Взгляд лазурных глаз, где положено плескаться радости, прямо как волнам в одноимённом море, но где стоял, казалось, вечный лёд, с самого утра прожигал в стене своего идеально отделанного кабинета дыру. Эрвин весь сегодняшний день раздумывал над произошедшим вчера. И как ему хватило смелости предложить своему же подчиненному позировать для его картины. Голым. А если учитывать, что этим «везунчиком» был самый ворчливый, несговорчивый и низкий паренек во всем застенном городе, то можно неосознанно начать переживать за жизнь блондина. Некоторые боялись бросить на сероглазого брюнета «нетакой» взгляд, а Эрвин взял и выпалил такое.
Смита спасало лишь то, что он был главнокомандующим Разведкорпуса, в котором и работал Аккерман, и, просто приказав, мог бы с легкостью добиться исполнения даже столь непристойного желания, ведь капитан беспрекословно выполняет данные ему приказы. Но Эрвин посчитал такой метод довольно опасным — он не хотел, чтобы самый сильный из людей возненавидел его, поэтому решил поинтересоваться у Леви:
— Не против побыть для меня моделью? — блондин медленно покачивал в руке бокал лучшего красного вина в городе, наблюдая, как красная жидкость прибивает то к одной, то к другой его стороне. Бровь брюнета изогнулась, а на лице показалось нескрываемое недовольство такой бестактностью.
— Не понял, — кратко ответил он, заставляя Смита напрячься. Руки, что чуть ранее держали бокал, в данный момент нервно постукивали по столу, за которым и располагался главнокомандующий.
— Мне нужно нарисовать картину, но у меня совсем нет вдохновения, поэтому мне нужен ты, — длинный указательный палец был направлен на собеседника, — пожалуйста, — добавил Смит, будто это могло хоть что-то изменить, будто брюнету не всё равно на «волшебные слова». Его волшебное слово — чистота.
— Почему именно я? Позови Жана Кирштайна и нарисуй картину в жанре «анимализм», —буркнул Аккерман. Эрвин перестал раздражающе тарабанить по дубовой поверхности, сильнее нахмурив кустистые брови.
— Леви, не глупи, ты идеально подходишь для роли модели, — Смит поднялся с кресла и, оперевшись двумя руками о стол, он наклонился к брюнету чуть ближе. — Не переживай, тебе просто придется посидеть в одной позе пару часов.
— Отказываюсь, — фыркнул капитан и уже собрался покинуть кабинет, но Эрвин схватился за его хрупкое запястье, чуть сжимая, тем самым не позволяя покинуть кабинет. Леви вздрогнул, на секунду растерявшись, но быстро вернув самообладание, он взглянул в широко распахнутые голубые глаза. Его лицо скривилось в отвращении и, не прекращая затянувшегося зрительного контакта, он резко выдернул руку, взял из кармана своего жилета идеально белый платок и протёр «пострадавшее» место.
— С меня желание, — умоляюще произнёс Смит. Аккерман лишь усмехнулся и пулей вылетел из кабинета
Эрвин взял бокал с так и недопитым вином и в один глоток осушил его, блаженно прикрыв глаза. Стоя у окна, он наблюдал, как веселятся новобранцы после недавно законченной тренировки. Взглянув на руку, он вспомнил о том, как вздрогнул капитан после его касания. Смиту это показалось странным, ведь он схватил его не слишком сильно. Оставив эти мысли на потом, он отчаянно плюхнулся в кожаное кресло и закинул ноги на стол. Постукивая длинными пальцами уже по своему бедру, главнокомандующий думал: «Где же мне взять кого-нибудь столь же прекрасного, как капитан?». Почему-то он был уверен, что никто, кроме Леви Аккермана, сильнейшего человека, не согласится на такое. Его раздумья прервал звук открывшейся двери. На пороге стоял капитан: руки его были крепко сжаты в кулаки, в глазах читалась звериная ярость. Он процедил сквозь зубы:
— Я согласен на желание.
Пододвинув табуретку к холсту, что стоял почти в самом углу, Смит присел на неё и принялся дожидаться гостя.
Когда голубоглазый открыл банки с краской уже в семьдесят четвёртый раз, заточил карандаши разной твёрдости и мягкости до идеала, пришёл Леви. Одетый в шикарный брючный костюм, который был будто на два размера меньше нужного, обтягивая все, что только можно было.Эрвин сглотнул и задался вопросом: «Он украл одежду у ребёнка?».
Главнокомандующий встал, приветствуя долгожданного гостя.
— Добрый вечер, Леви, присаживайся, — указывая на своё кресло, произнёс Эрвин.
Брюнет с надменным видом подошёл к месту, на котором обычно располагался Смит, и брезгливо оглянул его.
— Я всё помыл, — отметил блондин, заметив выражение лица капитана. Леви, недоверчиво зыркнув на мужчину, с опаской разместился в кресле.
С минуту в комнате стояла тишина, прерываемая лишь криками тренирующихся недалеко разведчиков. Не выдержав буравящего взгляда капитана, явно ожидающего от него каких-то действий, голубоглазый всё же решил нарушить неловкость, витающую в воздухе, но исходящую лишь от него.
— Ну… — замялся он, привлекая внимание серых глаз, а после, собравшись с силами, выпалил на одном дыхании, — раздевайся.
Эрвин боялся говорить о таком вслух, он даже думать об этом не смел. Отец всегда твердил: «Люди, говорящие непристойности и творящие их, будут наказаны Богом, который отправит их прямо в пасть к титанам». Вымаливая у Господа прощение, блондин, чьи щёки покраснели от полопавшихся капилляров, совсем забыл, что в помещении он не один.
Брови капитана поползли вверх, выражение лица было как тогда, в тот роковой день, когда Эрен Йегер, человек-титан, уронил бутылку одного из самых любимых вин Леви у того в квартире. Тогда Аккерман впервые позвал их к себе домой, дабы отпраздновать его тридцатый день рождения. Он поставил лишь одно условие: быть предельно аккуратными (не мусорить, ничего не пачкать и всё в таком духе). Но «Чёртов смертник», по слухам влюблённый в капитана, дабы получше узнать мужчину, принял решение рассмотреть всю его квартиру. Забежав в спальню, он был в таком шоке, что уронил бутылку рядом с кроватью, заправленной идеально белым постельным бельём. Увиденное поразило его настолько, что он не сразу заметил Аккермана, тут же влетевшего в комнату.
Смит осознал свою оплошность лишь сейчас — он ведь не сказал, что Леви придётся быть абсолютно голым.
— Эрвин! — разъярённый брюнет вскочил, крепко сжимая руки в небольшие кулачки и заставляя белобрысого вздрогнуть.
— Прости, Леви, совсем забыл сказать, — извинялся Эрвин, стараясь успокоить Аккермана. Всё же он не хотел в наказание убираться на всей территории города.
— Согласен только в трусах, — не терпящим возражений тоном заявил капрал. Эрвин понял, что выбора у него нет, поэтому лишь сдержанно кивнул, разочарованно поджав губы. «Может, как-нибудь в другой раз он согласится, » — думал Смит.
Встав с кресла, брюнет развернулся спиной к главнокомандующему и начал потихоньку снимать с себя одежду, всем видом показывая, что не хочет, чтобы на него смотрели хотя бы сейчас. Сначала он стянул с себя пиджак, аккуратно кладя его на кожаный диванчик, расположенный неподалёку, идеально чистая рубашка отправилась туда же. Блондину открылся вид на подкачанную спину Аккермана. Он нервно сглотнул, с ужасом осознавая, что сделал это слишком громко. «Вот чёрт!» — мысленно крикнул Эрвин: Леви медленно повернул голову в сторону голубых глаз, в данный момент пожирающих его взглядом. От капитана повеяло настолько жуткой жаждой крови, что, казалось, все птицы в округе неожиданно собрались в стайки и решили покинуть пределы стен. Спина брюнета, что дотоле была абсолютно расслаблена, сейчас была напряжена до предела.
На тренировочной площадке
— Что это? — вскрикнул Конни, когда его тело начало непроизвольно дрожать, а разум охватила паника. Спрингеру хотелось убежать так далеко, как только позволяют пределы стен, а если и этого будет недостаточно, то он лучше отправится на съедение титанам, чем встретится с обладателем этой убийственной ауры. Ему хотелось спрятаться и укутаться в тёплое красное одеяло, которое так любил носить вечно болеющий Армин. Но он не нашёл ничего лучше, чем запрыгнуть на рядом стоящую Сашу, со страху подавившуюся большей половиной картошки.
— Не знаю! — наконец откашлявшись, ответила та.
В тот день все в мире вспомнили, что бывает, когда сильнейший из людей злится.
Брюнет, справившись с одеждой, сел в свою излюбленную позу — нога на ногу. От него исходила приятная уверенность, заставляющая блондина неосознанно улыбнуться. Взгляд серых глаз устремился в окно. Данное действие, как понял Эрвин, означало, что Леви готов, поэтому главнокомандующий не медля принялся за дело.
Смит ловко орудовал обыкновенным грифельным карандашом, оставляя на холсте едва видимые линии, создавая набросок, который позже превратился в полноценный скелет человека. Смит был в рисовании хорош, даже очень. Его навыки в этом деле были сравнимы с умениями парня, сидевшего напротив, убивать титанов.
Поэтому совсем скоро сам Аккерман переводит взгляд на главнокомандующего, завороженно наблюдая за его движением. Сильная рука расслабленно держала карандаш, сточенный почти до самого конца. Выступающие на огромной ручище костяшки особенно привлекли внимание капитана. Можно сказать, что это был его небольшой фетиш.
Плавно перемещая свое внимание с рук на широкие плечи, Леви задумался: «Такие бывают у уверенных в себе людей, держащих все чувства внутри, не дающих волю эмоциям, которые, на самом деле, бьют у них через край. А стоило бы…».
После цепкий взгляд брюнета переместился на лицо, неожиданно встречаясь с голубыми глазами блондина, заинтересованно наблюдающего за его действиями. Обладатель серых глаз вздрогнул от удивления, но взгляд не отвёл, продолжая играть с синеглазым в гляделки.
Кто знает, сколько они уже так сидят, впечатавшись друг в друга взглядами. Леви бы уже давно закончил эту бессмысленную «игру», но что-то в ледяных глазах Эрвина будто кричало: «Не смей, это приказ». Словно если брюнет отведет взгляд серебряных глаз, прекращая гляделки, он остановит не только её, но и стук сердца блондина. И Аккерман не смел. Он не имеет права нарушать приказы.
— Эрвин, Леви у тебя? — крикнула Ханджи, внезапно влетевшая в кабинет главнокомандующего. Она остановилась посреди комнаты, растерянно глядя то на полуголого брюнета, то на Эрвина, что изображал вид активной деятельности, хотя, на самом деле, до сих пор не пришел в себя.
— Как видишь, он очень занят, — хрипло вымолвил блондин, не отрываясь от холста. Но ему так хотелось увидеть лицо женщины в этот момент, что он не сдержался и метнул в ее сторону быстрый взгляд. На лице его растянулась улыбка — он был доволен увиденным.
— Да, Ханджи, я
очень занят, проваливай, — раздражённо бросил капитан, даже не взглянув на неожиданную гостью, что застукала их в столь интимный момент. Девушка, рассматривая деревянный пол, что сейчас нашла очень интересным, пыталась переварить произошедшее. Она простояла ещё минуты две, привлекая недовольный взгляд капрала, а после на ее лице показалась дьявольская ухмылка, а в глазах зажглись опасные огонькие, пламя которых ранее призвать могли лишь титаны. Напоследок окинув обоих странным взглядом, Зоэ покинула комнату.
— Когда-нибудь эти невежи научатся стучаться, — рассматривая худые ноги капитана чуть дольше дозволенного, улыбнулся блондин. Казалось, его совершенно не волнует то, что Ханджи расскажет об увиденном всем существам на Земле, даже тому дереву, что колышется от усилившегося к вечеру западного ветра, за нараспашку открытым окном. А во всех подробностях она перескажет это своим лучшим друзьям — титанам, которых они поймали на недавней вылазке за стены. Безумие этой девушки заставляет смеяться, но в тоже время переживать за свою жизнь — кто знает, что она выкинет завтра.
Отвлекшись от мыслей об эксцентричной девушке, Смит осознал, что за окном уже показалась Луна, оповещающая о наступлении ночи. Аккерман молчит, а его тело в свете восходящего спутника Земли до того прекрасно, что перекрывает поступление воздуха, убивая клетки, неспособные бороться с накрывшей их угрозой. Эта бледная шея в свете Луны кажется алебастрово-белой, а рука Эрвина порывается дотронуться.
Серые глаза наблюдают за беззвездным небом, по которому плавно плывут перистые облака, чуть прерывая поступление света. Лишь стоя рядом с брюнетом, который боится дышать, Смит понимает, что его рука в каких-то миллиметрах, от того, чего он так возжелал пару мгновений назад. Подрагивающая кисть всё ещё тянется, совсем незаметно, будто совсем не двигается. Миллиметры кажутся парсеками*. Эрвин никогда не колебался. Леви заставил.
