***
Вообщем, Нориаки и близко не был знаком с таким чувством, как любовь. Он, конечно же, любил родителей, обожал природу и свой дом, любил заниматься художеством, а также ему безумно нравились компьютерные игры. Однако это всё — не та любовь, которую особо трепетно ждет человек. Друзья, товарищи, приятели или одноклассники. Людей, которых встречает каждый на пути становления личностью, можно называть по-разному. Но это не меняет факта, что ни тех ни других в жизни Какёина не было. Соответственно, некому было повествовать юному Какёину о таких чувствах, как первая влюбленность, пуская даже не взаимная. Рассказать о слёзных переживаниях, тайных страданиях и первому в жизни проявлению ревности к противоположному полу. Такие яркие ощущения, которые оставляли отпечаток на всю дальнейшую человеческую жизнь, незаметно проходили. Даже такая крылатая и вездесущая фраза, как «бабочки в животе», Нориаки была чужда. Совсем не понимая, что же это за чувство и с чем его едят, юноша пытался найти ответы в одиночестве, лишь сильнее погружаясь в себя и закрываясь от этой самой любви. И вот теперь, когда от любого взгляда индиговых глаз внутри все замирало, Нориаки сотню раз проклинал себя, что так толком и не узнал об этом чувстве. Теперь приходилось ломать голову: то ли это признаки отравление, то ли эти чёртовы «бабочки» порхали внутри. По-началу казалось, что причиной всех переживания — являлась небольшая потасовка, когда Нори перепил. Все-таки юноша был очень душевной натурой, достаточно эмоционально переживающий за то или иное событие. Несмотря на некую недосказанность в отношениях, Джотаро и Какёин все также общались. С первого взгляда можно было подумать, что абсолютно ничего в этом не поменялось. Вот только розоволосый часто чувствовал немое давление со стороны брюнета, будто тот его осуждал за что-то. Спустя еще время Нориаки стал замечать на себе пристальные взгляды. Какёин — далеко не глупая персона и он, конечно же, чувствовал на себе тяжёлый взгляд еще до ситуации с бурбоном. Тогда казалось, что эти «взгляды» — нормальное явление. Ссылаясь на то, что Куджо своим поведением оценивал Нори, последний не обращал на это много внимания. Но теперь… Теперь взор Джотаро изменился. Было ясное ощущение, что ситуация — из рук вон выходящая. И однажды, в одну из ночей, когда команда вновь остановилась в хостеле, произошло совсем непонятное: Сквозь сон Какёин почувствовал на себе тяжёлый взгляд. Его спину точно сквозили, от чего по телу пробегали мурашки. Учитывая, что в номере жили только двое парней, шанс на появление вражеского стенда все равно был не мал и, медленно повернув голову, юноша осмотрел помещение. Какого же было удивление, когда Нориаки увидел силуэт Джотаро, возвышающийся над недавно спящим юношей. Какая вообще должна быть реакция на то, что ты просыпаешься от стоящего над тобой человека? — Джотаро? — выпустив испуганный выдох, сказал Нориаки. Брюнет на мгновение опешил, будто в упор не видя Какёина. Бледный свет, исходящий из приоткрытого окна, самым невообразимым образом очерчивал лицо, делая его серым. — Спи, Нориаки, — ответил Куджо, отходя от кровати товарища. «Следил за мной?» — пронеслось в голове розоволосого, который внимательно наблюдал за укладывающимся брюнетом.***
«А что если я его сейчас поцелую?» — повторял разум. С подобной ситуацией Какёин встречался впервые. Поведение ДжоДжо оставляло еще больше вопросов. Брюнет то избегал его, то бросал неоднозначные взгляды. В один из дней, обходя очередную полупустынную местность, руки Нориаки и Куджо на секунду соприкоснулись. Не успев отдёрнуть ладонь, Какёин почувствовал чужой мизинец, обхватывающий его палец. Опешив, юноша вопросительно поднял взгляд, на что увидел лишь нахмуренное, скрытое под фуражкой лицо. Подобные поступки Куджо заставляли задуматься: «А не превращается ли дружеская симпатия в что-то более?»***
Конечно же Нориаки подмечал достоинства ДжоДжо. Рассудительный, ответственный и, чёрт возьми, красивый. Но это совсем неправильно! Нельзя ведь вешать собственное чувство одиночества, таившееся все годы на человека, которого толком то и не знаешь. Нельзя ждать, что тот, кто стал первым в жизни другом — испытывает к тебе тот же спектр эмоций, что и ты к нему. И, конечно же нельзя думать, что первая в жизни симпатия — зачаток любви. Безумно громкие слова… Хотя безумие, если начистоту, вещь относительная. Кто вообще определяет норму? Как правильно себя вести — Какёин не знал. Будет ли правильным забрать свои зарождающиеся чувства с собой в могилу? Только этот вариант развития события и казался верным. Не стоило испытывать судьбу, рискуя дружескими отношениями. Не для этого Нориаки жил семнадцать лет в отчуждении, чтобы необдуманным словом сломать дружбу, хоть она и длилась неполных пятьдесят дней. Тем более, это все-таки не абы кто, а Джотаро. Даже в обычном, рутинном разговоре, сказав какое-либо необдуманное или колкое слово, была вероятность получить ответную реакцию от брюнета в виде удара. Представление о поведении ДжоДжо, когда тот ненароком узнает о чувствах, вовсе вгоняло в мрак. И пускай внутри Нориаки все отвратно, зато внешне все блестяще. Лишь покрасневшее лицо выдавало все переживания и смятения, окончательно смешавшиеся с чувствами. Однако, сердечной тоске и напряжённому ожиданию тоже ведь положен свой предел и, кажется, что не только Какёин был на пределе. — Какёин, — сказал наконец оторвавшийся от телевизора Джотаро. — Да? — максимально спокойно отозвался юноша, отложив альбом. Он задумался: «Нет ли у Джотаро способности читать чужие мысли.?» — Что происходит? — всё ещё не повернув лица, спросил брюнет. Странно даже, как может болеть сердце из-за того, что кто-то на тебя не взглянул! — А что происходит? — откинув мешающуюся челку, переспросил Нориаки. На вопрос — вопросом отвечать, конечно, так себе… Повисло молчание. Сколько бы Нориаки не всматривался в лицо Куджо, последний даже кивок в его сторону не сделал. Наверняка провокация, чтобы Нориаки сам выглядел заинтересованным в разговоре. — Ты можешь не испепелять меня взглядом? — спустя несколько минут раздался бас. «Долго терпишь, да больно бьёшь, не так ли, ДжоДжо?» Почувствовав себя неловко, Какёин вновь взял в руки альбом. По идее, именно Джотаро должно быть неудобно, так как именно он начал разговор. «Не уж то он намеренно хочет заставить почувствовать меня дураком?» — У меня к тебе такая же просьба, — кольнул Какёин, недвузначно ссылаясь на постоянные взгляды. Наверное, именно подобной реплики так не желал Куджо, сейчас же, специально, даже не смотря в сторону Нориаки. Лучшая защита — нападение. Ну, или хотя бы контратака. Наверное, у людей, которые не хотят раскрывать свои чувства или пытаются их скрывать — именно такое общение. Каждый хочет задеть другого за больное, даже не предполагая, что больное — ты сам. Или же Нориаки неправильно растолковал желание ДжоДжо поговорить? — Сука, — беззлобно ответил Джотаро. Ругательство явно не обращалось к Нориаки. Вместо того, чтобы закончить начатое, рука брюнета потянулась к зажигалке. Слова просились на выход. Такое желание рассказать обо всём, что творилось на душе… Сказать, что всё хорошо, всё в порядке. Просто поддержать волнующегося в чём-либо человека, ведь каждый склонен к эмпатии. Кто-то больше, кто-то меньше. Чувство гордости, невесть откуда взявшееся, заставляло проглотить все позывы к сочувствию. Нет, Нориаки подождет, когда ДжоДжо сам «созреет». Ведь если это и вправду важно — брюнет не станет оттягивать. Подойдя к приоткрытому окну, Куджо смачно задымил. И как же Нориаки «повезло», что кровать находилась прямо-таки у окна. Не в силах поднять глаза на силуэт Джотаро, Какёин все также сидел, уткнувшись в альбом. Не было ни сил, ни настроения вырисовывать что-либо. Юноша, конечно же, мог ретироваться из номера, не желая находиться в этом давлении со стороны. Но отступление — самое простое, что можно сделать. И самое скучное. — Так… что же происходит, ДжоДжо? — тяжко вздохнув, спросил Нори. Он не хотел тащиться слова клещами, но, видимо, иначе — никак. — Не знаю, — бросил брюнет. Это была очередная провокация в сторону Какёина? — Как видишь, хотел у тебя спросить. Покрутив в руках окурок, Куджо сел на кровать Нориаки. Тахта скрипнула, не выдерживая веса двух парней. Лишь только в этот момент Нори смог увидеть лицо собеседника. Глаза, как море, в котором колышется синий огонь. Завораживает. Чёрт. — Джотаро, — затянувшийся диалог превращался в мучения, — В чём дело? — Ты что-то рисуешь? — брюнет игнорировал вопрос, пододвигаясь ближе. — ДжоДжо, ау! — сохраняя крупицы спокойствия, Какёин же сделал обратное — отодвинулся. Какое бы сильное желание быть ближе к Куджо не было, нельзя поддаваться. Все происходящее походило на игру «Кошки — мышки». Вот только кто есть кто? — Какёин, — мужские руки обхватили предплечья. Только сейчас Нориаки почувствовал слабый запах алкоголя, исходивший от брюнета. — ДжоДжо, ты пил? — юноша забеспокоился. Кто знает, на что способен пьяный Куджо, — Боже, отпусти! — Ну и ну, — тут же отдёрнув руки, Джотаро прислонился спиной к стене, находившийся сбоку кровати. На лице появилась странная ухмылка, явно скрывающая за собой что-то большее. Фуражка вовсе чуть не спадала на глаза. — Знаешь, Джотаро, — начал Какёин, отдергивая гакуран, — Я тебе совсем не понимаю! Что ты хочешь сказать? Что вообще всё это значит?! Ты то пялишься на меня, пытаясь что-то сказать, а когда мы с тобой пытаемся поговорить, ты отворачиваешься и даже не смотришь в мою сторону! — юноша поднялся с кровати, расхаживая по комнате. — Какёин… — Мое имя — Нориаки. — Нориаки… — проговорил Куджо, поднимая взгляд на юношу, — Выслушай меня, пожалуйста. Какёин медлил. Прикусив щёку, он оценивал предложение Джотаро. Стоит ли идти на поводу? К чему может привести разговор? Затронет ли он темы, так сильно волнующие Нори? Шагнув вперёд, он заметил приглашающий жест Джотаро. Последний слегка постукивал перину, предлагая сесть рядом. «Была не была…» — Я тебя слушаю, — присев на край, юноша пододвинулся поближе. Как только Джотаро приоткрыл рот, Нори приложил палец к его губам. Он успел мысленно побранить себя за такой жест, искренне надеясь, что его действие расценят правильно, — Вот только, если тебе что-то вправду волнует, — он заглянул в индиговые глаза, слабо поблескивающие под фуражкой, — то, пожалуйста, говори все без утайки. Несмотря на то, что Какёин старался говорить максимально холодным тоном, по телу все равно пробегали мурашки, жаром отдавая в кончики пальцев. Они так близко — лицом к лицу. Вот только лик Джотаро всё также был скрыт темнотой. — Нориаки, я не знаю, что будет со мной, когда мы вернёмся в Японию, — возможно подобные слова, которые прозвучали сейчас — были крайне опрометчивы. Была ли вероятность, что они вообще вернутся домой? — Что именно тебя беспокоит? — Как всё сложится, — сейчас его глаза смотрели только в аметисты Нори. Он немного хмурился, но в целом, на лице больше никаких эмоций не было. — ДжоДжо, волноваться — нормально. Мы с тобой подростки, поэтому нам это вообще простительно, — на лице юноши появилась улыбка, — Я уверен, что все будет хорошо. Мы продолжим обучение и будем общаться. — Нет, — грубо заявил Куджо. — Нет? — Я не думаю, что мы будем общаться, — Нориаки ожидал услышать подобное. Но ожидание и явь — совсем разные вещи. Наверное, розоволосый сильно поспешил, записывая Джотаро в друзья. Они, все же, были связаны лишь обстоятельствами путешествия. И все равно Какёин не мог поверить, что этот разговор был ради того, чтобы намеренно задеть и обидеть. Слишком больно было слышать такие слова от человека, к которому ты питаешь более нежные чувства, чем просто симпатия. Вдвойне больнее оттого, что тебя даже не считали достойным товарищем, не говоря уже о чём-то большем. — Ты так решил? — выпрямив сгорбленную спину и отсев чуть поодаль, спросил Нориаки, словно желая убедиться, что услышанное — не галлюцинации. — Да. — Почему? — У тебя слишком красивые глаза, Нори. Это внезапное откровение раздавило. «Что он только что сказал? Глаза? Мои глаза слишком красивые?» Губы задрожали, автоматически потянувшись ко рту брюнета. Такое невинное прикосновение, скрывающие за собой вихрь чувств, что скрывался за обидами и болью. Прикрыв глаза, Нори поцеловал его. Это и поцелуем то было не назвать. Просто прикосновение губ, быстрое, неуверенное. Чужие губы были… потрескавшиеся, со смольным привкусом табака, но такие тёплые… Когда чувство эйфории от услышанного прошло, Какёин взглянул на лицо Куджо, боясь встретиться с презрением и злостью. «Ты этого хотел, так? Аллилуйя!» Жар тут же прошёлся волной по телу, показываясь в виде алого румянца на лице юноши. Что же он натворил… Расценил, возможно, обычный комплимент, как признание. — Извини, — пряча взгляд, смог прошептать Нориаки. В глазах появилась влага, которую хотелось видеть сейчас в самый последний момент. Юноша, выпрямив ноги, слез с кровати. — Стой, — пробасил брюнет, хватаясь за ладонь. Не дожидаясь ответной реакции, Джотаро притянул парня к себе, вовлекая в новый поцелуй. Теперь уже совсем иной.Дружба утонула в любви. Совсем юношеской, невинной и такой чистой. Они были рады, что на свете есть расстояние более немыслимое, чем между ними.
***
Египет. Каир. Ночь. Дио. Что же произошло в тот момент? Как Дио смог разорвать барьер Hierophant Green, и почему Какёин не увидел этого? Неожиданный удар, пробивший все органы, откинул к водонапорной башне, заставляя помять стальное покрытие. «Что? Что же произошло? Меня одолели?» потускневший взгляд упал на поток алой крови, который смешивался с вытекающей из башни водой. «Никак, рана смертельна» — Какёин попытался пошевелить ладонью, но все мышцы вмиг ослабели. Как-то слишком нежданно дошло осознание своего положения. Где-то впереди эхом слышался разговор Джозефа и Дио, пока Нориаки пытался прийти в себя, осмыслив происходящее. «Стенд Дио… Никто не видел, что произошло. Это было мгновенно. Нет иного объяснения, кроме как… The World управляет временем…» «Сообщить… Надо сказать…» Собирая остатки сил, Какёин собирался в последний раз призвать Hierophant Green. Попытка была безуспешной. Чувствуя, как тело ослабевает, изо рта выплеснулся новый поток крови, что заставило стенд исчезнуть. Совсем нет энергии. Нориаки, конечно, мог бы прожить подольше, экономя силы, но это могло стоить жизни многих людей. Чувствуя, как горячая кровь стекала по уже охладевшему телу, юноша решился. Решимость — качество храбрых. Противно-ржавый привкус облепил всю глотку. Совсем дурной знак. — Мой последний… Изумрудный… Всплеск… — множество камней попало в часовню, разбивая стекло. Минутные стрелки башни остановились. «Мое сообщение вам, большего я не смогу… Джостар-сан… Поймите его, передайте другим…» Последнее, о чём думал Нориаки — родители. Они наверняка до безумия огорчены «бегством» сына. Страшно представить, что случится, когда им расскажут о его смерти. Перед глазами всё плыло. Веки непроизвольно закрывались. А перед лицом маячил обречённый взгляд индиговых глаз. «Жаль, что мы совсем не пожили, ДжоДжо.» Что происходит после смерти? Никто не сможет дать ответ, но каждый сам узнает, когда придет время. Темнота — первое, что помнил Нори, очнувшись. Чей-то неприятный голос звенел в тяжёлой голове. Буквально нашептывал. Вот только что — юноша был не в силах расслышать. Все тело казалось ватным: ни руки ни ноги не слушались. Нориаки словно был погружен в воду. Вот только несмотря на то, что он оставался без движений, он не тонул. Сил не было, он не мог даже приоткрыть глаза. «Что случилось?» — мысли так и остались неозвученными. Все недавние воспоминания исчезли, создавая атмосферу «беспокойного блаженства.» Резкий толчок заставил Какёина прийти в себя. И вот он уже стоял. Покачиваясь на ослабленных ногах, юноша пытался прикрыть чувствительные глаза от яркого света. Розовые волосы яро трепал невесть откуда взявшийся ветер. И правда, откуда мог взяться сильный поток воздуха, учитывая, что Нориаки оказался посреди белой комнаты? На первый взгляд она не имела краев, настолько безграничной казалась. Более того, парень не чувствовал опоры под ногами. Он, конечно же, стоял, но пола не ощущал. Нориаки ещё долгое время пытался понять, что же его нервирует в данной обстановке. Казалось, что происходящее вокруг — сцена из какого-то хоррор фильма. Помещение, в котором находился Какёин, походила на типичное «пространство после смерти», являясь излюбленной сценой режиссёра. Сравнивая себя с главным героем «ужаса», до разума начали доходить оборванные отрывки воспоминаний. Словно кто-то вырвал их из контекста и теперь заставлял склеивать в воедино. Тут же перед Какёином предстала картина боя, в котором он получил смертельное ранение. Затем он вспомнил, как оказался прикованным к водонапорной башне, не в силах пошевелиться. Вспомнил крики Джозефа, тщетно зовущего Нориаки. Вспомнил стенд, вспомнил изумруды. Распахнув глаза, до него слишком резко дошла суть. — Я… умер? — словно спрашивая у пустоты, прошептал парень. Упав, практически рухнув на колени, он схватился за лицо руками. Раздался приглушённый всхлип, после которого Нори уже был не в силах сдерживаться. Чувства накрыли с головой. Чувство страха, жалости, скорби. Чувство одиночества. Где он сейчас? Кто он сейчас? Есть ли выход из сложившейся ситуации? Что сейчас происходит в Каире? Выиграли ли они? Победили ли Дио? Жив ли Джотаро? Последнее особенно больно ёкнуло в душе, если она, конечно же, осталась. — ДжоДжо… — слёзы, не щадя, ручьём омывали бледное лицо. Сколько он способен выплакать? Казалось, что этому нет предела. Они даже не попрощались, не успели… Как он сейчас себя чувствует? Наверняка в сотню, нет… в тысячу раз хуже, чем Нориаки. А ведь Куджо, как в воду глядел! Говорил, просил, умолял не лезть! А он не послушал и полез. Знания о силе The World — дались далеко не самым легким путём. Оставалась малая, практически призрачная надежда на то, что старший Джостар все-таки смог расшифровать послание. Но этого, к сожалению, Какёин уже никогда не узнает. Он не мог сказать, сколько прошло с его появление в этой «пустоте». Время, вообще, понятие эфемерное. Но тут его словно и не было вовсе. Слишком резко все произошло. Слишком резкая смена настроения. Мгновение назад, Нориаки, развалившись на неосязаемом полу, ощущал себя полностью потерянным, утратившим все свои ресурсы на эмоции. Ощущал безысходность, столь ужасало положение, в котором он оказался. Сейчас же в голове промелькнул лучик света. Вдруг ему всё кажется? Может ли это быть просто наваждением? — Тут кто-нибудь есть? — не без усилий поднявшись с пола, проговорил юноша. Слишком тихо, чтобы его кто-то услышал. Однако, слова гулким эхом разлетелись по пустоте, — Эй! Пройдя первую пару шагов, Нориаки всё также не чувствовал опоры. Словно, если он пройдет еще немного, то обязательно куда-то провалится. — Кто-нибудь слышит меня? — ветер ударил вновь, заставляя копну ржавых волос упасть на лицо. Поток был столь сильным, что, кажется, ещё немного и Какёин упадет, не в силах держать собственное тело, — Джостар-сан! — тишина, — Польнарефф! — ледяной ветер, звеневший в ушах, не давал убрать волосы. «Тщетные потуги хоть слегка привести себя в норму…» — Джотаро! Неспешные шаги нарастали. И вот Нориаки уже бежал, а ветер лишь подгонял, задувая где-то сзади. Метр за метром, Какёин бежал в неизвестность. Непроглядная белая пустота. Стоило ли вообще куда-то бежать, если ничего не менялось? Фигура юноши даже не отбрасывала тени, лишь сильнее закрепляя мысть, что он «бежит на месте.» Раздался крик. Такой безутешный, словно Нори попал в ловушку и теперь даже не мог остановиться. — Ааааа! — слёзы брызнули из глаз, ослепляя и без того мутный взгляд. Прикрыв красные, от лопнувших капилляров глаза, в следующие секунды Какёин замер. Словно кто-то заставил его тело остановиться. Это чувство совсем не описать, словно некто, управляя тобой, как марионеткой, слишком резко дёрнул за ниточки, чуть не оборвав их. Юноша остановился, боясь разлепить глаза. Чувствуя сквозь веки более тусклый свет, чем ранее, Какёин попытался шагнуть назад. Тело вновь не слушалось и буквально заставляло открыть глаза своего хозяина. Среди бесконечной пустоты, перед юношей предстала дверь. Не было ни косяков, ни стен. Не стоит говорить, что дверь буквально стояла посреди белого помещения. Совсем чёрная, без каких либо вырезов или узоров. Лишь только серебряная ручка, через чур сильно сверкающая на фоне окружающего цвета. Стоило ли открывать её? Возможно, что за ней Какёин встретит свой личный ад. Но есть ли другие варианты? Ноги сами его сюда привели, а если учитывать, что тело подчинялось лишь команде «вперёд», у Нори не было выбора. Протянув дрожащую руку, парень ужаснулся, подметив слишком сильную бледность своей конечности. Новая волна страха накатила на юношу. Сглотнув горький ком, вставший поперёк горла, Нориаки дернул за ручку, распахивая дверь. Свет ослепил его, и в следующие секунды он упал в небытие.***
Очутился Какёин уже в кромешно-чёрном помещении. Про себя заметив, что ветер отсутствовал, и он уже может самостоятельно передвигаться, Нори двинулся вперёд, к следующей двери. На удивление юноши, он уже никуда не «проваливался», что сулило какую-никакую надежду на то, что он сумеет разгадать тайну этого пространства и выбраться из ловушки. Какёин сначала долго не мог понять, где же он находится. Светло-синие стены, пустующий коридор. Множество каких-то записей, висевших на пробковых досках. Да, он оказался в своей начальной школе. От одного воспоминания об этом месте, мурашки пробегали по спине. Нориаки взял с себя слово, что никогда не вернется в это здание. Но теперь он оказался здесь не по своей воле. Тишина. Ни единого звука. Это показалось более, чем просто странным. Школа явно пустовала. Обернувшись, Нори заметил одинокого мальчика, который стоял, прислонившись к стене. Светло-вишнёвые волосы скрывали его лицо, а худые руки, которые мальчик спрятал за спиной — явно выдавали его волнение. В этом ребёнке, Какёин узнал себя самого. — Привет, — натянув улыбку, насколько позволяли обстоятельства, Нориаки присел рядом с мальчиком. Последний, казалось, его не слышал, все также молчаливо смотря в пол, — Ты один? Как и ожидалось, ответа юноша не услышал. Более-менее пришло понимание ситуации. Точнее: Нориаки никто не услышит и не увидит. Его словно позвали в эту темноту, показывая яркие моменты из жизни. Неужели именно это видят люди, когда говорят «жизнь перед глазами пролетела?» Рядом с «Нориаки из прошлого», оказалась очередная дверь, ведущая в кабинет директора. Тревожные догадки об этом фрагменте прошлого, подтвердились. Это был тот самый день, когда Какёин провалил первую контрольную, а после, пытался убедить учителя в существовании некого «пришельца», который мешал во время проверочной. Нориаки достаточно часто вспоминал этот момент. С того дня от него отвернулось большинство сверстников и даже учителя. К нему начали по-особенному относиться. Именно в плохом плане. Его лишний раз не спрашивали, не звали на общественные мероприятия. О нём наверняка думали, что он страдает психическим заболеванием. С того дня социум отказался принимать ребёнка, заставив обрасти шипами. До Какёина дошёл негромкий разговор его матери и директора. Оставив попытки поговорить с самим собой, юноша встал, приоткрывая дверь. Заглянув в щель, он начал наблюдать. — Мисс Какёин, — донеся голос мужчины, — Вы уверены, что Нориаки не стоит перевести в иную школу? — О чём вы? — подняв уставшие глаза, спросила женщина. Рыжеватые волосы, заплетенные в тугой пучок, сейчас выглядели особенно растрёпанными. Наверняка она пришла в школу, сразу освободившись после ночной смены. — Ваш сын завалил сегодняшнюю работу по математике, — директор протянул лист бумаги, — Точнее, он даже ничего не написал. Самое интересное, что он пытался убедить учителя, что ему помешал написать работу какой-то инопланетянин. — Ему же всего восемь лет, — покрутив в руках лист, проговорила женщина. Такая уставшая. Именно такой Какёин запомнил её: вечно уставшей, часто пропадавшей на двух работах, — Наверняка воображение… — Конечно, многие фантазируют в его возрасте и придумывают себе друзей, — поправив очки, протянул директор, — Но это уже не первый раз. Нориаки регулярно пропускает уроки, закрываясь в туалете. Одноклассники сторонятся его, да что уж говорить, даже учителя лишний раз не спрашивают его о домашнем задании. — К чему вы ведёте? — на мраморной лице появилась глубокая морщинка. — Вы должны понимать, что я несу ответственность не только за успеваемость, но и за самочувствие учеников. Нориаки не успевает ни в одном предмете. А его поведение пугает обучающихся. Вы не думали сводить его к врачу? Мама сгорбилась, опустив руки. Какёин мог поклясться, что видел в её глазах слёзы, поблескивающие в полутёмном кабинете. Из-за этого у самого юноши покатились две солёные дорожки. Такое неприятное, противное самому себе чувство. Неужели он собственными поступками заставлял маму плакать? Заставлял ее оказаться в таком положении? — Мисс Какёин, — понимая, что ответа от женщины не дождаться, директор сам продолжил, — я осведомлён о том, что ваш муж не может работать в связи с состоянием здоровья. Вы очень сильный человек. Не каждая женщина способна нести на своих плечах столько обязанностей. И я нисколько не преувеличу, если скажу, что восхищаюсь вашим характером, — она подняла уставший взгляд, — Я ни в коем случае не хочу пугать вас. Я просто хочу посоветовать проконсультироваться со специалистами… насчёт Нориаки. Нориаки даже понятия не имел, через что пришлось пройти его маме. Юноша всегда думал, что именно его никто и никогда не поймет. Но его мать всегда была на стороне ребёнка, тем самым подставляя спину под ещё большее недопонимание общества. Лишь только в одном Какёин был солидарен с директором: его мама — слишком сильная. Остальной разговор людей прошёл, словно в тумане. Какёину было так стыдно… Хотя его вины в этом и не было, всё равно он заставлял краснеть маму. Пуская и столько лет спустя. Очередная слезинка скатилась по бледной щеке. Женщина встала из-за стола, попрощавшись с преподавателем. Нориаки еле как успел отпрыгнуть от двери, чтобы дать маме пройти. Хотя она, наверное, могла бы пройти сквозь него. — Пойдём, Нори, — когда в последний раз Какёин слышал, как мама обращается к нему столь ласково и нежно? Когда он вообще слышал, чтобы мама к нему обращалась? В любом случае, сейчас она говорила с его прошлым «я», в упор не замечая юношу. От этого втройне больнее, — папа уже ждёт. Она протянула ладонь опечаленному мальчику. Как только их руки соприкоснулись, Нориаки вновь упал в темноту. На этот раз Какёин оказался в Каире. Вновь. Под действием своих воспоминаний, он совсем забыл о том, что сейчас просматривает свою жизнь, наверное, в последний раз. И так, он смотрел на своё сражение с Дио со стороны. Нориаки повезло оказаться на крыше соседнего дома. Самое удобное место, чтобы наблюдать за собственной кончиной… Вновь барьер Hierophant Green, вновь The World. Это, пожалуй, было самое сильное дежавю за всю жизнь. Или не-жизнь. Как только прозвучало имя стенда Дио, Нориаки уже представил, как вновь увидит своё тело в водонапорной башне. Вновь до него не сразу дойдет суть произошедшего. Но что-то не так. Что-то поменялось. Вместо мгновенного удара, прозвучал голос Брандо: — Бесполезно… Бесполезно! — он подходил ближе к замеревшему юноше, — У тебя был такой потенциал, Какёин. Сила твоего Hierophant Green и вправду внушающая. Вот только она все равно не сможет сравниться с моей. Никогда и никто не сможет одолеть меня! — жёлтые глаза по-хищнически сверкнули, — А знаешь что, Какёин? Даже этот идиот Польнарефф не выводит меня столь сильно, как ты! Ты меня просто выбешиваешь, — Дио сжал кулаки, готовясь разорвать барьер, — И тебе повезло. Ведь именно на тебе я опробую новую силу The World! Честно признаюсь, лишь однажды пробовал её… Но не стоит разочаровываться! Тебя постигнет ещё более страшная участь, чем просто погибель! — разорвав все ленты, он ударил, попутно выкрикивая, — The World! Another move!И время возобновило свой ход.
Многие фрагменты из жизни, буквально крутились перед глазами, не позволяя сосредоточиться на сказанных словах. Вот момент с безуспешных признанием в любви однокласснице, после которого Нориаки совсем потерял нити с обществом. Затем шёл момент со сдачей проекта по изобразительному искусству. Следующий момент: отец попал в больницу. Слёзы не успевали останавливаться, столь сильные переживания испытывал Какёин. Он всё время оказывался в абсолютно разных местах, видел себя со стороны в абсолютно разном возрасте. Но всё равно итог был одинаков: когда видение заканчивалось, на смену приходило другое. И так по кругу. Кажется, что последнее видение, перед которым Нори вновь погрузился в темноту — был нежный взгляд индиговых глаз. Как же хотелось посмотреть на них подольше…***
Упав в темноту, Какёин вновь пробыл в ней невесть столько. Видимо, он просмотрел все самые яркие моменты своей жизни. Жаль, что их было не так много и большинство из них — несчастливые. Что ждёт его теперь? Смерть? Смерть всегда называли покоем, в котором душа человека либо перерождается, либо отправляется в «рай». Положение Нориаки же судило о том, что либо его «рай» — это очередная тьма, либо же его ждало ещё что-то. Юноша, если так можно сказать, уже успел привыкнуть к постоянным «перемещениям». Поэтому оказавшись в чьём-то доме, он ничуть не удивился. Определённо Япония. Вот только это совсем не его дом. Обойдя несколько комнат, до сознания дошло — Джотаро. Он в доме ДжоДжо. Только почему он здесь? Очередной фрагмент прошлого? Мимо Нориаки пробежала Холли, явно чем-то встревоженная. — Холли-сан? — позвал ее Какёин, уже зная, что ответа не последует. Всё равно он старался не терять надежды. — ДжоДжо… — прозвучал голос женщины, открывающей последнюю в коридоре дверь, — тебя просят подойти… — Я занят, — ответил бас. Этот голос Нориаки никогда ни с чем не спутает. Вновь слёзы. «Так больно». — Дорогой, это… — Какёин подошел поближе к Холли, заглядывая в комнату Джотаро. Он сидел на полу, докуривая сигарету. Видимо не первую и не последнюю. — Я сказал вали отсюда нахрен! — от такого голоса задрожали стены. Даже Нориаки слегка оступился. — Родители Нориаки… — Что?! — прозвучал уже голос Какёина. Всё дыхание в момент сперло. Что это значит? Что это за воспоминание? Такого точно не было при жизни! Родители никогда не знали о Джотаро! Пошатнувшись, юноша смог заметить чуть ли не выбегающего из комнаты ДжоДжо. Всё казалось каким-то замедленным, мутным. Без раздумий, Какёин ринулся за ним, прямо в гостиную комнату. — Мамочка… — успел лишь прошептать Нори, увидев серое лицо своей матери. Её волосы совсем поседели, — Отец… — он был совсем плох. Еле стоял на ногах. Видимо, они так и не смогли отправиться после бегства сына. — Извините… — Нориаки обернулся, услышав голос возлюбленного. «За что он извиняется?» Дрожь пробила тело. «Неужели…» — За что? — спросила мама Какёина. — Что не сумел спасти его. Паника. Слёзы. Вопль. Но это всё было после минутного замешательства. Потребовалось немало времени, дабы хотя бы слегка понять происходящее. Нориаки не знал к кому броситься. К Джотаро? Тот не ощущал его прикосновений. Родители? Всё повторялось. Даже Холли-сан, стоящая в коридоре и прикрывающая красные глаза ладонью, не слышала Какёина. — ДжоДжо! — крикнул Нори, встав по центру комнаты, — Мама! Папа! Я тут! Вот он я! — слёзы катились по лицу, заставляя прилипнуть ржавые волосы к глазам. — Я знаю, что вы были близки с Нориаки. Когда… — «Не говори!» — Когда нам принесли его одежду, в кармане было это. Мы не читали… Остальные слова парень уже не разбирал. Он метался, походя то к маме, пытаясь обнять её, то к Куджо. Ни-че-го. Руки хоть и касались чужих тел, но их не ощущали. И если это видение, то пусть будет проклят тот, кто заставляет смотреть на это! Он, конечно же рад, что ДжоДжо жив, но смотреть на происходящее — самое большое мучение, что способен испытать человек. И вот мама передаёт записку. Её ведь уже можно считать предсмертной? Смятение на лице ДжоДжо, неописуемая боль на лицах родителей. Кажется, что всё вокруг резко стало серым. Прошло несколько десятков минут, перед тем, как родители, попрощавшись с Куджо, удалились. Они уже не прятали слёз, больше не могли прятать… Видение закончено! Почему Какёин не погружался в темноту! Что за сбой?! Что происходит?! — ДжоДжо… — протягивая руку к также удаляющемуся парню, просипел Нори, — Не бросай меня, пожалуйста, — уже не было сил рыдать. Не было сил и на всхлипы. Оставалась лишь мольба, — Пожалуйста… Но Куджо неумолимо уходил. Изредка его плечи вздрагивали, но брюнет всё равно не слышал мольбу. Затем его силуэт вовсе скрылся за дверью комнаты.