belfort, 1997

кофе на его столе оcтыл примерно тридцать минут назад. он захлопнул крышку макбука, снял очки и потёр переносицу. свет включать не было нужды. вылил кофе в раковину. медленно помыл чашку, перевернул горлышком вниз. зачем-то поставил греться чайник. потушил огонь. телефон, оставленный в гостиной зазвонил. в доме было очень тихо, так что вибрацию по столу он услышал сразу. не нужно было гадать, кто может звонить сейчас. за окном кто-то кричит, что любит леди по соседству. довольно тихо, а у неё не горит свет. это звонит бретт. – привет. – смотрел трансляцию? – смотрел. всё ещё удивляюсь, что ты пускаешь в эфир концерты, на которых так плох. – если бы не пускал – ребята на карантине скучали бы, – он слышит, как бретт выпускает дым, но не успевает сказать ничего, – ты там очень красивый. – не слишком. почему никто из вас не сказал, что мне нихера не идет подводка? – тебе идёт, – он снова выпускает дым, – всё помнишь? – будто это было вчера. нил тогда даже позволил себе лёгкую полуулыбку, когда портье дал бретту ключи и сказал, что 'мсье кодлинг с вами.' рядом с номером бретт потряс ключами, прямо перед лицом нила, будто тот был котом, реагирующим на любой звенящий звук поблизости. в тот день с утра… в прошлой жизни… он точно был в черной рубашке и черных брюках. он хитро улыбался. – у нас общий номер? бретт… не шутка? – не шутка. три дня и две ночи. жалко, что кровати тоже две. – три дня и две ночи… это перевалочный пункт, мини-каникулы. можно позволить себе затеряться где-то во франции. бретт пил пиво, занавески на окнах раньше были желтыми, они закрывали всего половину окна и оставались ужасно французскими. до люкса этому номеру далеко. это было не важно. важно было то, что бретт сдвинул их кровати вместе и раскидал одежду по комнате так, будто тут они провели не пару часов, а недели. он включил ящик и выключил по просьбе нила. воздух был чистым, курить в помещении было запрещено, не понятно, как они это контролировали. до первой сигареты в комнате оставалось ещё несколько часов, а пока нил послушно выходил на балкон каждый раз, когда хотел закурить. тур ещё не успел выпить из него все соки, он стучал пальцами по железным перилам крохотного балкона, наверное кульминацию picnic by the motorway. немного замерз. бретт кричал из душа, чтобы нил скорее шёл к нему. зазвонил телефон, бретт поднял трубку и ответил на французском. он быстро перешёл на английский, говорил медленно. медленно и тихо. до слуха доносилось только что-то о тесном номере, о том, что в самолёте не удалось поспать. он кратко смеётся, и нил почти видит, его полуулыбку. ‘да, детка, я скучаю тоже.’ повесил трубку. они никогда не говорят о том, что между ними. и нил в который раз напоминает себе, что для него это не должно значить ровным счётом ничего, прямо как не значит для бретта. они просто трахаются. спрятаться не вышло. он вернулся в номер и выругался. душ немного помог успокоить чувства. он смотрел на своё отражение в мутном зеркале над раковиной. последние капли с волос стекали по лицу. бретта оставил за дверью. – что такое, нил? он и сам не знал, что такое. закурил. до концерта еще четыре часа. нил оделся сразу так, как планировал появиться на выступлении, достал темный карандаш и немного подвёл глаза так, как это иногда делали их стилисты. он совсем немного отодвинул кровать бретта от своей, хотя и находил этот поступок отчасти детским, аккуратно заправил её. вытряхнул окурки, открыл окно и вышел на улицу. – пойду прогуляюсь. я хочу побыть один. просто… нельзя привыкать. зачем в номере, где курить нельзя стоит пепельница? пришёл почти к началу концерта, они всё равно никогда ничего не репетировали. даже странно, как ему удалось не столкнуться с фанатами по дороге. он выкурил ещё одну. бретт стоял в проходе у гримёрки, рядом с ним была какая-то девушка, с которой он оживлённо болтал на французком. его правая рука лежала у девушки на талии, а сама она стояла к нилу спиной. длинные волосы, короткая футболка и узкие джинсы. она смеется. он видел глаза бретта, они блеснули, брови на секунду сдвинулись. бретт потерял нить их диалога. нил подмигнул ему и быстро прошёл мимо. он опустился на маленький диван в углу и сердце его колотилось как бешеное. никогда у них с бреттом ничего не выйдет ничего настоящего. между ними так и останутся маленькие гримерки, тесные номера отелей, далеко не всегда общие. он будет приходить на часок-другой, или задерживать в студии, когда все будут спешить по делам. и никто в чертовом зале не знал, что пока нил стреляет глазами в камерамэна на душе у него настоящие кошки скребли. потому что притворяться вошло уже в привычку. бретт был ужасно под кайфом. он очень неуклюже двигался, и нилу хотелось сорваться с места и отвести его домой. иногда нил погружался в свои мысли слишком глубоко. в такие моменты на записях он выглядел странно. ему всегда казалось, что камера записала какую-то часть его мыслей, что в его личное пространство влезли. казалось, что все теперь знают, что у него в голове. дойдя до кульминации в picnic by the motorway нил уже плохо понимал, что происходит вокруг. наверное, в этот день он должен был бы написать свою лучшую песню. бретт красиво пел, вертел бёдрами и не курил свою чёртову сигарету. в конце нил жахнул по клавишам от накала эмоций, от накопленной обиды. он отвернулся на стуле, но быстро взял себя в руки. да бретт видел. он смотрел на него. их взгляды встретились и нил своим пытался показать безразличие. забыл кожанку за сценой. на улице было прохладно, но он решил, что зайдёт за ней завтра. или попросит чарли забрать. или забудет о ней, как о страшном сне. – эй, ты забыл свою куртку! нил пошёл дальше, но бретт не отступал. – ты не разговариваешь со мной? но продолжаешь меня дразнить. – не правда. – ну да. – если хочешь, мы будем гулять всю ночь. я не хочу возвращаться в гостиницу. когда они дошли до темного переулка, выйти из которого было некуда, бретт вдруг остановился так, будто идти было действительно некуда. этот тупик, между домами что-то подсказал ему. он закурил и облокотился о стену. – я не должен был так вести себя. – ты всегда ведёшь себя так. – я просто хотел уколоть тебя. – зачем? он подошёл ближе, и вот уже нил прижат к стене. стал целовать шею, и просить прощения. перехватил холодные пальцы своими теплыми. – обожаю чертовы узкие улицы. они всегда решают все проблемы. – смотри, там на балконе пожилая дама наблюдает за тем, как ты лапаешь меня. – да пошла она. – я хочу остаться тут. когда у нас следующий концерт? давай останемся тут. – ты сумасшедший. – тебе это нравится. мы дополняем друг друга. – мне в тебе нравится не это, бретт. – а что? прямо им на встречу выбежал чёрный пёс. – я больше не хочу видеть тот чёртов номер. позвоню чарли и скажу, чтобы вещи доставили в другой отель. он подошёл к таксофону и стал шариться по карманам. – а если я не хочу? если мне нравится наш номер, потому что впервые за это время ты захотел остановиться со мной, а не один, как чёртов король. – нил… – что? я устал и ухожу. он догнал его как только нил повернул за угол. повис сзади и поцеловал в шею. бретт чертовски теплый. он всегда такой. он берет за руку и не оставляет ни малейшего шанса сбежать от себя. – почему ты всегда помнишь, как добраться куда-то, где был один раз? – потому что… это укрытие. почти все окна тёмные. никакого ночного портье, всё просто. бретт перепрыгивает через стойку, приглаживает волосы, широко улыбается. - здравствуйте. чем могу помочь? нил хочет поиграть с ним. он поправляет рубашку, достает полумятую пачку из заднего кармана, долго щелкает зажигалкой, ругается, наконец поджигает сигарету – да блять. добрый вечер, я ничего не знаю на французском, но мне нужен просторный номер с хорошей кроватью, две банки дешевого пива. и, пожалуй, ещё пачка сигарет. – простите, мсье, все номера заняты, а у нас в фойе не курят. – разрешите мне курить, и получите мой поцелуй. и бретт притягивает его к себе прямо через стойку, за ворот рубашки. целует так свободно. горячо. нил обнимает его за шею крепко, они смотрят друг другу в глаза, касаясь лбами. – пошли к себе. он целует в лифте, тут полутень, лампочка мигает. ну и дыра. – это нравится мне. – я знаю. – мне нравится, когда ты не пытаешься играть свою роль. рядом со мной. ты становишься похожим на человека, настоящим. ты шутишь, когда никто не видит, не боишься выглядеть глупо. он стукнулся о тумбочку рядом с дверью, посыпалась какая-то мелочь. бутылка из рук бретта приземлилась на пол. завтра утром он разольёт остатки на пол и запачкает ковёр. – не включай свет. – почему? – не хочу тебя видеть. нил трётся о скулы бретта. кожа у него всё ещё мягкая. щетины нет. они шепчут друг другу, близко, прямо в губы, между короткими поцелуями, и пальцы бретта касаются его лица. – как думаешь, сколько сейчас времени? – ночи сейчас длинные. мы успеем сбежать до рассвета. никто не будет знать, где мы. нил мельком смотрит на свои часы, высвобождается от рук бретта. – четыре утра. кровати снова сдвинуты. нил улыбается, едва-едва. потому что так бретт извиняется. закуривает снова, затем открывает балконную дверь и стряхивает пепел в ночной воздух. – мы никуда не уедем. – почему? – потому что это ничего не решит и не изменит. тебе не нужно это. я не твоя судьба, – сердце чуть сжимает, но голос звучит ровно. бретт сидит на кровати и молчит. – с той девушкой у меня ничего не было. тут очень темно, бретт послушал. какое-то время он стоял и выкуривал сигарету за сигаретой, слов как-то не находилось. – правда? – да. улыбка. – идёшь ко мне? нил подошёл и сел на колени к бретту, тот смотрел на него, пытаясь понять выражение лица в этой темноте. вяло мял край рубашки в длинных пальцах. после ссор всегда приходилось начинать с начала. и это было сложно. в осколках битой посуды было легко наброситься друг на друга, в несказанных, или сказанных слишком тихо словах касаться друг друга было странно. руки нила, лежавшие до этого на коленях без дела переместились на плечи к бретту. бретт расстегнул пару пуговиц не его рубашке и стал целовать открывшиеся участки кожи. весь прошлый день был так далеко. он жестко укусил сосок и резко придвинул за бёдра вплотную к себе. от неожиданности нил вскрикнул и потянул бретта за волосы. поцеловал висок. он снял рубашку через голову и улыбался бретту. его рот был очень горячим. влажная от пота кожа неприятно терлась о ткань его футболки, и наконец бретт её снял. нил тихо стонал прямо на ухо бретту, когда тот всё ближе и ближе прижимал его к себе, будто надеясь, что сможет соединить их тела в одно целое. бретт лег на спину и нил продолжил мокро целовать его, своей ногой раздвигая ноги бретта шире. – тебе хорошо? нил утвердительно хмыкнул куда-то в ключицы бретта. небо постепенно светлело, из глубоко-чёрного, в синее. звезды уже стали пропадать. бретт растянулся на кровати. его длинные ноги не помещались целиком. перебирал волосы нила пальцами, курил в кровати. они уснули вместе, когда весь остальной город стал просыпаться. нил проснулся от яркого солнца, которое било прямо в лицо, и от того, как бретт пинал его бок, продолжая крепко удерживать рукой рядом. неохотно разлепил глаза и высвободил затёкшую руку. состояние нила сейчас немного напоминало похмелье, он плохо помнил, что происходило ночью и утром, хотя совершенно не пил. он только чувствовал, что ему хорошо и спокойно. обернулся через плечо, чтобы проверить не проснулся ли уже бретт. волосы бретта были в беспорядке, ресничка упала с левого глаза. нил аккуратно перевернулся лицом к нему и какое-то время смотрел как недовольно тот морщится во сне. – привет. – привет. – я больше не злюсь на тебя. нил просунул ногу между ногами бретта. простынь под ними совершенно сбилась. – как думаешь, который час? – всё равно. – закажем кофе? давно. так давно. несколько минут они с бреттом просто молчали. наверное, бретт так же упал в пучину воспоминаний. – нил, хочешь я приеду прямо сейчас? нил очень хотел, чтобы бретт приехал прямо сейчас. – не дури. – знаешь, спустя 20 чертовых лет у меня всё ещё встал на этом моменте, – он точно ухмыльнулся. это бретт, и, подумав об этом, нил улыбнулся тоже, – я хотел, чтобы они достали этот концерт из аналов истории, и чтобы все увидели тебя так. – всего две секунды. – две моих любимых секунды из всех тех шести лет. – ты… расскажешь мне, как было это с твоей стороны? – сейчас? – я был обиженным ребенком… – а я был взрослым, который тебя обидел. – приходи. он сказал это тихо и сразу дал отбой. больше он не думал о том, что происходит за пределами их общей жизни.