Странники

      Время не шло. Оно тянулось, противно и липко, застывающей патокой. Шесть часов – половина пути до Врат – изнуряющего ожидания.       От Ирем, числившейся в судовых документах адъютантом, сейчас толку не было никакого. По должности, в отсутствии капитана, ей полагалось командировать, но члены экипажа, включая корабль, лучшее нее знали, что, как и когда им делать. Замотавшись в чехол от гравицикла (хорошо, что Равва не видела, а то и этот «наряд» придется отстирывать, только уже не от чужой крови), Ирем гусеничкой заползла в узкую каюту-ячейку и, помолившись Купцу, принялась строчить послания с двух планшетов разом.       Йала, через которую сигнал транслировался на «Кориолис», деликатно, но очень выразительно молчала.       Все понимали, что ближайшие часы – самые важные. Кто первый распорядится, воспользуется информацией, ухватит момент, тот и будет править бал. Все, что Ирем могла – это сделать досье наиболее полным. Адреналин конфронтации, дебюта, долгого вечера отпустил, но тишина растягивала нервы тонкими струнами.       Первым прозвенел банковский счет, на который упал гонорар за выступление. Ксеркс не сомневался, что его звездочка потратит его с умом и не опозорит своего покровителя перед дабаранским владыкой рассказами о кровавой моде на «Кориолисе». И про виды изгибов, дюн и барханов не забудет. Далиле привет.       Потом на табулу Далилы пришел ответ от Луиса – из превью Ирем узнала, что Луис неплохо проводит время среди других гостей «Алькамаара» и любителей камбры в плену у стражи Шпиля. Плен, правда, больше походил на конференц-зал приличной гостиницы, но Луис тяготы и лишения терпел смиренно. Завершало сообщение вместо точки графическое изображение злодейских усиков.       Беспокоилась и возмущалась тетушка («я видела записи, нужно было сразу кончать этих ублюдков»). Хвалила за чудесное выступление («но в следующий раз предупреждай заранее, я едва все не пропустила»), велела на Дабаране быть поосторожней и не лезть в эти их руины(«ты же разумная девушка, Ирем, эмир тебе и не такое скажет»)! Обещала выслать следом их с Далилой вещи – вообще-то Хатидже хочет назад свои покои, желательно, без чужих трусов и платков.Вопрос про журнал и замужество считает нетабульным и говорит не забивать себе голову.       Чем дальше корабль удалялся от «Кориолиса», тем дольше были паузы между сообщениями. Но тетушкин тон успокоил Ирем. Она решилась выползти, пройтись по кораблю.       Стараясь никого не отвлекать, Ирем прошла на мостик. Равва, хвала Ликам, отлучилась, и кража брезента осталась безнаказанной еще на какое-то время. В куполообразном иллюминаторе еще синела в свете своей звезды Куа, затмевая станцию-спутник. Ирем опустила ноги с площадки – стекло было прохладным, словно шелковое одеяло – и на миг забылась, прильнув к разделяющему ее и вакуум стеклу. Из власти удаляющейся планеты ее вырвал вибросигнал табулы. Ирем протянула руку и, от посыпавшихся сообщений, чуть не выронила табулу, но челюсть не удержала.       С корабельного инфоманта пришли фотографии, удивительно хорошие, с тонкой игрой света и отличным ракурсом, похоже, уже даже обработанные. Ирем, в синем отражении Куа, казавшаяся тонкой и хрупкой, брезент, под таким углом не скрывавший, а бросающий тень на то, что следует скрывать, босая, грязная пятка и нестертый с плеча багровый развод. Кадры продолжали сменяться – вот Ирем тянется за табулой, брови ползут вверх, брезент ползет вниз, руки бледнеют, щеки краснеют. Смотрит прямо в камеру, грозная, как буря на Майре, а потом ее снова отвлекает табула.       Йала наставительно заметила, что им, прекрасным дамам, негоже прибедняться, и отослала копии «всем заинтересованным».       У Ирем внезапно сильно, сильно заболела голова.       Статуэтка Странника, которую вместе с нейрошоковым шестом, хорошо без владельца, им перед отлетом забросил Сайрус, одиноко возвышалась на столе в кают-компании. Ирем бережно подняла попавшую к ним древность и провела пальцами по безликому, гладкому Лику. Статуэтка, еще недавно послужившая орудием убийства, частью страшного ритуала, вызывала неясные чувства. Но все равно была Ликом, а, значит, требовала соответствующего уважения. Ирем аккуратно протекла ее, из чистой части накидки сложила алтарный покров. Сняла с чехла гравицикла длинную, грубую веревку и опустилась у ног Странника. Смилуйся, Паук, не тащи нас в свои сети.       Молитва длилась, пока часы-полумесяц не совершили еще оборот. До Врат еще полпути. До Дабарана не меньше недели. До «Кориолиса»… в прошлый раз путь занял полтора года.       Йала не «Хепри». Она не шумит, она тихо мурлычет, как пригревшаяся кошка. Корабельный свет приглушен, откуда-то из-за стенки слышны голоса. Равва обнаружила кражу, Йала делала вид, что ничегошеньки не заметила.Далила предлагает Равве чехол от «Хлыста», Рамаль тяжко вздыхает, но в перепалку не вмешивается.       К тому времени, как кто-то вдруг скажет «а где же Ирем?», на маленькой кухоньке теплится чайник, сладко пахнет печеньем и медом. Чистый край широкой шелковой юбки превращен в элегантное мини, державшееся на молитве Юнге и шпильках для волос. Ирем улыбается и предлагает всем сесть.       В ковер их с Далилой пути вплетались три нити, какими бы они ни были и сколько бы не вились, и одному безликому Страннику известно, куда этот путь их всех заведет.