Shrike

Бангкок ночью был пустыней из асфальта и флуоресцентных огней, где длинные улицы повсюду наполнялись людьми. Бары и клубы, разбросанные по городу, были в центре внимания очередных выходных, наполненных алкоголем как для молодежи, так и для неудачников, которые стремились утопить в нем свои печали и проснуться на следующий день со вкусом сожаления на языке. Однако, судя по гневным крикам, раздававшимся с одной из улиц в районе Банг Рак, не все хорошо проводили время. Вероятно, это была просто очередная пьяная потасовка, и, возможно, кто-то заработает синяк под глазом, но никто из посетителей ночных клубов не был достаточно трезв или заинтересован, чтобы выйти на улицу и увидеть, что конкретно происходит. Тэ определенно являлся частью пьяной толпы, и коллекция пустых рюмок перед ним служила прекрасным оправданием, чтобы позже его не допрашивали, видел ли он что-то или слышал. Это происходило довольно часто в других барах города, которые он посещал в последние годы, и поэтому он приучил себя просить бармена поставить перед ним пустые рюмки, прежде чем он успевал напиться так, чтобы потерять способность разговаривать. Его просьба часто вызывала недоумение, но однобокой улыбки часто хватало, чтобы отговорить кого-либо от дальнейших расспросов. Это должно было огорчить Тэ: осознание того, что он стал так искусно уклоняться от вопросов и по выходным выглядеть как очередной пьяница, но алкоголь уже приятно оседал в теле, и ему определенно хотелось праздновать. В конце концов, прошло ровно шесть месяцев с расставания с одним из самых важных людей в его жизни, освободив при этом и себя, и ее. Да, это был момент радости, и Тэ хотел почувствовать себя хорошо и забыть всю боль, которую принес его выбор; всю печаль, которую он посеял по пути, и которая теперь расцвела цветами, что источали аромат горя. Он хотел забыть ее грустные глаза, когда сказал ей правду, пощечину, которую она дала ему, тощие кулаки, бьющие его в грудь, и крики, и слезы, и... — Еще один, пожалуйста! — внезапно крикнул Тэ бармену, размахивая пустым стаканом, и парень по другую сторону стойки встревоженно посмотрел на него. — Эй, чувак, возможно, тебе стоит притормозить, — ответил тот, заставляя Тэ медленно моргать. Бармен был молод и определенно хорош собой, с пирсингом на нижней губе и растрепанной шевелюрой. Это был тот тип парня с аккаунтом в Инстаграме, на который подписано множество жутких людей, желающих увидеть его фотки без рубашки. — Еще даже двух нет, — продолжил бармен, на этот раз с легкой улыбкой, заставив Тэ мгновенно потерять дар речи своей привлекательностью и ямочками на щеках. Банг Рак — не из тех районов, в которые люди приезжают просто для смены обстановки, и Тэ прекрасно об этом знал. Дрэг-квин, что ходили по улицам на высоких каблуках, и парни, целующиеся друг с другом в темных коридорах, были довольно очевидной подсказкой для любого заблудившегося туриста, и Тэ уже очень давно не чувствовал себя в Бангкоке гостем. Он точно знал причину, когда в первый раз зашел в один из множества клубов на самой оживленной улице района, прежде чем тотчас почувствовать себя белой вороной в своей простой одежде и с широко раскрытыми глазами. Он не знал, чего ожидать, поэтому просто сел у барной стойки и пил, пока не отключился, и в конце концов он не мог даже вспомнить, пытался ли кто-то поболтать с ним или его игнорировали всю ночь. Теперь, после шести месяцев пробных посещений, это был первый раз, когда Тэ почувствовал малейший намек на желание. Это было бы легко — усилить актерское обаяние и поболтать с парнем, привести его в свою сырую и тихую квартиру для того, чтобы толкнуть на кровать и, наконец, вспомнить, каково это прикоснуться к гладкой и плоской груди. Это было бы так легко... просто прижать парня и представить, что он ... что он ... — Умоляю, налей еще одну? — в конце концов заныл Тэ, изо всех сил надувая губы, и парень засмеялся, прежде чем потянуться за бутылками с ликером. — То же, что и раньше? — спросил он, и Тэ молча кивнул, прежде чем молодой человек передал ему еще одну маргариту. После этого Тэ решил низко опустить голову и закрыть глаза, просто чтобы почувствовать онемение своего тела и забыть об улыбке бармена. Как и ожидалось, лицо молодого человека вскоре сменилось другим — принадлежащему единственному человеку, который все еще мучил его во снах и видениях даже после стольких лет. Ему не нужно было глубоко копаться в воспоминаниях, чтобы вспомнить, как он выглядит, поскольку на самом деле Тэ много раз видел его профиль на улицах, на рекламных щитах, в рекламе и на постерах его последних фильмов. Каждый раз во рту ощущался горько-сладкий привкус, радость за достижения другого затмевалась грустью, которую Тэ постоянно испытывал по отношению к собственной карьере. Он перепробовал все — от театра до рекламы и небольших независимых фильмов, — но ему всегда не решались перезвонить обратно, и раньше он злился из-за этого, пока один из режиссеров честно не высказался, от чего он потерял дар речи в процессе. — Послушай, Тэ, дело не в том, что ты плох, а в том, что… У тебя нет страсти, — слова этого человека во время их последней встречи и его добрый голос ранили Тэ глубже, чем было под силу любому ножу. — Ты помнишь все свои реплики и никогда не поднимаешь шум на съемочной площадке, но, когда ты улыбаешься в камеру, это всегда кажется ... натянутым, понимаешь? Может, тебе стоит взять перерыв и ... для начала наладить свою жизнь. Найди то, что заставит тебя по-настоящему улыбаться, и возвращайся к актерству, когда почувствуешь себя лучше, хорошо? Было трудно принять слова, сказанные кем-то, кто почти не знал ничего о его жизни, но каким-то образом понял ее так глубоко. Еще труднее было набраться смелости, чтобы на самом деле начать делать что-то с постоянным чувством несчастья, которое он, как мантию, носил на себе, не снимая. В конечном итоге, он рассказал жене, что скрывал все эти годы, и выдержал вопросы матери, когда рассказал ей, что они с Тарн разводятся. Он провел много ночей в захудалых отелях, чтобы дать жене время собрать все свои вещи, а затем оставался трезвым ровно до того, как отвез их обоих в офис адвоката. Это была одна из худших поездок на машине в его жизни. После этого все стало не так мрачно: найти квартиру только для себя оказалось легче, чем ожидалось, и отсутствие Тарн ощущалось скорее облегчением, чем проклятием. У него было не так много сбережений, но их хватало, чтобы продержаться до конца года, и Тэ изо всех сил старался бросить пить и привести свою жизнь в порядок. Тем не менее он обнаружил, что до сих пор хочет чувствовал себя как можно более оцепеневшим, что он не хочет думать о нем. Им удавалось избегать друг друга, даже учитывая, что они живут в одном городе и работают в одной сфере. Дело было не в магии, а в основном в том, что они работали на совершенно разных уровнях: Тэ был просто очередным актером из второсортного университета, в то время как другой окончил лучшую программу, после чего сразу начал сниматься в высокобюджетных фильмах как в Таиланде, так и в Китае. И все же ... Тэ очень хотел увидеть его. Он знал, что это нелепо — спустя почти десять лет продолжать тосковать по человеку, который, вероятно, ненавидит его всей душой. Судьба уже давала Тэ второй шанс, и он упустил его так же, как и первый. Ему не повезло, но его глупое сердце все еще истекало кровью каждую ночь, и единственным способом избавиться от боли было вусмерть напиваться. Но даже в пьяном угаре Тэ так и не удавалось забыть его лицо — то разбитое выражение, когда Тэ оставил его на пляже ни с чем, кроме отрицания и жалких извинений. Доходило до того, что иногда у Тэ начинались галлюцинации, когда он был по-настоящему пьян вдребезги. В последнее время это происходило чаще, особенно теперь, когда он регулярно бывал в Банг Раке и каждые выходные проводил в окружении хорошеньких парней. Было так много тех, кто немного походил на него в разноцветных огнях клуба, но в конце концов они были только тенями и ничем больше. Это происходило даже сейчас, понял Тэ, когда снова поднял голову, чтобы осмотреть бар: он увидел его в одном из углов клуба, улыбающегося и болтающего с группой людей, которых он, очевидно, очень хорошо знал. Он выглядел так хорошо: с зачесанными назад волосами и в белой футболке какой-то дорогого бренда, и Тэ не мог оторвать взгляда от морщинок вокруг его глаз и милой улыбки... Затем О-Эу повернулся в его сторону, и мир перестал вращаться, когда их взгляды встретились. Тэ моргнул один, два раза, ожидая, когда О-Эу привычно исчезнет, но этого не произошло. Он все еще был там, смотря прямо на него с очень болезненным выражением лица, и Тэ медленно осознал, что это не очередное наваждение. Как только эта мысль окончательно дошла до него, Тэ начал паниковать, но был слишком пьян и шокирован, чтобы хотя бы пошевелиться. Он оставался неподвижным, точно статуя, даже когда О-Эу что-то прошептал человеку рядом с собой, прежде чем двинуться в сторону Тэ. Чем ближе подходил О-Эу, тем больше Тэ чувствовал, как пронзительный вопль внутри его головы становится все более и более блеклым. Паника, охватившая тело, заменялась чистым удовольствием от одного лишь взгляда на мальчишку, которого он любил. И чем больше Тэ смотрел, пока О-Эу пробивался сквозь толпу, чтобы добраться до него, тем больше понимал, что другой определенно больше не мальчишка: вокруг рта появились морщинки, которые всегда фотошопили на рекламных постерах, и в глазах также отражалась глубокая усталость, которая не соответствовала возрасту, но Тэ прекрасно понимал, откуда она взялась. Тем не менее О-Эу выглядел совершенно потрясающе, и Тэ отчаянно хотел сказать ему это, но у него не было шанса. — Что ты здесь делаешь? — быстро спросил О-Эу, когда подошел достаточно близко, чтобы его можно было расслышать сквозь грохот клубной музыки. Тэ мог только моргать и все. Осознание слов заняло много времени, но, в конце концов, Тэ понял вопрос, и поэтому поднял свой полупустой стакан в воздух в качестве ответа, потому что он определенно недостаточно доверял своему языку. Однако его жест, казалось, только рассердил О-Эу, судя по невпечатленному взгляду, который он бросил в ответ, и поэтому Тэ нахмурился и сделал большой глоток маргариты, надеясь, что его голос вскоре снова заработает. — Ты знаешь, где находишься? — продолжал О-Эу, даже если было ясно, что человек перед ним не в состоянии говорить, но каким-то образом Тэ сумел найти в себе силы сложить пару слов, даже если они были не теми, которые он хотел сказать в первую очередь. — Да, — коротко ответил он, и О-Эу даже вздрогнул, услышав его голос, а может, это просто огни клуба играли шутку с его зрением. — В гей-баре, — продолжил Тэ, опираясь локтем на барную стойку, будто хотел обмануть О-Эу, заставив его думать, что он расслаблен. — Окей, — пробормотал в ответ О-Эу, даже если в его глазах определенно читалось недоверие. — Просто решил убедиться, — добавил парень, прежде чем осмотреть Тэ долгим взглядом, начиная с макушки его потных волос и кончая изношенными туфлями. — Ты выглядишь... — Как дерьмо? — перехватил конец предложения Тэ, снова поднеся маргариту к губам. — Я знаю. Но видел бы ты меня полгода назад, — легкий смешок вырвался из горла, прежде чем он сделал еще один большой глоток в надежде скрыть свое пьяное веселье. Что бы сказал О-Эу, если бы знал, как долго Тэ не принимал душ в этот темный период своей жизни? О-Эу, в свою очередь, смотрел на Тэ с выражением, которое тот не смог бы расшифровать, даже если бы находился в трезвом состоянии. Холодное и расчетливое. Но Тэ был не из тех людей, которых можно довести подобным взглядом. По крайней мере сейчас. Все, чего он хотел, — это снова видеть глаза О-Эу, смотрящие на него, даже если они были полны безразличия. — Что ж, было приятно увидеть тебя, — через мгновение объявил О-Эу ровным тоном, указывая рукой на другой конец комнаты, где все еще сидели его друзья. — Сейчас мне надо идти... — Нет! — закричал Тэ, рванувшись вперед, чтобы схватить О-Эу за запястье, как будто все его эмоции разом вспыхнули, подогреваемые нездоровым количеством алкоголя в его венах. — Пожалуйста, останься, — умолял он, даже осознавая, что неправильно. Возможно, даже хуже, чем схватить его. — Мы так давно не виделись! — продолжил, глядя на пуговицы рубашки О-Эу, чтобы игнорировать возмущенный взгляд, которым, вероятно, окидывал его парень. — Как поживаешь? Рассказывай. Я хочу знать. — Я ... я в порядке, — медленно ответил парень, и Тэ посмотрел ему в лицо, прежде чем немедленно пожалеть об этом: выражение лица О-Эу теперь было, мягко говоря, болезненным, и он уже вырывал руку из хватки. — Тэ, я... — Я рад! Так рад, — крикнул Тэ в ответ, чтобы обрубить на корню все, что О-Эу хотел сказать. Трезвая и отдаленная часть его мозга знала, что он ведет себя нелепо, что эта встреча закончится катастрофой, но он просто не хотел отпускать. Было время, до их первого примирения, когда Тэ сказал О-Эу не те слова, но теперь он хотел сказать правду и ничего больше. — Я серьезно. Я очень рад за тебя, правда ... — О, кто это? Слова исходили от незнакомца, который подошел к ним из толпы в баре, и Тэ внезапно понял, что подошедший стоит очень, очень близко к спине О-Эу. Он выглядел достаточно красивым в калейдоскопических огнях клуба, и Тэ был почти уверен, что видел его где-то раньше, но единственное воспоминание, на котором он мог сосредоточиться в этот момент, касалось его юности: где он стоял так близко к О-Эу, чтобы чувствовать запах его кокосового шампуня. Вкус маргариты во рту сменился едким привкусом сожаления, когда он понял, что уже дважды потерял эту привилегию, и поэтому медленно освободил руку О-Эу от своей хватки. Однако он удивился, когда почувствовал нежную хватку пальцев О-Эу на своем запястье — мягких, как перышко, но безошибочных в их намерениях. Тэ быстро посмотрел на него, сердце колотилось в груди, но О-Эу уже повернул голову, заговорив с мужчиной позади себя. — Ах, это… мой друг. Из родного города, — ответил О-Эу спокойным тоном, несмотря на беспокойство, отражающееся на лице. — Я догоню. — Хорошо. Тогда я пойду первым, ладно? — сказал мужчина, похлопав О-Эу по плечу, явно не обращая внимания на странное настроение своего друга. — Макс ждет меня дома. — Конечно. Я напишу тебе завтра, — подтвердил О-Эу с улыбкой, которая не дошла до его глаз, и мужчина быстро помахал им обоим, прежде чем снова раствориться в толпе. О-Эу долго молчал после ухода незнакомца, и Тэ не отрывал взгляда от изгиба его носа и теней, что отбрасывали длинные ресницы. Затем О-Эу будто вспомнил, где и с кем именно он находится, долгая дрожь прошла по всему его телу, и он выпустил запястье Тэ, словно обжегся. — Кто этот парень? — после паузы спросил Тэ, и О-Эу наконец повернулся, чтобы снова взглянуть на него. Чужое лицо превратилось в идеальную маску хладнокровия. — Мой коллега по текущему проекту, — ответил О-Эу отрывистым тоном. — А также мой близкий друг, — эти слова были сказаны уже более теплым тоном, и Тэ действительно должен был оставить это заявление как есть, но почему-то его пьяное «я» хотело большего. — А, а я-то подумал… — он икнул, на миг задумавшись, стоит ли продолжать, однако слова все равно уже вылетели изо рта: — Подумал, что это твой парень. Тэ не ожидал, что лицо О-Эу может стать еще более закрытым. Как только он увидел острый, как бритва, взгляд, ему сразу захотелось взять свои слова обратно, но О-Эу снова застал его врасплох, когда заговорил. — У меня нет парня, — пробормотал он, а затем сильно нахмурился и отвернулся, словно разозлился на себя за это признание, в то время как Тэ открыто уставился на него; сердце сразу же пропустило несколько ударов. — Тэ... Прежде чем О-Эу успел договориться, Тэ крепко схватил его за плечо и потряс его, не обращая внимания на испуганное выражение на чужом лице. Сердце Тэ было готово разорваться в любой момент, а его затуманенный разум внезапно наполнился светом и возможностями. Если у О-Эу сейчас никого нет... тогда, может быть, он мог бы... Затем волна тошноты ударила из ниоткуда, и Тэ нашел себя повисшим мертвым грузом на О-Эу. — Тэ?! Тэ! — звал О-Эу тоном, полным беспокойства, и Тэ хотел убедиться, выглядит ли он таким же обеспокоенным, как звучит, но мир вращался вокруг него, и он не совсем понимал, какой путь ведет вверх, а какой вниз. Он понял, что его ведут, и поэтому изо всех сил старался идти в том направлении, куда его тянули. Он услышал голос О-Эу, который просил людей вокруг освободить место. Тэ был так счастлив, что на этот раз О-Эу был реален, что он наконец нашел его снова после стольких лет... А затем свежий ночной воздух и громкие гудки машин на оживленной улице снова привели его в чувство. — Черт возьми, почему ты такой тяжелый? — бормотал О-Эу, и Тэ со вспышкой восторга осознал, чьи руки крепко обвили его плечо и торс. — И почему ты так напился? — продолжал О-Эу, явно недовольный своим нынешним затруднительным положением. — Чтобы … отпраздновать… — пробормотал в ответ Тэ, неудачно пытаясь объяснить, что он был очень, очень счастлив в этот момент, но все, что он получил за свои старания — глубокий вздох. — Мне вызвать для тебя такси или отвезти домой? — с беспокойством спросил О-Эу. — Тарн, должно быть, волнуется, что ты еще не вернулся, — добавил он после с небольшой ноткой горечи, но Тэ был слишком занят, уставившись на него, чтобы заметить это. — Ты не знаешь? — спросил Тэ после долгой паузы, и брови О-Эу недоуменно нахмурились. — Не знаю что? — тупо переспросил парень, и Тэ издал недоверчивый смешок. — Что мы развелись! — крикнул он, а затем истерический смех вырвался из груди, в то время как О-Эу смотрел на него с глубоким недоверием. — Ч-что? — заикался О-Эу, его хватка на торсе Тэ внезапно усилилась. — Почему… — он остановился раньше, чем закончил вопрос, о котором явно сожалел, но этого было достаточно, чтобы Тэ продолжил говорить. — Потому что… — прохрипел он, схватив О-Эу за руку; он смотрел ему в глаза и улыбался, как маньяк. — Потому что я больше не мог ей лгать. Время на мгновение замерло, но этого оказалось достаточно, чтобы Тэ опустил взгляд на губы О-Эу, и сильная дрожь желания поразила его, как молния. Он отчетливо помнил, что они поцеловались один-единственный раз — под водой в океане, точно застряли в утробе одной матери. Поцелуй был мягким, приглушенным и абсолютно совершенным, но как только они вновь оказались на поверхности, мир снова стал тем самым страшным местом, что и раньше, и все развалилось прямо на их глазах. Тэ хотел снова ощутить это. Он хотел поцеловать О-Эу и чувствовать только давление воды вокруг них. Поэтому он вскинул голову, и О-Эу не успел его остановить. Их губы соприкоснулись друг с другом, и оживленное движение на улице полностью затихло. Пораженный отсутствием шума и тем, насколько правильным казался поцелуй, Тэ открыл рот. Язык легко скользнул по нижней губе О-Эу. Только тогда, казалось, О-Эу понял, что происходит, и издал такой звук, будто кто-то только что ударил его ножом, прежде чем скользнул пальцами по пропитанному потом телу Тэ. Они в унисон двинулись прочь от главной улицы в темный переулок. Там ужасно воняло, а на земле валялась куча мусора, но для Тэ это был рай. Все, что существовало для него в этот момент, — рот и тело О-Эу, и каждый сантиметр кожи, где они соприкасались, будто заклеймили раскаленным железом. Воспоминания об одновременно лучшем и худшем лете его жизни смешались с блаженной реальностью настоящего. О-Эу, со своей стороны, все еще целовал его, как будто вкус Тэ вызывал привыкание; он застонал и потянул за плечи, а затем резко вонзил пальцы в шею и кусал его губы, пока они не покрылись синяками... А затем Тэ резко оттолкнули назад, выбивая из него весь воздух, когда его спина ударилась о грязный тротуар. О-Эу тяжело дышал над ним, его глаза были полны ярости и отчаяния. Он выглядел так, будто разрывался между криком и плачем, и Тэ отчаянно хотел встать и как-то противостоять ему, но О-Эу издал животный звук и снова толкнул Тэ, когда тот попытался встать. — Пошел ты! — воскликнул О-Эу, его пальцы впились в рубашку Тэ, как когти, в крайней попытке удержать его на земле, но Тэ был очень решителен и все еще очень пьян. — Нет! Не трогай меня! — закричал парень вскоре после того, как Тэ сумел схватить оба его запястья, и некоторое время боролся, прежде чем его колени ударились о тротуар, прямо между ногами Тэ. — Отпусти меня… Пожалуйста… — наконец начал умолять он, но Тэ удерживал его, пока все его тело не затряслось от душераздирающих рыданий, а руки не замерли. Как можно осторожнее, Тэ выпустил одну из рук О-Эу, чтобы вместо этого схватить его за шею, потянув вперед, пока его лицо не вжалось в пространство между шеей и плечом. При этом жесте О-Эу заплакал еще сильнее, его рыдания едва ли заглушала рубашка Тэ, но О-Эу больше не отталкивал его. Они оставались там, на грязном тротуаре, прижавшись друг к другу, пока О-Эу не перестал плакать. Тэ прижал его как можно ближе к себе и вдохнул знакомый запах кокосового шампуня, в то время как его разум кружился, ожидая, пока алкоголь в его венах медленно испарится и оставит после себя только самые глубокие эмоции. Как только Тэ почувствовал, что становится привычным собой, О-Эу немного повернул голову, и с его губ сорвался прерывистый шепот: — Т-Тэ, я не могу… Я так больше не могу. Сердце Тэ разорвалось от услышанных слов, но в то же время в нем расцвело что-то еще — решимость, которая, как он думал, осталась в юности. — Я тоже, — прошептал он в ответ, еще крепче обняв О-Эу, прежде чем обрушить свою правду: — Я не могу жить без тебя. О-Эу отстранился, глядя ему в глаза, словно не мог поверить в то, что только что услышал. Тэ, в свою очередь, изо всех сил старался придать себе самое честное и невозмутимое выражение лица, даже когда О-Эу сильно ударил его по плечу один, два, а затем еще много раз. — Блять, я ненавижу тебя, — прошептал О-Эу, его кулаки тряслись от ярости, а глаза были мокрыми от слишком большого количества слез. — Ты меня слышишь, а?! Ненавижу тебя! — вопил он, топча сердце Тэ, пока оно не разлетелось на миллион кусков, но он знал, что заслужил это. Затем О-Эу снова целовал его, со всей яростью того, кого слишком много раз оставляли позади, и отчаянием того, кто всю жизнь ждал, чтобы услышать хоть одну правду. Это был резкий поцелуй, полный зубов, слез и копящегося бешенства, но руки О-Эу продолжали сжимать рубашку Тэ. Ошеломленный, Тэ закрыл глаза и погрузился в поцелуй, превращая его в нечто более простое и нежное. Звезды над ним и О-Эу внезапно засияли немного ярче, но ни одному из них не удалось их заметить.

***

Утро наступило снова, привычно вторгаясь в спальни многих жилых квартир нежными лучами чистого золотого солнечного света. Внутри одной из таких квартир, которая, безусловно, не была его домом, и на кровати, которая, безусловно, не была его кроватью, Тэ проснулся от луча солнца, светившему ему прямо в глаза. И это совсем не облегчало его головную боль. Сначала он был сбит с толку, но его сомнения длились лишь мгновение, достаточное, чтобы он вдохнул знакомый запах на простыне, на которой лежал. Через секунду все неправильное в это утро стало совершенно правильным, и все его неудобства исчезли, когда он почувствовал вес теплого тела, лежащего прямо за ним — единственного, рядом с которым он в течении десяти лет действительно хотел просыпаться. Сделав долгий выдох, Тэ не торопился смотреть за пределы высоких окон квартиры, из которых открывался беспрепятственный вид на часть Бангкока, которую он не мог полностью распознать глазами, что все еще мутно все видели. Он вспомнил поездку на такси прошлой ночью, в которое О-Эу довольно бесцеремонно толкнул его, торопясь вернуться в свою квартиру, но Тэ был слишком занят, целуя его, чтобы обратить внимание на адрес, который О-Эу прошептал водителю. В последовавшей за этим поездке в лифте ничего особо не изменилось, потому что на этот раз Тэ действительно пожирал губы О-Эу, в то время как тот терзал его, как будто дразня. Они споткнулись, выходя из лифта, а затем вошли в квартиру, кромсая одежду в клочья, когда шли в спальню, не разрывая контакта губ и блуждая руками по телам друг друга... А потом Тэ заснул, как только коснулся подушки, но почему-то он совсем не злился из-за этого. Снова вздохнув, Тэ осторожно повернул голову, надеясь увидеть О-Эу, мирно спящего рядом с ним. Вместо этого он встретился с вопросительным взглядом очень даже проснувшегося О-Эу, который стал несколько мягче, когда Тэ одарил его самой нежной улыбкой, на которую только был способен, невзирая на головную боль. Они долго смотрели друг на друга, не двигаясь, пока Тэ не протянул руку вперед и не сжал ладонь О-Эу. Парень позволил ему это без единого слова и даже выглядел довольным напористостью Тэ, пока его лицо снова не стало серьезным. — Я был серьезен вчера, — прошептал О-Эу тоном, который не оставлял никаких сомнений в значении сказанного, и Тэ кивнул в знак согласия. — Я тоже, — ответил он, надеясь звучать как можно более искренне, и крепче сжал руку О-Эу. От этого признания лицо О-Эу расплылось в нежнейшей улыбке, и Тэ затаил дыхание перед поразительной красотой парня рядом с собой. О-Эу выглядел подобно мечта: с взъерошенными волосами, растопыренными поверх белых подушек, что вызывало тоску при мысли, сколько беспокойных ночей он провел, мечтая об этом. Молчание снова затянулось, но на этот раз оно было скорее обнадеживающим, чем болезненным, наполненным осознанием того, что звезды наконец сошлись для них обоих. — О, я ... я так скучал по тебе, — признался Тэ охрипшим голосом, и не только из-за выпитого вчера алкоголя. — Знаю, это звучит глупо, но… я никогда не переставал думать о тебе. И когда мы были детьми, и когда были взрослыми… Ты всегда жил в моих мыслях. Всегда. По чужому взгляду Тэ понял, что О-Эу не ожидал от него такой откровенности, но это было нормально: Тэ совершил много ошибок, когда был моложе, и на этот раз действительно хотел вынести из них урок. — Ты тоже... — пробормотал О-Эу в конце концов, моргая слезящимися глазами. — Ты тоже всегда был со мной, — признался он, выкручивая руку, пока не оказался тем, кто держал Тэ, и внезапно расстояние между их телами показалось таким большим. Тэ знал, что все между ними было еще очень далеко от совершенства, что ему и О-Эу нужно выговориться и избавиться от более чем десяти лет обиды между ними, но, казалось, ничего не имело такого большого значения, как только их тела нашли друг друга. Это казалось таким правильным, как ничто другое раньше. Тэ почувствовал, будто вернулся домой. — Что ты теперь собираешься делать? — спросил О-Эу через некоторое время, и Тэ сильнее прижал его к груди, когда уловил малейший намек на страх в его голосе. — Я больше не хочу тебя отпускать, — ответил он, потому что был абсолютно уверен. — Но... я знаю, что причинил тебе ужасную боль, — продолжил, пока его медленно наполнил ужас и печаль. — Итак, если уже слишком поздно, я пойму... Прежде чем он успел закончить, О-Эу приподнял голову и снова прижался к нему губами. Это было не более чем легкое касание, и у них обоих было несвежее утреннее дыхание, но ничто другое никогда не чувствовалось так прекрасно для Тэ. — Я должен был сказать тебе в тот день, — зарыдал он сразу после их поцелуя, позволяя горю и сожалению, которые он хранил в своем сердце, наконец, вылиться наружу. — Я должен был попросить тебя быть со мной. Я должен был быть храбрым. О-Эу, в свою очередь, издал звук признательности и крепче обнял его, слушая, как Тэ надрывается от рыданий. — Еще не поздно, Тэ, — ответил он и расплылся в милой улыбке. — Ты просишь сейчас, не так ли?