Майк и Рони

Майк и Рони были хорошими приятелями, и снимали квартиру на двоих. Они не дружили с детства, на самом деле они познакомились всего несколько лет назад, на одной крутой тусовке, с кучей весёленьких веществ. Рони пришёл туда со своей девушкой, Майк пришёл один и рассчитывал кого-нибудь для себя найти. И так уж вышло, что приглянулась ему жгучая рыжеволосая красотка, с которой пришёл Рони. Да и сам Майк – красивый стройный мулат, ей очень даже приглянулся. По этому поводу состоялась у ребят хорошенькая драка, которая окончилась ничьей. Потому они серьёзно поговорили, объяснились и… Рыжеволосая потаскушка была послана к чёрту, а Рони и Майк с тех пор стали закадычными друзьями. Спустя год они стали снимать вместе квартиру. Правда, было их тогда не двое, а трое. С ними ещё была Лесли. Как и та девушка, что невольно подружила ребят, Лесли была обладательницей жгучих рыжих волос. И также как она, Лесли была той ещё потаскушкой. Впрочем, это слово к ней было не совсем применимо и на ту девицу она кроме как волосами, была совсем непохожа. Та притворялась, будто любит Рони, что-то там о чувствах и отношениях говорила. У Лесли всё было просто: она вела себя как абсолютная шлюха и нимало этого не стеснялась. Рони и Майк трахали её, порой поодиночке, а порой и вместе, вдвоём. Девушке это нравилось, тем более жила она с ними бесплатно. Хотя польза от неё для ребят всё равно была. Она убиралась в квартире, готовила. И ещё иногда давала хозяину жилплощади, за что тот закрывал глаза на некоторые вольности своих жильцов. В общем, всем троим хорошо жилось. Но тут Лесли взяла и объявила: она съезжает. Её, видите ли, замуж позвали. Женщина и сама была от такого предложения в шоке, но всё-таки за него ухватилась, и решила постараться начать новую праведную жизнь. Так что, Майк и Рони остались вдвоём. Что вызвало у них большие проблемы, так как к легко доступной Лесли они привыкли, а заменить её как-то кандидаток не нашлось. В итоге они дали объявление, что ищут третьего жильца. Про девушку или чего там речи не шло. В принципе, от идеи Лесли 2.0 ребята уже отступили. Им нужна была девица, чтобы дом убирала, и хотя бы небольшую часть за аренду квартиры платила. Но про то, что нужна именно девушка они не казали. Рони резонно заметил, что так они всех кандидаток отпугнут. Впрочем, девушки и так не горели желанием подселяться к двум молодым парням. Иные может и интересовались, но поговорив с соседями, неизбежно узнавали, какие ужасы творились по ночам в этой квартире. В итоге пришлось им взять в качестве третьего жильца парня. Молодого студентика местного колледжа, парня по имени Стивен. За жильё он, правда, много платить не мог, но зато всю работу по дому на себя взять согласился. Тихий такой парнишка был, неконфликтный. Ему сказали: шумим по ночам! А ему плевать, главное дёшево. В общем, взяли именно его. Рони больше от безысходности, а вот у Майка появилась в голове одна интересная мыслишка… Которая ничего хорошего Стивену не предвещала. Майк работал в фармацевтической компании, имел доступ к самым разным веществам, и неплохо та умел в них разбираться. Он хорошо знал, как и чего можно стащить… Ну, например, чтобы подмешать их новому соседу в ужин, и вырубить его на пару часов. Рони пришлось убеждать в этой затее поучаствовать. Тот боялся всяких последствий, но… Стивен сам сказал: у него не было никакой родни, да и друзей в городе не имелось. Он и в колледж-то смог поступить только из-за стипендии, которую получил как сирота. То есть никто кроме него самого за судьбу Стивена волноваться не будет. А уж его-то они молчать заставят. Студент очнулся на деревянном полу, в незнакомом и явно заброшенном доме. Руки и ноги его были связаны, а сам он был абсолютно голый. Рядом стояли двое ребят: один смуглый и высокий, другой низенький, светловолосый. - Что… где я? – спросил у них Стивен. - Не бойся, всё хорошо, – успокаивающе ответил Майк, и пригнулся к парню. Студент с удивлением почувствовал, что мулат водит ему по ноге ладонью. Водит медленно, и даже как-то нежно. - Ты чего делаешь? – удивился и возмутился он. - Хм… я давно заметил: у тебя очень гладка кожа. Красивая, приятная… - Хватит, развяжите меня! - Не переживай так. Всё будет хорошо. Ты главное не сопротивляйся. Вот увидишь, тебе даже понравиться. Ах, ну вот теперь ты всё понял, да? Рони, не присоединишься к нам? - Охотно друг мой, охотно! – ответил светловолосый парень. Хотя по голосу его было заметно, что происходящее не доставляет ему столь бешеной радости как Майку. Стивен не пытался сопротивляться. Он уже понял, что сейчас ничего не может сделать, и просто лежал в ожидании. И долго ждать ему не пришлось. Впрочем, Майк оказался даже почти прав… Первые минут сорок истязаний студент стонал от боли, кричал и даже плакал. Но вскоре странным образом вошёл во вкус. Он не испытывал сексуального возбуждения, нет. Скорее это было эдакой формой стокгольмского синдрома. Ему хотелось угодить мучителям, и те даже развязали ему руки и ноги. Закончилось всё тем, что он сам, пойти добровольно встал на колени, и взял в рот член Рони. А Майк, тем временем подошёл к нему с телефоном и сказал: - Эй, шлюшка, помаши в камеру! Стивен помахал, позволяя парню сделать несколько очень интересных фоток. Которые потом против него же и были использованы. Майк довольно чётко объяснил, куда именно попадут эти фото и каковы будут последствия, если вдруг Стивен откажется им подчиняться. Таким образом, юный студент оказался в статусе сексуальной рабыни. Сперва он продолжал ещё создавать видимость нормальной жизни. Учился в колледже, занимался. Но от других людей старался держаться особняком. Парии, бывало, звали его попить вместе пива. Девушки несколько раз звали вместе погулять – Стивен был довольно-таки симпатичным юношей. Но нет, всегда в ответ на предложения следовал отказ. Парень всегда сразу после учёбы ехал домой. Туда где ждала его другая, истинная жизнь. Придя домой, он скидывал себя всю одежду, и надевал другую. Чулки, кожаные кандалы на руки и ноги, ошейник. Больше никакой одежды дома ему носить не разрешалось. Переодевшись, он принимался за уборку квартиры. Ибо к приходу хозяев в доме должен был быть порядок. Когда же Майк и Рони возвращались с работы, начиналось истинное служение. Стивен должен был выполнять все их прихоти, как бытовые, так и сексуальные. Поначалу всё это было в тягость. Но на самом деле, с самого начала парень чувствовал, что ситуация эта ему странным образом нравится. Он знал, что с ним сотворили и продолжают творить ужасные вещи. Но ему это нравилось. Ему нравилось подчиняться, нравилось, когда унижают. И ещё, ему безумно нравился секс, хотя этого он и не показывал. Нет, не то чтобы Стивен особо сопротивлялся. Наоборот, во время секса, от возбуждения на него будто бы накатывала странная похожая на лёгкий паралич слабость. Она же, кстати, накатывала на него в моменты особого унижения. И это было волшебное чувство, которое, помимо прочего, обостряло ощущения и пробуждало странные, похожие на истинную любовь эмоции. Пожалуй, в привычном понимании у него с хозяевами почти не бывало именно секса. Его просто трахали. Поначалу он ещё как-то что-то мог делать, но шли месяцы, и это пьянящее чувство становилось всё сильнее. Быть может, виной тому таблетки, что давал ему каждый день Майк? Они ведь изменяли его тело, делали более женственным. Почему бы им ещё и разум его не перестраивать? Впрочем, Стивену было всё равно. Своё рабское существование он бы уже не променял ни на какую свободу. Ему пришлось уйти из колледжа. Остальные ребята замечали его странное поведение, и парень боялся, что ему станут задавать вопросы. Да и зачем ему был колледж? Даже наоборот, уход помог ему начать жить своей истинной жизнью постоянно. У него выросла грудь, округлилась задница. Хозяева решили дать ему новое имя: Салли. Для своей рабыни они купили специальный ошейник. С замочком, и с именной бирочкой. Иногда к ним в дом приходили другие люди. Перед этим Салли позволяли снять с себя кандалы, оставляя только ошейник. Ей велели одеться в платье, и стоять на ногах, а не как обычно, на коленях. Как правило, гостем был хозяин квартиры, которому Салли должна была сделать минет. Взамен же он молчал о происходящем. Рабыня больше смерти боялась, что её отнимут у хозяев. Хозяева эти были разные. Рони был сдержанным, и даже чуточку заботливым. Он часто гладил её по голове, говорил добрые слова. Порой даже благодарил после того как трахал. Майк был не таким, он был очень жестоким. Ему нравилось всячески унижать свою рабыню. Салли любила обоих хозяев, но Майка любила больше. Рони часто стал пропадать вне дома, и они часто оставались вдвоём. Мулат никогда не избивал её, но ему нравилось делать Салли больно разными способами. Но больше всего нравилось именно унижать, но с таким добрым видом, будто бы делает ей большое одолжение. Порой он заходил настолько далеко, что писал в миску Салли, и заставлял её это пить. Ей было противно, но от этого ещё сильнее становилась любовь рабыни к своему хозяину. Впрочем, Майк так часто развлекался, ибо Рони на подобные затеи ругался. Не нравилось ему, что у рабыни из-за рта пахнет мочой. Ну а потом Рони нашёл себе невесту и переехал. Салли же осталась вдвоём с Майком, и тот, в первый же день заявил: - Знаешь, ты мне надоела как рабыня, это уже скучно. Пожалуй, я сделаю из тебя своего питомца. Мою домашнюю свинку. Ты немного набрала в весе, Салли. Хочешь быть моей свинкой? Впрочем, твоё мнение не учитывается. - Я буду, кем вы хотите, хозяин! – ответила Салли. - Будешь, ещё как будешь! Кстати, наслаждайся возможностью говорить. Скоро это будет под запретом. - Скоро? - Помнишь домик в глуши, в котором мы были втроём? - Да, хозяин. Там я стала вашей. - Он – моя собственность, как и ты. Скоро я его восстановлю, и мы туда переедем. Вот тогда ты и станешь моей свинкой, моя маленькая Салли. Нельзя ведь держать свинью в квартире! По случаю переезда, Салли вновь разрешили надеть платье. Но едва они прибыли в дом, Майк велел ей раздеться. Снять чулки, снять кожаные оковы. Только ошейник разрешалось оставить. - Ну вот и всё, моя свинка. Теперь тебе запрещено говорить, можешь только хрюкать. Ясно? - Хрю. - Теперь ты ходишь только на четвереньках. И ещё… нужно оставить на тебе отметку. Стой здесь. Салли замерла, а Майк, между тем, ушёл куда-то в другую комнату. Вернулся он нескоро, и в руках у него была какая-то железка. - Ну что, время заклеймить мою свинку? – спросил он, и тут же прислонил раскалённое железо к заднице Салли. Та мигом забыла о запрете на слова, закричала как человек. А потом потеряла сознание от боли. Салли нравилось то унижение, которое доставлял ей статус домашней свинки. Впрочем, Майка это всё не устраивало. Он часто жаловался ей: - Нет, ты по-прежнему не свинья. Ты до сих пор простая рабыня, этого мало! Пожалуй, нужно… Он никогда не заканчивал что именно нужно. Но однажды он позвал Салли в комнату, в которой та раньше не бывала. Свинка увидела большой железный стол, на который Майк сразу же её и уложил. - Ну вот и всё, милая Салли. Сейчас ты станешь моей свинкой окончательно. Тебе нравится это? - Хрю. - Жаль конечно с такой красоткой расставаться, но раз уж решил… – и тут Майк сделал ей укол, и Салли отключилась. Сколько она приходила в себя – сказать сложно. Пробудившись, она не могла нормально соображать, а когда всё-таки смогла… Бесконечный ужас собственного положения мог соперничать в её голове лишь с каким-то страшным восторгом ликующего больного мазохизма. У неё больше не было рук ниже локтей и ног ниже колен. Вместо них были аккуратные бинты. Не было у неё и волос, а через лысую голову был протянут странный эластичный шнурок, крепившийся одним своим коном к ошейнику, а другим к кончику её носа, ноздрям, оттягивая их вверх и превращая симпатичный носик Салли в свиной пятачок. Майк специально положил её перед зеркалом, чтобы его питомец сумела оценить своё состояние, и побыстрее с ним смириться. Вскоре появился и сам мужчина. Он глумливо спросил: - Ну как, свинке нравится? Нет, не вставай пока, тебе ещё нельзя. Увидев слезы на глаза Салли он наклонился к ней, и погладил по спине. - Не бойся, всё будет хорошо. Теперь ты на своём месте. Кстати, я забыл тебе сказать… Теперь о сексе можешь забыть, разве что я тебе хряка найду. Не буду же я трахать свиней, я ведь не реднок какой-нибудь! – сказал Майк, глумливо. Эта новость ещё больнее резануло Салли по сердцу, и она разрыдалась. - Ну-ну! Ничего, ты скоро привыкнешь. Я так решил, значит, ты будешь моей свинкой. Ходить на четвереньках было чертовски сложно, и ни о каком побеге не могло бы идти речи, даже задумай Салли убежать. Но ей этого не хотелось. Пусть даже она была не особо довольна отсутствием секса, но новоявленная свинка находила какую-то особую унизительную прелесть в собственном положении. Ей хотелось соответствовать новому статусу. Ей нравилось, что хозяин её теперь даже не совсем хозяин, а скорее владелец. Она же пребывала в настолько беспомощном состоянии, что это вызывало какой-то необычайный восторг в её сердце. Ей хотелось погрузиться в свой новый статус, стать под стать ему. Разум Салли стремительно деградировал, ибо она и сама желала этой деградации. И чем больше она становилась в голове своей свиньёй, тем меньше волновали её физические неудобства. Которые вовсе не ограничивались перемещением на четвереньках. Тем более что ходить ей вскоре стало проще: Майк сделал для своей свинки специальные, крепящиеся на ремешках ботиночки в виде копытец. С ними было не так больно. Её держали в специальной комнате, эдаком хлеву. Пола в ней не было, и спала Салли либо на земле, либо (когда было холодно) на небольшом стогу сена. Она вообще мало двигалась, хотя комната её позволяла это делать. Но ей не хотелось, она большую часть времени пребывала словно бы в полусне. Единственной её радостью была еда. Кормил Майк свою свинку много, хотя и не сказать, чтобы очень вкусно. У Салли в хлеву стояло небольшое корытце, куда хозяин наливал или насыпал… В общем-то, это было больше всего похоже на помои, но ими явно не являлась. Эти яства были приготовлены специально для питомца. Салли слышала, что происходит в доме, но это её почти не волновало. Лишь изредка она действительно прислушивалась, когда Майк привозил из города себе женщину. Как правило, это были проститутки. Часто хозяин трахал их в комнате смежной с хлевом, и в эти моменты Салли начинала жалобно хрюкать. Женщины слышали её, но Майк успокаивал их, заявляя, что просто держит там свинью. - Моя свинка такая ревнивая! – шутил он, и женщины смеялись. Хозяин иногда что-то ей говорил, когда приходил кормить. Салли не тронулась умом настолько, чтобы его не понимать, была способна кое-как обдумывать его слова. И потому знала, что в хлеву своём она провела полных два года. Но в один из дней, Майк не пришёл. Весь день не получала она еды, и к вечеру начала жалобно хрюкать. С утра хозяин вошёл к ней, но еды не принёс. Вместо этого велел свинке следовать за ним. То ли от голода, то ли от того что она покинула свой хлев, Салли стала более ясно мыслить. И потому воистину ужаснулась, когда Майк подвёл его ко всё тому же большому зеркалу. Прежней Салли больше не существовало. Вместо этого на неё взирала даже уже не свинка, а какое-то свиноподобное чудовище. Жирное, покрытое язвами, с деформированным лицом и гноящимися глазами. Всё в грязи и собственных экскрементах. - Да, моя свинка, ты не в лучшей форме, – сказал ей Майк. – Но не бойся, всё будет хорошо. Пойдём за мной. И он повёл Салли в ту самую комнату с железным столом. И вновь, правда теперь не без труда, поднял её, и уложил на холодный металл. - Знаешь, ты уже мне не нравишься, с тобой стало скучно, – сказал он, пристёгивая свинку ремнями. – Но кое-какую пользу извлечь из тебя можно. Салли понимала его. И от осознания, что именно сейчас произойдёт, вся её мазохистская сущность проснулась вновь, перемешавшись с воистину смертным ужасом. - Я долго думал, зарезать ли тебя, моя свинка, или из гуманности усыпить. Но знаешь, мне не нравится, ни то, ни другое. Я решил, что хоть напоследок с тобой позабавлюсь – сказал Майк, поднося к распухшему телу Салли странный, похожий на сверло инструмент. – Не бойся, всё будет хорошо! Вскоре Салли познала величайшую боль, и величайший мазахистический экстаз в своей жизни. Она выла, кричала… А потом всё закончилось. Рони же, тем временем, стал довольно-таки честным и правильным гражданином. Он успел жениться, и даже обзавестись сыном. Правда прямо уж хорошим человеком он всё равно не стал. На работе он подворовывал, и время от времени изменял жене. Но никаких более серьёзных нарушений за ним замечено не было. Он даже травку курить перестал, когда ребёнок родился. И вот, неожиданно, ему позвонил Майк. Позвонил и попросил приехать к нему в лесной дом, чтобы вспомнить старые добрые времена, и обсудить Салли. Встречаться со старым другом у Рони не было никакого желания, но оговорка по поводу их общей сексуальной рабыни не оставила ему выбора. Он поехал в дом, где когда-то всё началось. Увидев Майка, он сразу понял: с мужиком не всё в порядке. Выглядел он так, будто эти два года плотно сидел на очень сильных наркотиках. Впрочем, дом его был довольно чистым и даже уютным, да и сам он говорил не как торчок, скорее как отшельник, которому особо не с кем было общаться. Хозяин дома был искренне рад приезду друга. Он накормил его хорошим ужином: мясом с каким-то странным пахучим соусом, и напоил хорошим вином. Помня о дурной привычке друга подсыпать всякое в еду, Рони настаивал, чтобы они ели довольно-таки определённым образом, и пили по очереди из разных стаканов. Он не доверял старому другу, и даже не пытался этого скрыть. Впрочем, молодой отец тоже подстраховался, когда ехал в гости к столь странному типу. Жена точно знала, куда её муж поехал, а в кармане у Рони лежал пистолет. Во время ужина, они не говорили про Салли. Хотя Майк всячески пытался шутить: мол, именно её мы и едим. Друг ему не верил, тем более что подобные больные шуточки тоже были в духе хозяина дома. Рони вспомнились годы их совместного проживания: Майк иногда тоже приговаривал, что бекон на привезённой им пицце на самом деле человечина. В счастливом неведенье Рони пребывал до тех пор, пока Майк не начал рассказывать про Салли. Услышав про то, что как старый друг отрезал ей руки и ноги, заморозил, сварил из них бульон и потом ей же скормил, Рони окончательно осознал: с головой у его друга не всё в порядке. Он всё ещё думал, что это шуточки, просто теперь они выдавали полное психопатическое состояние Майка. А потом хозяин квартиры стал показывать фото… Глядя на них, Рони не испытывал ни отвращения ни жалости. Он не испытывал даже ужаса. Все его мысли сосредоточились на одном факте: он в одном доме с полным психопатом, маньяком-убийцей и, видимо, каннибалом. Решение у него созрело достаточно быстро. Майка нельзя было оставлять в живых. Был риск, что этот больной убулюдок всё-таки подсыпал что-то в ужин, затем и соус был, чтобы скрыть запах и вкус. А это значило, что действовать нужно быстро. Резко отскочив назад, Рони выхватил из кармана пистолет, и всю его обойму разрядил в Майка. Рука у него ни капельки не дрогнула. Хозяин дома скончался на месте. Гость же, немного постояв над телом, достал телефон и вызывал полицию. Расчёт у Рони был прост, и он придерживался своей позиции без всяких компромиссов. Он – жертва! А вся вина за произошедшее лежит на Майке. Рони понимал, что фактически он совершил много преступлений. Но Майк и Салли теперь были мертвы, и никто не смог бы сообщить об его участии в изнасиловании. Ну а что до превращения Стивенна в их рабыню… Это опять же больная натура Майка, который кормил девушку каким-то психотропными веществами, а Рони об этом был не в курсе. Он парня ни к чему не принуждал, и вообще всерьёз рабом того не считал никогда. Он воспринимал это как очень странные и экстремальные, но всё-таки вполне законные БДСМ отношения. Он ни к чему не принуждал Стивена! Больше того, у них было стоп-слово, и не вина Рони что парень этим словом не пользовался. Да, они много чего творили, но ни о каком истинном рабстве даже речи не шло. Если бы он об этом хоть немного догадывался, то обязательно заявил бы в полицию. Само собой, про странные психотропные вещества, что давал их рабыне Майк, Рони знала всегда (хотя теперь наставил, что Майк ему проговорился во время последней встречи). Да и принуждение там было немало, но… Никто не мог уже об этом рассказать. Даже те немногие люди, которым Салли сосала, они этого принуждения не видели. Все команды друзья ей отдавали заранее. Что же до того что сотворил этот псих после переезда в глухомань, так тут уже действительно никакой вины Рони не было. И пристрелил он его, якобы, в состоянии аффекта, когда Майк показал ему фотографии, сказал что подмешал в еду снотворное, и вскоре сделает с ним, Рони, то же самое что, сделал с Салли. Да, это была самозащита, и состояние аффекта одновременно! И вообще, скажите еще, что этот изверг смерти не заслужил! Рони знал, что ничего серьёзного ему не пришьют. Адвокат же уверял его, что обвинений не будет выдвинуто вовсе, ибо у следствия нет никаких серьёзных доказательств, а судить за убийство подобного психопата его не решатся. А даже если и да, присяжные Рони всё равно оправдают. Ну что же, адвокат оказался, в целом, прав. Спустя полгода всяческих разбирательств, после всё-таки выдвинутых обвинений и оправдания от суда присяжных, Рони смог, наконец, вернуться к нормальной жизни. Ну или к тому, что от неё осталось. Ибо жена, узнав про жизнь мужа с рабом-Стивеном, не захотела терпеть его рядом, и подала на развод. И суд был на её стороне, полностью лишив столь подозрительного отца родительских прав, и даже запретив приближаться к сыну. С работы Рони тоже уволили, и выход он стал искать… понятно в чём. Тем более что у мужчины за всё это время развились свои психозы. Он постоянно вспоминал вкус того мяса, того соуса. Вспоминал фото истерзанного тела, которое когда-то давно было сиротой-студентом по имени Стивен. И вспоминал, как пули пронзали тело Майка. Всё это не давало Рони покоя, и только наркотики позволяли забываться. Когда его сыну было пять лет, Рони умер от передозировки. Впрочем, мальчик об этом никогда не узнал, ибо мать увезла его подальше из родного города. Туда, где ребёнок никогда не узнает о тех мерзостях, что творил его отец. А тело Салли… То что от него осталось, нашли во время следствия. В лесу, в трёх километрах от дома Майка обнаружили подозрительный земляной холмик и вскрыли. Зрелище было столь омерзительным, что с телом этим отказались работать все местные эксперты, пришлось вызывать специалиста издалека. После всех процедур, то, что когда-то было Стивеном, а теперь представлявшее… нечто, было кремировано и захоронено на том же кладбище, что и тело Майка, на том же куда потом попал прах Рони. Могилы их остались, забыты, и никто их не посещал.