Накорми своих чудовищ

- Где-то здесь точно должен быть мед… Мед, я же его видела. Так… Здесь? Ой, нет, это точно не он. Да где же… Эй, Джейми. Джейми, твою мать! - А! Что? Где? - Мед. У нас он есть? - Зачем тебе? - Неважно. Оторви свою задницу от стойки и тащи его сюда. И текилу. Можешь ещё прихватить грейпфрут и… - И гренадин, и Куантро. Я понял. - Ну вот, можешь ведь, когда хочешь. Мм… Сделай погромче. Сач э лонли дээээй энд итс мааайн зэ мост лонлиэст дэй ов май лааа… - Гхм-кхм… Деликатное покашливание над ухом раздается как раз в момент ответственнейшего выбора: оранжевый зонтик или всё-таки красный. Недопитый коктейль, развеселый Джейми и цветной бар медленно растворяются в воздухе, оставляя перед глазами размытые пятна. А в голове издевательски звучат отголоски мелодии – такой одинокий день, и он мой. О да, целиком и полностью. Кто бы сомневался? - Ну, чего уставился? Вот всегда ты так. Песню дослушать не дал… - Извини. На клыкастой морде моего Чудовища появляется искренне виноватое выражение. Когтистая лапа машинально царапает ковер, грозя проковырять его насквозь, а кончик хвоста рассеяно дергается из стороны в сторону. - Да ладно, что уж там… Может, завтра опять приснится, как думаешь? - Сомневаюсь. Видишь ли, природа человеческих сновидений такова, что… - Стоп! Я просто так спросила. Не надо мне сейчас читать лекции по психологии. Всё как обычно? - Ага. Ты же понимаешь. - И не надоело тебе? - Эй, ну ты чего? Ну ты ведь знаешь… Я голодный, а ты опять одна. Это почти как… - Нет уж, уволь. Не хочу слушать твои гастрономические аналогии. Действуй уже и дай выспаться по-человечески. - Как скажешь, – никогда не думала, что при его анатомии можно так убедительно пожимать плечами…ну, или что там у него. Чудовище берет разгон и запрыгивает на кровать, на лету выпуская когти. Вот всегда знала, что я для него просто ходячий бифштекс. А с чего бы иначе такое довольное выражение? Раздвоенный алый язык оглаживает белоснежные клыки, а в оранжевых глазах застыло предвкушение. Ау! Черт, черт, черт! И почему каждый раз, каждую грёбаную ночь это так больно? Стальные когти вспарывают кожу, и Чудовище пробирается под ребра, выискивая, вынюхивая, вгрызаясь, наконец, в сердце. Боже, сколько же это будет продолжаться? Кажется, ещё чуть-чуть, и сознание улетит в то же «нигде», куда уже канули коктейли и музыка. Но это только кажется. На самом деле, я всегда держусь до конца. Пароль на моем компьютере – Прометей. Осужденный, кстати, совершенно несправедливо. Никакого огня я никому не давала, могу поклясться на годовом отчете. Ещё чего! Только славы поджигателя мне не хватало. Но на Олимпе, похоже, давно не обращают внимания на такие мелочи, подписывая приговоры по старой памяти. А когда всё заканчивается… Я не обижаюсь. Ненавидеть своё Чудовище я давно перестала, в конце концов, у него неплохое чувство юмора. Не вижу смысла злиться. Это просто такой порядок. Утро привычно начинается с будильника и трущегося об ноги кота. На одном канале советуют захватить с собой зонтик, на другом скорбно рассуждают о несовершенстве зубных протезов. Растворимая бурда, по ошибке названная кофе, приводит расшатавшееся мироздание в относительное равновесие. Когда таксист включает радио, мне хочется смеяться. Такой одинокий день, он не должен существовать, это день, по которому я никогда не буду скучать.

***

- Хэппи нью еар, хэппи нью еар, мэй ви ол… Пока мое чувство прекрасного корчится в агонии, лихорадочно пытаюсь найти хоть что-то, чтобы заткнуть этого придурка. В ходе наших непростых отношений выяснилось, что водяной пистолет и натянутое на голову одеяло не помогают. Старина Шекли сильно потерял в моих глазах. Тянусь за подушкой и натыкаюсь на сонное тело под боком. Точно! Не обращаю внимания на недовольное сопение и поворачиваюсь к шипасто-когтистому комку возле кровати. - Эй, ты какого черта здесь делаешь? Не видишь что ли, я не одна. - Да ладно! И как же его зовут? – Чудовище складывает лапы и, опираясь на них мордой, скептически разглядывает тело. - Эм… Максим? – укоризненный взгляд. Ну ладно, попробуем ещё раз. - Игорь? – левое ухо удивленно приподнимается. Вот ведь поганец! У меня научился. Повторить трюк с бровями не судьба в виду отсутствия этих самых бровей, так он ушами… - Вспомнила! Влад, – но мой победительный вид никого, похоже, не впечатлил. И правда, что я спорю? - Ладно, пойдем. Не хочу здесь, ещё разбужу это недоразумение… Со вздохом отбрасываю одеяло и встаю, пытаясь нащупать тапочек. Чудовище радостно подскакивает и придвигает пропажу к ногам. Идиллия, что тут ещё скажешь? На столе посреди комнаты печально киснет недоеденный оливье, телевизор тошнит переподтянутыми лицами стареющих знаменитостей, а из подарков – только бутылка дешевого шампанского за диваном. Когда в моей жизни всё пошло не так? Если кто-нибудь спросит меня, зачем я встречаюсь с человеком, чье имя не могу вспомнить спросонья, то с вероятностью процентов в семьдесят он получит по голове, а на оставшиеся тридцать придется жалкое оправдание «Новый год». Чудовище протискивается мимо ёлки, отламывая веточки, и в комнате повисает до слёз знакомый запах праздника и ожидания чего-то бесконечно светлого и счастливого. Запах, пришедший из детства, когда под ёлкой громоздились подарки с маленькими белыми записками: «маме от Деда Мороза», «моей любимой Снегурочке», «дорогому снежному человеку». В кнопку на пульте попадаю не сразу, вжимаю её с такой злостью, что она не решается западать и срабатывает мгновенно. В комнате повисает тишина. На душе так паршиво, что я даже кошусь вниз – может, меня уже грызут? Но нет, Чудовище пристроилось рядышком на диване и задумчиво смотрит на меня. - Что? Вздыхает и придвигается ближе, обнимая когтистой лапой. От этого даже как-то становится легче. Какое-то время мы просто сидим рядом и молчим каждый о своем. Но с голодом не поспоришь. - Кхм… - М? - Я бы не хотел тебя сегодня расстраивать, но… Это просто такой порядок. Все аргументы против как-то резко пропадают из головы, поэтому молча киваю. Сомневаюсь, конечно, что он оценит мои ностальгические поползновения, но… - Может, мандаринку для начала? - А что? Можно. Это даже интересно. Чищу себе и клыкастому. Ему-то, наверное, неудобно с такими лапами. - Слушай, ну вот неужели моё новогоднее уныние может быть вкусным? Чудовище давится мандаринкой и подскакивает на диване. - Да ты что? Это же самый деликатес! Обычно ты просто одна, а так… А так ты одна под яблочным соусом. Нет, даже не так. Одна с корицей и апельсинами! Одна в винном маринаде, одна… - Спасибо, я поняла. За стенкой ABBA пытается перепеть вечного Дина Мартина. Пока Чудовище вылизывает салатницу и выпускает когти, наливаю шампанского. Странно, но это почти помогает забыть о боли. Не хочу всерьез обдумывать этот вариант – я ещё сохранила остатки самоуважения. Поэтому мысль о своеобразной анестезии лениво плавает в голове. В абсолютном, надо сказать, одиночестве. Хэппи нью еар.

***

Женька очень смешно спит: морщит нос, ворочается и дергает пяткой. Но если закинуть на него ноги и улечься сверху, как на подушку, то даже, как оказалось, можно нормально выспаться. Открываю глаза и не понимаю, что, черт возьми, происходит. На улице светло, меня ухитрились замотать в одеяло, а в воздухе плывет божественный аромат свежесваренного кофе. Так, я что, всё ещё сплю? Кровать прогибается, мне тычутся холодным носом в шею. - Ты чего подорвалась? Выходной, никто никуда не опаздывает. Нет, он не понимает. Я же… А как же… - Жень… - М? - А где Чудовище? - Ты о чем? - Ну, такая тварь, вечно голодная. - А, ты про кота? Я ему насыпал там, на кухне. Ладно, я в душ. Жду тебя через десять минут для оценки моих кулинарных талантов. Женька убегает, а я откидываюсь на подушку и прислушиваюсь. Где-то там, глубоко под ребрами, довольно урчит сытое чудовище. Похоже, следующая встреча будет нескоро. Наверное, у меня дурацкое выражение лица, но я просто физически не способна удержать счастливую улыбку. Из душа доносится фальшивое, невозможно прекрасное, самое замечательное на земле: «Айм нот э чайлд энимо, лайф хэз опэнд зэ до ту э нью эксайтин лайф»…