На колени

Звук поворота ключа в дверном замке заставляет Чонгука вздрогнуть, проливая уже давно остывший кофе на колени. черт — Чонгук! — голос Тэхёна не обещает ничего хорошего. — Чонгук, ты дома? чёртчёртчёрт — Да, папочка! Чонгук появляется в дверном проёме прихожей со своей самой широкой улыбкой, натянутой на лицо по самые уши. — Гуки, детка, если ты думаешь что твоя кроличья улыбка и елейный голосок спасут твою задницу - ты ошибаешься! чёрт — Какого чёрта произошло с моей машиной?! — Папочка… — Мне пришло восемь извещений о превышении скорости и парковке в неположенном месте, и я был готов смолчать, но куда, мать твою, девался бампер?! — Папочка, прости… — Прости? На колени. Чонгук падает на колени, как подкошенный, инстинктивно складывая руки в замок за спиной и опуская голову. Его дыхание становится тяжелее, грудь вздымается при каждом вдохе, а низ живота привычно стягивает в ожидании. Тэхён останавливается буквально в сантиметрах от него, смахивает упавшую на лоб отросшую чёлку, проводит большим пальцем по скуле, щеке, подбородку. бам Хлесткая пощечина обжигает, Чонгук возвращает отклонившуюся от удара голову и тихо всхлипывает. — Ты очень плохой мальчик, Гуки. — Нет, папочка, нет! Я не знаю как так получилось! Я не заметил мусорные баки, когда парковался, и нечаянно снёс один из них. Пожалуйста, позволь мне извиниться, папочка, пожалуйста! Я буду самым лучшим для тебя! — Правда? — Правдаправдаправда, пожалуйста, позволь загладить свою вину! Захлёбываясь в собственных лепетаниях Чонгук так горячится, что начинает хватать Тэхёна за руки, заглядывая широко раскрытыми влажными глазами в пристально следящее за ним лицо и его щеку вновь жжёт от удара: — Разве я разрешал поднимать на меня взгляд? Или трогать мои руки? Из-под вновь разметавшейся чёлки слышится громкий всхлип: — Нет. — Нет? — Нет, папочка. Тэхён рывком расстегивает верхнюю пуговицу домашней рубашки Чонгука, хватает за кольцо на ошейнике и тянет его наверх. Затекшие колени не слушаются, Чонгук запинается через каждый шаг, торопливо поспевая за Тэхёном в их спальню: — Раздевайся. Быстро. Очень быстро он стягивает с себя свободные штаны на резинке и уже полурасстёгнутую рубашку, оставаясь совершенно голым. Застенчиво прикрывая уже наливающийся возбуждением пах, исподлобья наблюдая как Тэхён расстегивает манжеты своей рубашки и закатывает рукава. Он садится на край кровати, широко расставив ноги и хлопает себя по бедру: — Иди сюда. Гук подходит и ложится животом на его колени, упираясь руками в пол. Большая, горячая, слегка мозолистая ладонь накрывает его левую ягодицу, сжимает и грубо поглаживает. шлёп — Плохой мальчик, Гуки. Ты расстраиваешь меня. шлёп — Я разрешил тебе брать свою машину, поверив твоим лживым заверениям, что ты будешь бережно к ней относиться, не будешь нарушать правила и будешь слушаться меня. И что я получаю взамен? Звонкий, с оттяжкой удар приходится на и так уже порозовевшую от двух предыдущих ударов ягодицу и Чонгук громко всхлипывает, царапая ногтями мягкий ворс ковра. — Выходит, я совсем не могу тебе доверять? — Прости, папочка, я больше не буду. Прости! шлёп Чонгук взвизгивает от особо жалящего удара, подается бедрами вперед, проезжаясь уже полностью вставшим членом по бедру Тэхёна, пачкая его офисные брюки естественной смазкой и роняя слезы на пол. — Папочка! — Что, маленькая шлюшка, возбудился от пары ударов по своей попке? шлёп — На колени. Голос Тэхёна низкий, с хрипотцой, отдает сталью и заставляет Чонгука течь еще сильнее. Он встает на колени, но его ноги дрожат то ли от возбуждения, то ли от того что затекли и он заваливается назад, оседая горящей задницей. Мягкий ворс ковра сейчас кажется таким грубым, заставляя всхлипнуть и бедра судорожно сжаться. Тэхён встает напротив, расстегивая ремень и пояс брюк, а затем запуская руку в мягкие отросшие локоны сжимает их до легкой покалывающей боли. — Ты хотел извиниться, детка? — Да, да, папочка, да! Можно мне тебя коснуться? — Можно. Чонгук борется с молнией на брюках, путаясь пальцами в ткани, торопится, спешит как на пожар. Он должен хорошо извиниться, он так хочет заслужить папочкино прощение! Не выдержав, припадает губами к коже над резинкой боксеров, целует, лижет, слегка прикусывает, оттягивая зубами белье. Подхватывает пальцами и наконец тянет вниз вместе с брюками, освобождая колом стоящий член. Обхватывает своей маленькой ладошкой, слегка лишь сжимая, ведет ей пару раз вверх и вниз. Сверху слышится свистящий выдох, а хватка в волосах усиливается. Гук сглатывает слюну, непроизвольно наполнившую его рот от одного вида папочкиного члена. Толстый, весь увитый венами, с крупной темной головкой. Чонгук слизывает каплю выступившей естественной смазки, смакует любимый вкус, еще раз мокро лижет, делает широкий мазок от основания до уздечки и заглатывает головку. Обводя по кругу языком, останавливается на уздечке, играет с ней, складывает язык трубочкой и толкается в уретру. — Детка…чёрт… ДАААААА... Еще раз, еще и еще, Гук практически трахает его уретру языком, сжимая губы вокруг головки. Отстраняется с громким чмоком, облизывает и без того мокрые покрасневшие губы и опускается ртом на член сразу до основания. Уткнувшись носом в бритый лобок сглатывает, сжимая одновременно губы и стенки горла. Тэхён крупно вздрагивает, гортанно рычит и сжимает кулак в волосах до боли. Чонгуку кажется что он сейчас лишится своей завидной шевелюры, оставив её в руке у папочки, но эта мысль лишь раззадоривает его, он стонет с членом глубоко в своей глотке, передавая по нему сильную вибрацию, смаргивает собравшиеся в уголках слёзы и начинает двигаться сразу в быстром темпе. Поглаживает чуть шершавым языком венки, втягивает щеки, создавая вакуум, и сжимает губы на члене плотнее. Тэхён сдергивает его с громким чавкающим звуком, наблюдает ниточку из предэякулята и слюны тянущуюся от члена к губам Чонгука, мажет большим пальцем второй руки по опухшим бордовым губам, обхватывает подбородок и тянет на себя, впиваясь жалящим колючим поцелуем. Чонгук отвечает сразу. Они сплетаются языками, кусают губы друг друга до крови и сами же дуреют от металлического привкуса в поцелуе. Тэхён отстраняется первым. Смотрит испытывающе в мокрое от слез лицо. — Папочка, позволь мне… Я так близко… — Хорошо. Чонгук подрывается с колен не дождавшись окончания слова. Слегка подталкивает Тэхёна к кровати, на ходу стягивая с него через голову ненавистную рубашку, снова падает на колени, снимает брюки вместе с бельем и носками. Тэхён садится на кровать и сразу подтягивается к изголовью, облокотившись о него. Чонгук по кошачьи грациозно ползет вслед за ним, не разрывая зрительный контакт, забирается ему на колени, широко расставив ноги вокруг папочкиных бедер. Отыскивает под подушкой смазку, не глядя щелкает крышкой и выдавливает холодный гель на пальцы. — Сам себя подготовишь? — Тэхён насмешливо выгибает бровь, следя за его действиями. — Я готов, папочка Лицо Тэхёна сменяется с усмехающегося на удивленное, а потом на плотоядно-жадное. — Да что ты говоришь… Схватив руку Чонгука со смазкой на пальцах подносит к его входу. Гук инстинктивно дергается от холодной мокрой субстанции на чувствительной коже, но не сопротивляется. Тэхён управляет его рукой, размазывая смазку вокруг дырочки и вводя свой указательный палец вместе с пальцем Чонгука сразу до костяшек. Чонгук охает и слегка оседает, склонив голову. Тэхён не прекращает движение внутри, сгибая пальцы. — И правда готов. Моя детка постаралась. Хороший мальчик. Чонгук на это судорожно дергается и скулит. Тэхён вынимает пальцы, выдавливает еще смазку, распределяя ее по члену, тихо шипя от ее холода, приставляет головку ко входу и, удерживая одной рукой член, а другой до боли обхватив бедро Чонгука, насаживает его на себя. Они стонут вместе. Чонгук громко и протяжно, Тэхён низко и сквозь зубы. — Детка в тебе так хорошо… Ты чертовски хорош… Чонгук снова скулит, на пробу проводит пару раз бедрами по кругу, приподнимается и опускается до конца. Тэхён обхватывает его с боков до боли, наверняка останутся синяки, и руководит им, направляя, помогая, подстраивая под свой ритм. Они двигаются навстречу друг другу, в совершенно бешеном ритме, оседая бедрами Гук встречается с тазовыми косточками Тэхёна, поднимающим бёдра вверх. Чонгук уже не контролирует собственный голос, элементарно орет, впиваясь короткими ноготками Тэхёну в плечи, раздирая кожу по красных полос. Им обоим так мало надо, они оба уже так близко. Гук тянется рукой к собственному члену, изнывая без стимуляции, но тут же получает шлепок по кисти. — Нет. Если хочешь кончить, то только от моего члена. Чонгук хнычет, наклоняясь чуть вперед, меняя угол проникновения, и его прошибает молния. Он широко распахивает глаза, мутный взгляд цепляет такой же техёновский, его прилипшие ко лбу волосы, капельки пота на шее, припухшие губы. Тэхён не останавливается ни на секунду, глубокими мощными толчками проезжаясь каждый раз крупной головкой своего члена по простате Чонгука, выбивая из него уже скулеж и слезы, оттягивает его ошейник, прижимаясь губами к основанию шеи, там где кожа столь чувствительна и сильно кусает. Чонгук кричит, выгибается в его руках, запрокидывая голову, кончает на его живот и грудь, и обмякает. Тэхён прижимает его к себе, чувствуя как он сжимается вокруг его члена и после пары быстрых глубоких толчков кончает глубоко в своего мальчика. Несколько долгих минут они не двигаются, восстанавливая загнанное дыхание. Затем Чонгук отстраняется и слезая с бедер Тэхёна, падает рядом. — Детка, хочешь принять душ? — Можно утром? — капризничает немного Чонгук. Он не может пошевелить ни пальцем, не говоря уже о душе. Тэхён смеется, нехотя встает, приносит теплое влажное полотенце и бутылку воды, бережно приводя их обоих в относительный порядок. Осушив половину бутылки, Чонгук плюхается на простыни и сворачивается в клубочек, положив голову на плечо Тэхёну. — Папочка, я прощён? Тэхён смеется, прижимая его к себе поближе и целует в висок: — Да, Гуки, ты хорошо извинился. Но ремонт бампера я вычту из твоих денег.