* * *
– Представь себе, мы реально договорились тогда с эльфами, чтобы каждую пятницу в гостиной под лестницей появлялся ящик огневиски, – красочно разводит руками Майлз. – Слизерин не просыхал каждые выходные на протяжении целых трех месяцев. – А что потом? – спрашивает Кэти в перерывах между приступами хохота. – Потом мы уже смотреть на алкоголь не могли. Да и перспектива платить бешеную комиссию парню, который передавал его эльфам, нас не устраивала. Но, вообще, гвоздь в гроб нашего сотрудничества вбила ваша деканша, уж больно она наблюдательная. – Да, есть такое, – соглашается брюнетка. – А разве Снейп не замечал подобную вакханалию среди своих воспитанников? – Нет, Северус – сокровище. Он-то, скорее всего, о многом догадывался, но разрешал нам набивать синяки на своих ошибках, вместо того, чтобы постоянно держать под контролем. Мы поэтому его очень сильно ценим. Он может не показывать эмоций, но при этом дать хороший совет и помочь решить проблему. Если уж на то пошло, он, бывает, закрывает глаза на некоторые наши проделки, если они, конечно, не касаются преподавателей и других факультетов. – Это действительно круто. Мне тоже Снейп нравится, хоть он и мрачноватый и иногда пугает одним своим взглядом. – Хранитель подземелий должен сохранять ореол темноты, иначе не классно будет. А бояться его не стоит, ничего плохого, кроме как влепить «Тролля» или назначить отработку, он не сможет. – О-о-о, я не верю, что ты забыл о вербальных унижениях, – с наигранной обидой восклицает гриффиндорка. – Сколько ребят из остальных трех факультетов плакали из-за него по ночам! – Каюсь, – прикладывает руку к сердцу Майлз. – Один из наших тоже плакал, – он подмигивает удивленной девушке. – Серьезно? – Знаешь Монтегю? – Блетчли понижает голос и наклоняется поближе. – Конечно, – кивает Кэти, – а кто не знает Монтегю? – Согласен, глупый вопрос – ты его на поле уже третий год видишь. Так вот, на первом курсе Монти не справился с заданием Снейпа, ибо до этого выбесил Эдри, и тот сыпанул ему в зелье какую-то херь, из-за чего оно моментально испортилось. Тогда наш красавчик отчитал его за то, что он только перевел ингредиенты и не смог приготовить такую простую настойку. И пригрозил отправить сову Монтегю-старшему. А Грэхем жесть как боялся в немилость к отцу попасть. Даже сейчас боится. Он плакал весь вечер в своей комнате, а Теренс его успокаивал. – Ничего себе, – хмыкает Кэти, доедая пирожное. – Честно, с виду не скажешь, что Монтегю умеет плакать. – Еще как умеет, – блондин улыбается и задерживает взгляд на краешке губ девушки. – У тебя крем вот здесь остался, – он аккуратно убирает его салфеткой, а потом смотрит на часы. – Если ты поела, можем собираться. Майлз уходит, чтобы рассчитаться, а Кэти чувствует, как ее сердце делает финт Вронского. По дороге назад они беседуют о разных мелочах, параллельно вдыхая свежий воздух только начинающего набирать обороты ноября. Кэти подносит ладони к губам, пытаясь их согреть, и наблюдает, как пар облачком медленно выходить из ее рта, оставляя на них еле ощутимый конденсат. – Да, ноябрь – это не июнь. Че я только что сказал? – тут же хмурится Майлз под смешок брюнетки. – Впрочем, неважно, – он сгребает ее две маленькие ладони в одну свою, побольше и потеплее, а свободной рукой обнимает за плечи. Кэти думает, что готова идти так целую вечность. На тропинке, ведущей в школу, слышаться голоса. Спустя полминуты гриффиндорка, сама того не осознавая, врезается в загонщика своей же сборной и еле успевает схватиться за руку Майлза, дабы избежать позорного приземления в более-менее высохшую, но все же грязь. Не то, чтобы она не хотела встретить своих друзей именно здесь и сейчас, но… Да, она не хотела. – Кэти! – улыбается Алисия, явно понимая, что ситуация пахнет пиздецом. – Я так рада тебя видеть! Вы уже возвращаетесь? – Да, – Белл тоже пытается спрятать беспокойство за нервной улыбкой, но получается так себе. Стоящий рядом парень только вскидывает бровь. – Фред, Джордж, Анджелина, как дела? – Хорошо, – отвечает Фред, буравя парочку взглядом. – А вы где были? – Учили Трансфигурацию и кушали, – уже намного спокойнее произносит Кэти, все еще не собираясь отпускать руку слизеринца. – Ладно, увидимся за ужином, Кэт, – подмигивает ей Джордж. – Блетчли, – они с Майлзом обмениваются кивками головой. Отойдя на безопасное расстояние, блондин лукаво ухмыляется. – Чувствую, что они терпеть меня не могут. – Ну нет. Алисия считает тебя вполне милым. Фред и Джордж не любят разве что Флинта, Монтегю и Малфоя, а вот Пьюси и Линнет они, к примеру, даже считают забавными. А Анджелина… Что ж, Анджелина весь Слизерин на дух не выносит, – пожимает плечами Белл и заходит в замок. – Ну хорошо-о-о, – шутливо протягивает он, – так уж и быть, поверю тебе на слово. Насчет Марка не понимаю: он милашка ведь! Могу познакомить, кстати, пообщаетесь, расскажешь Уизли, что они неправы. – Извини, но Флинт нагоняет на меня священный ужас с того времени, когда я впервые его увидела в игре, – складывает губы в трубочку Кэти. – Подожди, тебе ведь вниз, – она вдруг замечает, что они уже почти у Гриффиндорской Башни. – Я провести тебя хотел. – Тогда хорошо, – девушка краснеет, тщетно пытаясь спрятаться за волосами. – Вообще, знаешь, у Маркуса есть одна, но от этого не менее значительная слабость, – произносит Майлз, когда они приближаются к закрытому проходу в гостиную львов. – Даже так? – хмыкает Кэти. – Ваши ребята, оказывается, полны сюрпризов. – Ага, – с энтузиазмом кивает Блетчли, – возможно, в следующий раз расскажу. Если, конечно, буду уверен, что кэп меня не убьет. Он такой зайка, когда злится! – В следующий раз? – девушка кусает губу. – А это когда? – А когда ты будешь свободна? – Майлз мысленно радуется такой грамотной стратегии. – Думаю, что на следующих выходных. – Тогда увидимся. Спасибо за чудесный день, – он смотрит ей прямо в глаза, стараясь скрыть неловкость: «Будто первоклассник. Блять». – И тебе спасибо. Увидимся, – Кэти осторожно приближается, обнимает его и, поднявшись на носочки, оставляет легкий поцелуй на щеке парня; после чего исчезает внутри под неодобрительным взглядом Полной Дамы. Майлз не находит ничего другого, кроме как показать портрету язык. Одновременно с ним в гостиную Слизерина вваливаются двое охотников, пребывающих в довольно хорошем расположении духа, несмотря на, мягко говоря, не слишком презентабельный внешний вид. У Линнет на лице красуется свежая царапина, Эдриан хромает, а мантии обеих выглядят так, будто ними хорошенько протерли пол на чердаке Хогвартса. – Бля, честно, я даже не хочу спрашивать, что за хуйня с вами приключилась, – фыркает блондин, замечая друзей. – Мы бы тебе и так ничего не рассказали, малыш, – Пьюси гаденько улыбается. – Ты лучше поделись впечатлениями от своей свиданки с Кэти. Девочка не развернула тебя спустя десять минут? – Это было бы потерей потерь, – вмешивается Лин, – если учитывать, сколько мы времени с Дес на него потратили. – Завалите, юмористы. Все было на высшем уровне. Мы мило пообщались, вкусно покушали, я провел ее в башню и она поцеловала меня в щечку. Довольна, Лин? Я тщательно следовал твоим инструкциям. – Мой пиздюк, – сияет девушка. – Всегда знала, что из тебя выйдут люди. Вернется Дестини, надо будет ей рассказать. И ты реально торчишь мне блок сигарет, кстати, если ты забыл. – Да помню я, помню. Тебе вообще курить нельзя, женщина, ты будущая мать. – Осужда-а-аю, – нараспев произносит Эдриан. – Меня или ее? – Тебя, конечно, долбоеб. Лин тебя вчера от похмелья спасла, а сегодня – от верной смерти. Ты ей памятник поставить должен. – Договорились. Но вы мне скажите, вот реально, кто вас так пожевал и выплюнул? Это где же надо было шляться! – Сначала мы парочку безобидных заклинаний изучали, а потом подумали, что будет грустно, если мы упустим возможность проверить их на практике. Ну и вот, – он показывает на свою ногу и на скулу Линнет, – проверили. Но похуй, царапину с помощью «Эпискеи» легко убрать можно, а лодыжку я мазью намажу, и завтра все уже отлично будет. Кстати, я до сих пор не понимаю, как Лин такой малой кровью отделалась. Я раза два точно тебя неплохо проклял, – он смотрит на подругу, но ответа так и не получает. – Потрясающе, мои хорошие. Я, конечно, в мозгоправы к вам не записывался, но вы ебнутые. Справку оформлять будем? – Спасибо, милый, за авторитетное мнение. Теперь можешь встретиться с моим презрением, оно тебя уже ждет. Лин рядом только хихикает, но вскоре добавляет: – Заебали припираться. Пошлите лучше переоденемся, а то выглядим хуже, чем содержимое Запретной Секции. И пахнем тоже. – Не, мне незачем. Я по блядушникам не шатался. И вам в будущем не советую. Наследникам такое не идет. – Майлз, мой сладкий, а как же постирать трусы? Разве мама тебе не говорила, что игнорировать правила гигиены – очень, очень плохо? – с наигранным удивлением восклицает Эдриан, параллельно пытаясь то ли увильнуть от летящей навстречу подушки, то ли вырвать свое запястье из цепкой хватки Линнет. – Лин, солнышко, я понимаю, что моему очарованию нельзя противостоять, но я не люблю так жестко. – Лин, буду очень благодарен, если кинешь в него парочкой непростительных, – ворчит Майлз, уже успевший уткнуться в свежий номер «Пророка», небрежно оставлен кем-то на журнальном столике. Блондинка только цокает языком и пропадает наверху.* * *
Милисента Булстроуд от остальных младших слизеринцев отличалась любовью к вышивке крестиком, бульварным романам и умением искусно травить всех своих недоброжелателей. Злые, а может быть и не совсем, языки на территории Хогвартса поговаривали, что, только приехав в школу, тогда-еще-первокурсница умела варить больше гадостных зелий, чем половина старшекурсников вместе взятых. Милисента этого не подтверждала, но и не отрицала. Именно поэтому ее, несмотря на столь юный возраст, по дефолту уважали все обитатели дома змей, а ученики других факультетов старались не драконить, чтобы случайно не попасть в меню к нелицеприятным обитателям Запретного Леса. Да и за свои услуги, объективно, Булстроуд много не просила, а лишних вопросов никогда не задавала. Сегодня как раз в один из тех вечеров, когда она, вместе с приятелями в лице Паркинсон, Гринграсс, Забини, Нотта, Малфоя и Крэбба с Гойлом, сидит возле камина, тихо сплетничая о Гриффиндоре и отзываясь о шайке Поттера довольно нелестными словами, Линнет понимает, что пора устраивать веселье. – Эдри, – она цепляет брюнета за рукав чистой мантии, – я, конечно, понимаю, что месть – это блюдо, которое подают холодным, но если мы будем соответствовать этому золотому правилу, тогда усрем отличный шанс показать клоунам Уизли, где гиппогрифам клювы ломают, – девушка кивает на второкурсников. – Сегодня чудной идеей будет выпить за ужином по кубку тыквенного сока, не находишь? Вот только Снейп, к сожалению, столько пропускает. Не он ли после обеда сказал нам по секрету, что будет отсутствовать весь вечер? – Да уж, бедненький, – лицо Эдриана внезапно искривляет оскал. – Что вы опять задумали? – интересуется Флинт с соседнего дивана. – Мне кажется, очевидно, что ничего хорошего они никогда не задумывают, – хмыкает Дестини, высовывая голову из-за учебника по Прорицанию. – Будет больно? – Разве что психологически. Надеюсь, что очень больно, и мы с вами сможем насладиться прекрасным представлением, – блондинка хищно облизывается. – Линнет Дойл, ты мордредова психопатка, – со смесью страха и восхищения произносит Монтегю. – Милли! – Лин решает не ходить вокруг да около, поэтому направляется в противоположный конец полупустой гостиной, где и сидит часть второго курса. – Ты у нас умная девочка. Скажи, пожалуйста, возможно будет ли, чисто теоретически, приготовить к началу ужина небольшую дозу амортенции? На двух человек вполне хватит, – в ожидании ответа она уставляется на притихнувшую компанию. – Ну, – начинает Булстроуд, явно польщена таким вниманием со стороны, наверное, самой популярной девушки Слизерина, – по идее, все возможно. Часа три у нас есть, а амортенцию шестой курс у декана за одну пару готовит. Так что да. – А что по приготовлению? – осторожно интересуется Эдриан. – Мы-то с Лин с теоретической частью, как всегда, ознакомлены, но вот на практике не пробовали. Да и ингредиентов у нас нет. – У меня есть все, что надо, и даже больше, – уверяет девушка. – Я уже варила. Ушло, конечно, больше времени, чем планировалось, но первая попытка всегда такая. И результат был достойный. – Зачем тебе было вообще ее варить? – хмурится Эдриан. – Эдри, ты забыл, что ли, что на втором курсе уже выучил все проклятия из школьной программы на три года вперед? – насмешливо интересуется Уэстон. – А потом метал их в гриффиндорцев и не хотел снимать! – Цыц, Дес. Но, в общем-то, понимаю, да. – А я что? Так, руку набить хотела. Интересное зелье ведь. Я даже никому его не подливала. Хотя в ту ночь, к слову, говорят, что Филч заметил того выскочку из Когтеврана, Эдди Кармайкла, целующим статую Одноглазой Ведьмы на третьем этаже, представьте себе! – Милисента делает круглые глаза. – Какой сты-ы-ыд… – протягивает Линнет, подмигивая Эдриану. – Интересная, однако, история. Перейдем к более насущным вопросам: что ты хочешь за это? – М-м-м, полтора часа на две дозы значит, – задумчиво теребит розовый браслет слизеринка. – Ящик сливочного пива и жемчужную пыль! Мои запасы уже почти исчерпались, – добавляет она. – Что ж, справедливо, – кивает Лин, – забились. Но пиво-то я достану, а вот пыль, раньше, чем на каникулах рождественских, не смогу. – Да ладно, мне не срочно. Тем более, что не каждый день меня просят сварить любовное зелье. Самое время как раз-таки взяться за работу. Скажу, что с вами приятно иметь дело, мисс Дойл. – А с вами-то как приятно, мисс Булстроуд, – мурлычет Лин и, довольная, падает в мягкое кресло. – Вот они, чудеса дипломатии! – важно подняв палец вверх, произносит блондинка, когда за юной зельеваркой гостиную покидают и ее однокурсники. – Тебе бы в Отдел Международного Магического Сотрудничества, – пускает смешок Перегрин. – Может быть, тогда Британию на политической арене кто-нибудь, да и слушал бы. – Ой-ой-ой, опасно шутишь, – ухмыляется Эдриан. – Фадж прямо сейчас тебе путевку в Азкабан уже подписывает. – Фадж – ебаная бездарность. Благодаря ему, скоро древним магическим родам останется разве что пойти выброситься на помойку, – ворчит Маркус, отрываясь от разговора с Монтегю. – Ты уж очень гиперболизируешь с нихуя, кэп. Да, Фадж, возможно, нет, даже, скорее всего, не слишком умелый политик, но он удобный. Благодаря ему, наши отцы могут лоббировать свои прямые интересы, и никто им даже слова не скажет. Поэтому пока что все по-старому: семьи всех здесь присутствующих находятся на первых пятидесяти позициях самых богатых в стране, у нас радужные виды на светлое будущее и ноль переживаний по поводу денег; а всеми магическими учреждениями управляют люди, подобные нашим родителям. После них будем мы, и цикл продолжиться. Все еще думаешь, что аристократия умирает? – Пьюси проницательно смотрит своими темными глазами на шестикурсника, и Лин думает, что умные парни – самый охуительный типаж. Марк только фыркает, но больше ничего не говорит. Чтобы скрасить время перед вечерним спектаклем, Линнет даже соглашается сыграть в магические шахматы с Эдрианом, хоть и заранее знает итог. – Проебываю по всем фронтам, – жалуется девушка после пятой проигранной партии. – Играя с этим чертом, даже проебывать – вершина достоинства, потому что это значит, что до этого ты вообще согласилась с ним играть, – разводит руками Деррек. – Учитывая вероятность его выигрыша, это делают либо смелые оптимисты типа гриффиндорцев, либо отбитые долбоебы. Здесь уже выбирай, что тебе больше по вкусу приходится. – Спасибо, чувак. Хотя о том, что я отбитая долбоебка, я всегда частично догадывалась. Но ты искоренил остатки каких-либо сомнений из моей души, и теперь она, наконец-то, может обрести долгожданный покой. Ладно, шутка затянулась, так что, если в двух словах, то пошел нахуй. О, причем реально два слова, прикол! – Лин присвистывает. – Она была самой гениальной юной волшебницей всех времен. Легенда, – он вдруг аплодирует с таким сарказмом и настолько громко, что Линнет начинает всерьез беспокоиться за слух и психическое здоровье эльфов за стенкой. Еще минут пятнадцать они сидят почти в полной тишине, если не учитывать тихое пыхтение Дестини, что рьяно пыталась разобраться в хиромантии, тем самым вызывая не такие тихие смешки со стороны Майлза. Но вот глаза Лин и Эдриана начинают буквально сиять, когда они видят гордо спускающуюся по лестнице Милисенту. – Благослови тебя Салазар, Милли, – Пьюси подрывается на ноги и со скоростью самого ебнутого бладжера летит навстречу второкурснице. – Милый Эдри, как всегда, полон энтузиазма. До чего же сладкий мальчик. – Да, Марки, поэтому не обижай меня, сладкого мальчика, а то не дам, – охотник показывает ему средний палец, даже не удостоив взгляда. Пара его глаз, вместе со второй, принадлежащей Линнет, сейчас прикованная только к маленькой бутылочке в руке Булстроуд. – До чего же прелестно выглядит, – произносит блондинка с восхищением, видя перламутровое сияние. – Говорят, что пахнуть будет тем же, что и человек, которого вы любите. – О-о-о, может, понюхаешь? – услышав что-то интересное, Дес опять отвлекается от учебника. – А смысл? Я все равно никого не люблю, – Лин пожимает плечами. – Тогда дайте мне, – Милисента послушно вытягивает пробку, чтобы Майлз мог вдохнуть запах содержимого. – Я так и думал, – довольно кивает вратарь и добавляет: – Чистое постельное белье, ваниль и полевые цветы. – Влюбленный слизеринец – страшный человек, – тихо признается Эдриан на ухо Линнет, наблюдая за глупой улыбкой, что все еще украшает лицо Блетчли. – Да ну вас всех. Но ты, Линни, попробуй, реально. Нам всем интересно. – Вы не отъебетесь, правда? – после невербального отрицательного ответа Майлза девушка только закатывает глаза, но все же делает глубокий вдох носиком. Линнет хмурится и делает вторую попытку, чтобы хоть как-нибудь сложить все в единую картину у себя в голове. Ничего конкретного. – Блять, если бы я даже хотела, все равно нихера не могу разобрать! – она вспыхивает, топая ногой по плитке на полу. – Это что-то совершенно непонятное, но, если по правде, очень приятное и, возможно, знакомое. Нотки сырости вместе с древесиной, перцем и озоном. Одним словом, странная хуйня, – подытоживает Лин, закрывая сосуд. – Еще раз спасибо, Милли. На следующих же выходных мы с Эдри подгоним тебе сливочного пива, – у нее, почему-то, сейчас возникает сильное желание побыть вдали от всех. «Ебаная настойка. И почему перец? Должна была же быть та приторная сладость и, кажется, миндаль!» – думает блондинка, поднимаясь наверх, но вдруг замирает. Пазл сложился. Запах ее амортенции – это точно не что-то незнакомое, то, что она слышит впервые. Наоборот, у него есть четкое название, которое мелкая Лин придумала еще на втором курсе Ильверморни, после того, как ее обоняние на протяжении недели выкидывало весьма странные фокусы. Имя ему «Темнота», и ассоциирует его девушка, в первую очередь, с собой.