пососи.

      Студия. Все ждут Кадиллак. Идут они нахуй, ещё подождут, мы тут эпоху творим собственными, видишь, руками!       Бит бьёт прямо в уши, охуенно. Звучит нагло и сочно, «Слав, ты гений!».       Обстановка накалённая, под цвет ей даже красная подсветка. Алишер записывает бэки, сначала выкрикивая что-то невнятное, междометия какие-то, как ёбаное животное. Реально пыль. Агрессивная ещё такая, сверкает зубами и дьявольскими глазами, смотри сейчас рожки прорежутся.       Рядом сидит Слава–звукарь, на полупрозрачное худое тело накинувший худи, что видно три родинки в области шеи и ключиц. Сводит что-то тщательно, внимательно смотря на дорожки.       Улыбается, как будто за ниточки артиста дёргая, чтобы ещё больше экспрессии было, облизывает губы. Брови сдвинуты.       Тут точно что-то не так, что-то не то. Знаете, как будто контракт с кремлём, будто с дьяволом сделка произошла.       Наконец-то Алишер дорывается до бэков со словами… «Пока я добрый, сучка! Секс! Иди сюда! Трясутся руучки! Соси! Трясутся сучки!» и ещё кучей никому не интересных выкриков, повторяющих последнее слово в строчке. Ну вы сами знаете, как это всё происходит; эфиры, думаю, видели.       Есть что-то интереснее, если присмотреться.       В голосе правда звучит что-то на грани, из-за ходьбы по которой у слушателей точно останется яркое впечатление.       Жирный стёб, сделанный на коленке для того, чтобы ещё ярче разжечь интерес публики, нахуй сносит крышу!       Чувствуется что-то. Чистое животное желание. То, от чего текут девушки, вслушавшиеся в это произведение. Оно настолько нагло врывается в личное пространство, что срывает налёт «а в чём смысОл?», все ограничения, что поставлены внутри за годы жизни.       Где-то в глубине откликается так сильно, что пиздец. Надо въебать дизлайк.       А потом подрочить.       Славик тоже поддался этой дикости. Сначала он пытался собрать мысли в кучу, чтобы выставить дорожки, сдвигал брови, пытаясь заставить мозг работать. Мозгу для нормальной работы нужно не так уж и много: кислород, который доставляется с кровью. Так вот, и с тем и с другим–полный атас. В комнате стало слишком душно, да и как назло эта животная хуйня–кровь прилила совершенно не туда, куда надо.       Думать не получается ни у того, ни у другого.       Слава откидывается на спинку стула, но воздуха ртом так и не хватает. Спутавшиеся волнистые волосы прилипают ко лбу. Что делать? Хуй знает.        Возбуждённый Алишер продолжает выкрикивать в микро. Благо друг друга парни сейчас не видят, а то «я вижу, шо ты сейчас дрочить за стенку пойдёшь, ууу…»       Запыхался. «Слав, останови. Передохну́ть надо, » –поворачивается к саундпродюсеру, взглядом встречает учащённо вздымающуюся грудь, блестящие помутнённые глаза и измятые влажные губы.       Сам тоже палится. «Да, я настолько охуенный, ну что поделаешь.» –разворачивает к себе. Слава инстинктивно съеживается, кладёт руки на худи, «беспалевно» прикрывая пах.– «Чел, можешь мне ёбнуть, но у меня для тебя предложение, от которого ты не откажешься»       Приближается, целует грязно и развязанно, одной рукой держась за щёку Славы, а другой подцепляя руки того: «Ну коли уж палишься, так делай это красиво и с достоинством». Справляется со своей задачей, берёт и хватает за пах, прям вот так, пятернёй–хоп, и не вырвешься.        А тот и не пытается. Пытался, но принял то, что сам же от этого не сможет отказаться. Кажется, сам же ближе подаётся. Хопа! POV Алишер:       Руками цепляешься за плечи, ко мне тянешься. Ах вот ты какой, Вячеслав Марлов… Понял, принял. Как ебать тебя будем? Хотя чо я спрашиваю, ты тут как сучка растёкся от криков в микро. Значит, dirtytalk любишь? «А ты грязная, дёрти, дёрти. » –вспоминаю цитату Кизару, вот же кек. Всякая небылица в три года пригодится.       «Так вот, кто из нас тут сучка. Я уж думал, что я… с у ч-ка » –шёпотом тебе говорю, а ты и не слышишь уже. Всё, приехали.       Ну и что я орал? А, про ручки и сучки, и про то, что я пока добрый… Ну всё, Славик, тебе пизда! Точнее хуй. Огромный, как пенис. Ты сам увидишь.       Отрываясь от тебя, тяну из студии в собственную спальню. Слышно будет? Похуй, скажем, что для Айса стоны искали и сами потом записывали.       Ты такой тёплый и податливый… Так, из образа вышел. Кидаю тебя на кровать. Хочешь сам раздеться? Сам– снимешь только влог про то, как мы «пососи» записывали, а тут я и сам справлюсь.        Набрасываюсь на тебя сверху, кусаю губы, подминая тебя под себя. Ну ты точно сучка. Открыл глаза и смотрит. Что смотришь, солнце?       Брр, фу, что за нежности? Так, резкими движениями, но аккуратно, чтобы не порвать твоё любимое худи, снимаю его с тебя нахуй. Ну тут-то я всё видел: аккуратные плечи, тонкие ключицы, рельеф тела, приятный, ничего не скажешь. Выглядишь, как и всегда охуенно. Губу закусил. Ну не начинай, пожалуйста, у меня коленки сейчас подкосятся и я упаду на тебя, а я тут в бэд боя играю…       Фух, вдох выдох. Начну с того, что губами вопьюсь в нежную кожу на шее, что тотчас же покроется мурашками. Так и происходит. Ты ещё и стонешь…       Убийственно, я так не играю. Надо было в студии оставаться, а то здесь я из образа выхожу постоянно.       Спускаюсь ниже и ниже. Офигеть ты приятный.       Прикасаюсь руками к ширинке, ты, кажется, уже чисто от предвкушения стонешь… ну Слаав…       Срываю нахуй с тебя эти штаны. Летят на пол. Трогаю тебя, ты всхлипываешь, снова, и опять, и снова кусаешь губы. Какие же у тебя глаза блестящие. Красота ты неописуемая… Срываю одежду с себя. Окей, снимаю с тебя нижнее белье.

«А почему у тебя больше?..»

      Чёртов, блин, победитель генетической лотереи. Ну не считая того, что волосы на лбу редкие. Но пушистые такие…       Остаюсь голеньким. Мы, получается, оба голые. Мы–галька. Всегда хотел такое сравнение привести.       Ах да, я же богатый уёбок. Ну, играю… Рычу тебе на ухо какую-то фразу из мата и междометий. Вот это ты бровками сейчас повёл на секунду… Вау       «Похуй» тянусь за смазкой, снова присасываюсь к тебе, терзая нежную кожу, к чёрту сбивая дыхание. В ответ тянешься и кусаешь за ухо. Вот так мы умеем? Прекрасно.       Делаю вид, что это не то, нависаю, и говорю: «Встань на колени и пососи уже наконец». Вау, ты воспринимаешь это как приказ. На дрожащих ногах сползаешь на пол. Чёрт, он же холодный.       «Встань коленями на ковёр, сучка» Фух, теперь теплее, надеюсь.        Приступает к действию. Давишься, издаешь хлюпы и всхлипы, но продолжаешь. Неумело, конечно, но зато как трушно…       Охуенный кайф, всем советую, но только попробуйте об этом его навыке догадаться и тронуть–вас Азиз расплющит в пюре.       Закатываю глаза, снова рычу, стон из груди вырывается. Смотришь в глаза прямо. Как кот из Шрека, только гораздо приятнее.       Кончаю. На вкус, видимо неприятно. Морщишься. «Выплюнь!» –говорю тебе. А ты не слушаешь. Забил бы на чистоту этого пола, если неприятно.       Тяну на кровать к себе. Подлазишь ко мне боязливо. Целую, целую, целую…       Беру твой член в руку и с видом, что всё так и должно быть, надрачиваю быстро. Вижу, нравится. Бёдрами маленькими подмахиваешь. Входишь и выходишь, толкаясь об руку. Кончаешь. Решаю облизать пальцы. Смотрю в глаза и языком шершавым провожу по ладони, в глаза смотря, как будто всю жизнь только этим и занимался. Реакция бесценна, Вау.       Достаю смазку, ввожу в тебя пальцы. Тебе не особо-то и приятно. Потом легче становится. Вхожу в тебя, целуя в подбородок. В глаза смотрю, оставовившись. «Всё нормально, продолжай» –тихо говоришь. Ускоряюсь. Хватаешь за плечи.       Целую тебя крепко-крепко. Падаем мокрые и без сил. «Вот тебе и пососи» –Ты ахуенный… –Ты тоже, — краснеет, будто я его выебал сейчас.