По Фрейду

Утро! Морозное и свежее. И не столько утро, сколько время близится к обеду. Перерыв в работе именно по его настоянию. Странно? Возможно. Но это был лишний повод просто выспаться. Единственный день, свободный от съемок, концертов и интервью. День, который он хочет посвятить себе. Посвятить им! Тянется за телефоном. Нет, не писать и не звонить. Просто впервые за долгое время взять и посмотреть, что в мире происходит. Лента новостей пестрит всевозможными фото. Основная масса посвящена 14 февраля «Дню всех влюбленных»! На душе тепло. Сегодня! Да, непременно сегодня он хочет кардинально поменять свою жизнь. Пора перестать прятаться. Пора перестать бросать на него мимолетные взгляды. Он любит его, и будь, что будет. В голове выстроен четкий план диалога и все аргументы, способные подтолкнуть на положительное разрешение ситуации. Теплота, разлитая по телу в одну секунду выстужается. Одно единственное фото, которое было практически в самом конце новостной ленты. Мир летит к чертям. Точка невозврата пройдена. Мозг выдает одно единственное: «Да пошел он тогда!» И выхода нет. Одно желание напиться, чтоб не помнить. Пьет. Все, что находит в своем баре. Курит. Одну за другой. И вроде становится легче. Отпускает. Не думает просто. Но потом трезвеет и опять по кругу. Ломает? Определенно. Желание, чтоб никогда больше не выходить из квартиры. Чтоб не видеть его. Не слушать. Не прикасаться. И, где-то на задворках души, конечно, крутится мысль о том, что это вероятнее всего, просто происки желтой прессы, что он не мог. Но механизм уже запущен и тут даже больше за себя обидно становится. Ведь мог сказать. Мог. Ты ему душу наизнанку, а ему просто на тебя параллельно. И от этого становится невероятно противно. Отмыться хочется, как от грязи. Неделя. Просрать неделю, и не одну. Провести в запое. Но он четко понимает, что он устал и больше не хочет. Эмоциональные качели выбивают окончательно. И он не столько не хочет работать сам, сколько с ним. И не только время готов был просрать, но и целую жизнь. Пустить все под откос. Все, что выстраивал годами, к чему стремился, к чему шел. И это лишь бы не видеть его больше никогда. Это было похоже на бред! Бред какого-то сумасшедшего. Что делать и куда бежать? В какой клинике это лечат? А самый главный вопрос в том — на кой черт это все было надо! Сегодня 26 февраля. Первый день съемок. Алан уже в павильоне. Бодрый, свежий и невероятно счастливый. Отдых явно пошел ему на пользу. Неделя у моря. Он возвращается с новыми идеями и планами. Ждет Макса, чтобы выплеснуть на него весь этот информативный поток. Но на часах 7.30. И съемки уже должны были идти полным ходом, но Макса нет. Тревога? Определенно. Макс, конечно, тот еще распиздяй, но к съемочному процессу обычно относился серьезно и опозданий никогда не допускал. Тем более, с Аланом они не виделись почти две недели. И он, рассчитывал, что Макс вообще в студии ночевать будет, чтобы утром быть первым и встретиться с ним, пока никого нет, пока есть возможность. Но Макса нет, а телефон вне зоны действия. Стараясь вести себя максимально естественно и не выдать чрезмерного волнения, Алан набирает его номер снова и снова. Но на том конце один и тот же долбаный механический, противный голос вещает о том, что абонент не абонент. Алан мечется по площадке, как лев в клетке. Сжимает и разжимает пальцы на руках. Сердце уже давно само сжалось до размера грецкого ореха. У ассистента возникает здравая мысль — проехаться до квартиры, которую снимал Макс. — Я сам! — неожиданно для всех практически выкрикивает Алан, срывающимся от волнения голосом. Все переглядываются, явно радуясь, что их догадки подтвердились. А Алану откровенно похуй. И поехал он сам не только потому, что безумно переживал, а еще и потому, что только он знал адрес той квартиры, где сейчас Макс. Ведь снял ее он. И заставил Макса отказаться от своей хрущевки на окраине, под предлогом, что у звезды его уровня должна быть соответствующая квартира. Машина Алана мчалась в потоке автомобилей, ныряя с одной полосы на другую, не сбавляя скорость. Доехал быстро. На этаж забежал, еще быстрее. Одной рукой нервно шаря в кармане, в поиске второго комплекта ключей, про которые никогда не говорил Максу, но бережно оставленные у себя «на всякий случай», второй долбился в дверь. — Макс! Открой! — кричал Алан на закрытую дверь. — Я знаю, что ты дома! Ключи не находились. Упорно. — Пожалуйста, открой! — Алан перешел на истеричный шепот. Но ответом была тишина. И от этого волнения нарастали, наслаиваясь друг на друга, как снежный ком. Наконец нашел ключи. Вздох облегчения. Минута ковыряния в замке. Дверь открыта. В нос ударил стойкий запах сигаретного дыма и перегара. Преодолев отвращение и боязнь, что увидит то, что не хотел, бы видеть никогда, что его Макс не один, а с какой-то… Алан все-таки входит, закрыв за собой дверь. Проходит сначала в гостиную. Сердце предательски бьется в горле, вызывая приступ тошноты. Вопреки ожиданиям Алана он застает Макса спящим. Мысленно радуясь, что с этим несносным мальчишкой все хорошо, Алан подходит к нему. Макс спит, как показалось Алану, в совершенно неудобной позе. Его безумно длинные ноги свисают с дивана, а сам он лежит, упершись рукой в подлокотник. И Алану просто катастрофически хочется, чтоб сон его был спокоен и безмятежен. Поэтому он поднимает его ноги на диван, а под голову подкладывает подушку, накрывает его пледом. Потом, не выдержав, целует его в самый уголок губ. Мимолетный наплыв нежности? Определенно. Откровенно, Алан не понимает, почему его мальчик сломался. Что должно было произойти, чтоб он добровольно довел себя до такого состояния. Первым верным решением стало позвонить съемочной группе. Алан не стал вдаваться в подробности и, объяснив, что Макс заболел, перенес съемки на неделю. Он мог это себе позволить, так как давно весь съёмочный процесс на работы Макса взвалил на себя. И в одно прекрасное время, когда Макс предложил чтоб новым клипом занялся кто-то другой, Алан на него безумно обиделся. Тогда они дня три не разговаривали вообще. Макс не мог понять, в чем его вина. А Алан, конечно, понимал, что Макс не со зла, что он из добрых побуждений, что просто идиота разгрузить хотел, заботился… но горячая кровь, не дала возможности сразу это предположить. Нет, наоборот… сам себя накрутил, сам обиделся. А Макс тогда первым на примирение пошел. От этих воспоминаний на стену лезть хотелось. Алан садится в кресло и закуривает, не отводя пристального взгляда от спящего Макса. — Господи! Коля… Что ты делаешь со своей жизнью? Со мной… люблю тебя безумно. Понимаешь? — Алан делает паузу, затягиваясь в очередной раз. — Да откуда тебе было знать… это я, трус последний. Не могу признаться, что люблю тебя! После того, как встретил тебя, все полетело к черту. — вздыхает Алан. — Семья… развод… это все не из-за тебя, понимаешь, а ради. Я даже Жанне в этом признался, а вот тебе не могу. Все жду, идиот, что ты сам догадаешься. — он отпивает виски прям с горла бутылки, его несет, и если он сейчас все не выскажет Максу, пусть и спящему, его убьёт. Просто размажет. — Я был всегда с тобой рядом. Как впервые тебя увидел, такого молодого и охуенно красивого. Но тогда сам себе даже боялся признаться, что испытываю к тебе что-то помимо делового интереса. В голове только одна мысль крутилась, что я должен быть рядом, должен защитить. Я был, защищал и любил. Любил даже тогда, когда ты вены резал из-за нее, не из-за меня. Я проглотил это, понимая, что я не могу от тебя ничего требовать взамен. Любил, Коль, все эти годы любил. Я и сейчас люблю. И даже, если ты не будешь со мной, буду любить.- Алан взъерошил и без того растрепанные волосы. Он обводит взглядом квартиру. Бардак. И это мягко сказано. Пыль клубами, пустые бутылки, на столе гора окурков, непонятная разлитая жидкость на столе уже успела засохнуть липким пятном. Схватив мусорный пакет, Алан носится по квартире, скидывая в него не только пустые, но и вытаскивает с бара все не выпитое. Это на случай, если у его мальчика соблазн появиться еще нажраться. Алан знает, что и сейчас должен быть с ним рядом всегда, чтобы ни случилось у него. И как бы противно и больно не было ему, он обязательно его выслушает, как только Макс придет в себя. Сожмет волю в кулак и выслушает. Ну, вот практически порядок. Алан наклоняется за бутылкой, что валяется у дивана. Его взгляд цепляется за тетрадь. Толстую, потрепанную. Первой мыслью было — выкинуть. Но вопреки желаниям Алан открыл. «История нескольких лет. Моя любовь.» — надпись на первой странице заставляет Алана заинтересованно отложить ее в сторону. Расправившись с мусором и налив себе кофе, Алан садится в то же, привычное уже ему кресло, и, закуривая, принимается читать. «* Первый день без тебя* Я как сейчас этот день помню. Ты невероятный. Такой серьезный. Я так тебя боялся. Не то, чтобы заговорить, а просто подойти. Помнишь? Смущался как ребенок, которого поставили на стульчик перед гостями и заставили стишки рассказывать. Но ты тогда сам ко мне подошел. Сам. Это, наверное, и стало той отправной точкой. Ты тогда мне сказал, что я могу на тебя рассчитывать. Что ты меня поддержишь всегда. Знал бы ты, как для меня это было важно. Каждый день я привязывался к тебе все больше и больше. Понимая, что погряз в этих чувствах по уши. Без права на спасение. А потом номер был с ней. Ты сам меня заставил ее поцеловать. Слышишь? Я не хотел. Я уже тогда хотел только тебя одного. Но я безумно боялся расстроить тебя. Только я так и не понял, за что ты потом на меня обиделся? Я же сделал так, как хотел ты. Зачем был весь этот цирк? Чтоб просто потом со мной больше не разговаривать? Что ж… ты добился, чего сам хотел. Мне так надоело. Я так устал. Меня никто не слышал. А самый близкий человек больше не хотел со мной общаться. И выхода я не видел. Казалось, что так правильно будет. Какой же я был идиот. В прямом эфире, на всю страну. Я успел только один раз лезвием провести. Я тогда так хотел сказать, что это из-за тебя. Что люблю тебя — вот и поступаю как идиот, вместо того, чтобы просто поговорить. Но я не мог. У тебя жена, дети. Я не имел права рушить твою жизнь… не имел. Решил разрушить свою. Поэтому сказал, то, что сказал. Алан, я идиот… ты — все, что у меня есть…» От упоминания своего имени Алана передергивает как от разряда тока. И до него медленно, но верно доходит смысл написанного тут откровения. Что это о нем, для него и ради него. Что, оказывается, все эти годы Макс страдал. Страдал потому что любил. Страдал, потому что думал, что это безответно. Первым порывом Алана было подойти к Максу, разбудить и, ничего не объясняя, просто, наконец, поцеловать. Обнять и больше никогда не выпускать из своих объятий. Но тень сомнения, все же появляется в его душе. Несомненно, Макс его любит. Любил всегда. Но его никогда так не ломало. Тут должно было быть просто что-то другое. Но что это. Надеясь, что найдет ответы в этой тетради, Алан продолжает читать. «*День, уже неважно какой* Я сбился со счета. Не знаю, сколько я без тебя. Плохо? Да не то слово. Ты просто ушел. Оставил меня на этом долбанном проекте, а сам ушел. Зачем? Почему ты мне не сказал? Если сюрприз, то это самый ужасный сюрприз в моей жизни. Я больше ничего не хочу. Да и в этом нет теперь никакого смысла. Мне теперь ничего не надо без тебя. Знай — это навсегда, зашито глубоко, Это часть меня твоя. Я счастлив любить тебя… Жаль, что курить тут нельзя. Когда курю, мысли трезвеют. А так… не могу, надоело. Посылаю все к черту. На этот раз я думаю только о себе. Я знаю, что ты эфир смотреть будешь. Ведь ты перед уходом сам мне этот номер ставил. А у тебя, профессиональное. Тебе просто интересно, как я его отработаю. А я специально запорол. Хочу вылететь, хочу, чтоб закончилось все. Мне без тебя ничего не надо. Но вопреки долбанному желанию, меня оставляют. И тогда я решился. Просто и честно сказал, что ты для меня на проекте был самый близкий и родной человек. Прости, я по-другому не мог. Я понимал, что у тебя будут из-за этого проблемы, но я так был зол на тебя. На то, что ушел, на то, что оставил. Между нами есть расстояние Что-то незаметно произошло Брошены слова на прощанье Задевают там, где глубоко.» Алан идет на кухню за очередной порцией кофе. Сейчас бы, конечно, что-то покрепче. Но он хочет быть трезв, когда Макс придет в себя. Хочет нормально поговорить. Чтобы двоих отпустило. Чтоб не было этой недосказанности. Ведь не только Максу сейчас нужна разгрузка. Алан чувствовал все это время, что медленно сходил с ума. Что просто не мог без него. Без его постоянного присутствия. От того, ходил с ним везде. Ни у кого даже и подозрений никаких не было. Продюсер же его, в конце концов. А он не хотел на все эти мероприятия, интервью, награждения, тусовки. Он просто хотел с ним. Обнять и уснуть рядом. Чтоб не бросать на него мимолетные взгляды. А чтоб открыто держать за руку. И посрать, что могли бы не понять. Он к этому готов. Главное, чтоб Макс понял. А оказывается, он понял. Он тоже любит. Как же нереально хорошо. Снова кофе. Кресло и тетрадь. «*Самый счастливый день за все время* Настроения ноль, кругом голова, Выключается день, я сейчас сойду с ума. Ты где-то там далеко, руками не достать, Мой телефон замолчал, я выхожу искать. Ты мой героин, я от тебя улетаю! Ночами не сплю, без тебя выживаю! Ломает любовь, разлетаюсь на части! Я в твоей власти… Ты мой героин, без тебя одиноко! Ночами не сплю — говорят это плохо… Я не могу без тебя. Я уже неделю не выхожу из своей комнаты. После того как последний раз видел тебя прошло чуть больше двух недель. Хочется закинуться и забыться. Потому, что я больше не могу терпеть эту разрывающую боль. Я весь соткан из этой боли. Не знаю, как я засыпаю и как просыпаюсь. Превращаюсь постепенно в овощ. Перестаю реагировать на окружающий мир. Хочу умереть. Решаюсь. Иду в ванну, наливаю воду. Понимаю, что в этот раз точно не спасут. И это хорошо. Лучше уж умереть, чем жить так, без тебя. Бреду на кухню. В шкафу беру нож. Отвлекает стук в дверь. Знаешь, я тогда реально охренел, когда, открыв дверь, на пороге, увидел тебя. Знал бы ты, чего мне стоило сдержаться и не прыгнуть на тебя. Я просто стоял и молча, смотрел, как ты что-то говоришь, эмоционально жестикулируя. Но я не слышу. В голове одна мысль: «Спасибо!» Я настолько благодарен был тебе тогда, что появился несказанно во время. Что не оставил меня, что вытащил. Не дал умереть. Не знаю, догадался ты или нет о моих намерениях, но тот день стал самым счастливым за последнее время. Ведь ты просто остался со мной. Поддержал меня. Помнишь? Мы тогда до утра проговорили. Я помню. Каждую минуту, каждую секундочку буду помнить. Это сука — любовь убила во мне меня Это сука — любовь я вырву сердце для тебя… Мне тогда еще хотелось кричать, что я люблю тебя. Что просто не могу без тебя. Но я испугался. Просто, сука, испугался, что ты уйдешь. И я готов был мучатся, готов был скрывать, только лишь бы ты всегда был рядом…» Алан помнил. Конечно же, он помнил. И этот день не стал исключением. Он видел этот безумный эфир, когда Макса никто не слышал. Когда он раз двести повторил, что он хочет уйти. А потом просто вырвал микрофон и сказал, глядя в камеру, как будто глядя в глаза Алану, что он уходит, так как проект покинул его самый близкий человек Алан. И Алана прошибает. Именно тогда он решает, что даст этому парню все. Что Макс то, что он искал. Неделю Алан пытается до него дозвониться, но Макс, как будто специально не берет трубки. Алан, через друзей, узнает его адрес и, бросив все, едет к нему. Он все понимает, когда Макс открывает ему дверь с ножом в руке. Растрепанный, помятый. Такой потерянный. Алан идет в ванну, руки помыть. Он видит набранную воду. Два плюс два сложил. Алан благодарит мысленно себя, что как никогда пришел во время. Что не дал совершить непоправимое. Что сохранил его для себя. Он тогда не уходит от него. Понимает, что он ему нужен. Забивает на всех и вся. Просто выключает телефон и остается. Они всю ночь разговаривают. Потом Макс засыпает, положив голову Алану на колени и свернувшись как котенок. Алан гладит его по растрепанным волосам. И пусть Макс этого не помнит, не важно, главное, что Алан помнит. «*День, когда я сошел с ума* Алан, я тот день никогда не забуду. Просто не могу передать, как я был счастлив. Я понимал, что не должен был радоваться в этой ситуации, но я не мог сдержаться. Обычный день. Съемки. Я тогда впервые увидел, тебя в таком состоянии. Ты пришел на площадку. Опоздал. Ты был тогда так пьян, что совершенно не мог стоять на ногах. Я тогда уложил тебя на диван. Пришлось поговорить с твоим помощником. Перенести съемки на пару дней. Он хотел продолжить, но я тогда включил капризную звезду и заявил, что работать буду только с тобой. Я же тебя знаю. Все равно переснимать бы пришлось. Ты же не терпишь, когда сам не контролируешь. Кое-как я всех выпроводил, сказал, что оставлю тебя тут. Сам старался сделать вид, что задерживаюсь. Вернулся тогда к тебе, а ты сидишь на диване. Безумно красивый, трогательный. Ты тогда сказал, что Вы с Жанной разводитесь. Я видел, что тебе просто плохо. Что тебя безумно колбасит. Но в душе была такая безумная радость. Я понимал, что шансы быть с тобой растут. В ту ночь ты рыдал у меня на плече. Уснул только под утро. Перед тем, как уснуть ты сказал, что любишь меня. Я бы все отдал, чтоб ты эти слова сказал мне. Но, к моему сожалению, относились они к ней. Больше чем любовь, мы по одному По твоей вине, хотя уже не важно Из последних сил, я молча ухожу Уступая путь, обманываясь дважды Мне нужно идти мелкими шагами по разбитым стеклам Идти и больше не стучать по закрытым окнам… Все просто очень сложно. Я бы полжизни отдал за одну ночь с тобой. Но сначала у тебя была семья и я, просто не имел никакого морального права признаваться в своих чувствах. Ставить тебя перед выбором. Сейчас же ты один. Но тебе опять не до меня. Просто потому, что вместо того, чтобы общаться, делиться переживаниями, ты с головой ушел в работу. Мы практически не общаемся с тобой. Это безумно разрывает меня изнутри. Все бы отдал, чтобы быть с тобой. И если бы я сейчас знал, как мне будет безумно сложно рядом с тобой, я бы никогда не принял твоего предложения о совместной работе…» Этот день Алан тоже помнил. Помнил практически по минутам. В то утро они с Жанной приняли для себя судьбоносное решение о разводе. Не было скандалов. Просто оба поняли, что устали. Алан устал постоянно ее обманывать. Жанна устала быть среди них третьей лишней. Ведь в доме других тем для разговоров не было, кроме как о Максе. И Жанна понимала, что Алан просто тонет в своей любви. В тот день она сама ему предложила признаться Максу, аргументировав это тем, что они с ним теперь друг другу совершенно чужие люди, а с Максом у них все впереди. Именно Жанна сказала, что ей кажется, что Макс к Алану тоже не равнодушен. И Алан поверил. Выпив для храбрости, он приехал на студию. Он не был настолько пьян. Просто это было такое удобное прикрытие. Если что, спихнуть все на пьяный бред. Макс, как истинный друг, тогда поддержал. Выслушал. А Алан не выдержал и полез со своей любовью. Как ему тогда казалось, Макс не понял ровным счетом ничего. Как же он ошибался. Макс молод, но не глуп. Он все расслышал, но связал это не с собой, а с Жанной. Да и Алан, уснул не объяснившись. Жаль. Ведь столько времени упустили. «*День оживших страхов* Я на долбанных гастролях. Без тебя. Уже почти две недели. Как же я скучаю. Ты не звонишь. Иногда сухие смс с одним и тем же вопросом: как дела? Алан, как у меня могут быть дела вдали от тебя? Я не живу. Я превращаюсь в робота. Все на автомате. Утром ты мне сбрасываешь на электронную почту приглашение на мега крутую вечеринку. Ты знал, как я на нее хотел попасть. Но зачем она мне без тебя. Я бы любой тусовке, сейчас предпочел просто встречу с тобой. Но я еду. Одно желание, напиться и хотя бы один вечер не сходить с ума без тебя, от тоски по тебе. Вопреки ожиданиям пить мне не хочется. Весь вечер сижу и пялюсь на танцпол, как идиот. Уезжаю спустя часа два после начала. Заставляю таксиста кружить по городу. Безумно не хочу возвращаться в номер. Там пусто без тебя. Время лечит раны Мне бы вечно пьяным Я искал тебя среди разных мест Где не ждут любовь И опять рассвет Отвозил меня Одного домой Я попрошу у облаков Твою любовь себе на вечно… Прости, я не знал, занят ты или нет, один или с кем-то развлекаешься. Я набрал твой номер. На удивление ты ответил быстро. Господи, как я скучал по твоему голосу. Разница во времени дала о себе знать. Я слышу в трубке заспанный, бархатный тембр. По телу проносится миллиард мурашек. Я не жду, что ты мне что-то скажешь, просто выливаю на тебя поток информации о том, что шоу-бизнесс везде одинаковый, что везде одна и та же лож, что я безумно хотел попасть на эту вечеринку, но уехал с нее, потому что там одни шлюхи, все друг друга продают. Потом я положил трубку и добавил про себя то, что я хотел бы видеть тебя рядом с собой. Что ты мне нужен как воздух. Что я больше не могу без тебя. Что мне только с тобой рядом хорошо и спокойно. Все это с тобой, а не с какими-то проститутками. Но ты этого в тот вечер так и не узнал…» Алан и это помнил. Помнил все. Как корил себя за то, что сам лично отправил это долбанное приглашение. Как потом не спал, гипнотизировал телефон и ждал, что Макс позвонит. И какое облегчение было, когда звонок все же раздался. И Алан отвечает, спустя всего несколько секунд. Он даже сказать ничего не может. Боится как мальчишка, что его Макс сейчас начнет рассказывать, какую он девчонку подцепил. А вместо этого Макс выливает на него поток информации, что он разочарован, что ждал другого, что ему не интересны шлюхи, а самое главное, что он уехал один. И Алан успокаивается. В душе умиротворение. А Макс, не дожидаясь, просто кладет трубку. А Алан еще долго слушает короткие гудки, представляя, как вместо них Макс говорит ему, что он безумно скучает, что любит… Он безумно хотел этого признания. Он бы сразу прилетел к нему, ведь у него давно уже был забронирован билет до Лос–Анджелеса, который выкупить тогда, было не суждено. А потом Макс, спустя неделю, приехал сам. Алан устало трет глаза. Понимает, что еще одна кружка кофе не повредит. Включает кофемашину. Выходит на балкон освежиться. Ночной февральский воздух в миг отрезвляет. До Алана медленно, но верно доходит смысл всего прочитанного. — Ребенок! — выдыхает Алан. Макс и впрямь был как ребенок. Иногда капризный, иногда непослушный, но всегда его родной. — Почему ты все это время молчал? — и это скорее риторический вопрос, заданный куда-то в пустоту. И нет надежды, что ответ придет. Ведь за все это время, даже Алан не смог разобраться, что творилось в голове у этого мальчишки. Алан продрог. Просто ему хочется, чтоб отрезветь, чтоб больше не сходить с ума, чтоб не накрывало. — Мальчик мой, люблю тебя! — шепчет Алан в ночную темноту. На кухне кофе машина пищит, оповещая о том, что новая порция жидкого кофеина готова. Неохотно Алан заходит, все еще держа в руках тетрадь с откровениями Макса. Он не выпускает ее, даже когда наливает кофе. Боится расстаться, боится потерять, как дорогую реликвию. Кофе, кресло, сигарета. Макс мирно сопит, бубня во сне что-то, что Алан разобрать не может. Он открывает тетрадь на странице, на которой закончил. «*День, когда мечты разрушились. Твоя мертвая любовь накрывает меня И уходит покурить, захлопнув дверью. Твоя мертвая любовь убивает меня… Алан, я не могу так больше. После развода ты сам не свой. Но почему-то вместо облегчения ко мне приходит сумасшествие. Я умираю. Сгораю. Меня медленно пожирает пламя, что разгорается с новой силой. Всякий раз, когда я вижу тебя я схожу с ума. Я ревную тебя ко всем. Даже к собственной тени. А ты… ты как будто специально дразнишь меня. Тебе нравится, когда меня ломает? Ты как-будто совершенно случайно касаешься руки этой тупой модели, задержавшись дольше, чем положено. И меня выворачивает. А ты съемку останавливаешь, потому что я опять не сделал так, как хотел ты. А я сосредоточится не могу. И хочется только одного, сгрести тебя в охапку и всем сказать, что ты только мой. Мой, а не их. Какой это по счету дубль, я даже сказать не могу. Я заебался. И это правда. Даже больше не физически, сколько морально. Но тебе этого мало. Просто убить меня тебе необходимо. И ты убиваешь. Ты просто втыкаешь нож в спину. — Маакс. — зовешь ты, так протяжно, нежно, что хочется раствориться в твоем голосе. Я поворачиваюсь и вижу, как ты обнимаешь какую-то шлюху. — Познакомься — это Елизавета. — ты решил, что мне важно знать кто это. — Я решил модель поменять. Та не справляется. А Лиза — ты мажешь ей губами в районе шеи, и она делает вид, что смущена. — Лиза лучшая. Алан! Зачем? Просто ответь. Почему я должен сниматься в клипе с той, которую ты трахаешь? Ее, а не меня… В глазах яркая вспышка. Предательское жжение. Бежать, бежать пока никто не увидел моих слез. И я ухожу, послав всех к черту. Снимай ее где хочешь, а я в этом больше не участвую. Не хочу. Время лечит меня и стирает твой нож Что оставил ты в спине моей Раскаленный металл и по телу бьет дрожь Я не стану от этого как-то сильней Увидел воду на лице Но времени не хватило Ты крылья мои возьми себе… Почему так больно? Это уже должно было пройти. Ну не могу же я вечно бегать за тобой. В тот вечер я для себя четко решил, что надо тебя забыть. Я еще не знаю как, но понимаю, что надо. Надо, иначе либо свихнусь или умру. В тот вечер я выключаю телефон. Я знаю, что ты сейчас психуешь, и будешь звонить. Потому, как я после перерыва не возвращаюсь на площадку. Я больше не хочу с тобой работать. Я больше не хочу думать о тебе. Сотрите мне память. Иначе я сотру свою жизнь. В тот вечер я еду в клуб. Нажираюсь там до беспамятства. И знаешь, это счастье не думать о тебе. Я хватаю за руку первую попавшуюся девушку, что умело извивается вокруг шеста. Она и не против. Тащу ее в ВИП. Знаешь какого это трахать ее, а представлять тебя? Да откуда тебе знать. Надоело. Буду вытравливать тебя из головы, с сердца. … просто не получается. Странно, почему? Проходит уже несколько дней. И в алкоголе просто нет спасения. Он просто перестает торкать. Телефон по-прежнему выключен. Я создаю информационный вакуум, но и он не спасает. Не приводит к желаемому облегчению. Каждый миг я думаю о тебе. И просто медленно горю. Ты даже во сне не покидаешь мои мысли. Сон прерывистый, неспокойный. Во сне ты и в перерыве ты… Отпусти меня, я буду сломанной птицей. Отпусти меня, отпусти меня. Разожми ладонь и просто дай мне разбиться. Отпусти меня, отпусти меня… Мысли по ветру, холод на губах Навсегда сотру и снова жду звонка. И не убежать, даже от себя. Навсегда уснуть, и камнем полететь вниз бы…» Порыв Алана разбудить Макса нарастает. Хочется прям сейчас ему сказать, что он его. Что любим. Что это была просто очередная, с которой он пытался забыться. Не было там никаких отношений. Даже намеков на них. Просто решение сменить актрису, которая как нельзя кстати решила снять его напряжение. Потому что с самого утра Алана просто крыло от Макса. Идея клипа устраивала обоих. Но нельзя же быть таким сексуальным. Это не должен был видеть никто, кроме Алана. И выпускать это на экран было нельзя. Он только его. Алан видел как на площадке все девчонки просто пялились на Макса, а он как специально еще эротичнее прогибался. И не было сил самому держать себя в руках. Хотелось взять за руку, отвести от чужих глаз и стянуть с него и без того низко посаженные джинсы. А потом, встав перед ним на колени, довести до исступления одними лишь губами. Да что же мешало??? А вместо этого он хватает эту чертову Лизу и уже она его доводит до оргазма. И на самом пике удовольствия Алан закрывает глаза. Сжимает их до ярких кругов. И представляет Макса. От чего оргазм ярче. Но потом Лиза встает перед ним и Алан с горечью понимает, что это не Макс, даже близко. Зачем он, идиот, притащил ее знакомиться с Максом. Что хотел этим показать? «Смотри, я тоже могу кого-то подцепить?» — бред. Алан понимает, что Макс никогда не давал ему повода для ревности. Это просто Алана крыло. А Макс, просто любил и медленно падал. И в этот самый момент Алан просто обязан был поддержать. Но он был настолько увлечен жалостью к себе, что было не до Макса. Алан просто думал, что это очередной каприз. Перебесится и успокоится. А оказывается его мальчик, в тот момент, нуждался в поддержке, как никогда. А Алан его бросил… в итоге получил в ответ лишь холод… «*День изменения себя* Кровь-вода нам нельзя Не смотри на ладони Убегай в белый рай Он тебя не уронит… Я вычеркнул тебя из своей жизни. Навсегда. Поклявшись себе, что больше не при каких обстоятельствах я не буду даже разговаривать с тобой. Я больше не хочу выходить на сцену. Хочу лежать на этой долбанной кровати под этим одеялом и умирать. Я так и не решился включить телефон с того дня. Знаю, что у меня миллион пропущенных и миллиард сообщений. И все от тебя. Но, наверное, больше всего я боялся не этого. Больше я боялся того, что там пусто. Что тебе не до меня. А сегодня утром я проснулся от трели звонка. Открыв дверь, я увидел тебя, того, кого я поклялся забыть. Алан, зачем ты пришел? Я ведь не из стали. Мне надо жить. А жить с тобой не могу и без тебя это не жизнь, а кромешный ад. Но ты пришел сам. Рассказывал, что ты волновался. Переживал за меня, а я неблагодарный, даже не удосужился тебе позвонить. В тот момент я не знал, что сказать. Мое сердце рвалось к тебе, а я сидел и слушал твои нравоучения, как дурак. А потом ты мне сказал, чтоб я собирался, что у тебя для меня сюрприз. Я тебе верил, а потому беспрекословно сел в машину. Ты меня куда-то долго вез. Я выстраивал в голове теории и всевозможные предположения. Мы остановились возле какого-то элитного дома. Ты завел меня в квартиру и, заставив сесть на диван, кинул в руки ключи. — Это теперь твоя квартира — сказал ты мне, совершенно ничего не понимающему. И, по всей видимости, на тот момент у меня были настолько ошалелые глаза, что ты, не выдержав этого взгляда, ушел курить на балкон. А я все сидел и складывал в голове пазл, который упорно не хотел складываться. — Хватит жить в той халупе. Пора тебе в нормальную квартиру переезжать. — спокойно объяснял ты, зайдя в гостиную с сигаретой. Нетерпеливый, даже не мог докурить. — Время собрать вещи, до завтра. В 16.00 приедет машина и перевезет их. А в 19.00 заеду я. — от услышанного, сердце ушло в самый желудок. — Нравится? — с какой-то надеждой в голосе спросил ты. А я от счастья был на седьмом небе. Слов совсем не было, от того я просто интенсивно закивал головой с такой силой, что казалось, еще немного и она оторвется. Потом ты отвез меня домой и я стал собирать вещи. Всю ночь я пытался уснуть, но не мог. Потому что как школьница на первом свидании все время представлял, как оно будет. Как все завтра пройдет. Кое-как дожил до вечера, когда приехала машина и трое внушительно крепких ребят за 15 минут перенесли вещи с квартиры в грузовик и поехали по указанному адресу. К твоему приходу все было готово, вещи разложены, порядок наведен, ужин ждал на плите. И ты пришел… зачем? Алан, просто скажи честно, почему ты пришел с этой сукой? Что ты мне хотел показать? Что ты занят? Молодец, получилось. Так больно, как в тот вечер мне не было никогда. Хотелось не просто умереть, а медленно. Резать себя на кусочки, истекая кровью. Я курил часто и долго, оставляя Вас наедине, следя, украдкой, как ты ее обнимаешь и прижимаешь к себе. Как она смеется и как ей это нравится. А потом я, свалив все на усталость, ушел в комнату. Закрылся и рыдал. Рыдал, как ребенок, которого обидели. А он не понимал за что и самое главное почему. Ты стучал в дверь. А я не хотел открывать. Я знал, что она там. И не сбежать … Вышел из своей комнаты только когда услышал стук закрывающейся двери. Пошел на кухню. Просто напиться. Ты сидел в полумраке. Ты сам меня тогда спросил, о том, что со мной? Как бы мне хотелось в тот момент высказать все тебе, что это из-за тебя, из-за любви к тебе. Она достигла своего апогея. И не убежать от нее, не скрыться. Я тону в тебе. А ты, постоянно, смеясь над моими чувствами, приводишь всех подряд. Но вместо этого я просто молчу. Смотрю в твои каре-зеленые глаза и тону, вязну как в болоте. А ты мне даже круг спасательный не кидаешь. Я просто рыдаю. И не важно уже — от обиды или от жалости к себе. А может и от того и от другого. Но ты просто обнимаешь. По дружески, без тени пошлости. А потом уходишь. И просто остается безумная пустота. Жить уже не первый год и верить, что пройдет Неустанно звать Ты наверно не придешь, ты снова не придешь И я устану ждать Мы на разных полосах, на разных полюсах Среди чужих людей Но жаль, что это только я Бросаю якоря посреди морей…» Алан прекрасно помнил этот день. Когда после пятидневного перерыва Макс, так же как и сегодня не приходит на съемки, он решает, что надо к нему ехать, спасать. И он спасает. Даже не сколько Макса, сколько себя. Он просто решает, что нужно действовать. Но с Максом напористо нельзя. Надо постепенно, чтоб Макс сам понял, что он так хочет. Что это его решение. И Алан тогда ему вручает ключи от квартиры. Он снял ее уже несколько месяцев назад, но никак повода не было. А тут понял, что просто пора. Макс тогда радовался как ребенок. И Алану даже теплее стало. Сердце оттаяло. Зачем-то, даже сам не понимая зачем, он обещает ему приехать. Алан тогда не мог уснуть. Прокручивал в голове, что скажет Максу. Как будет себя вести. И даже подарок ему купил. А потом… потом просто струсил. В самый последний момент струсил и не решился. Притащив за собой эту идиотку, что трещала без умолку. А Максу просто хотелось спокойствия. Бедный, он просто устал. Только бы знать тогда от чего. А в тот самый момент откровений на кухне, когда Макс разрыдался, сердце Алана чуть не остановилось. В мыслях хаос. В действиях тем более. Единственное, что приходит в голову, это просто его обнять. Такой беззащитный, что хочется укрыть его от всех. Алан вытирает подступившие слезы. «*День икс* Мы в твоей красной ванной Целуемся с языками Закрыв глаза, на все, закрыв глаза… Я помню, когда я тебе эту песню прислал, ты мне написал, что это теперь твоя самая любимая песня, что тебе просто хочется быть тем самым странным, тем более для человека, который любит тебя. Я это сообщение храню до сих пор. Не могу заставить удалить. Это просто счастливейший день в моей жизни. Переломный момент. В голове щелчок. И я понимаю, что пора. Пора заканчивать мучить себя, и мучить тебя. Надо просто признаться тебе в своих чувствах. И, даже если ты не поймешь, то однозначно станет намного легче. Будет хоть какая-то определенность. Она, даже при самом плохом раскладе, намного лучше, чем та недосказанность, что просто как струна натянута между нами. Я готовился к этому дню. Прокручивал в голове миллион слов, что скажу тебе. Специально отменил все на сегодня. Ждал… А потом случилось, что случилось. И мне просто непонятно за что ты так со мной? Что я такого сделал, что ты так поступаешь. Почему именно он? Вместо того, чтобы приехать ко мне, ты улетел с ним. И узнаю я это не от тебя, а из какой-то желтой газетенки. А впрочем, кто я тебе, чтоб отчитываться. Улетел и улетел. Похуй. Живи как хочешь. Больше меня в твоей жизни не будет, равно как и тебя в моей. Между нами больше нет ничего. Давно было пора признать, что я тебе не нужен. Но я всегда оправдания тебе находил. А вдруг ничего не изменится, вдруг разрушат сомнения? И Вы никак не осмелитесь, и мне уже не захочется Закроются наши возможности, мы все-таки не рассказаны И все быстро закончится, даже еще не начавшись… Я больше не могу писать. Я устал. Понимаешь? Это последнее… Я сейчас отойду, найду квартиру и съеду. Я больше не хочу, чтоб нас с Вами что-то связывало. Вы вправе поступать, как хотите…» На этом записи в тетради заканчиваются. Алан поднимает взгляд на все еще спящего Макса. Порыв. И она рядом. Алан обнимает его и гладит по волосам. — Маленький. Родной. Любимый. — он шепчет это Максу на ухо, от чего Макс открывает сонные глаза и непонимающе моргает, пытаясь принять происходящее. Алан смотрит на него. И в глазах тревога за этого несносного мальчишку, что сейчас пускает свою жизнь под откос, отключив тормоза. — Алан… — шепчет Макс — Что ты тут делаешь? — Я тут, потому что люблю тебя, идиота! — Алан выдает это на одном дыхании, как-будто боясь, что другого повода не будет, что он потом не решится. Макс молчит, только влага, скопившаяся в уголках глаз, говорит о том, что он испытывает. — Макс, скажи мне что-нибудь. — умоляюще шепчет Алан. — Что ты хочешь услышать? — Макс говорит это с некой долей укора. — Что ты сейчас чувствуешь? Я же знаю, что ты ко мне испытываешь. Я просто не понимаю, почему сейчас, спустя такое долгое время ты молчишь? Хочешь накричи, хочешь, ударь. Но только не молчи. — Алан постепенно переходил на крик, вскочив с дивана, и меря комнату шагами. — Я бы рад был ответить, что я не чувствую совершенно ничего. Но я не могу. Мое сердце умерло в тот день, когда ты променял меня на этого… — Макс не успевает договорить, когда встречается с холодом глаз Алана и решает, что продолжать он не будет, что, скорее всего Алан уже сам догадался с кем. Но Алан кипит. Просто вскипает, ведь он не понимает, совершенно, в чем его обвиняют. Он просто ездил к морю, привести мысли в порядок. А не сказал, потому что было решение принято спонтанно и не особо хотелось распространяться. Алан хотел именно в этот день улететь, просто чтоб не видеть с кем Макс его проведет. Он узнает, потом, из газет, из новостей. — Знаешь, Алан. Я не хочу больше. Я устал. Я хочу прервать наш с тобой контракт. Я больше не хочу работать с тобой. И я съезжаю. Не сегодня, но в скором времени. — Алан не мог поверить в серьезность слов его мальчика. Из-за какой-то глупости. Из-за мелочи. — Я хочу не просто съехать, я хочу переехать дальше от тебя. Думаю, что перееду в Россию. Там спокойней. Алан не верит. Это шутка. — Макс, послушай. Из-за какой-то ерунды, из-за какой-то желтой газетенки, ты рушишь свою жизнь и хочешь превратить в ад мою? — Алан обессилено оперся об подоконник. Потом развернулся, сталкиваясь с холодом его глаз. — Макс, пойми, я сейчас не о деньгах говорю. Мне на них, сейчас, откровенно говоря, просто срать. — Алан замолкает от того, что просто не может сдержать слез, что предательски катятся по его щекам. — Ты! Ты единственный, что мне сейчас важно. — Алан –перебивает Макс. — Прошу, уходи! Слова режут больнее ножа. Кажется, что от этих слов они оба распадаются на атомы и обратно собраться уже невозможно. — Макс. Я тебя люблю! — шепчет Алан. — Делай что хочешь. Хочешь, ты больше не будешь петь, устал, понимаю. Отдыхай, путешествуй. Это не так важно. Просто не оставляй меня. Прошу. Но Макс отстраняется. Его взгляд по-прежнему холоден, хоть внутри бушует настоящее пламя. Единственное, что он сейчас хочет — стоит перед ним, только руку протяни. Но он же гордый, упрямый. Он не станет. Просто он устал делать шаги навстречу ему. Всему когда-нибудь приходит конец. И, похоже, это он и есть. Только почему так больно? Почему такое чувство, что из груди вырвали сердце, а потом разбили на миллион маленьких осколков. И не собрать. Просто уже нет смысла. Просто его сердце сейчас не с ним. Тогда почему соленый водопад из глаз не только у него, но и у Алана? Но оба слишком гордые, слишком упертые. — Уходи. — сквозь слезы повторяет Макс. И Алан уходит. Просто, даже не взглянув. Потому что понимает, что все эти годы Макс стремился быть рядом с ним, хотел быть только его. Он только сейчас понимает значение каждого его жеста, каждого слова. А Алан сам все рушил. Сам убивал в нем любовь. Монотонно. Планомерно. Он уходит, вложив запасные ключи в ладонь Макса, как бы говоря: «Вот держи! Я больше не приду. Больше не побеспокою тебя своей любовью. Ты сам теперь вправе решать как будет лучше. Прощай.» Он уходит, закрыв за собой дверь. И тут, за закрытой дверью его накрывает. Можно не думая ни о чем дать волю чувствам. И он дает. Рыдает навзрыд. Опустившись на колени. Прям тут на лестничной клетке. Не обращая внимания ни на кого. Ему настолько плохо, как не было никогда за все эти годы. Как он мечтал об этом дне, а вот теперь из-за одной глупой фотографии, которую он даже не видел сам, просто все потерял. Алан садится, облокотившись на дверь. — Макс. Я, может и мудак, но я люблю тебя! Давай не будем вот так, с горяча, все рушить? — он говорит это практически шепотом, глотая подступающие слезы. — Давай все с начала… И он говорит это даже не Максу, а просто в пустоту. — Ночь укрывает своим покоем, Соседи знают, о чем мы поем И в этом мире есть только двое И нас никто не найдет…- Алан просто на выдохе напивает пришедшие на ум строчки его безумно любимой песни.  — Алан. — Макс открывает дверь и Алан буквально падает на его ноги. Встает. Заглядывает в глаза. Где-то там, за радужкой, плещется безудержная нежность и Алан понимает, что это начало нового пути. — Коля, я люблю тебя, понимаешь? — Макса так называл только он. И в эти моменты, Макс готов был ему простить что угодно. — Я больше никогда и никуда без тебя. И если ты не против, то я сегодня останусь. — Навсегда? — шепчет Макс, зарываясь в его волосы и вдыхая такой безумно знакомый запах. — Навсегда! Вместе. — Алан слышит как часто бьется сердце его Макса. — Теперь всегда вместе. — Пойдем в дом! — Макс тащит его за руку в квартиру. — Я тебе песню покажу. — Сумасшедший! — смеется Алан, еле успевая за ним. — Когда успел написать? — Только что, когда понял, что мне без тебя никак! — улыбается Макс. И это просто навсегда!