняв женское лицо на себя. Сердце пропустило удар. Брюнет слышал, как удары жизненно-важного органа проносятся где-то в ушах глухим звоном, его карий глаз, что не был закрыт бинтами, округлился в изумлении. Те самые зелёные искрящиеся глаза, которые он не в силах ни с чем спутать. Глаза, что сейчас переливаются в солнечных бликах, и выражение которых стремительно меняется: с холодной решительности на искренний шок. - Мира?! - воскликнул недоумевающе Осаму, стремительно принявшись открывать замки на её цепях. - Тот самый суицидник?! - так же недоумевающе воскликнула Мира, оглядываясь через плечо, чтобы посмотреть, что он делает. Обычно у Дазая по щелчку пальцев открываются все замки, но сейчас его руки как-то непривычно дрожали, не слушались. Нетерпеливо цокнув языком, он заставил свои руки подчиняться хозяину, и наконец цепи, лязгнув, обрушились на пол. У брюнета внутри бушевал такой шквал эмоций, какой он даже представить себе не мог за все свои двадцать два года. Какая-то неописуемая радость, схожая с детской, шок.. И обида, накатывающая волнами откуда-то из глубины давно уже очерствевшей души. Не сдержав свой порыв, он обнял её с таким невероятным отчаянием, будто бы ухватывался за последнюю соломинку, которая может его спасти. Девушка не пыталась от него отстраниться, напротив, она затёкшими руками, насколько могла, обхватила его крепкую спину, которая, казалось, сейчас значительно уменьшилась в размерах. - Мира, скажи, - начал Осаму осипшим голосом, не выпуская девушку из кольца своих рук, - ты действительно бросила меня тогда? Послышался короткий выдох. Мира сжала в руке какую-то часть пиджака на спине брюнета. - Нет, Дазай, - после этих слов на душе Осаму стало удивительно легко, хотя он ещё не дослушал. - Пожалуйста, выслушай меня... Дазай почему-то так сильно ей доверял, что сейчас уже начал мысленно корить себя за то, что так легко тогда поверил в её предательство. Он понимал, что ему хочется именно сейчас сбежать с ней подальше от этого места, совсем как в той самой книжке, что она дала ему восемь лет назад... Он оборвал себя, тотчас же не на шутку поразившись собственной сентиментальности. Парень отстранился, направляя девушку взглядом обратно на стул, - она, хоть и сморщившись, села. Осаму же сел на корточки рядом с ней и впился внимательным, изучающим взглядом. И она рассказала ему обо всём: как не могла оставаться дома, поскольку семья узнала о том, что с ними под одной крышей живёт одарённая; как отправилась искать пристанище в Вооружённом Детективном Агентстве, оставив тогда ещё четырнадцатилетнему Дазаю письмо. - Письмо? - Осаму поморщился, пытаясь вспомнить, была ли где-то рядом в тот день хоть какая-нибудь бумажка. - Да, - Мира повернулась к нему, вопросительно склонив голову набок, - неужели ты не прочитал его? Письмо... Как Дазай ни пытался вспомнить, в памяти ничего подобного не выплывало на поверхность. - Куда ты положила его? - В твой сборник со способами суицида, - она презрительно фыркнула. Молчание в одну минуту. У него промелькнула мысль, что, возможно, его забрал Мори, поскольку директор Портовой мафии явно знал о похождениях Дазая; ни к чему было бы сеять смуту в голове ребёнка, который, ко всему прочему, является очень ценным работником организации. - Прости, но... Я так ничего подобного и не увидел, - отозвался парень, старательно сдерживая зародившееся раздражение от своей последней теории, где человек посягнул на что-то столь ценное для него. - Странно... - Дазай, увлечённый своей новой цепью мыслей, и не заметил расстроенного тона девушки. - Ладно, что было восемь лет назад, то и было. Извини, что заставила волноваться и надумать лишнего. Услышав эти слова, брюнет поднял полную размышлений голову и посмотрел в глаза девушке: было видно, что ей действительно жаль, и он понял окончательно - простил её. Она неожиданно опустила свою ладонь на его каштановые волосы, мимолётно перебирая вьющиеся локоны пальцами. Осаму наблюдал за её действиями не отстраняясь; скользил по ней взглядом, с каждой минутой убеждаясь: какая же она всё-таки родная, хоть и абсолютно не такая, какая была восемь лет назад. Его Мира выросла, но в душе осталась той же девочкой, которая сумела проложить дорожку в его сердце: своими историями о родне, одуванчиковым вином и таким ярким темпераментом. Сидя на стуле, Мира наклонилась к брюнету ближе, опуская свою ладонь с его волос на щеку, покрытую бинтами. Произнесла, тепло смотря: - А ты так и не изменился с нашей последней встречи, - внимательно перебирая полосы бинтов, девушка не замечала пристального взгляда напротив (или делала вид, что не замечает?). - А что, должен был? - ответил он как-то совсем тихо, словно хотел, чтобы его ответ не услышали даже стены. А может, боялся спугнуть возможный мираж, что создал его больной мозг? Осаму аккуратно перехватил её ладонь на своей щеке и наклонил голову так, чтобы она увидела на каштановом затылке бинтовый узел. Она медлила, почему-то не решаясь. Всё-таки она видела его с этой повязкой ещё в детстве, казалось, что она уже успела стать частью его самого. Он поднял голову и взглянул на неё так, что девушка поняла: он наоборот хочет избавиться от этой части себя и хочет, чтобы именно она помогла ему сделать это. Мира кивнула, брюнет снова покорно опустил голову. Минута копошения в узлах и, как бы невзначай, в волнистых волосах. Полосы бинтов тяжёлыми изгибами упали на серый пол, поднимая облачко пыли, что становилось золотым, попадая под лучи солнца. Осаму поднял голову: девушка улыбалась нерешительно, но в её глазах можно было отчётливо увидеть трепет и радость от произошедшего. Её так хотелось поцеловать... Девушка снова дотронулась обеими руками его лица, неспешно поглаживая пальцами ту часть, которая открылась её взору буквально несколько секунд назад. Их лица были на довольно близком расстоянии, так что Дазай, улыбнувшись краешками губ, прикоснулся ладонью к её щеке. И прильнул своими губами к её. Сначала слегка нерешительно, робко, будто пробуя друг друга на вкус. Сердца делают неровные прыжки в ожидании. Затем влюблённо и жадно, словно пытались восполнить все годы порознь за один поцелуй. Податливые губы соприкасаются в унисон. Что они будут делать дальше? Забудут обо всех и всём, отправятся бежать по тем самым лесам и травянистым склонам, что так волшебно манили Дазая Осаму ещё в четырнадцать лет, в те дни, когда страницы оживали под взором глаз и становились явью... Бездна, полная страхов и слепой темноты, осталась позади. Того промежутка времени, что они были порознь, словно и не было вовсе. У них есть свой собственный мир, В котором не будет конца.